Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну?

ОТ АВТОРА

Мы ленивы и нелюбопытны. Мы не хотим знать истории своей страны. Нам комфортнее изучать свое прошлое по официальным учебникам, содержание которых меняется в зависимости от политической конъюнктуры. Нам проще гордиться одним только героическим прошлым Советского Союза и не замечать трагических ошибок в его истории. Нам удобнее считать, что весь мир ополчился против России, которая всегда боролась за мир, не забывая при этом готовиться к войне, но «история отпустила нам слишком мало времени». Нам удобнее ссылаться на то, что все прошлое нашей страны скрыто в архивах, и нам их никогда не откроют.

Одним из самых загадочных и противоречивых периодов советской истории является время между заключением Англией и Францией – с одной стороны, и Германией и Италией – с другой позорного Мюнхенского пакта, и подписанием Молотовым и Риббентропом договора о ненападении, а затем и советско-германского договора о дружбе и границе. До Мюнхена Советское правительство прилагало усилия по сохранению мира во всем мире, поскольку справедливо опасалось агрессии со стороны крупнейших европейских государств, при поддержке Соединенных Штатов. Однако усилия эти успехом не увенчались: Италия захватила Абиссинию (Эфиопию); Германия, проведя референдум, законным путем вернула себе Саар, затем ввела войска и демилитаризировала Рейнскую область, осуществила аншлюс Австрии; Япония вела захватническую войну в Китае, и Советский Союз Китай поддерживал, в том числе, и военной силой; Генерал Франко совершил государственный переворот в Испании и развязал там гражданскую войну, а Германия и Италия осуществили интервенцию на стороне мятежников (впрочем, СССР также в стороне не остался, формально поддержал законное правительство, и выступил на стороне республиканцев).

Недальновидная политика правительств Англии и Франции, с одной стороны, и агрессивные устремления Гитлера и Муссолини – с другой, неумолимо толкали мир к новой глобальной войне. Апофеозом такой политики и стал Мюнхен: Франция, несмотря на то, что у нее был с Чехословакией договор о взаимной помощи, и Англия просто отдали эту страну, расположенную в самом центре Европы, на съедение Гитлеру. Отдали без согласия правительства Чехословацкой Республики, чьих представителей даже не пригласили на переговоры. (Хотя еще мудрый Бисмарк утверждал: «Кто владеет Чехией, тот владеет Европой». Значит, отдав Чехословакию, англичане и французы, по сути дела, отдали Гитлеру всю Европу). Но если чехов хотя бы пригласили в Мюнхен, то представителей нашей страны, у которой с Чехословакией тоже был договор о взаимной помощи, даже не позвали, чем очень обидели Сталина.

Советский Союз в одиночку в чехословацкие события вмешаться не мог по двум причинам. Во-первых, в соответствии с Протоколом к советско-чехословацкому договору о взаимной помощи, подписанному 16 мая 1935 года в Праге, оказание нашей страной помощи Чехословакии ставилось в зависимость от позиции правительства Франции – сначала на помощь жертве агрессии должна была прийти Франция1. На этом настоял министр иностранных дел Чехословакии Эдвард Бенеш, который хотел избежать автоматического действия пакта2, заранее ограничив возможность оказания советской помощи Чехословакии, равно как и чехословацкой помощи Советскому Союзу. Тем самым значение договора было существенно нивелировано. Тем не менее, Кремль, несмотря на всю очевидную непоследовательность Бенеша, подписал протокол именно в такой редакции. Во-вторых, Красная Армия не могла пройти к границам Чехословакии иначе, как через территорию Польши, а та согласия на это не давала. Впрочем, Польшу об этом никто официально и не просил.

Однако перечисленные события Советского Союза непосредственно не затрагивали. Да и с момента подписания мюнхенского соглашения, неизменно именуемого в советской литературе «сговором» и пактом Молотова – Риббентропа прошло почти одиннадцать месяцев.

Что же происходило в это время? Как стала возможна Вторая мировая война, и как Советский Союз к моменту нападения на него Германии остался без единого союзника, если не считать далеких Монголии и Тувы, которых и союзником-то назвать язык не поворачивается, поскольку вреда от этого политического мезальянса было куда больше, чем пользы.

Официальная советская история утверждала, что Правительство СССР делало все от него зависящее, чтобы создать систему коллективного отпора агрессору, однако правительства Англии и Франции, при потворстве из-за океана, всячески этому препятствовали, толкая Гитлера на Восток, пытаясь договориться с Германией за спиной СССР и против СССР. В этих условиях, Кремль был вынужден заключить мирный договор с Германией, ведь иначе страна была бы ввергнута в войну еще в 1939 году в крайне невыгодных для себя условиях и в полной изоляции. Пойдя на пакт с Гитлером под тяжестью этих обстоятельств, и едва ли не против своей воли, Сталин хотел оттянуть неизбежную войну, чтобы лучше к ней подготовиться.

Что же делало Правительство СССР для создания эффективной системы коллективной безопасности? Официальная советская историография была немногословна. Когда я в восьмидесятые годы учился в институте, в учебнике по истории КПСС – был такой обязательный предмет в советских ВУЗах – было написано примерно следующее: «В апреле 1939 года Советское правительство предложило Англии и Франции заключить договор о взаимопомощи, но правительства этих держав, после длительных проволочек и под предлогом надуманных обстоятельств, советские предложения отвергли. В конце июня Лондон и Париж, наконец-то, согласились на предложения Правительства СССР, и направили в Москву для заключения военной конвенции свои военные миссии, в составе которых были второстепенные лица, не имевшие, к тому же, от своих правительств никаких полномочий на ведение переговоров и подписание документов. СССР заявил о готовности выставить на единый фронт борьбы с агрессором 136 дивизий, и потребовал пропуска Красной Армии через территорию Польши к восточным границам Германии. Союзники предложили только пять дивизий, вопрос о пропуске Красной Армии в Польшу рассматривать отказались, и переговоры из-за позиции англо-французской делегации, продлившись всего десять дней, закончились безрезультатно, несмотря на все усилия советской военной миссии».

Такую или подобную ей фразу можно было найти практически в любой советской книге, касающейся предвоенного периода и усилий Советского правительства по созданию эффективной системы противодействия агрессии. Читая это, я отчетливо представлял себе, как высокомерные французы и чопорные англичане курят свои сигареты в мундштуках, трубки и толстые сигары, и на все предложения Народного комиссара обороны СССР Климента Ефремовича Ворошилова чванливо отвечают: «Нет»!

После краха Советской власти и развала СССР все это перекочевало в творения современных пропагандистов от истории и историков от пропаганды: единственный шаг, закончившийся неудачей, короткие военные переговоры. И это все, что было сделано ради сохранения мира в Европе!

За одиннадцать месяцев в Европе произошли весьма существенные события, кардинально изменившие расстановку сил на континенте: в марте Германия, нарушив мюнхенское соглашение, полностью оккупировала Чехию, Словакия стала формально самостоятельным, а на деле – вассально зависимым от Германии марионеточным государством. В один день 23 марта 1939 года Германия путем шантажа и запугивания отняла у Литвы Мемель (Клайпеду) и теми же методами вынудила Румынию подписать кабальное соглашение, практически полностью подчинявшее экономику Румынии германским интересам. В апреле 1939 года Италия вторглась в Албанию и оккупировала ее. 27 апреля Англия ввела всеобщую воинскую повинность. На следующий день Гитлер заявил об одностороннем разрыве англо-германского морского соглашения, ограничивавшего тоннаж германского военного флота, и об односторонней денонсации польско-германского договора о ненападении. Япония продолжала войну в Китае.

В отличие от 1938 года, когда европейские события интересы Советского Союза затрагивали лишь косвенно, то, что происходило в Европе после Мюнхена, уже непосредственно касалось нашей страны. И в таких условиях за одиннадцать месяцев Кремль предпринял один единственный безуспешный, а по сути своей – формальный – шаг для создания системы коллективного отпора окончательно зарвавшимся Гитлеру и Муссолини, для объединения всех миролюбивых держав против агрессора? Не маловато ли для страны, на протяжении всей своей истории провозглашавшей пацифизм, и вот уже больше семидесяти пяти лет твердящей, что для сохранения мира в предвоенный период ею сделано все возможное?

Я призадумался: либо усилия Кремля в борьбе за мир несколько преувеличены, либо было что-то, что я не знаю. И другой вопрос не давал мне покоя: если правительства Англии и Франции отвергли единственное советское предложение о создании блока государств против Германии и Италии, то зачем Кремль настаивал на приезде в Москву военных миссий, и зачем Англия и Франция согласились эти миссии прислать? Ведь когда нет ни то, что официально подписанного политического соглашения, но даже простой устной договоренности, любые военные переговоры обречены не просто на провал, но и на потерю лица и престижа всеми участниками таких переговоров. И я захотел разобраться, найти документы, чтобы ответить на этот животрепещущий, по крайней мере, для меня, вопрос.

К моему большому удивлению, долго искать не пришлось, так как все лежало на поверхности, стоило лишь захотеть: еще до распада Советского Союза был опубликован огромный массив документов, позволяющих достаточно точно и подробно проследить развитие событий после Мюнхена и до начала Второй мировой войны. Другой вопрос, что публиковались документы бессистемно, в различных источниках с отпугивающими названиями, таких, как вышедший в 1971 году сборник «СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны (сентябрь 1938 – август 1939)», двухтомник «Документы и материалы кануна второй мировой войны», увидевший свет в 1981 году, двухтомник «Год кризиса», появившийся в 1990 году, многотомное издание «Документы внешней политики СССР», а также других, менее толстых изданиях, в том числе и периодических. Самая первая публикация «Записей переговоров военных миссий СССР, Великобритании и Франции» была осуществлена, страшно сказать, еще в 1959 году, и не где-нибудь – я поначалу не поверил, пока своими глазами не увидел – в журнале ЦК КПСС «Международная жизнь». Предвоенные газеты, по крайней мере, в Свердловске, в библиотеках всегда были в свободном доступе: я впервые познакомился с ними еще в 1981 году Так что, в материалах недостатка не было. Если читать документы подряд, предвоенная роль Правительства Советского Союза выглядит не столь уж однозначно положительно.

Вниманию читателя предлагается книга, в которой собрано и систематизировано большое количество различных документов из Архива внешней политики России – бывшего Архива внешней политики СССР, зарубежных источников, а также материалы из советских газет 1939 года. С тем, чтобы избежать обычных в таких случаях обвинений в предвзятости и тенденциозности подбора материала, подавляющее большинство приведенных отечественных и иностранных документов взято из открытых источников, опубликованных в СССР. По сути, мы остаемся в той же системе доказательств, которую использовали советские историки, и продолжают эксплуатировать нынешние псевдопатриоты, рассказывая, какие титанические усилия предпринимались Сталиным, для того, чтобы создать антигитлеровскую коалицию еще в 1939 году. Использование в работе документов и публикаций времен Советской власти только повышает убедительность сделанных в ней выводов, поскольку эти документы и публикации, во-первых, прошли семь кругов цензуры, и, во-вторых, противоречили тогдашней официальной версии. Весь материал, за небольшим исключением, изложен в хронологическом порядке.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

СЕНТЯБРЬ 1938-го – МАРТ 1939-го ГОДА

29 сентября 1938 года в Мюнхене Гитлер и Муссолини – с одной стороны, и премьер-министры Великобритании и Франции Невилл Чемберлен и Эдуард Даладье – с другой, подписали знаменитое мюнхенское соглашение, вошедшее во все советские учебники истории под названием «мюнхенский сговор». В соответствии с «договором» Германия получала Судетскую область Чехословакии, граница с Германией проходила в сорока километрах от Праги, страна теряла значительную часть промышленности. Англия и Франция гарантировали Чехословакии свою защиту от дальнейших захватов, а фюрер и дуче обещали больше никаких захватов не совершать3.

За три дня до этого важнейшего для судеб Европы события, 26 сентября 1938 года Гитлер сказал: «Мы дали гарантии западным державам. Мы заверили наших непосредственных соседей в том, что мы, поскольку это касается Германии, уважаем целостность их территорий. Это не просто фраза. Это наша священная воля. Мы совершенно не заинтересованы в нарушении мира. Мы ничего не хотим от этих народов»4.

Все дальнейшие события покажут, что обманут Чехословакию все – Гитлер меньше чем через полгода захватит оставшуюся часть Чехии, в Братиславе посадит марионеточное правительство Иозефа Тисо, а Лондон и Париж в ответ на это ограничатся невнятными заявлениями, да кратковременным отзывом послов из Берлина.

30 сентября Гитлер и Чемберлен, чтобы дважды не вставать там же, в Мюнхене, подписали совместную англо-германскую декларацию, в которой говорилось, что стороны пришли к согласию о том, что вопрос англо-германских отношений имеет первостепенное значение для обеих стран и для Европы. Подписанное накануне вечером соглашение рассматривалось как символизирующее желание Англии и Германии никогда не воевать друг с другом. Стороны приняли твердое решение, чтобы метод консультаций стал методом, принятым для рассмотрения всех других вопросов, которые могут касаться Англии и Германии. Оба правительства заявили о своей решимости продолжать свои усилия по устранению возможных источников разногласий и таким образом содействовать обеспечению мира в Европе 5. В декларации не было указано, с какого дня она начинает действовать и в течение какого срока сохраняет силу.

Документ этот, хотя он полностью соответствовал свому названию, то есть, носил откровенно декларативный характер и не имел юридического статуса, по своей сути был пактом о ненападении между Англией и Германией. Весь мир обошли кадры кинохроники, как Чемберлен, приехав в Лондон, радостно потрясал этим документом, и говорил, что «привез мир нашему поколению». 3 октября 1938 года Уинстон Черчилль по этому поводу произнес свою бессмертную фразу: «Англии был предложен выбор между войной и бесчестием. Она выбрала бесчестие и получит войну». Сколь наивен и близорук был Чемберлен, и сколь прозорлив Черчилль, стало ясно меньше чем через год, когда разразилась Вторая мировая война.Весь мир обошли кадры кинохроники, как Чемберлен, приехав в Лондон, радостно потрясал этим документом, и говорил, что «привез мир нашему поколению». 3 октября 1938 года Уинстон Черчилль по этому поводу произнес свою бессмертную фразу: «Англии был предложен выбор между войной и бесчестием. Она выбрала бесчестие и получит войну». Сколь наивен и близорук был Чемберлен, и сколь прозорлив Черчилль, стало ясно меньше чем через год, когда разразилась Вторая мировая война.

Вряд ли Черчилль мог знать, что еще в сентябре 1938 года командование военно-морского флота Германии издало инструкцию под заголовком «Мнение относительно плана ведения морской войны против Англии», в которой говорилось:

1) Если, в соответствии с решением фюрера, Германия должна завоевать положение мировой державы, то она нуждается не только в достаточных колониальных владениях, но также и в том, чтобы обеспечить свои морские коммуникации и выход к океану.

2) Оба эти условия могут быть выполнены лишь вопреки англо-французским интересам и ограничат их положение как мировых держав. Нельзя рассчитывать на то, что это может быть осуществлено мирным путем. Поэтому решение превратить Германию в мировую державу ставит перед нами необходимость произвести соответствующую подготовку к войне.

3) Война против Англии означает в то же время войну против Британской империи, против Франции, возможно, против СССР и против ряда стран, расположенных на другом континенте. В действительности против половины или одной трети всего мира. Это может быть оправдано и иметь шанс на успех лишь в том случае, если это будет подготовлено экономически, политически, а также в военном отношении и если это будет осуществляться с целью завоевать для Германии выход к океану6.

Уже через десять дней после подписания мюнхенского соглашения, Гитлер дал понять всему миру, что верить ему нельзя: 11 октября 1938 года он выступил в Саарбрюккене с речью, содержавшей угрозы по адресу Франции и Англии. Гитлер заявил, что работы по возведению на границе с Францией военных укреплений будут «продолжены со все возрастающей энергией». В частности, они будут распространены на новые районы Саарской области и Аахена. Гитлер вызывающе заявил, что приход в Англии к власти Идена7 или Дафф Купера8 заставил бы Германию относиться к Англии как к стране, которая «поставила своей целью войну».

В политических кругах Франции, которые пытались оправдать мюнхенскую капитуляцию, накануне речи Гитлера распространялась успокоительная версия, что Гитлер якобы намеренно избрал Саарбрюккен, расположенный вблизи границы с Францией, для успокоительных заявлений по французскому адресу. Эта речь, по слухам, распространявшимся профашистскими элементами, должна была подтвердить, что мюнхенское соглашение открывает «новые благоприятные перспективы». Однако первые же сведения о выступлении Гитлера жестоко обманули ожидания даже самых раболепных лакеев германского фашизма. Заявление Гитлера о том, что Германия будет продолжать свои военные приготовления на французской границе, его новые нападки на демократию и бесцеремонное вмешательство во внутренние дела демократических стран, и прежде всего в дела Англии, с которой Гитлер подписал 30 сентября «дружескую декларацию», произвели здесь большое впечатление.

Разочарование и возмущение этим выступлением Гитлера проявлялось даже в тех французских газетах, которые все время защищали мюнхенскую капитуляцию. Близкая к правительству газета «Пти паризьен» конфузливо воздержалась от комментариев. Но редакционная статья «Жур – Эко де Пари» вынуждена признать, что, как свидетельствует речь Гитлера, мюнхенское соглашение отнюдь не удовлетворило аппетитов германского фашизма.

Консервативная английская газета «Дейли миррор» расценила речь Гитлера как «наиболее возмутительное вмешательство во внутренние дела Англии, какое только имело место в течение этого столетия».

Берлинский корреспондент «Манчестер гардиан» отмечал, что характер речи Гитлера был совершенно неожиданным, речь вызвала большое возбуждение в дипломатических кругах, что эта речь «затрудняет» политику, проводимую Чемберленом и Галифаксом, поскольку выступление Гитлера последовало непосредственно за подписанием мюнхенского соглашения.

Касаясь речи Гитлера в Саарбрюккене, «Нью-Йорк таймс» в передовой статье писала, что «она не может утешить тех, которые полагали, что мюнхенское соглашение приведет в европейскому умиротворению». Напротив, капитуляция Англии и Франции в Мюнхене еще более убедила Гитлера в том, что и в дальнейшем он может добиваться своих целей при помощи угроз. По существу Гитлер в своей речи прямо заявил, что будет рассматривать как недружественный акт Англии по отношению к Германии, если на смену Чемберлену придут Дафф Купер, Иден или Черчилль. «Гитлер начал поучать Англию, какое правительство она должна иметь, чтобы получить одобрение с его стороны»9.

Несмотря на эту недружественную по отношению к Франции речь фюрера, 6 декабря 1938 года в Париже министры иностранных дел Франции Жордж Бонне и Германии – Иоахим фон Риббентроп, подписали франко-германскую декларацию, в которой говорилось, что правительства обоих государств полностью разделяют убеждение в том, что мирные и добрососедские отношения между Францией и Германией являются одним из главнейших элементов упрочения положения в Европе и поддержания всеобщего мира. Оба правительства обещали способствовать тому, чтобы обеспечить в этом направлении развитие отношений между своими странами. Оба правительства констатировали, что между Германией и Францией нет более никаких неразрешенных территориальных вопросов и торжественно признали в качестве окончательной границы между двумя державами ту границу, которая существует в настоящий момент. Оба правительства решили, поскольку это не затрагивает их особых отношений с третьими державами, поддерживать контакт друг с другом по всем вопросам, интересующими обе их страны, и взаимно консультироваться в случае, если бы последующее развитие этих вопросов могло бы привести к международным осложнениям. Декларация не требовала ратификации, вступала немедленно в день подписания, однако срок ее действия указан не был10.

Эта декларация, так же, как и англо-германская декларация от 30 сентября 1938 года юридического статуса не имела, однако по сути своей она была договором о ненападении, и, что очень важно, признавала де-факто существующие границы между Францией и Германией, то есть, Германия оказывалась от любых территориальных претензий к Франции, в том числе, претензий на свои прежние колонии, которые были отторгнуты у нее после поражения в мировой войне и и переданы под управление Франции. Казалось бы, и англо-германская, и франко-германские декларации предполагают дальнейшее развитие мирного процесса, должны привести к юридическому оформлению договоров о ненападении между Англией и Францией, с одной стороны, и Германией – с другой, и исключают применение силы в международных отношениях, и должны надолго обеспечить мир в Европе, но этого не случилось.

В самом конце 1938 года германское правительство известило английское правительство о том, что Германия намерена воспользоваться «своим правом» создать такой подводный флот, общий тоннаж которого будет равен тоннажу английского подводного флота. Фактически Германия поставила об этом в известность Англию еще в начале декабря. Однако официальное сообщение о требованиях Германии было опубликовано впервые только 30 декабря. 29 декабря из Лондона в Берлин выехали представители английского военно-морского министерства для того, чтобы обсудить с германскими представителями все вытекающие из вышеупомянутого извещения германского правительства вопросы. Со стороны Германии ведут переговоры с представителями Англии в Берлине командующий германским военно-морским флотом адмирал Редер11 и начальник штаба военно-морского флота контр-адмирал Шнивиндт12.

В лондонских военно-морских кругах указывали, что в соответствии с англо-германским морским соглашением 1935 года Германия обязалась иметь подводный флот, тоннаж которого не должен превышать 45 % общего тоннажа английского подводного флота13.

Однако в дальнейшем Англия и Германия пришли к соглашению, по которому Германия имеет право, «если этого от нее потребуют обстоятельства, довести тоннаж своего подводного флота до уровня тоннажа английского подводного флота.

Одной из задач английской делегации, выехавшей в Германию, было «получение информации относительно тех обстоятельств, которые заставляют Германию считать необходимым увеличение своего подводного флота». В момент подписания англо-германского морского соглашения водоизмещение английского подводного флота составляло 50 тыс. тонн. К началу 1939 года оно составляло примерно 70 тыс. тонн. Тоннаж германского подводного флота к тому моменту составлял 25 тыс. тонн14, то есть, даже меньше, чем было предусмотрено соглашением.

Заявление германского правительства о том, что оно намерено создать подводный флот, равный по общему тоннажу английскому подводному флоту, оказалось неожиданностью для Лондона. Там бытовало мнение, что Германия вполне удовлетворена соотношением сил подводных флотов, которое сложилось к концу 1938 года. В хорошо информированных кругах это требование Германии расценили как первый шаг к каким-то новым дипломатическим мероприятиям германского правительства, и что Германия, предъявляя такое требование, хотела помочь Муссолини, оказав влияние на ход его предстоящих переговоров с Чемберленом.

Английская печать подчеркивала, что в случае согласия английского правительства с требованием Германии последняя получила бы значительное превосходство в подводном флоте, поскольку она уже сейчас фактически имела 71 подводную лодку, в то время как Англия обладала 69 подводными лодками. Так как тоннаж английских подводных лодок значительно больше тоннажа германских лодок, то Германия, в случае, если она добьется паритета, будет иметь возможность построить еще 60, или 70 новых подводных лодок. Таким образом, по тоннажу английский и германский подводные флоты будут равны, а в количественном отношении Германия будет иметь в 2 раза больше подводных лодок, чем Англия.