Ночь Саммерсенда

Кловер хмуро смотрит на меня, в уголках ее глаз все еще блестят слезы.

– Перестань говорить эти ужасные вещи, Роуэн. Мы не станем этого делать. Мы не станем соучастниками твоего уничтожения.

– Вы уже соучастники. Как и все остальные. Лета хотела сжечь себя дотла. Она лгала, обманывала и подвергала себя опасности. Но, в конце концов, никто из нас не смог удержать ее.

– Ты думаешь, я этого не понимаю? Виолетта сделала отчаянный, безрассудный выбор, но она никогда не должна была так дорого за это платить. Она была моей подругой, Роуэн. – Она делает паузу, чтобы перевести дух. Собирается с силами, прежде чем продолжить робким шепотом: – Я тоже скучаю по ней. Но это не ответ.

Ариен с сильно ударяет ладонями по столу. Его ладони глухо встречаются с деревом, звук хлестко прорезает напряженный воздух тихой комнаты. Мы удивленно смотрим на него. Он свирепо смотрит на нас в ответ. Два пятна яркого цвета отмечают его бледные щеки.

– Не могли бы вы оба просто… прекратить! – Он ерошит волосы, прерывисто вздыхает. Его голос становится глухим и низким. – Она моя сестра. Вам не кажется, что я должен иметь право голоса в том, что происходит?

– Ариен… – Я кладу руку ему на плечо. – Прости.

Прежде чем он успевает ответить, по дому разносится ритмичный тук-тук-тук. Мы одновременно поворачиваемся на звук. Стук раздается снова. Кловер вытирает слезы с глаз, снова надевает очки.

– Кто-то пришел.

Она разглаживает рукой юбки, поднимаясь на ноги. Мы с Ариеном следуем за ней из кладовой в прихожую. Ариен старательно избегает моего взгляда, пока я иду рядом с ним. Его лицо искажено горем. Это напоминает мне о том, как выглядел Элан в те последние, наполненные скорбью годы, прежде чем он утонул. Заостренные черты лица, затененные усталостью глаза.

И точно так же, как в случае с Эланом, есть доля моей вины в страданиях Ариена.

Дверь открывается, и за ней появляется девушка. У нее кожа цвета дуба и темные вьющиеся волосы, которые она подвязала сзади широкой шелковой лентой. Я смотрю на нее в замешательстве. Затем приходит воспоминание о ее лице – более восторженном, менее испуганном – у костра в Саммерсенде. Калатея Харкнесс, дочь хранителя.

– Тея? – В замешательстве произносит Кловер. – Что ты здесь делаешь?

Тея не отвечает. Ее внимание приковано к моим обнаженным рукам, к печати с ползущими вверх линиями яда вокруг нее. Она непроизвольно делает шаг назад. Гравий с дорожки перед домом разлетается под ее ботинками. Я быстро опускаю рукава и завязываю тесемки на манжетах рубашки.

Тея нервно переводит взгляд с меня на Кловер.

– Я принесла футляр, который ты заказывала для Ариена. Алхимический футляр. Вы ведь… помните, не так ли?

Теперь я замечаю, что она держит завернутый в бумагу сверток, перевязанный бечевкой. У меня начинает болеть голова. Я прижимаю пальцы к вискам, медленно выдыхаю. Все дни, прошедшие после ритуала, слились воедино. Но у меня есть смутное воспоминание о нашем разговоре про заказ на изготовление алхимического футляра. Как Ариен набрасывает эскиз для Кловер, чтобы отвезти тот в деревню.

Кловер открывает дверь шире. И бросает на меня предупреждающий взгляд.

– Конечно, мы помним! Пожалуйста, заходи.

Тея осторожно входит в дом, крепко сжимая в руках сверток. Она наклоняет голову в мою сторону, неловко кивает, затем следует за Кловер в прихожую. Ариен и я следуем за ними, погруженные в напряженное молчание. Когда мы доходим до кухни, он останавливается. Делает вдох, пытаясь успокоиться. Затем он заходит в комнату, где Тея положила сверток на стол.

Я задерживаюсь, прислонившись плечом к дверному косяку, и наблюдаю, как Ариен открывает посылку. Он перерезает бечевку ножницами из кладовой. Аккуратно распечатывает бумагу.

Новый футляр изготовлен из резного дерева, отполированного до янтарного цвета. Внутри есть большое пространство для хранения блокнотов и ручек, а еще крошечные отделения для хранения других материалов. Ариен смотрит на это, и его глаза наполняются слезами. Он осторожно прикасается к футляру. Проводит пальцами по дереву.

– Он прекрасен, Тея.

По бокам корпуса вырезан узор из лун, фазы которых обозначены от полной до полумесяца. Когда Кловер замечает это, она улыбается. Мягкий румянец заливает ее веснушчатые щеки.

– Какое чудо, Тея. Ты… ты такая искусница.

Тея накручивает на палец локон, гордо расправив плечи.

– Мне нравится сложная работа. Эти крошечные отделения были отличным вызовом. – Она замолкает, нахмурив лоб. Она проницательным взглядом осматривает комнату. Наконец замечает отсутствие одного человека. – Но разве Виолетта не хочет такой же, раз она тоже алхимик?

Ариен и Кловер обмениваются взглядами, затем Ариен нерешительно прочищает горло.

– Лета…

Я вмешиваюсь, прежде чем он успевает закончить фразу.

– Она все еще раздумывает.

Он прикусывает губу, а затем медленно кивает.

– Да. Верно. Она еще не определилась.

Кловер беспомощно смотрит на меня. Она наматывает конец косы на руку, ее беспокойные пальцы путаются в прядях волос. Ее голос становится тихим, умоляющим.

– Роуэн.

Я стою очень тихо. Мое сердце резко бьется у меня на шее, на запястьях. Вкус крови и яда у меня во рту. Я знаю, что мне следует сделать. То, что правильно. Сказать Тее, сказать всем, что Лета мертва. Зажечь в ее честь погребальный костер в полях за деревней. Пропеть траурную литанию.

И я знаю – в равной степени – что эти вещи невозможны.

Не говоря ни слова, я поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Поднимаясь по лестнице, я слышу, как Тея неловко, нервно кашляет.

– Я его огорчила?

– Он всегда такой, – отвечает Кловер напряженным голосом. – Не волнуйся. Это не твоя вина, что он не знаком с хорошими манерами.

Я не оглядываюсь. Когда я пересекаю лестничную площадку, я решительно смотрю вперед, проходя мимо окна. Я не хочу смотреть на улицу, видеть разрушенный сад, залитое солнцем озеро.

Я направляюсь в свою комнату и задергиваю шторы, позволяя тишине окружить меня. Холодной и глубокой.

Растянувшись на кровати, я закатываю рукав, прижимаю пальцы к печати. Боль вспыхивает ярко, достаточно остро, чтобы перехватить мое дыхание. Мой пульс бешено бьется под кончиками пальцев. Когда боль захлестывает меня, зрение начинает темнеть. На этот раз я позволил тьме прийти, а не прогнал ее прочь.

Она поглощает меня целиком.

Мои пальцы сжимаются на ладонях, ногти острые, как когти. Кровь наполняет мой рот, когда зубы впиваются в губу. Мир становится размытым. В одно мгновение очертания моей комнаты – комод, кровать, незажженный камин – исчезают. Сменяясь затененным пейзажем сновидений.

Я вижу стройные, бледные деревья. Я нахожусь в лесу за поместьем. Солнце село, оставив багровую полосу на самом краю неба. Свет капает, как кровь, между ветвями. Холодно, холоднее, чем в любую ночь Харвестфолла. Мое дыхание клубится в воздухе. Земля у меня под ногами покрыта инеем.

Когда я иду по лесу, то слышу тишину и вздох воды вдалеке. Постепенно звук становится громче. Я выхожу на ветреный берег, и передо мной простирается озеро: его чернильная поверхность прорезана отраженными осколками исчезающего солнечного света. У кромки воды лежит фигура, наполовину завернутая в саван. Я могу разглядеть только мельчайшие детали. Очертания щеки. Бледная рука, пальцы запутались в озерной траве.

Это я в детстве. В ту ночь, когда утонул.

Постепенно воздух начинает темнеть. Облака заполоняют небо, свет становится тяжелым, тусклым. Когда холодный порыв ветра сметает их в сторону, закутанная фигура – мое пятилетнее «я» – исчезает. И там, на берегу, стоит Лета.

Я вижу ее, переполненную болью и надеждой. Это не видение с алтаря. Размытое, сюрреалистичное. Она здесь, прямо передо мной. Ее платье темно, как полночь. Ее волосы завязаны сзади, плечи обнажены, бледный изгиб от шеи до ключиц. Концы ее юбок стелются по земле, как тени.

Я делаю неуверенный шаг навстречу. Боюсь, что видение разобьется вдребезги. Что она исчезнет. Но она падает в мои объятия, прерывисто выдыхает мое имя:

– Роуэн.

Я утыкаюсь лицом в ее плечо. Прижимаюсь губами к обнаженному краю ее ключицы. Она такая холодная. Мое дыхание образует капельки конденсата на ее коже. Я целую ее в шею. Крепко обхватываю ее за талию.

– Я видел тебя, – говорю я ей, рыдание застревает у меня в горле. – Я видел тебя в темноте.

Лета издает тихий, отчаянный звук. Она яростно прижимается ко мне. Шепчет, ее голос прерывается:

– Я дала тебе обещание, когда в последний раз была на этом берегу. Ты помнишь? Я обещала вернуться к тебе.

Ее пальцы обхватывают мое запястье, находят печать. Ее большой палец отмечает центр печати, и меня захлестывает волна силы. Я задыхаюсь, захваченный внезапной мощью. Воздух становится ярким. Нить – та же самая нить золотого света, которую я видел в прошлый раз, – загорается между нами. Проходящая с ее запястья на мое. Я чувствую ее силу. Это странное заклинание, которое связывает нас.

На земле, под нами, наши тени образуют темную линию. Отголосок пути, который открылся во время последнего ритуала. Пути, по которому Лета прошла в Нижний мир.

Я нежно беру ее лицо в свои ладони. Решимость разжигает во мне огонь, когда я смотрю на нее сверху вниз. Освещенная заклинанием, она сияет, яркая, как звездный свет. Нежность, которую я испытываю к ней, причиняет боль. Все, чего я хотел, – это быть с ней так, как я с трудом позволял себе думать, что это возможно. Чтобы у нас двоих была жизнь без страха, опасности или смерти. И когда она исчезла у алтаря, я подумал, что потерял все.

Связь между нами ярко горит. Печать саднит у меня на запястье. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. Я чувствую ее вздох у своих губ, чувствую легкое прикосновение ее губ к моим.

Когда она начинает исчезать, я дышу ей в ухо:

– Я найду тебя, Виолетта. Это мое обещание.

Пятая глава. Виолетта

Я предпочитаю держаться леса, а не тропинки. Листья путаются в моих волосах, а ветви царапают кожу, когда я пробираюсь сквозь деревья. Через каждые несколько шагов я останавливаюсь, чтобы подобрать фрагменты разных предметов с поверхности лесного покрова. Я набиваю карманы своей мантии ломкими бурыми листьями, горсткой палочек, гремящих, словно кости, беру шишку, напоминающую ту, из которой я достала семечко, чтобы вырастить сердцедрево своей магией.

Вдалеке появляются ворота, обрамленные двумя увитыми плющами деревьями. На дорожке в мягкой грязи все еще виднеются мои следы с прошлой прогулки. Свежая дорожка из следов, оставленная Подземным Лордом, вытоптана в противоположном направлении. Теперь я следую по ней, вставая своими ногами в оставленные его ботинками углубления.

Мои карманы отяжелели от найденных предметов. Плащ волочится, когда я опускаюсь на колени у стены, где в землю воткнуты колючие частоколы ворот. Когда я оставляю фонарь позади себя, мерцающий свет отбрасывает мою размытую тень на кустарник, пока он не становится похожим на колючего сказочного зверя.

Я закатываю рукава и начинаю расчищать землю у основания шипов, выкапывая пригоршни мокрых листьев и комковатой грязи. Затем я поспешно опустошаю карманы своего плаща, раскладывая материалы для розжига, которые собрала под кустарником.

Я беру фонарь, мои пальцы оставляют грязные пятна на стекле, и осторожно поднимаю свечу изнутри. Осторожно я наклоняю ее, пламя удлиняется, когда воск растекается лужицами и капает. Огонь на мгновение колеблется, затем загорается, жадно перемещаясь по листве, узорчатым листьям папоротника и сломанным веткам.

Я смотрю, как все это горит. Дым клубится сквозь кусты ежевики, закручиваясь спиралью вокруг шипов, когда пламя быстро проносится по дереву. Я смотрю, как огонь поднимается и распространяется, приветствуя тепло своим лицом и новую вспышку, которая прорезает мрак.

Затем, перекрывая треск пламени, раздается еще один звук. Неровный звук, который почти мог быть… смехом. Я поднимаюсь на ноги и с тревогой смотрю на верхушку ограды. Магия искрится на кончиках моих пальцев, и печать на моем запястье слабо дает о себе знать. Мои глаза щиплет от дыма, когда я пристально вглядываюсь в пространство над кустами ежевики.

Но все, что я вижу, – это полоска затененного неба, скрытого туманом. Здесь больше никого нет. Есть только я, мое испуганное сердце и пустой, пропитанный дымом воздух.

Я сжимаю пальцы и прерывисто выдыхаю. Словно в ответ, звук – почти смех – снова доносится из-за деревьев. Холодный порыв ветра проносится надо мной, заставляя пламя в кустах ежевики затрепетать. Из-за дыма появляется тень, очерченная пологом леса. Она темнеет, сливается в твердую форму.

На вершине ограды стоит девушка.

Маленькая и хрупкая, у нее загорелая кожа и непослушные темно-золотистые волосы, ниспадающие на узкие плечи. Она осторожно пытается сохранить равновесие, ее босые ноги едва видны из-под подола юбки. Верхняя часть ее лица скрыта маской цвета бледной кости, вырезанной в виде морды оленя. Два выступающих рога наверху оплетены нитями плюща.

Если не считать маски, она выглядит… как человек.

Я делаю неуверенный шаг назад, мой рот открыт, беззвучный вздох шока застревает у меня в горле. В дымке тумана и сумраке леса девушка кажется ненастоящей. Невозможно, чтобы здесь, в мире мертвых, мог быть кто-то еще, не говоря уже о ком-то вроде меня. Обычная девушка в грязном платье и спутанными волосами.

Я сглатываю, сжимаю свои искусанные губы.

– Кто ты?

Она беспечно накручивает прядь волос на палец.

– А ты кто такая?

Еще один порыв ветра проносится по лесу, посылая облако пепельного дыма мне в лицо. Я начинаю кашлять, и мое имя вырывается сквозь хрип.

– Виолетта.

– Виолетта. – Девушка изящно подбирает юбки и делает шаг ближе к краю ограды, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть на меня сквозь поднимающееся пламя. Уголки ее рта приподнимаются в улыбке. – До меня доходили слухи о тебе, ручной зверушке Подземного Лорда. Но я едва ли могла в это поверить.

– Я ему не зверушка.

– Трудно с этим спорить, когда стоишь в клетке.

Я жестом указываю на огонь.

– Я не задержусь надолго.

Она начинает смеяться, и смех становится все громче. Отпустив юбки, она поднимает руки. На ее запястьях есть отметины, более беспорядочные, чем любые алхимические печати, которые я видела у Ариена или Кловер. Но бледный свет магии начинает исходить от ее рук, и за маской ее глаза становятся золотистыми – точно так же, как у Кловер, когда она произносит заклинание.

Ветер становится яростнее, он взметает мои юбки и хлещет прядями волос по лицу. Ветви сердцедрев протестующе стонут, когда воздух резко шипит сквозь их листья. Огонь поднимается все выше сквозь заросли ежевики, шипы теперь янтарно-оранжевые среди яркого пламени.

Затем странная девушка хлопает в ладоши, и все становится совершенно неподвижным. Я пытаюсь сделать вдох, но ничего не происходит. Мои губы беспомощно приоткрываются, а легкие болят. Я отшатываюсь от калитки, прижимая руку к горлу. Мои легкие протестуют, а ногти царапают кожу. Темнота затуманивает мое зрение, и я слышу, как будто издалека, усердный, задыхающийся звук, когда я пытаюсь дышать. Мои колени подгибаются, и я, пошатываясь, падаю на землю.

И в этой безвоздушной пустоте огонь мгновенно гаснет, словно свеча.

Часть обгоревшего колючего кустарника отваливается от стены, образуя переплетение обугленного дерева и почерневших листьев. Девушка с легким любопытством наблюдает, как они опускаются вниз. Ее взгляд перемещается в мою сторону. Медленно она опускает руки, и со всплеском давления воздух снова вливается внутрь. Я зарываю пальцы в землю и наклоняюсь вперед, кашляя, затем делаю глубокий вдох, который разрывает внутренности моих легких.

Я пристально смотрю на девушку, и голос срывается в рычание.

– Зачем ты это сделала?

– Очевидно, чтобы потушить огонь. – Она разглаживает рукой юбки и откидывает волосы за плечи. – Неужели ты думала, что я помогу тебе?

Недоверие выталкивает смех из моего ноющего горла. Звук запутывается, превращается во всхлип, который я не могу сдержать.

– Нет, зачем тебе помогать мне? Почему что-то в этом пепельном проклятом мире должно быть на моей стороне? Я всего лишь отдала всю свою жизнь для того, чтобы спасти его.

Мой гнев быстро нарастает, и вся я – в бессознательном движении, как животное в западне, вцепившееся зубами в пойманную конечность. Я рвусь вперед – ручка в моих пальцах, чернила на запястье. Прочерчиваю линии печати яростным, грубым движением, затем отбрасываю ручку в сторону и засовываю руки в груду древесного угля и разбросанных щепок у основания колючего кустарника.

Мои пальцы шарят по сломанной ветке, горсти земли, а затем в мою ладонь впивается шишка, как будто ее вжали в нее. Я крепко сжимаю ее, закрываю глаза и призываю каждую нить своей ничтожной, слишком слабой силы, посылая ее в почерневшую от дыма землю.

Прежняя боль безжалостно пронзает меня, боль горя и опустошения. Я вскрикиваю, когда сжимаю семя, направляю на него свою магию. Это в сто раз больнее, чем когда я выращивала сердцедрево для Подземного Лорда. Как будто все мое тело ушло под землю, мои конечности раскинуты в сгустившейся темноте, мой рот полон листьев, а сквозь мои кости продираются корни.

Семя раскалывается, и сердцедрево расходится между моими руками так быстро, что огрубевшая кора царапает кожу с моих ладоней. Я кричу от усилия, и кусты ежевики разрываются со звуком, который соответствует моему собственному вою. Шипы загибаются назад, и появляется полоса света, похожая на то пространство, через которое я проскользнула в лесу над моим садом. За ними лес – деревья, туман и тени.

Без раздумий, без колебаний я бросаюсь вперед.

Шипы борются со мной, разрывая мой плащ. Один порезал мне щеку, другой вырвал пряди моих волос. Я чувствую себя так, словно снова нахожусь под воздействием Гнили, в самом конце заклинания, когда я призвала яд и позволила ему поглотить меня.

Я ударяю ногами по земле, зарываясь ботинками в грязь, вскрикивая, когда шипы режут мои ладони. Я теряюсь в темноте, охваченная болью и беспорядочным звуком моего панического дыхания. Затем, в спешке, я переваливаюсь через него и приземляюсь на другой стороне.

Я лежу на земле, задыхаясь. Ветви над головой – пьянящее размытое пятно. Девушка склоняется надо мной, ее очертания с рогами разделяются на четыре, затем на два, прежде чем мое зрение успокаивается. За маской на ее лице застыло выражение шока – губы приоткрыты, брови приподняты.

Она переводит взгляд с меня на разрушенные кусты ежевики и тихо присвистывает.

– Подземный Лорд будет в ярости. Я не могу поверить, что ты сделала… – Она качает головой, указывая на калитку, дыру, проделанную в центре, и новое сердцедрево, разделяющее арочный проход на две половины. – Это.

Я выплевываю грязь, заполнившую мой рот.

– Думала, что ты здесь единственная, у кого есть магия?

– Очевидно, нет. – Она изучает меня еще мгновение, бросая взгляд на мои исцарапанные шипами руки, на недавно нанесенную печать. Затем она протягивает руку, предлагая помочь мне подняться. Я не двигаюсь, и она тихо смеется. – Ну же, я не укушу. Обещаю.

Я позволяю ей помочь подняться. Все вокруг вращается, когда я встаю, и я закрываю глаза, борясь с приступом тошноты. Девушка обнимает меня за талию, легко выдерживая мой вес, когда я опускаюсь на нее. Мой лоб прижимается к изгибу ее шеи. Ее кожа поразительно, неожиданно холодная.

Почувствовав это, я отдергиваю руку и отодвигаюсь от нее. Беспокойство пробегает у меня по спине. Я протягиваю руку, убеждаясь, что она держится от меня на расстоянии. Кровь с моей поцарапанной ладони медленно капает на лесной покров. Девушка наблюдает за этим сверху вниз, а затем прикасается пальцами к краю своей маски.

Я складываю руки на груди, пытаясь сдержать дрожь.

– Теперь ты скажешь мне свое имя? Или мне сначала придется перемахнуть через другую ограду из колючего кустарника?

Она нехотя улыбается мне.

– Меня зовут Фауна.

Затем она замолкает, прищурив глаза и глядя вдаль. Мы обе замолкаем, когда безошибочно узнаваемый звук шагов эхом разносится по лесу. Она хватает меня за руку и тащит обратно в укрытие ближайших деревьев. Я начинаю говорить, но она закрывает мне рот рукой. Широко раскрыв глаза, она качает головой.

Нити тумана стелются по земле, запутываясь у наших ног. Шаги приближаются, и мое сердце замирает, когда я слышу резко знакомый вздох. Затененный силуэт Подземного Лорда тенями вырисовывается на фоне деревьев. Он расхаживает взад и вперед перед разрушенными воротами, медленно оценивая ущерб. Он прикасается когтями к сердцедреву, которое я вырастила, и тихо ругается.

Я стискиваю зубы, стараясь быть такой же тихой и неподвижной, как лес, но листья хрустят вокруг моих ботинок. Подземный Лорд быстро поворачивается на звук.

– Виолетта.

Его низкий голос, и мое имя звучит как проклятие. Непрошеный вздох вырывается из меня, когда мою руку сжимает рука Фауны. Его внимание переключается в нашу сторону. Как будто все деревья падают, и я стою прямо перед ним, и мне никак не скрыться, пригвожденная его яростным взглядом.

Фауна наклоняется ближе и выдыхает мне в ухо единственную настойчивую команду:

– Бежим.

Мы бежим в лес, двигаясь так быстро, что лес становится не более чем размытым пятном света и тени. Багровый цвет стволов сердцедрев, зелень ветвей, дымка поднимающегося тумана. Я спотыкаюсь о корявый корень, но Фауна успевает подхватить меня, прежде чем я успеваю упасть.

Моя рука скользит в ее, благодарность заменяет настороженность, которую я испытывала к ней раньше. Теперь мы обе в опасности. И нет времени оглядываться назад, смотреть вперед, делать что-либо, кроме как схватить ее за руку и доверить ей вести меня через лес.

Я ничего не слышу, кроме звука наших шагов и дыхания, вырывающегося из моих горящих легких. Но я уверена, что Подземный Лорд прямо за мной. Все, о чем я могу думать, – это о том, насколько глупой я была. Это его леса, его мир. Мне некуда деться, мне не убежать от него.

Мы с Фауной, спотыкаясь, выходим на поляну. Наш путь заканчивается у непроходимого ряда сердцедрев. Я отстраняюсь от нее и хожу вдоль деревьев, пытаясь отыскать проход. Но они растут так близко друг к другу, что это невозможно.

Начинается дождь, внезапный ливень из тяжелых капель, которые падают вниз сквозь ветви. Вода черная, как чернила, как яд. Фауна стоит, уперев руки в бедра, ее юбки волочатся по мокрой земле.

Она вздыхает с отвращением, когда машет рукой, подводя итог беспорядку, который я устроила, – разрушенная ограда, ярость Подземного Лорда, клетка из деревьев, которая поймала нас в ловушку на поляне.

– Неудивительно, что он держал тебя взаперти. Ты просто катастрофа.

– Ты можешь оскорблять меня сколько угодно после того, как мы найдем выход отсюда.

Мои ботинки отчаянно прокладывают путь по грязи, когда я достигаю дальнего конца рощи. Я провожу рукой по деревьям. Мои пальцы оказываются между двумя стволами. Я резко останавливаюсь, прижимаясь ближе, чтобы заглянуть в узкое пространство.

Фауна подходит ко мне, расплескивая лужи, которые начали образовываться на земле. Она хмуро оглядывает пространство.

– Мы обе не пролезем. Я должна отдать тебя ему и рискнуть.

Позади нас мое имя звенит в залитом дождем лесу.

– Виолетта!

Я хватаю Фауну за запястье, притягиваю ее ближе к себе и, с приливом силы и импульсивной паникой, протискиваюсь в узкий проход. Теперь, скрытые деревьями, мы запутались в клубке ветвей и грязных юбок, мое дыхание затуманивает воздух между нами, когда я пытаюсь сохранять спокойствие.

Чернильный дождь непрерывно льет, заполняя дно впадины под нами. Я сжимаю пальцы ног в ботинках, когда вода просачивается сквозь чулки, и каждой частичкой себя желаю, чтобы я была в безопасности.

Фауна поднимает на меня брови.

– Какая твоя следующая умная идея?

Я сжимаю кулаки. Моя магия начинает шевелиться, но я не могу произнести заклинание, которое решило бы эту проблему.

– Я не знаю.

– Я должна была бросить тебя. Ох, не к добру это. Если он поймает нас сейчас, у меня будут такие же неприятности. – Она раздраженно вздыхает. – Я думаю, что смогу это исправить. Но мне кое-что понадобится от тебя.

Я смотрю на нее в замешательстве.

– Например?

– Сделка, – шипит она. – Ты действительно пришла в наш Нижний мир без какого-либо понимания того, как здесь работает магия?

– Когда я творю магию, я использую печать.

– Прости меня за то, что я не алхимик. – Она растягивает слово, как будто это ругательство. – Теперь быстро скажи мне, от чего ты откажешься, чтобы спрятать нас.