Завод

Квасецкий

Завод

Коля проснулся раньше всех и сразу начал думать над утренним постом, который ему предстояло совершить. Сегодня крайне важный день.

Коля перевернулся с бока на бок и посмотрел в окно. Внизу уже было видно, как Город начинает жить: по улочкам растекаются люди, открываются магазины, проходит первый шум между домов. На уровне глаз открывалось градиентное небо от синего до светло-голубого вместе с белыми облаками.

Коля почувствовал момент и решился, фраза показалась ему идеальной, и он написал: “Большая часть Горожан ни к чему не способна, перевоспитывать ее бессмысленно, она ничего не умеет и работать не хочет. Но мы – меньшинство, которое привносит в их жизнь смысл и цель. Мы – заводчане, элита, которая направляет и наставляет толпу на правильный путь.

Всех с праздником Независимости!”

Юноша улыбнулся, он чувствовал, что это – то самое. Цитата – это всегда изящный способ ёмко и почтительно высказаться.

Класс выстроился во дворе лицея и ждал новых команд. Коле, лучшему ученику лицея, было позволено поднять флаг Города над школой. Все вокруг смотрели на него, он чувствовал гордость, в чужих взглядах ему казалось, что он видит признание и уважение. Когда он поднимал флаг, то был уверен, что все вокруг ощущают тот же подъем сил, что и он.

Коля был очень доволен собой, ему было восемнадцать, лицей был закончен, и теперь впереди его ждет настоящая жизнь. В такт с гимном разыгрывалось его воображение, и вот он уже видел свое блестящее будущее, как он пылко и страстно говорит о призвании Заводчан на трибуне об их миссии перед историей, но внезапно он видит, как в толпе падает старушка, и Коля бросает свою речь, бежит к ней, помогает прийти в себя. Сперва никто не понимает, что происходит, но потом все видят его прекрасный поступок, осознают его прекрасность и…

Парня похлопали по спине, гимн закончился, все расходились, последняя линейка подошла к концу. Быстро утерев слёзы умиления самим собой, Коля попрощался с друзьями и побежал домой, надеясь успеть к завтраку.

За столом все уже были в сборе: мать, отец, старшая сестра.

Агафон, серьёзный мужчина, глава семейства, измазывал хлеб персиковым джемом, внимательно смотря на бутерброд из-под круглых очков в позолоченной оправе. Подняв глаза, он заметил сына, и внимательность сменилась на доброжелательность:

– Мы так горды твоими успехами в лицее, мы считаем, что ты – крайне достойный наследник рода Звонкиных.

Отец был одет в неполный костюм-тройку бежевого цвета, который в свое время он купил в престижном магазине Брижи́т, о чем с большим удовольствием всем рассказывал.

Мать Агафья спокойно поприветствовала сына, кивнув ему. Она готовилась к выходу, и потому была очень занята. На ней было легкое летнее платье и красные бусы. Сейчас она занималась макияжем, неодобрительно посматривая на дочь Милену:

– Ты пойдёшь в этом? – сказала она, указывая на мини-топ и джинсовую юбку.

– Да, а что?

– Да нет, ничего, просто это довольно безвкусно, и я бы не советовала тебе в таком идти.

– И в чем же мне идти?

– В том платье, которое я тебе вчера подобрала.

– Лучше буду безвкусной, чем похожей на монашку.

– Ну и иди как хочешь, – раздраженно завершила мать.

На главной площади постепенно собирались жители Завода. Через большие арочные проходы по мраморному полу элита Города собиралась, чтобы выслушать Директора Завода.

Этот день – большой праздник, все старались быть максимально нарядными, по улицам шли семьи в своих лучших костюмах, и от этого мощные улицы Завода становились ещё более пышными и торжественными. Все оценивающе поглядывали друг на друга и перешептывались, кто насколько хорош, кто выложил самый правильный пост, все ли уважительны к отцам-основателям.

Отец Агафон, лукаво поглядывая на Колю, сказал ему:

– Запомни, сынок, детали – в мелочах, и у нашего прекрасного Директора очень хорошо выходит подмечать все тонкости в своих речах.

В своих глазах он выглядел как мудрый филин, хотя больше он был похож на самодовольного кота, но Коля этого ещё не замечал.

– Общество! Гражданское общество! – начал Директор. – Это то, что нам оставили наши великие предки, первые Заводчане. Они построили всё, что нас окружает, и дали нам правила, чтобы мы придерживались тех же высоких ориентиров, что и Строители. Взгляните!

Директор указал на потолок, где был огромный купол, на котором изображены звёзды и рука, держащая факел.

– Это символизирует мессианскую миссию Завода по донесению идеологии свободы и равенства человечеству. Мы должны помнить, что только мы, элита Города, знаем, как лучше обустроить эту жизнь. Мы – те, кто держит этот факел и несёт его людям Города и Деревни, те, кто несёт свет человечности отсталым жителям нашей великой страны, чтобы соответствовать высоким идеалам отцов-основателей, которые, прилетев сюда с нашей далекой родины, Земли, возложили на нас эту важную миссию и оставили выполнять наш долг.

- Взгляните! – снова сказал Директор и показал руками на стены зала. – Тут изображены подвиги и славные деяния наших великих предков, заводчан, которые создали Завод, а потом и Город. Они вдохновляют нас и заставляют нас двигаться вперёд. Они изображены здесь, чтобы мы никогда не забыли их великих уроков и наставлений! А теперь давайте споём гимн нашего прекрасного Завода!

И все, кто был на площади, запели гимн. От слов про свободу и ценности человеческой жизни у Николая на глазах, уже второй раз за день, появились слёзы.

После церемонии особо приглашенные гости собрались у Директора, чтобы хорошо провести светский вечер в компании приятных людей.

Пока Звонкины шли до места встречи, Коля, не замолкая, делился впечатлениями об их великой миссии, как он восхищён Директором, как он трепещет в ожидании увидеть всех этих умных и честных людей:

– Директор защищает наше великое прошлое и несет свет человечности отсталым жителям нашей великой страны. И не важно на какие поступки он идет, если это позволяет добиться благой цели.

Отец Агафон и мать Агафья слушали с благосклонной внимательностью, а Милена откровенно скучала:

- А на пати будут танцы? Папа, Папа, а с кем там можно будет познакомиться?

– Но-но, – прервал ее Коля, – как ты можешь думать о таких глупостях, у тебя в голове, наверное, просто пустота. Ты понимаешь, с кем мы идём встретиться?

– Пфф, да ну, я ж не запрещаю тебе вещать, что ты зазубрил в школе, и ты не мешай мне интересоваться тем, чем хочу, а не твоими манифестами.

– Да как ты можешь!

– Ну все, прекратите, я в первый раз взял вас на такое мероприятие не для того, чтобы вы пререкались. Будете ссориться – я вас домой отправлю.

Дальше они говорили о прекрасной погоде.

Как только они пришли в дом Директора, Милена убежала знакомиться, Агафья пошла к своим подругам, а Агафон повёл Колю, чтобы представить его своему хорошему другу.

Другом был директор большой фирмы по пошиву одежды, Мистер Чен. Крупный человек, в вечном классическом чёрном костюме с цилиндром, золотым моноклем: «Здравствуйте, молодой человек, очень приятно познакомиться с младшим Звонкиным, хе-хе,» – в левой руке он держал толстую, как его пальцы, сигару, а правую тянул к Коле.

Такая большая рука, которая могла бы быть шершавой и крепкой, показывая мощный характер хозяина, на пожим оказалась мягкой и гладкой. Коля немного удивился, но решил, что у Мистера Чена вместо рук должен быть шершавый и крепкий мозг, потому что «работать нужно не 24 часа в сутки1, а головой.»

Разговор длился и длился, они прохаживались от стола к столу, знакомились с разными высокопоставленными чиновниками или богатыми промышленниками, попадались и деятели искусства, но реже. Коля плохо запомнил, о чем вообще была речь, только обрывками:

…

– У этих варваров нет никакой культуры. А что такое человек? Это животное, облагороженное культурой. Можно ли считать их тогда людьми в принципе?

– Правильно, они живут на этих территориях и даже не знают как их можно выгодно использовать, а мы там выстроили Деревню.

…

- Они утверждают, что нужно подписать новые правила пожарной безопасности.

– Да им только дай палец, всю руку откусят!

– Вот-вот

…

–Достижение Завода в том, что мы являемся моральным ориентиром для всех горожан.

…

– Долг каждого Заводчанина думать о судьбе Города, о его путях. Это наш долг и наш крест, который мы несём.

– Это нелегко, но это то, что мы унаследовали от наших великих Строителей, первых Заводчан. И мы должны соответствовать нашей славной миссии.

– Выпьем за это!

…

Вечером Коля договорился встретиться с другими выпускниками в Городе, поэтому он попрощался с семьей и сел в экипаж.

Солнце уже заходило за горизонт, Город постепенно погружался во влажную тьму, но Завод сверкал в последних лучах. Он находился на возвышенности на большом холме. Его стены были покрыты облицовочными камнями из хорошо отполированного белого известняка так, что днем Завод сиял, отражая лучи Солнца, и сверкал, как драгоценный камень. Широкая спина возницы располагала к приятным размышлениям: ради этих людей они стараются, целыми днями являют собой пример доблести и правильности, а этим людям нужно всего лишь выполнять свою работу.

Город процветал, процветал и Завод, Деревня беднела, но были и плавно поглощаемые прилегающие территории вокруг, и за их счет благосостояние великой Родины поддерживалось на стабильном уровне, однако в последние годы Город начал наращивать скорость присоединения земель, вытесняя местные племена аборигенов-варваров все дальше и дальше.

Пока Коля ехал, Солнце успело полностью закатиться за горизонт, и на улице почти не осталось людей, лишь изредка мутные фигуры выныривали из темноты под фонарями, а потом снова пропадали и превращались в смазанные силуэты. В боковой аллее в паре шагов от дома ему померещилась большая крыса, какие бывают на помойках, и если их несколько, то они запросто могут загрызть неудачного прохожего. Крыса серая, крыса хитрая, крыса, крадущаяся все ближе и ближе, она передвигалась, будто бы прилипая ко всему, с чем соприкасалась, к стене, дороге, мусорке.

– Молодой человек, вы не могли бы мне помочь? – крыса выскочила под свет фонаря и оказалась маленькой старушкой в красном ханьфу2.

– Конечно, – облегченно согласился Коля.

Они оказались в забегаловке, где подавали традиционную азиатскую еду. Иероглифы, бумажные фонари, освещающие тусклым красным светом зал. Белоплиточная кухня с электрическим голубым освещением. На кухне стоял смуглый мужчина лет сорока:

– Это Абдул, познакомьтесь, он мой приемный сын, я его подобрала на улице, а теперь он так и помогает мне.

Абдул повернулся на звук, моргнул единственным левым глазом и помахал единственной правой рукой. Огромный амбал, невыразительное лицо-коробка и собранные вместе элементы лица: глаза, губы рот. Они оставляли много свободного места вокруг, не заполненного кожей.

– К сожалению, он не всегда может помочь, руки не хватает, но мы с ним пережили самые трудные времена.

Абдул улыбнулся, зубов тоже не всех хватало.

– Как видите, не без потерь, – хихикнула старушка, и Коля поздоровался с Абдулом, – он не ответит, языка тоже нет, ну пойдём.

Она попросила Колю перенести две коробки в подвал. А после этого предложила чаю. Зеленого. Потихоньку он чувствовал как засыпает под мирные разговоры доброй тетушки Джан, хозяйки забегаловки.

Очнулся Коля уже связанным в подвале. Он не мог пошевелить телом, похоже было на сонный паралич. Над ним стоял Абдул и аккуратно раскладывал спицы и другие пыточные инструменты. Он довольно скалился, ведь он нашел себе новые глаз и руку. Позади него, из-под коричневой ширмы, от которой шел холодок, просачивалась кровь. Коля хотел ему объяснить, что его глаз будет болтаться в глазнице, и что руки у него тоже не по размеру, но не мог сказать ни слова, а Абдул все приближался и приближался, и спица была все ближе и ближе к глазу. Коля предчувствовал, как что-то вот-то войдет в глаз, и ждал этого, все тело тряслось, в голове стучало, время тянулось так медленно, как это возможно, и…

Резкая боль. Коля вновь очнулся, вскочил и заорал уже в совсем другом месте, весь в липком холодном поту. Едва отдышавшись, он пока не мог поверить, что проснулся, сон был слишком реальным. Коля ткнул себя в оба глаза, вышло больно, но спицей, наверное, было бы больнее. Проверил руки. Перещупал все зубы. Пошевелил языком – все было на месте.

Он свалился обратно на красные подушки и посмотрел вокруг. Красное одеяло, красная простыня, красный свет, проходящий через красный балдахин, окрашенное светом красное тело. Он чувствовал, что тихонько покачивается, как на волнах, но вот его аккуратно опустили, и шторы балдахина открылись.

В палатке появилось новое лицо: чёрные усы, сливающиеся с бородой вокруг рта, смуглая кожа, смольные брови и высокий лоб:

– О, дорогой, принц, хорошо ли вы себя чувствуете? – сказал человек и улыбнулся, – Вы, наверное, голодны, о, мой господин.

– А где я?

– Сначала мы хорошо перекусим, а потом я все расскажу.

В шатёр внесли блюда:

– Шашлык, машлык, плов, ммм, вкусно, ньям-ньям, не пожалеете, угощайтесь, не стесняйтесь, кушайте! – местный кулинар представил свои блюда и удалился.

Тарелки ушли и Коля с гостем остались вдвоём.

– Как я здесь оказался? Я был в Городе, а потом проснулся тут.

– Принц, я вас спас и теперь везу в гарем к моему отцу, хану.

– В гарем?

– Да, это очень почетная должность, не волнуйтесь, при вашей женственной красоте вы сможете занять почетное место в гареме отца, о, мой принц.

– Но я не гей!

– О, принц, не переживайте, в гареме есть также и девушки, вы сможете найти себе кого-нибудь по душе.

– Но это негуманно, вы меня принуждаете!

– Извините, принц, но таков закон, я вас спас от смерти, я за вас заплатил золотом, и теперь вы в моей собственности.

– От чего вы меня спасли? Я был в кафе, пил чай.

– Вы были в кафе, связанные, отравленные той хитрой ведьмой. Она торгует с нами, продает нам части тел, у жителей Города очень нежное мясо, – пояснил сын хана побледневшему Коле, – но не волнуйтесь, у вас в тарелке была обычная курица. Так вот, когда я спускался в подвал, чтобы осмотреть товар, которым торгует ведьма, то увидел вас и понял, что такая красота не должна умереть от рук такого невежественного варвара, не понимающего истинную красоту.

– Они хотели меня убить?

– Они хотели вас разделать и продать на мясо.

«Так сон оказался не просто глупым кошмаром, это все было реально, а… хм, надо узнать, как его зовут».

– А как вас зовут?

– Улугбек.

– А меня – Коля.

Улугбек меня спас, но теперь я стану частью гарема.

Пережив ворох травмирующих событий, Коля чувствовал себя ослабленно, поэтому, не смотря на внутреннее желание бунтовать, он не сопротивлялся той заботе о себе, которую проявляли люди из отряда Улугбека.

Это были люди с грубой внешностью и не менее грубыми руками. Они регулярно проверяли его самочувствие, проводили обмывания, кормили, лечили, устраивали песнопения и особые ритуалы в его честь. Особое впечатление на юношу производил обряд, когда они подвешивали над кроватью крохотные косточки убитых птиц, чтобы их пение успокаивало душу, когда Николай спит. Первое время это «пение», скорее, мешало уснуть, но пара бессонных ночей помогла Коле привыкнуть к новой колыбельной.

Кочевники были молчаливы с пленником, к тому же никто, кроме Улугбека, не знал языка Города. Сперва «принц» обращался к нему, только если у него были вопросы или просьбы, но, спустя пару дней немой заботы, он начал искать поводы переброситься хотя бы парой слов с новым другом, и не упускал возможностей поговорить, если они появлялись.

Коля не ел вместе с отрядом, принцу такое не положено, поэтому он только издалека мог наблюдать, как варвары после охоты жарили мясо убитого зверя, собравшись вокруг костра. Они что-то бурно обсуждали на своём языке, показывали в лицах, как проходила охота. Рядом с его палаткой всегда находилось двое стражников, доверенные люди самого хана Улубея: Хослуулах и Талбай. Молчаливые мужчины в броне, они никогда не улыбались и всегда были на чеку. Напрямую они подчинялись только хану, но были даны отряду Улугбека в помощь, как неопытным.

Коля был как будто в зоопарке, через ограду из двух охранников-истуканов он смотрел на быт зверей, как они живут, чем питаются. После общего приема пищи к нему подходил знаток, Улугбек, который приносил еду и отвечал на все вопросы принца.

– Улугбек, а откуда ты так хорошо знаешь обычаи и язык Города?

– Дорогой принц, мой отец, хан Улубей – хан самого могущественного племени, и он понимает, как важно поддерживать хорошие отношения с Городом, поэтому мы, все его сыновья и дочери, получили хорошее образование.

– Понятно.

– Да, нам приходится знать, что вы думаете, чтобы продолжить существовать на нашей земле.

– И при этом вы все ещё варвары. Например, до этого я никогда не видел охоту, это же так по-варварски, в Городе мы животных разводим, а потом забиваем и продаём. И то, это делают в Деревне, а мы, на Заводе, таким дикарством не увлекаемся.

– Да, мой принц, вам нравится охотиться не на животных, а на тех, кто с вами не согласен.

– Мы несём цивилизацию и вместе с этим гуманизм.

– О, мой принц, любовь к цивилизации не имеет ничего общего с любовью к человеку.

Николай боялся таких диалогов, и все равно каждый раз начинал их. Тяжело принять, что варвар может быть не глупее цивилизованного человека, обученного в лучшем лицее Города. Сам факт, что варварский интеллект способен осознать не меньше, чем Коля, а то и больше, заставлял юношу опасаться за своё душевное равновесие.

День за днём тянулись уныло, степь, сменялась пустыней, потом маленьким или большим палаточным поселением варваров. Появлялся лес, потом горы. Как Фенакститоскоп, допотопная штука, сменяющая по кругу одни и те же рисунки, создающая иллюзию движения, так и тут сменяющиеся пейзажи создавали иллюзию пути. Это могло бы быть немым кино, но Улугбек озвучивал кадр за кадром, как главный режиссер, оператор и сценарист этой картины. Чтобы совсем не разучиться говорить и не помереть от скуки природы в путешествии, Николай был вынужден постоянно общаться с Улугбеком. Они даже выходили на совместные прогулки и отношения, сложившиеся между ними, начали походить на что-то вроде дружбы. Особенно после того случая, когда они заблудились в лесу и несколько дней были вынуждены скитаться по лесу в поисках лагеря.

…

– Улугбек, где мы?

Выйти к лагерю они должны были еще пару часов назад. Но уже стемнело, а выхода из леса нигде не было.

– Видно, Вёрис нас запутал в лесу и теперь мы сбились с верного пути.

– Вёрис?

– Дух леса, он путает путников и заманивает их в свои ловушки.

– А зачем?

– Ну,– видимо в легендах, которые рассказывали Улугбеку, обычно не объясняли в чем конкретно выгода Вёрису сбивать путников с пути.

– Я думаю, дорогой принц, что те, кто узнали зачем, не смогли рассказать,– выкрутился Улугбек.

…

Пришлось разбить лагерь прямо в лесу. Коля ожидал, что надо будет лезть на деревья или всю ночь отпугивать огненными палками диких зверей, которые соберутся напасть на бедных путников, а возможно и драться с медведем на ножах. Но всего этого не случилось, лес оказался довольно спокойным местом.

По словам Улугбека, в лесу намного безопаснее ночевать и жить, потому что там нет людей. И что единственное чего стоит серьезно бояться – это голода, холода и обезвоживания, что им не грозит.

…

Так они проходили по лесу несколько дней, сойдя с лошадей и передвигаясь пешком, чтобы согреться и экономно подъедая запасы провизии и попивая запасы воды.

– Этот лес не страшный,– объяснял Улугбек,-”ут добрый дух и добрые звери, а бывают страшные, но я бы в такой с вами не пошел на прогулку.

…

Во время их блужданий по лесу, Коля чувствовал, что начинает проникаться благодарностью своему пленителю. И более того, казалось, что между ними устанавливается доверительная дружба. Поэтому, когда они снова продирались, через какие-то чащи, Коля, издалека начал разговор о том, что его волновало с начала их путешествия.

– Улугбек, знаешь, за последние месяцы и особенно за последние несколько дней, я многое узнал о варварах и понял, что многое о чем говорили в Городе – неправда, но я все равно никак не возьму в толк, почему вы такие жестокие, вы ведь совсем не цените человеческой жизни.

Прорубая путь вперед, Улугбек засмеялся и через плечо сказал Коле.

– О, мой принц, мы очень ценим жизнь человека, если вас убьют, то мы соберёмся всем кланом и убьём сначала убийцу, а потом и всех родственников убийцы.

– Ну я не про это,– Коля отмахнулся,-я про то, что вы не цените выбор отдельного человека, вы же меня просто купили и теперь принуждаете идти в гарем. Это же негуманно.

– Но, мой принц, вас бы убили, если бы я вас не выкупил тогда. Получается ваша жизнь в моих руках.

– Но ты мог меня просто отпустить, я же не сделал тебе ничего плохого. Так бы поступили в Городе. В цивилизации.

– Но если у вас так хорошо, то почему вы захватываете наши территории?

– Это наша мессианская миссия, мы несём вам свет истины, потому что мы знаем как лучше будет всем в этом мире.

– Мне кажется, что тем, кого выселяют с их земли так не кажется.

Коля лишь пожал плечами. В будущем они поймут, что ошибались, прогресс настигнет каждого и без некоторых жертв тут просто не обойтись.

– Ну я думаю, что, в таком случае, вы, дорогой принц, тоже поймёте как хорошо находиться в гареме нашего хана.

– Улугбек, я давно хотел спросить, не мог ли бы я как-то избежать этой участи, почему обязательно вести хану меня, почему не каких-нибудь овец там или коз, ну что вам нравится обычно дарить друг другу.

– То есть вы просто боитесь своей участи и называете это варварством, но когда речь заходит о других, то тут вы называете это мессианской миссией. Ну пусть же вашей мессианской миссией будет подставлять жопу нашему дорогому хану.

Коля не нашёлся что ответить.

…

Оставшиеся пару дней пути общение между ними было напряженным и натянутым, ограничиваясь лишь какой-то самой необходимой коммуникацией.

Поэтому у Коли было много времени подумать над словами Улугбека и над своим новым опытом. За это короткое время, что он пробыл вместе в варварами, его мир расширился до необычайных размеров. Он оказался намного разнообразнее и больше, чем он был в стенах лицея. Там, ему казалось, что шаги его мысли покрывают весь мир, что он имеет те знания, к которым даже не прикасались другие люди.

А в реальности он понял, как, по-большому счету, он ничего не знает о том, что его окружает. И как узок мир цивилизации, который оказался лишь бледной копией и искажением действительности. Ощущение это только усилилось после последнего диалога с Улугбеком и полностью съедало его изнутри.

…

Они вышли из леса, так ни разу и не поговорив с последнего разговора. Улугбек довел его до палатки и ушел.

Так прошла неделя, вторая, третья. Коля не знал сколько еще осталось ехать до поселения Улубея, но по все чаще попадавшимся мелким аванпостам и по оживлению в отряде, он начал догадываться, что они уже достаточно близко.

Издалека он смотрел на собравшихся вкруг людях Улугбека, они разложились на земле, пили вино и ели мясо. Их руки блестели от жира, а между бороздами их пальцев закопалась не оттирающаяся грязь. Улугбек встал и направился в сторону Коли, лицо его не выражало привычного участия.

Впервые за долгое время Улугбек заговорил с ним.

–Мой дорогой принц, наше совместное путешествие почти закончено и перед этим я бы хотел поговорить с вами.

Он сел рядом с ним на траву и отозвал двух стражников.

– Суть в том, Николай, что я планировал убить своего отца и для этого мне нужно было прикрытие в виде нового принца для хана Улубея. Но я чувствую, что он уже все знает, этот старый хрыч догадался и меня ждет казнь, как и весь мой отряд,– он внимательно посмотрел на Колю и потом отрешенно посмотрел куда-то по диагонали.

– Ну тогда просто не приезжай к отцу.

Улугбек покачал головой.

– Нет, меня уже не спасти, навстречу нам движется отряд хана Улубея, который будет здесь уже скоро, он сопроводит нас к хану. Так что я думаю это наша последняя встреча. Хан тебя не убьет, он обожает Город и все цивилизованное, так что тебя отвезут обратно, в то время, как меня казнят.