Влюбиться в лучшего друга, или Синица в небе

Я еще несколько минут сидела и смотрела в одну точку, но вдруг услышала хлопок входной двери и быстрые шаги мамы. Я подскочила на ноги и поспешила умыться, чтобы она не заметила моих слез. Когда я привела себя в порядок, то вспомнила о письме. Бросилась в зал, где в последний раз сидела с ним на диване, но его нигде не было.

Была дурная мысль самой написать его по памяти, чтобы Анька хоть так смогла его прочитать, но поняла, что если она решит когда-нибудь показать его Синице, то меня раскроют. И что же делать?

Я думала весь вечер и ночь, но так ничего и не придумала. Решила, что если Лёшка действительно любит, то напишет еще одно, или признается словами. Поэтому так до сих пор никому и не сказала, что видела это письмо. С Синицей старалась общаться как обычно. В их с Анькой отношениях тоже ничего не поменялось. Наверное, Анька решила остаться друзьями.

После школы подруга с Синицей не виделись. Её мама умерла, и ей незачем было часто приезжать в Одинцово. Да и тяжело ей было тут находиться. Синица же, отслужив в армии, как и планировал, вернулся в деревню и ухаживал за матерью. Год назад она тоже умерла.

Все три года мы поддерживали связь – виделись раз в месяц в Одинцово, куда я приезжала к родителям, иногда переписывались в соцсетях. Когда у нас с Анькой заходил разговор о Синице, видела грусть в её глазах. Может, он жалела, что отказала ему? Я боялась спросить прямо. Эта тема оставалась болезненной для меня.

И вот теперь Лёшка меня поцеловал. А ведь любит совсем другую. Я не хочу быть заменой. Не хочу как в той пословице «на безрыбье и рак – рыба». Если бы я писала то письмо Синице, то написала бы так же. Лучше остаться друзьями, лучше быть рядом, пусть и не вместе.

9. Виновата – исправляй!

– Лёш, прости меня. Я случайно прочитала то письмо, которое ты написал Ане перед своим выпускным.

Синица смотрит на меня не моргая совершенно пустым взглядом. Конечно, он помнит его. Не может не помнить.

– Лёш, я все эти годы корила себя, что оно так и не дошло до адресата… – поведение друга начинает меня пугать. Ни капли веселости, только пронзительный взгляд в самую душу. Словно пытается найти в ней хоть каплю совести. И я изо всех сил пытаюсь доказать, что не зря. Я сожалею. Правда.

– Что значит «не дошло до адресата»? – вдруг уточняет парень.

– Я потеряла его, – опускаю голову, боюсь, что сейчас на меня обрушится вся его злость. Похоже, что он не знал, что письмо не дошло. Неужели Анька до сих пор не в курсе его чувств??? – Лёш, ты же … В смысле ты же предпринимал еще попытки… Аня ведь знает? – по его взгляду понимаю ответ.

Я закрываю лицо руками. Потом обхватываю голову. Мы молчим несколько секунд.

– Это всё из-за меня, – мой голос звучит обреченно. Именно так я себя чувствую. – Я виновата в том, что вы не вместе… Столько лет потеряно зря…

Лёшка всё время смотрит на меня, но я не вижу, что выражает его лицо, так как боюсь даже взглянуть в его сторону. Он наверное сейчас ненавидит меня…

– Лёш. Я всё исправлю! – ко мне приходит неожиданная мысль. – Я завтра же всё расскажу Ане!

Синица меняется в лице. Очевидно, он не одобряет эту идею.

– И что же ты скажешь? «Аня, Лёша любит тебя со школы, но как дурак молчал все эти годы»? Давай, закопай меня еще глубже! – вроде бы возмущается, но злобы в голосе нет. Это хороший знак. Возможно, он простит меня.

– Нет, Лёш, я скажу, что это я виновата, что это я…

Парень не дает мне закончить речь и говорит:

– Да, ты виновата! Тебе и исправлять. Только не оправдательными словами. Они сейчас ничего не дадут. Мышка столько лет ни сном ни духом о моих кхм… чувствах. Сказать ей сейчас о том письме – раз и навсегда разорвать не только возможность отношений, но и потерять дружбу, – Лёшка как всегда рассуждает логично и последовательно. – Мы сделаем по-другому.

– Мы? Я всё-таки могу чем-то помочь? – с сомнением переспрашиваю.

– Да. Мы притворимся влюбленными.

Слышали грохот? Это моя челюсть на пол упала. Лёшка же продолжает.

– Да. Это единственный способ. Аня увидит нас вместе, поймет, что дружба не помеха отношениям, осознает свои чувства ко мне, приревнует меня к тебе, начнет добиваться, отобьёт меня у тебя, вы сцепитесь в схватке не на жизнь, а на смерть. Тут появлюсь я и скажу, что всё это была игра, и что бла-бла-бла. Короче, в итоге у всех всё хорошо.

Видели, что это сейчас по потолку ползает? Это глаза мои. Они сначала на лоб вылезли, а с каждой Лёшкиной фразой поднимались всё выше и выше. И вот.

– Лёш, ты думаешь, это сработает? – спрашиваю неуверенно. А Синица сидит довооольный. Похоже уверен.

– Сто процентов! Завтра же обрадуем Аньку. Я кстати, сам думал сегодня это тебе предложить. И поцелуй даже отрепетировал.

Я снова недоверчиво смотрю на Лёшку.

– А что, и целоваться нужно при Аньке?

– А как ты хочешь вызвать ревность? просто рядом постоять что ли? Будем целоваться.

10. Царь горы

«Будем целоваться»… Всю ночь. Как на повторе.

Я кручусь на кровати, пытаясь найти позу, в которой не будут так громко в голове звучать слова Синицы. Смотрю на часы на стене, залитой лунным светом.

2:59.

Синица спит на балконе. Он застеклен и утеплен, поэтому дверь открыта. Интересно, он спит? Конечно спит! Это ж я, влюбленная дурочка, переживаю, как вести себя с ним, изображая романтику… А ему и дела нет.

Поворачиваюсь на бок, тяжело вздыхаю…

____________________

Сегодня Анька возвращается из Нижнего. Мы с Синицей еще утром договорились, что «легенду» придумаем дома, перед приездом подруги.

Мы встретились у дома случайно. Я уже открывала дверь, как он меня окрикнул. Повернулась и вижу, как Синица махнул и быстро приближается ко мне. И тут начинается быстрая игра взглядов. В его глазах появляется игривая ухмылка, я тут же понимаю, что она значит. Быстро забегаю в подъезд и захлопываю дверь перед его носом. У меня есть фора – секунд 10. Лечу через две ступеньки наверх. Первый пролет и я слышу сзади грохот – хлопает дверь подъезда. Мне осталось еще три пролета. Надо поднажать.

Синица преодолевает ступеньки раза в два быстрее меня, и когда мне остается всего один пролет, парень настигает меня. Обвивая за талию, тянет на себя, не давая подняться дальше. Я цепляюсь руками за перила, отталкиваю его руки. Он блокирует мои движения, но каким-то чудом мне удается освободить одну руку и я его щекочу. Хватка ослабевает всего на мгновение. Мне достаточно. Захлёбываясь смехом, несусь дальше. Вот наш этаж, заскакиваю на последнюю ступеньку и победно подпрыгиваю, выкрикивая:

– Царь горы!

В детстве мы часто играли так. Насмотревшись популярной тогда телевизионной передачи, наперегонки взбирались на небольшую горку в нашей деревне. Со временем, горка сменялась, то крышей сарая, то школьными ступенями. Мы научились понимать без слов, что «игра началась». Достаточно было одного взгляда, в котором сверкнет на долю секунды знакомый азартный огонек, как в глазах напротив тут же вспыхивает ответный огонек. И понеслось.

Вот и сейчас у подъезда произошло то же самое. Синица подал сигнал, я среагировала моментально. Но то ли прыти не хватило на последнем рывке, то ли у Синицы ноги длиннее, что я чуть не лишилась своей победы. Однако же, вырвала её в последний момент.

Лёшка заскакивает почти одновременно со мной на площадку, но я первой подняла руку вверх, а значит, выиграла. Синица подхватывает меня на руки и кружит. Наши объятия так естественны, что мы совершенно забываемся. Мы громко хохочем, ведь на лестнице было не до смеха – все силы были брошены на бег по ступеням.

Неловкость возникает, когда эйфория от игры чуть отступает и Лёшка ставит меня на пол. Я одергиваю немного задравшийся свитер, парень откашливается. Мы стараемся улыбнуться как ни в чем не бывало. Ну, сделаем вид, что получилось.

________________

Войдя в квартиру, с порога замечаю Анькину обувь. Вернулась путешественница!

Забегаю на кухню и радостно обнимаю подругу, пока Лёшка копошится в прихожей.

– О! Анька, ты уже дома?!

Сразу замечаю, что с ней что-то не так. Сидела она тут явно какая-то задумчивая, а увидев меня, натянула улыбку. Нет, актрисой тебе не быть, дорогая.

– Привет, Мышка! А у нас для тебя новость! – Эй, он что с порога прям объявлять собрался? – Мы с Липкой встречаемся! – да. С порога…

И не дав мне опомниться, хватает меня за руку, переплетая пальцы.

Вот, Анька, учись, как играть надо!

– Ого! – подруга явно в шоке. – Рада за вас! И как же вы дошли до такой жизни? – ой, лучше тебе не знать.

– Да мы посидели, поговорили и признались друг другу, что давно уже влюблены. Еще со школы, – быстро, не задумываясь, выпаливает Синица. А мне так и хочется сказать «Не переигрывай!»

– Свет, ну а ты чего молчишь? Вернее, чего молчала, партизанка? Могла хоть лучшей подруге намекнуть, что Лёшка тебе нравится, – Анька смеётся, и я понимаю, что нужно в ответ тоже попытаться улыбнуться. Надеюсь, что получилось убедительно.

– Так я сама не понимала, что влюблена. Вот только вчера осознала, – нагло вру лучшей подруге и кошусь на Синицу, который втянул меня в эту авантюру.

И тут происходит то, что я никак не ожидала. Вернее, ожидала, но не сейчас, и не так. Синица притягивает меня к себе и тянется к моему лицу. Меня накрывает паника, когда его губы оказываются в считанных сантиметрах от моих, и я резко поворачиваю голову. Он целует мою щеку.

Поворачиваюсь к нему, вижу, что он недоволен моим финтом. Я пытаюсь сгладить неловкость и улыбаясь ему, нежно кладу голову ему на плечо.

Надеюсь, получилось мило…

11. Ласточка

– Лип, ты дома? – открываю один глаз, понимая, что уснула средь бела дня. Какая же скучная социология… А завтра зачет, надо вставать и продолжать зубрёжку. – Ты спишь, что ли? – Лёшка врывается в комнату без стука и тут же плюхается рядом со мной на кровать.

– Синица, чего ты орешь? – окидываю его взглядом. – И вообще, стучаться надо, когда к девушке в комнату вламываешься.

– К своей девушке, – уточняет, лежа на боку и подперев рукой голову.

– К фиктивной своей девушке, – уточняю уже я.

– Ой, это уже нюансы, – нагло ухмыляется, а потом вдруг, словно что-то вспомнив, садится на кровати. – Вставай давай! Я машину купил!

Ничего себе!!! От такой новости даже второй глаз открылся.

– Серьезно? Какую? Где она? – ну не могу я сдерживать эмоции, когда такие неожиданные новости получаю.

– Пойдем, – Лёшка хватает меня за руку, и тащит к двери.

Пока мы спускаемся во двор, я думала ослепну – так сияли его глаза. Всё-таки мужчины как дети, только машинки у них больше.

– Вот она, моя ласточка! – говорит Синица, когда мы подходим к парковке около дома.

Ласточка. Мой дедушка так называл свой голубой Москвич. Может это так принято у автомобилистов – называть ласточками всё отечественное и старое?

– Ух ты! – блин, ну реально я не ожидала увидеть старую семерку темно-зеленого цвета, да еще и крыло заднее видимо после ремонта и выкрашено в черный. Отпад! Но у Лёшки от моей реакции начинают потухать глаза, я считываю это моментально и тут же беру себя в руки. Изображаю восторг, и чтобы он меня не раскусил, быстро говорю: – Прокатишь?

Кажется, поверил. Блеск вернулся на свои места.

– Конечно! Хочу на выходных домой смотаться, нужно по коммуналке разобраться. Соседка говорит, какие-то квитанции пришли. Ты, кстати, не хочешь своих проведать?

– Спрашиваешь! Конечно, хочу!!!

Ура, уже послезавтра мамочку свою увижу! Я так соскучилась, второй месяц не могу к ним вырваться из-за учебы.

– Ну, тогда в пятницу можно выехать вечером, а в воскресенье назад.

_________________

В пятницу утром, мы с Анькой завтракаем вдвоем. Лёшка уехал рано утром, чтобы сегодня решить свои дела в автосервисе скорее и пораньше освободиться.

– Ань, мы с Лёшкой сегодня в Одинцово уезжаем на выходные. В воскресенье вернемся. Ты тут без нас, смотри, оргии не устраивай, – я, как обычно, подшучиваю над подругой, – дождись нас, – подмигиваю.

– Очень смешно, – с укором смотрит Анька, но однако же улыбается. – Вы, кстати, уже ведь сказали твоим, что встречаетесь? Мама твоя, думаю, была рада, – Анька улыбается, словно представляя в этот момент, как улыбалась моя мама, когда узнала о наших отношениях.

Только вот мама-то моя не знает ни о каких «отношениях». Да их и нет. Не будем ей говорить. Какой смысл, если это только игра, которая к тому же скоро закончится.

– Ладно, – ухожу от темы. Не люблю врать, тем более лучшей подруге. И так уже по уши во вранье. Но это всё Синица, я только исправляю старый косяк с письмом. – Пойду собираться. Еще сегодня социологию сдавать…

12. Анька-болтушка

Мы едем с Синицей уже три часа. Нам нравится подпевать отдельным песням, которые звучат по радио. Мы обсуждаем прошедший день, мой зачет, Лёшкину работу. Кажется, что любая тема захватывает нас одновременно. Избегаем только разговора о нашем «договоре». Вернее, я избегаю. Но в голове постоянно сидит мысль о том, что он в любой момент может об этом заговорить. Поэтому каждый раз, когда какая-то тема заканчивается, я тут же переключаюсь на что-то еще.

А тем временем «семерка» почти привезла нас в родную деревню.

Одинцово – моя малая родина. Я люблю это место всем сердцем. Здесь мой дом, мои родители. Здесь я провела своё счастливое детство. Здесь встретила свою первую любовь…

Мы едем по знакомым улочкам. Кажется, я знаю тут каждую кочку, каждый двор… В груди щемит от радости – я дома…

Нет, до самого дома, конечно, еще два поворота, но я уже чувствую тепло и запах маминой выпечки. А вот и родная калитка. Мама! Она ждала меня что ли? Я ж не говорила, что сегодня приеду. Сюрприз хотела сделать.

– Слава Богу, доехали! – мама истово крестится, а потом быстро подходит к машине, из которой мы уже успели выйти и я бегу ей навстречу.

– Мамулечка! – обнимаю мою дорогую за шею, восполняя дефицит обнимашек, накопившийся за 2 месяца моего отсутствия. – А ты что, ждала меня? я ж не говорила, что сегодня приеду.

– Здравствуйте, тетя Катя, – подходит к нам Синица, неся мою дорожную сумку.

– Здравствуй, Лёшенька! Наконец-то моя непутевая будет под присмотром. Я так рада, что вы теперь вместе!

Стоп! Какое «рада»? Какое «вместе»? Маме я ничего не говорила. Да и с Синицей вроде бы обсуждали этот момент. Откуда тогда?

– Мам, ты чего? – неловко пытаюсь переубедить её, если вдруг она сама пришла к таким выводам с чего-то… – Мы с Лёшкой друзья, ты забыла?

Смотрю на Синицу. Он держит нейтралитет. Ждёт, видимо, до чего мы договоримся.

– Светик, тебе не нужно оправдываться перед нами. Мы с папой с детства мечтали, чтобы вы с Лёшей поженились, когда вырастите. Поэтому я только рада.

Это капец… У меня нет слов.

– Мам, с чего ты взяла, что мы встречаемся? – уже немного строго спрашиваю, потом что решительно ничего не понимаю.

– Так Анечка сказала. Я час назад звонила тебе, а у тебя телефон был выключен, вот она и сказала, что вы едете в Одинцово, и поздравила меня с зятем, – вот, блин, конечно – связи не было, когда проезжали по трассе… А Анька тоже хороша! Чего языком трепать было?

И что теперь делать?

– Ну всё, не смотрите так! – улыбается мама, глядя то на меня, то на Синицу. – Пойдемте в дом лучше, я пирогов напекла, как Лёша любит – с капустой и грибами.

13. Селфи

– Дядь Серёж, тёть Кать, – дожевав пятый пирожок, заговорил Синица, – у меня к вам дело.

Мама тут же отложила полотенце, которым натирала чистую посуду, и всем телом повернулась к Лёшке.

– Конечно, Лёшенька, ты же знаешь, мы если чем можем помочь, то обязательно поможем, – отец только кивнул. Он у меня не особо разговорчивый.

– Я дом продал, осталось документы оформить и деньги получить. Через неделю новые хозяева уже въедут, – он сделал паузу, хотя судя по всему не планировал, просто вдруг тяжело дались эти слова о родном доме. – Там много вещей, инструментов осталось. Можно у вас в сарае где-то пристроить на время?

– Лёш, ну чего ты такое спрашиваешь!? Конечно, можно! Наш дом всегда был и твоим тоже. Ты же знаешь, что Лида мне была как сестра…

Все резко замолчали. Тетя Лида умерла в прошлом году, перед этим несколько лет болела и последний год почти не вставала. Лёшка работал и ухаживал за матерью, но без моей мамы он бы не справился. Она не только по-соседски помогала, они были давними подругами с тетей Лидой. Мама несколько раз в день навещала её, пока Синица был на работе, готовка и гигиенические процедуры тоже были полностью на ней. Сейчас им двоим было тяжело вспоминать это время.

– Спасибо, теть Кать, – и все поняли, что сейчас это благодарность совсем не за разрешение оставить вещи…

– Аня тебе поможет с вещами, так ведь? – мама знает ответ, я и не сопротивляюсь, утвердительно киваю.

– Ну, тогда я пойду уже, – Синица улыбается маме, пожимает руку отцу и подмигнув мне, направляется к выходу. Я иду следом.

На крыльце мы остаемся одни. Вдруг появляется странная неловкость. Раньше мы бы не задумываясь обнялись или чмокнули друг друга в щечку на прощание. Сейчас появилась какая-то неловкость. Кажется, если он или я потянемся за объятиями или поцелуем, то это будет выглядеть слишком интимно. Поэтому после неловкой паузы, я всё же говорю:

– Давай тогда до завтра? Во сколько приходить? – ну надо же что-то спросить, чтобы не стоять как статуя.

– Да как проснешься, прибегай. Только дома позавтракай, а то у меня холодильник уже 2 недели выключен.

Я киваю и он уходит. Возле калитки зачем-то оборачивается. Машет мне. С такого расстояния не видно, да и темно уже, но я уверена, что он улыбается своей хитрой улыбочкой.

________________

– Слушай, Свет, я тут вот, что подумал… – говорит Синица, когда мы позавтракав мамиными вчерашними пирожками, принесенными мной, разбираем вещи в старой советской стенке, – что-то не эффективно у нас идет Анькину ревность вызывать. Мы с тобой тут, а она там. Не видит и не ревнует, получается.

– И что ты предлагаешь? Позвонить ей и рассказать, как классно мы с тобой проводим вместе время? – я усмехаюсь, не понимая, к чему он клонит.

– Нет, я не об этом. Хотя и со звонком тоже идея годится, – опять подмигивает и продолжает. – Я о зрительном восприятии. Давай фотку совместную сделаем и запилим в соцсети! И подпись красивую придумаешь, типа: «Мой любимый, самый лучший, как хорошо, что ты у меня есть», – Лёшка закатывает глаза, а я хохочу не сдерживаясь.

– Ага, и хэштег «люблюнимагу».

– Ну, сама что-нибудь придумай тогда. Только нормальное, – он вроде улыбается, но я понимаю, что с селфи он не шутил.

– Ладно. Как фоткаться-то будем? – я достаю телефон и включаю фронталку.

Синица подходит ко мне и обнимает сзади за талию. Волна мурашек пробегает по моей спине.

– Я думаю, обниматься необязательно. Селфи-то всё равно только до плеч нас засветит.

– Это для натуральности, а то сразу видно будет, что постановка на фото, – он опускает свой подбородок мне на макушку, – давай несколько сделаем в разных вариантах, а потом выберем, какая лучше получится.

– Ну, давай… – неуверенно отзываюсь и смотрю на него через экран телефона.

По сути следующие несколько минут проходят в какой-то странной тишине. Я затаила дыхание от того, что делает со мной Синица. А он сначала прижимается своей колючей скулой к моей щеке, прикрывая глаза. Легонько трется, словно кот. Кажется сейчас замурчит от удовольствия. Затем прикасается губами к тому месту. Именно прикасается, не целует, опаляет дыханием. Опускается к шее. А тут уже целует. Да еще и как! Я опускаю телефон, разворачиваюсь к нему. Парень, поняв этот сигнал, притягивает меня ближе, прижимая к себе и продолжая целовать шею. Я обнимаю его за плечи. Поцелуи становятся всё более жаркими, он поднимает голову и смотрит на меня. Я понимаю, что он сейчас меня поцелует. Не сопротивляюсь. Не думаю. Будь, что будет.

Его губы в миллиметре от моих. Я чувствую его запах, слышу тяжелое дыхание. Закрываю глаза, полностью отдаваясь во власть момента.

– Кх-м, кх-м, – резко отскакиваем друг от друга, как ошпаренные. В дверях стоит мой отец и смущенно смотрит на нас. – Мать сказала, что вам помощь наверное нужна с вещами. Но вижу, что пока не нужна.

Папа не улыбается, говорит вроде бы серьезно, но глаза его выдают. Он смеется над нами, и скорее не над тем, что делали до его прихода, а как отскочили друг от друга при его появлении.

– Нужна-нужна! – останавливаю папу, который развернулся и уже собрался уходить. – Пап, нужно холодильник в сарай к нам забрать, он почти новый и Синице пригодится в новой квартире.

______________________

И что это было? Как теперь смотреть ему в глаза?

Да и почему он вообще целовать меня начал?

Это получается, я второй раз подругу предаю?

Вопросы атаковали мою бедную голову. И ни одного ответа у меня пока нет…

14. Не забуду

День проходит быстро, мы разбираем Лёшкины вещи, шутим, дурачимся как обычно. И вроде бы всё как всегда, ведем себя, словно ничего не произошло. Но ведь произошло! Ну, ладно – чуть не произошло… Или я себе надумываю?..

Хотя думать-то как раз и не получается особо. Когда всё время при деле, да еще и в веселой компании, то голове некогда грузиться.

– Лип, я зайду вечером, – вдруг как бы между прочим говорит Синица, – прогуляемся по деревне как раньше? А то дом продам, и неизвестно, когда вернусь сюда… – говорит и молчит, задумавшись.

– Синица, прекрати! Ну продашь дом, но здесь же всё равно останутся люди, кто тебе всегда рад. Наш дом всегда для тебя открыт, ты знаешь.

– Да, я знаю, – посмотрел и как-то грустно мне улыбнулся. – Так ты не хочешь сегодня со мной прогуляться?

– Почему не хочу? Хочу. Давай в восемь тогда?

_______________

Вечер сегодня просто прекрасный. Теплый, уютный какой-то. Или это так кажется потому, что рядом родной, любимый человек…

Мы идем по знакомым улицам. Кажется, каждый уголок знаем и можем с закрытыми глазами пройти и описать, что находится вокруг. Здесь столько мест, с которыми связаны те или иные моменты нашего совместного детства. Как так получилось, что я сейчас не могу вспомнить ни одного хоть немного значимого события в моей жизни, в котором бы не было Синицы. Он был со мной в горе и в радости… Дальше обычно добавляют «пока смерть не разлучит», но не в нашем случае. Наша разлука произойдет гораздо раньше.

Нас разлучит любовь… Любовь моего лучшего друга и моей лучшей подруги.

В том, что это обязательно случится, я не сомневаюсь. Анька должна понять, какой он хороший. Самый лучший. Я всё сделаю, чтобы она это поняла. Два моих дорогих человека должны быть счастливы. Или я не Светлана Липатова!

– Лип, смотри, тот дом снесли, – выдергивает меня из моих мыслей Лёшка. Я поворачиваюсь в ту сторону, куда он указывает, и у меня мурашки ползут по коже. Прошло 9 лет, а я помню это место, как будто вчера было…

В восьмом классе после новогодней дискотеки мы с Анькой возвращались домой поздно. Деревня наша небольшая, все друг друга знают, поэтому мы смело шагали вдоль заборов по хрустящему насту, распевали песни, дразня дворовых собак. Неожиданно на пути у нас появился какой-то мужик. Чужой. Не из Одинцово. Мужик был довольно крупный. Он намеренно перегородил собой проход. Мы с Анькой остановились и взялись за руки. Я почувствовала, как Анька вся задрожала от страха. Мужик сделал шаг в нашу сторону и заговорил грубым хриплым голосом:

– Красавицы, хорошо поете, – на лице появилась мерзкая улыбка. – А для меня исполните?

После этих слов, он схватил меня за руку и потащил куда-то. Я его била, упиралась, Анька тоже кинулась на мужика, но тот толкнул её, и она отлетела метра на три, упала в сугроб. Как потом оказалось, это была не просто куча снега, там была куча из веток, которую хозяева двора не убрали с осени. Анька зацепилась за что-то и подвернула ногу, так и оставшись лежать в этом сугробе. А я готовилась к худшему, когда мужик, завернув за угол в темный переулок, вдруг потащил меня в калитку какого-то двора. Слёзы хлынули из глаз, я даже не могла кричать – голос от страха сел, и получалось издавать только какой-то слабый полустон-полуписк.

А мы всё приближались к крыльцу неизвестного дома. В этот момент я вспомнила как моя бабушка говорила мне: «Светочка, голубушка моя, ты у нас такая бедовая. Как выйдешь гулять, так я каждый раз молюсь Богу, чтобы с тобой чего не случилось». Почему я вспомнила тогда эти слова, или это они сами всплыли в памяти – не знаю, но в тот момент я совершенно четко поняла, что бабушкины молитвы всё детство оберегали меня от бед. А тем летом, когда её не стало, не стало и молитв. Я судорожно начала вспоминать «Отче наш», которому научила меня бабушка. Даже рыдать перестала, только зажмурила глаза и сосредоточилась на словах. Мы уже были на крыльце, и когда я произнесла «Аминь», хватка мужика вдруг ослабла. Я открыла глаза и увидела Лёшку. Первая мысль, пришедшая в мою голову и озвученная шепотом, было всего одно слово: «Спасибо».