Белый странник

Я знаю, Холгас, я все это понял давно и не сомневаюсь в тебе, – сказал Кирилл, поднимаясь с земли и направляясь к повозке.

Пробуждение было внезапным, Кирилл вскочил, как ошпаренный, и, схватившись за нож, занес руку для удара и тут же остолбенел: он чуть не набросился на собственную дочь, а она отпрянула и в ее глазах застыл ужас. Кирилл понял, что невольно напугал ребенка лишь потому, что тот пощекотал его травинкой за ухом. Тихо обнял ее и прошептал на ушко:

Прости, пожалуйста, своего глупого отца. Забыл, что ты, милая, рядом. Манила, прости меня, прошу.

Девочка оправилась от шока и также тихо сказала:

Прощаю тебя, папочка, ты ведь не нарочно это сделал, и ты меня прости, что тебя разбудила, я больше так не буду делать.

Нет, не извиняйся, дочка, и впредь буди меня тогда, когда захочешь, я не буду злиться, ведь ты моя доченька, и я тебя очень, очень люблю.

После этих слов Манила посмотрела в глаза отцу, словно хотела убедиться, что он не шутит, и с улыбкой сказала:

Ну, тогда пойдем к столу, буду тебя кормить, а потом ты покатаешь меня на коне, хорошо?

Конечно, покатаю, но только, если будешь кормить вкусно, а если мне не понравится, то я тебя съем, и ты никогда не сможешь кататься на лошади.

Кирилл схватил девчонку, заливающуюся звонким детским смехом, и, буквально выпрыгнул из повозки, как огромный кот с мышью из хозяйского амбара. Он подошел к разложенному на земле покрывалу, на котором стояли блюда с едой, а на краях покрывала сидели все его дети и ждали главу семейства. Только Холгас был поодаль и возился с лошадьми, готовя их к долгой дороге. Кирилл уселся на покрывало, усадил дочь на колени и, обращаясь к Холгасу, сказал:

Оставь лошадей и иди к столу. Сейчас мы будем есть, а потом будем думать, как нам быть дальше, и не сторонись нас: мы все вместе уехали и все вместе будем дальше, пока не придет время расстаться.

Да, господин, иду, – в голосе Холгаса чувствовалось некое облегчение, он не знал, как ему себя вести, а сейчас все стало на свои места. После еды Кирилл почувствовал себя намного лучше, и ему захотелось заняться делами.

Пока старшая дочь собирала посуду, он в сопровождении Холгаса шел по поляне, рассматривая ее так внимательно, как будто до сих пор не видел. Холгас шел рядом, не задавая никаких вопросов, понимал, что господин сам расскажет, если нужно будет рассказать. И не ошибся, Кирилл начал разговор сам и сразу с главного:

Эта поляна послужит хорошим местом для твоего лагеря, и от караванной тропы не далеко, а от цели порядком. Как считаешь, генерал? Думаю, не стоит искать другого места, хочу, чтобы ты тренировал своих людей и как следует тренировал. Сперва ты подготовишь много хороших лучников. Они должны уметь поражать цель на сто шагов, не меньше, я имею в виду – точно поражать цель в любую погоду, потом мечники и копейщики. Их ты будешь набирать поровну и готовить почти одинаково, разница только в том, что копейщики берутся за мечи только после того, как выронят копье, а мечники берутся за копье, если выронили меч, и нет возможности его вернуть. Ну, конечно, в самом начале с тобой придут строители и начнут здесь все обустраивать. Как думаешь, осилишь?

Кирилл поглядел Холгасу прямо в глаза и не торопил с ответом, просто ждал его.

Думаю, справлюсь, но трудно готовить людей к войне, как я понял, и не говорить им, в какой войне они будут гибнуть, да и разбойники здесь водятся, как бы не помешали нам они, – он говорил спокойно и хотел, чтобы к нему прислушались, ведь он не новичок, и это было видно.

Ну, разбойники – это как раз и хорошо, будет практика у ребят, – Холгас улыбнул- ся этим словам. – Недостаток информации объясню так: если солдат ничего не знает о планах начальства, то и под пытками ничего не скажет, вот так и объяснять будешь. Не обижайся на то, что и ты не все знаешь, так надо, никто не должен знать, для чего здесь, в глухих местах, вдали от людских глаз, строится учебная база. Одно могу сказать, если пойдешь со мной до самого конца, то либо погибнешь, либо прославишься. Но и в том и в другом случае геройскую судьбу, и вместе с ней смерть или жизнь, я тебе гарантирую. Все дальнейшие инструкции ты получишь позже и письменно, а теперь, когда ты кое- что знаешь, подумай и приходи ко мне после полудня. Либо ты клятвенно присягнешь мне верой и правдой, не щадя жизни своей, служить, либо мы распрощаемся с тобой по мирному, и ты пойдешь своей дорогой. Не стану тебя ни в чем винить и осуждать.

Кирилл посмотрел Холгасу в глаза и пошел к повозке. Он не оборачивался, знал, что его новоиспеченный генерал простоит так еще минут пять.

Холгас, действительно, стоял неподвижно еще некоторое время, а по истечении его отправился на другой край просторнейшей поляны и просидел там почти до вечера. Девочки, причем все вместе, отнесли ему обед и, ничего не говоря, удалились. Только Манила по дороге к повозке часто оборачивалась в сторону задумчивого мужчины, который не стал даже прикасаться к еде, а только поблагодарил и остался на своем месте. Но этот интерес прошел, когда Кирилл усадил ее в седло и стал катать по поляне. Потом к нему подошли Нилея с Анией и неуверенно попросили их покатать тоже.

Кирилл посмотрел на своих дочерей и, как можно мягче, сказал:

Не бойтесь, дети, отца просить, но на коня сядут только двое из вас троих.

Ну, тогда, может, Ания покатается, а я потом как-нибудь, – разочарованно произ- несла Нилея.

Вы мои дети, и я не могу обделить кого бы то ни было из вас. Манила немного покаталась, и теперь могут другие покататься.

Он ссадил младшую дочь с лошади, усадил потом на коня двух старших, после это- го младшую посадил себе на плечи и с общим смехом, держа коня под уздцы, побежал по поляне, подпрыгивая и изображая конское ржание. После пробежки, которая заняла продолжительное время, весь мокрый от пота и уставший, но счастливый Кирилл доставил девчонок к повозке, а сам разлегся на густой и мягкой, как персидский ковер, траве. Он поднялся на локте и посмотрел на Стартуса, своего сына, который все это время был возле повозки и вел себя, как часовой на посту.

Сынок, сел бы на коня, да проехал по дороге вперед, посмотрел, как там путь или развилка есть неподалеку, может, люди какие есть, но к ним не лезь, а сразу назад, хоро- шо?

Хорошо, отец, так и поступлю, – сказал Стартус и пошел к лошади отца, вскочил в седло и, как заправский казак, поскакал по дороге.

Он у старого хозяина при конюхе был, – сказала Ания, видя удивление Кирилла.

Ну, тогда все понятно, – выдохнул Кирилл, снова улегся на траве и стал рассматривать облака. Девочки легли рядом с ним и тоже устремили свои взгляды к небесам.

Через час приехал Стартус и, судя по внешнему виду коня, он ехал не шагом. Лихо спрыгнув с лошади, парень стал снимать с него седло и на ходу рассказывать, что видел. Впереди дорога прямая километров на десять, как понял Кирилл, и людей по ней ездит немного, скорее всего по ней ездили раньше, но почему-то перестали.

Уставшее солнце намекало на то, что скоро будет вечер, и оно собирается покинуть небосвод. Кирилл почувствовал слабый голод и предложил девчонкам приготовить ужин, пока они с сыном принесут дров на ночь. Когда ужин был готов, и костер горел, радостно потрескивая и жадно поедая дрова, к общему столу подошел Холгас. Положив посуду, в которой днем ему приносили обед, он обратился к Кириллу:

Господин, я принял решение и хочу тебе об это рассказать.

Кирилл встал, отошел от покрывала, на котором стояла посуда со свежей едой, стал напротив Холгаса и немигающим взглядом уперся в него.

Говори о своем решении и не бойся быть непонятым, мы не осудим и не прогоним тебя в любом случае.

Холгас опустился на одно колено и торжественным тоном произнес:

Господин мой, присягаю тебе в верности и клянусь служить тебе верой и правдой до самой моей смерти, когда бы ни пришла она, клянусь быть рядом и не предам тебя ни за деньги, ни за блага земные, обещаемые врагами твоими и врагами дел твоих. Если я нарушу свою клятву, пусть твоя рука покарает меня, и не будет мне в том пощады, пусть душа моя не знает покоя, если я предам тебя и удалюсь прочь от расправы твоей. Он оставался коленопреклоненным и со склоненной головой перед Кириллом, который от произнесенной клятвы превратился в статую. Вокруг на поляне воцарилась та- кая тишина, что, казалось, мухи висят в воздухе и боятся жужжать, чтобы не нарушить торжественность обстановки. Кирилл быстро пришел в себя и сказал следующие слова:

Я принимаю твою клятву, желание служить и нарекаю тебя ГЕНЕРАЛОМ ХОЛГА- СОМ, рукой моей правой, помощником и соратником во всех делах моих, – тон его был не менее торжественный, и это подтвердило эхо, которое затаилось и подслушивало раз- говор людей, ожидая своего часа рассказать всем о том, что оно услышало.

Ну, ладно, давай будем есть, а то остынет все, – совсем буднично сказал Кирилл и пошел к своему месту у стола. Холгас улыбнулся и пошел за ним. После ужина Кирилл и Холгас отошли в сторону, и Кирилл вновь заговорил о самом главном:

Хочу, что бы ты знал, для кого это все готовится, но знай, тебя примут за безумца, если ты скажешь это где-нибудь среди людей. Ты слышал легенду о БЕЛОМ СТРАННИ- КЕ, и что ты об этом знаешь?

Да, я слышал, что придет БЕЛЫЙ СТРАННИК и поможет юной принцессе спасти королевство, но это всего лишь красивая сказка и только, – Холгас говорил и пристально всматривался в лицо Кирилла, будто хотел там что-то разглядеть.

Кирилл же спокойно продолжил:

Скоро придет тот день, когда ты сам будешь стоять подле БЕЛОГО СТРАННИКА и вершить судьбу обозначенного королевства, ибо очень скоро придет тот, кого зовут БЕ- ЛЫЙ СТРАННИК, и вся эта армия присягнет ему в верности и пойдет за ним до конца самого. И все это будет так, потому что сказание о БЕЛОМ СТРАННИКЕ свершается, и он пришел, но только никто не знает его.

Кирилл закончил свою речь и ждал реакции генерала, а тот, в свою очередь, стоял, как громом пораженный, просто стоял и глядел Кириллу в глаза, и его лицо ничего не выражало, кроме глубокого изумления.

Я вижу, ты мне не совсем веришь, друг мой? – с улыбкой спросил Кирилл и поло- жил руку на плечо Холгасу. Не сразу, но тот ответил:

Я понял одно, что тебе нет смысла меня обманывать, и то, что вокруг тебя, господин, одни загадки. Хотя я знаю тебя только несколько дней, но я тебе верю и понимаю, что легенда не врала, теперь понимаю: просто она очень старая, и все к ней слишком привыкли.

Ну вот и хорошо, теперь ты знаешь то, что должен знать, дальше будет больше, – Кирилл говорил спокойно и непринужденно, как будто он об этом говорил каждый день. Холгас выглядел очень озадаченным и задумчивым, казалось, он старался вспомнить что-то, и ему это трудно давалось, даже пот выступил на лбу, и он произнес для себя:

Куда уж больше, я и представить себе не могу больше, чем это, а еще больше, боюсь, меня добьет окончательно.

Ничего страшного не произойдет. К этому просто надо привыкнуть и все, – успо- каивающим тоном сказал Кирилл и пошел спать, а Холгас еще долго бродил по поляне, осмысливая полученную информацию.

Утро наступило так тихо, как кошка подкрадывается к мышонку. Все дети катего- рически отказались спать в повозке и теперь прятались от первых солнечных лучей под одеялами. Они давно не спали, прошлая жизнь научила их рано вставать и поздно ложиться, просто так хорошо было поваляться в постели и не спешить вставать. Кирилл встал рано и вместе с Холгасом, отойдя подальше от спящих детей, пробовал силы своего генерала в рукопашном бою. Холгас оказался очень хорошим воином, они вырезали палки,

напоминающие мечи и ножи, используя этот спортивный инвентарь, двое мужчин вертелись по поляне, вытаптывая траву и пытаясь победить друг друга. Кирилл действо- вал по всем правилам, которые в него вложили его учителя, и те правила позволяли ему довольно спокойно выигрывать схватку за схваткой, он действовал на опережение сво- его соперника, и это выглядело так, как будто он заранее знал, что тот будет делать. Но Холгас быстро учился, и вскоре стал доставлять некоторые неудобства своему господину, хоть Кирилл и продолжал побеждать, ему это стоила больших усилий, чем в начале их поединка. Холгас, защищаясь от удара ножом в грудь, ушел с линии атаки в сторону и сразу нанес удар своим мечом. Кирилл парировал этот удар, подставив под него свой меч, но Холгас, воспользовавшись неустойчивым положением Кирилла, опрокинул его на спину, ударив своей ногой в опорную ногу Кирилла, занес свой меч для решающего и, казалось, последнего в этом, хоть и учебном, бою, удара. Но Кирилл не просто упал, он, как кот, отпрыгнул в сторону, перекатился через голову и подпрыгнул высоко, чтобы в прыжке нанести удар ногой в грудь противника. Холгас не смог устоять на ногах, но не упал, как тюк сена, он тоже кое-что понимал в военном деле. И это было видно в каждом его движении: он откатился назад и вскочил на ноги, но прежде чем он принял боевую стойку, Кирилл был перед ним и нанес сперва удары ножом в живот, в грудь, в шею и под правую руку, потом завершающий удар мечом поперек всего тела, который говорил о том, что тот, против кого это все будет применено, умрет до того, как его тело упадет на землю. Холгас развел руки в стороны и произнес:

Я не представляю, как вам противостоять и что, кроме бегства, меня спасло бы, с таким умением трудно будет найти себе равных .

От такого воина, как ты, слышать подобное лестно потому, что ты сам очень дорого стоишь в бою, и это видно любому, кто может видеть, но в настоящем бою все решает не то, какой ты воин был вчера, а то, как ты готов к бою сегодня. Но мы должны продолжить, мой друг, но несколько по-другому.

Кирилл отбросил свое оружие, а Холгас напал на него вооруженный.

Холгас наносил удары мечом и ножом слева и справа, то его меч взлетал снизу вверх, а нож, наоборот, летел в грудь сверху, то он бил ногой и тут же с разворота наносил удар мечом и ножом одновременно, но всегда на мгновение до того Кирилл уходил от удара каким-то непостижимым движением, почти не прикасаясь к противнику, потом он, в очередной раз уйдя в сторону от занесенного для удара меча, перехватил руку Холгаса, за запястье и вывернул ее таким образом, что рука получилась согнута неестественным образом, а сам Хоргал встал на цыпочки и боялся пошевелиться, чтобы не порвать связки. Кирилл спокойно взял меч из руки Холгаса и, развернувшись спиной к нему, нанес колющий удар в грудь.

Ну, на сегодня хватит, потом как-нибудь доиграем, – сказал Кирилл, и они пошли к повозке, уставшие, но довольные.

Возле повозки суетились девочки, собирая завтрак, а сын подошел и спросил, глядя в глаза:

А смогу я научится такому искусству боя?

Ну конечно сможешь, сынок, только дай до дома доехать, там и учиться станешь, хорошо?! – ответил Кирилл сыну, и они втроем пошли к остальным домочадцам. Увидев приближающихся мужчин, две младшие дочери бросились бежать навстречу с раскину- тыми в стороны, словно крылья, руками, смеясь от радости встречи.

А где наш дом, отец, и когда мы туда приедем?

Вопрос сына несколько озадачил Кирилла, ведь он и сам не имел ни малейшего пред- ставления о местонахождении их дома, и он ответил правду:

А где нам понравиться, там и дом наш будет, теперь мы сами вправе решать, где нам жить и как нам жить, согласен, сынок, со мной?

Да, отец, я согласен, просто я еще не привык к этой жизни, где ты сам можешь решать, – глядя себе под ноги, произнес мальчик, стесняясь своего непонимания происходящего с ним.

Ничего, сынок, привыкнешь и очень скоро привыкнешь, просто нужно подождать немного и все,– спокойно с улыбкой, положив руку на плечо сыну, сказал Кирилл.

После завтрака все вместе стали собираться в дорогу, и вот через час они вновь рассматривали окружающую их природу, сидя в качающейся повозке.

Дорога извилистой лентой легла между холмами, на которых росли не только дере- вья, но и кустарник, внешне похожий на кусты дикой малины, только проверить это не было никакого желания. Они ехали, и впереди, где-то там, в неизвестности, ждал их собственный дом. Ехали они почти без остановки, если не считать привала на обед, и к вечеру, когда солнце стало клониться к горизонту, они выехали к неглубокой реке.

Ну вот и хорошо, покупаемся, поедим и спать, хорошо? – обратился ко всем Ки- рилл с радостью человека, не видевшего реку лет сто.

Да-а-а, – закричали все дети сразу, и даже Холгас поддержал детей в их всеобщем желании сменить занятие на что-то другое и приятное. Дети выскакивали из повозки и бежали к реке, смеясь и радуясь каждому мгновению своей жизни.

Будьте, как дети, и будете счастливы, – глядя на своих детей, произнес Кирилл, про себя чему-то улыбаясь.

Чьи это слова ты произнес, господин? – спросил подошедший в этот момент Холгас. Это слова величайшего из живущих ранее среди людей, и имя его ИИСУС ХРИСТОС.

И кем он был этот человек?

Он Бог, которого не поняли раньше и плакали об этом позже, он учил, что Бог есть любовь, но люди слишком несовершенны и продолжают причинять боль друг другу, ну да ладно, пойдем купаться, а то к ужину не поспеем.

Сказав это, Кирилл побежал к реке, где ждали их дети. Холгас немного помедлил и тоже последовал примеру господина. После купания, чистые и довольные, все вместе пошли готовить ужин, а после того, сидя у костра, Холгас рассказывал детям всякие истории, которые он слышал от разных путешественников. Истории были забавные и страшные, но дети все равно слушали их с интересом, только младшие девочки от страха прижимались к Кириллу, пытаясь спрятаться от тех чудищ, о которых рассказывал их генерал. Стартуса забавляла пугливость сестер, и он подшучивал то над одной, то над другой из них, подбираясь поближе и хватая за руку или ногу, а потом от души хохотал над ними.

Папа, ну скажи ему, чтобы не пугал нас, этот глупый ребенок, – обратилась к Кириллу Нилея, которой досталось больше всех, так как она сидела рядом с братом.

Это кого ты ребенком назвала, глупая девчонка, – с вызовом в голосе произнес Стартус.

Я могу только сказать тебе, как с этим справиться и не более того, дочка, – с улыбкой сказал Кирилл. Он наклонился к уху Нилеи и что-то ей сказал, от чего она сильно задумалась, а потом хитро улыбнулась, глядя ему в глаза.

Все успокоились, и Холгас вновь начал очередной рассказ-страшилку. Стартус ерзал на месте в нетерпении отомстить сестре за нанесенное оскорбление и ждал подходящего момента. Но, когда рассказ подошел к логическому концу и парень собрался в очередной раз напугать сестру, подкравшись к ней, та резко повернулась к нему, схватила за плечи и закричала так громко, как могла. Стартус от неожиданности отпрыгнул от нее назад, упал на то место, на котором сидят, и уставился на нее широко раскрытыми глазами, полными ужаса. Увидев это, девчата залились звонким смехом, и даже взрослые мужчи- ны не смогли удержаться от смеха.

Ну, вот видишь, сынок, и тебя можно поймать врасплох, – смеясь, произнес Кирилл. Стратус переводил взгляд то на отца, то на Холгаса, который почти плакал от смеха, то на Нилею и потом расхохотался и сам, да так, что, казалось, его это позабавило больше всех остальных. На этой веселой ноте все пошли готовиться ко сну, только Холгас не спешил идти спать.

Ну и что гнетет генерала в походе, ведь вроде бы все пока хорошо складывается, или нет? – спросил Кирилл, подсев рядом.

Да все хорошо, господин, просто я вот думаю о том, что пришлось пройти про- стому стражу, чтобы стать командиром и высокопоставленным лицом, чтобы потом без вины стать рабом без права на будущее и в результате всего этого потом стать генералом и не просто генералом, а генералом самого БЕЛОГО СТРАННИКА. Так вот и мысли мои о том, что мы, люди, – ничто, и все зависит от судьбы, и о том, какая ж судьба меня ждет впереди, – говорил он, глядя на огонь, словно пытался там увидеть ответ.

Послушай, во что верю я. В то, что судьбу мы, люди, творим сами, и она зависит от того, какой выбор мы делаем в начале нашего пути. Ну вот, например, не пойди я со Скифидом глядеть рабов – не нашел бы своих детей, и судьба их и моя сложилась бы по- другому. И вот твоя история: не влюбись ты в эту девушку, и на почве все той же любви не доверься ей – сейчас бы жил в другом месте и ты, и я бы без генерала был бы. По этому поводу у нас говорят – нет худа без добра, так что не грусти, друг мой, все идет, как идет, и в дальнейшем будет зависеть только от нас, хоть и не всегда. Все будет хорошо.

В этот момент к ним подошел Стартус и, как бы невзначай провел рукой над огнем

пламя прильнуло к его руке и тянулось за ней, пока мальчик не убрал от него руку.

Увидев это, Кирилл подскочил к сыну, как ошпаренный, схватил его за руку, повернул ладонью к свету и пристально стал разглядывать ее.

Фу! Все хорошо, не пугай больше своего отца и держись подальше от огня, не хватало тебе обгореть, – в голосе Кирилла звучала отеческая забота и волнение за свое чадо.

Обгореть?! Папа, это мне не грозит, смотри.

И он вновь подвел руку к пламени. Кирилл рванулся к нему, чтобы остановить, но сам застыл, как каменный, увидев, что пламя прильнуло к руке Стартуса, как язык верной собаки. Стремясь коснуться, но не навредить любимому хозяину, Стартус стал во- дить рукой из стороны в сторону, и пламя следовало за его рукой, потом он отвел руку от огня – и на его ладони остался маленький язычок пламени, который почти погас, но перед тем, как погаснуть, он свернулся в клубок и огромной вспышкой рванулся к небу. Кирилл и Холгас сидели тихо и смотрели на необычного ребенка с открытыми ртами,

не в силах произнести ни слова. Стартус поглядел на мужчин оценивающим взглядом, повернулся к ним спиной и с чувством выполненного долга ушел спать. Двое взрослых мужчин еще с час сидели у костра и думали каждый о своем. Потом Кирилл поднес руку к огню и сразу отдернул ее, почувствовав жар огня, встал и пошел спать. Холгас последо- вал за ним. Утром Кирилл проснулся рано, тихо, чтобы не разбудить детей, пошел к реке, после того, как он умылся и вытер лицо, ему не хотелось идти к повозке, пока еще было слишком рано. Дети спали, и он не хотел их тревожить. Кирилл сидел у воды и смотрел, как река меняется с каждым мгновением своей жизни, вот так и жизнь человека меняет- ся, но менее заметно, и не всякий раз успеваешь подстроиться к этим изменениям.

За спиной он услышал поступь детских шагов, не оборачиваясь, он тихо спросил:

Кто из моих прекрасных дочерей проснулся и хочет испугать своего папку?

Я не хотела тебя пугать, ну не сильно пугать думала, просто ты ушел, и я решила пойти к тебе, пока остальные спят.

Ания подошла к Кириллу, села ему на колени, обняла за шею и спросила почти шепотом:

А ты чего не спишь, почему один сидишь и скучаешь?

Я не скучаю, во-первых, а во-вторых, не хотелось будить вас. Вы так красивы, когда спите, не стал вам мешать. В-третьих, я думал о том, как меня напугал вчера твой брат, уверен: он вам похвастался, что чуть до инфаркта меня едва не довел?

Да, он говорил, что ты сильно испугался, потому что не знал о том, что четыре стихии нас хранят и никогда не навредят нам.

Это откровение настолько поразило Кирилла, что он на некоторое время онемел, по прошествии времени он вновь овладел собой и как можно спокойно спросил:

И какая стихия с тобой дружит, и почему вы ими не пользовались в неволе?

– Моя стихия – вода, у Нилеи – земля, а у Манилы – воздух, а не пользовались мы потому, что стихии ждали того времени, кода мы свободными станем. Только тогда мы силу обретем, чтобы этими стихиями управлять, вот мы и ждали тебя, папа, а ты все не шел и не шел.

Немного посидев в тишине, Ания подняла руки вверх, и Кирилл увидел, что вода стала течь вверх, напоминая фонтан. Дочь развела руки в стороны – и фонтан расширился, потом стал приближаться к ним, после чего упал на берег, как горный водопад, и река вновь стала прежней.

Ну вот так как-то все и происходит с нами, и с нашими стихиями, я не сильно тебя напугала, папа?

Нет, доченька не сильно, больше удивила, – Кирилл старался ничем не выдать своего волнения и крайнего удивления дарованиями своих детей. После пробуждения всех остальных детей, Кирилл и Холгас увидели еще две стихии в действии. Сперва под ногами у Кирилла образовался холмик, после чего холмик провалился, увлекая за собой стоящего на нем Кирилла, и вот по грудь в земле, зажатый, как в тисках, Кирилл представил себя Абдуллой из кинофильма «Белое солнце пустыни». Холгас не смог удержаться от смеха, и в этот момент сильным ударом ветра был свален с ног, но это ненадолго его успокоило, и вот все вместе смеялись над взрослыми мужчинами, которые не знали, как себя вести в подобной ситуации.

Это все, конечно, хорошо, но пользоваться этим своим даром вы должны только по крайней нужде, и чтобы люди не знали, ведь не поймут они вас, родные мои, хорошо? Дети согласились с Кириллом, и все опять пошло своим чередом: девочки готовили еду, мужчины собирали дрова, носили воду и занимались лошадьми. К полудню они вновь ехали по заброшенной дороге в поисках своего дома. Во второй половине седьмого дня они выехали на окраину поселения, которое по своему расположению очень понравилось Кириллу.