Конъюгаты: Три

– Он хотел защитить Арса.

Хрисанф вкратце поведал ей о ночных событиях.

– Дорогой, мне очень жаль.

– Мне тоже. Но значит так теперь всё обстоит. Вот почему он так быстро отбыл. Слава богу, с Арсушкой относительно всё в порядке.

Конечно, Агний не мог себе позволить рыдать, как маленькой девчонке, как признавался давеча подопечному. Она обозвала бы его тряпкой. И так обзывала. В принципе, он и был с ней в этом согласен (даже если это не соответствовало истине).

Пусть хоть как обзывает.

Просто он боялся всегда одного по этому поводу: не того, что он тряпка и зовут его никак, а того, что бросит, потому что он тряпка и никто.

– Что делать будешь?

– Ничего (горько усмехается). Что я могу сделать с этими дядями? Самостоятельные мужики.

В его голосе слышалась задушенная нотка грусти оттого, что его сын не может повторить его судьбу и жить капризно и свободно, как он. И что он, вольный и великий, не может устроить так, чтобы его отпрыск жил, как ему хочется. Что он не владел (в хорошем смысле этого слова) своими сыновьями ни в их детстве, ни в отрочестве. Что теперь для них не больше учителя и наставника, и просто биологический родитель. И что, если бы не существовало в мире женщины, что стоит перед ним, не столько расстроенная, сколь слегка удрученная мелкими неприятностями, сравнимыми с горошиной под дюжиной матрасов, он бы, возможно, и никогда бы не сблизился с детьми от первого брака, и ему не было бы сейчас так плохо.

– Он плакал.

– Плакал???

– Да. Как всегда был сентиментален. Весь в сам знаешь в кого.

– От злости плакал???

– Нет. Мы недолго разговаривали. И он ничего такого мне не говорил. Просто, что дед его очень ждёт. Что не хочет расставаться со мной. Что очень любит меня. И всё такое итальянское. Ну, ты знаешь их тамошние манеры.

– Ох, это правда, Далила?!

– Ну да. Не веришь, посмотри в моей голове. И разве это не похоже на Айтала? Он всегда такой. Слишком мягкий, нежный и идеальный.

– Ох, неужели?!

– Не накручивай, любимый. Лично я вижу, что этот мальчик не умеет скрывать своих чувств. Его ось не изменилась. Он вырос в любви и заботе. И принял, впитал это на сто процентов. Как цветок, взлелеянный солнцем и водой. Как волосы, которые гладят гребешком. Бывают такие люди. Солнечные и добрые. Может, ты не веришь. Но в жизни всякие рождаются.

– Ох, Далила! Значит это так? Ты меня так утешила! Прости, что тебе приходится крутиться во всех этих проблемах, что тебя не касательны.

Обнимает, прячет своё лицо и глаза.

– Господи, Арс прав, у вас всё под копирку.

Глава 28

То, что Айнар остался у Кирсановых, а не убрался восвояси с проклятиями после своего громкого заявления биологическому предку, выбило всех немножко из колеи. Видимо, он сам сам запутался, либо стыдился Айтала за то, что позволил случиться тому, чего всеми силами старался избегать младший.

Агний, Далила не могла не заметить и даже внутри слегка испустить иронию, при виде сына весь вытягивался в прямую непроницаемую струнку. Он, наверняка, не желал ничего подобного, тем более зная, что она может это наблюдать, и похоже сам не был в курсе того, как выглядит со стороны. Далила, даже если б захотела, не смогла бы сделать такое: напустить гордое аристократическое высокомерие, которое иногда встречается чаще у некоторых женщин, нежели мужчин. С возрастом такая способность обычно незаметно пропадает, и вообще бывает присуща индивидам не столь самовлюбленным и самодурственным, сколь таким, но в, скажем так, другой проекции. Их нельзя в этом винить или осуждать. Может, это тоже разновидность общения, или даже самовыражения. Хотя работает это скорее против них, чем сближает с остальными. Но и на таких находятся "едоки" и любители. Далила не так чтобы по этой части, но когда впервые увидела такое телодвижение со стороны мужа, это ей показалось забавным, и даже милым.

Чопорно и в то же время так, как будто Айнара не существует на белом свете, Хрисанф прошёл мимо него, столкнувшись с ним в коридоре, ведущем на западную веранду. С Далилой и с домашними Кирсанов не особо церемонился и поскольку всегда пребывал в какой-то своей будничной суете, походка его была немного хаотичная, местами неожиданно энтропийная, мягкая, гибкая, прыгучая, как у зверя в природе. Конечно, в институте, например, он замедлялся и порой в одном из своих невообразимых парадных костюмов шествовал как по подиуму, но в повседневности был довольно энергично простоватым.

Первое впечатление о нём могло быть прохладно-уважительным. Как в случае с Аэлитой. Или даже прохладно-отталкивающим. Потому что можно было не признаваться в себе, не разобрав, что чувак тебе не неприятен, а попросту вызывает инстинктивное опасение. Но в этом был виноват сам Хрисанф, хотя и старался и так и эдак быть приветливым рубахой-парнем, и наоборот испускал свою отстраненность и непробиваемость.

Он частенько ныл об этом жене и, ужас, втихаря, тренировался перед зеркалом улыбаться так, чтобы к тебе полезли, а не отбежали куда подальше.

– Агний, сделай лицо попроще.

– Проще этот засранец не заслуживает.

– Этот засранец из твоих же кишок вылез.

Далила смеётся.

– Ненавидь его вместе со мной, женщина.

– Айка, ты же знаешь, что моя энергия сердитости скорострельна и увядающа во времени, что рожок мороженого.

– Знаю, крошка. Поэтому и люблю.

– Но я его терпеть не могу. Так что учитывай это и не забывай, что я злая мачеха.

Хрисанф вздыхает.

– Ах, для Айтала ты – самая лучшая мачеха в мире.

– Потому что он ангеловатый. Для него все и всё в этом мире – самое лучшее.

– Ничего он не ангел. Сейчас с дедом скооперируются и займут двойное место в ордене. Старик знает все формы объединения.

– Но это же неплохо? Ты сам о таком мечтаешь.

– Неплохо. Но Айтал пойдёт плясать под дудку системы конъюгатов. Это тебе не бегать вместе с бизонами или купаться с дельфинами.

Далила погрузилась в думу, нюхая один из тех цветов, что шикарно зацвели в саду.

– О чём думаешь?

– Ни о чём.

– Но ты так выглядишь, как будто переворачиваешь Гималаи мыслей.

– Я всегда так выгляжу. Все мне это пеняют с детства, но, может, я состарилась, может, это обманка, – ничего такого суперважного и сильного в моей голове на момент не наблюдается. Ты же сам жалуешься, что тебя не так понимают.

– Созерцание.

– Наверное. Почему бы летом людям просто не посозерцать.

– Иди сюда, солнышко.

Сам же умиляется, сам же подсаживается рядышком на скамью и целует.

– Так тепло.

– Пожарим наши косточки. Отвлекись от сыновей и подумай обо мне.

– Как хочешь. Не было и секунды, чтобы я о тебе не думал. Я сержусь, когда меня отвлекают от думания о тебе, от любви к тебе.

– Скажешь тоже.

Она так ворчит только потому что ворчание свойственно ей. На самом деле хочет поощрять эти его словесные потуги, так как он считает, что может хоть как-то объяснить ей свои чувства только физически. Как животное. В смысле, человек и есть животное. И ничто природное ему не чуждо. Но у него комплекс, что речью он никак не дотягивает до того, чтобы донести то, что у него на сердце. Оттого все эти брутальные шуточки, косноязычие и наоборот понос златоуста.

– Так значит у Арсена какие-то собственные особенности?

– Не думай о нём. Посмотри на меня. Кроме всех этих детей у тебя ведь есть я.

– Ладно.

– Кстати, я должен был тебе кое-что сказать. Совсем забыл со всей этой кутерьмой.

– Не говори. Потом. Когда-нибудь потом. Дай мне полюбоваться на тебя.

– Ну Далила. Не говори так.

Сидят. Свет пятнышками пробивается через маленькие листочки прекрасно зацветшей ивы, из-за чего кожа Хрисанфа приобретает удивительный золотисто-красный оттенок. Он перебирает в пальцах тонкие кончики её волос и опускает глаза от смущения.

– Хочешь, принесу сок?

– Нет же. Так красиво. Посидим ещё здесь.

Ему неловко от её созерцательного акта, поэтому запускает руки и закрывает двери беседки, чтоб никто случайно не зашёл.

– Не говори так. Но вот так гораздо красивее. Когда мы вместе.

Расслабляется, отпускает свои давишние проблемы.

У Хрисанфа довольно обманчивый рост (албын уцуох). Он хорошо сложен, и сложен так пропорционально и непропорционально, что у Далилы случилась проруха. Она изменила своему вкусу не влюбляться в высоких мужчин. Потому что внешне её муж абсолютно не выглядит долговязым или длинноногим (хотя у него длинные ноги и длинные руки). Нигде у него не торчит и не выпирает. Всё очень комплексно, слаженно, гармонично. Ну да, бывает так, что вдруг слишком тяжёлый, или наоборот быстро теряет вес (например, после стресса) и другие интересности. Но в целом, допустим, в обществе, какой бы Далила себя не считала и пыталась скрывать их отношения, люди внутренне и наружно вполне нормально принимали их за обыкновенную пару. Как и должно. И не видели в этом ничего сверхъестественного. Как и любая другая парочка, они смотрелись стабильно, привязанно и дополняюще друг друга.

Она обнаруживала его рост, когда он стоял рядом с ней и тянулся за поцелуем, а ей приходилось поднимать голову и смотреть на него снизу вверх. Вот почему то, что он называл её малышкой, деткой и так далее, не было для него таким уж и бессмысленным (также учитывая разницу в возрасте), так как он тоже уступил своим каким-то взглядам и влюбился, по сравнению с ним, в натурального колобка.

Глава 29

С началом летнего сезона у Кирсанова, разумеется, нашлось сто тысяч неотложных дел. Они с Калитой опять (каждый год) перевернули свой план по сельскому хозяйству, накупили ещё видимо-невидимо разных пород домашней живности и потом сами же сетовали, что не хватает рабочих рук, из-за чего устроили кастинг на целые сутки, заполненные микропрепаратной щепетильностью не столь в целях безопасности семьи, сколь из-за их невыносимого педантизма. Даже привлекли Далилу и заставили вести протокол учёта и событий, но по прошествии третьего часа на жаре (хоть и под навесом) среди мычания, ржания, блеяния, кудахтанья, чириканья и громких споров о заработной плате (которые и яйца выеденного не стоили на самом деле: платили прилично, а сыр-бор устраивали лишь потому, как высказывались, что того требовал регламент), она кинула их, сославшись на то, что они держат её здесь лишь для галочки и что справятся без её присутствия в тысячу раз лучше. И это попахивало правдой, так как Хрисанф в своём старом линялом хабэ комбинезоне, стянул и выкинул прочь свою белую мокрую от пота футболку, и то и дело наведывался в шатёр к жене, заставляя ту отвлекаться на сверкающие загоревшие плечи, оформившиеся тугие мышцы, туда-сюда мелькавший крепкий торс с пресильно привлекательным пупком и так далее. Агний пришёл в норму после так расстроившего его вечера, округлился (по собственному выражению) и от его громкости сейчас создавалось ощущение, что здесь происходит грандиозная ярмарка всех времен и народов.

– Дорогой, всё, я пошла.

– Но если ты уйдёшь, мне будет не так интересно!

– Ой ли. Вы с Никитой умеете наслаждаться от всякого трудового процесса, так что счастливо оставаться.

– Вот барыня. Вообще-то, ты должна была тут урезать нам всем бюджет и показать кузькину мать, а то мы тут совсем от рук отобьемся. Я лично желаю вот ту бригаду девчонок отправить на те сенокосные угодья, купленные в прошлом году, плюс обязать доить коров в аласе по соседству, где уже всё обустроил.

– Ля-ля. Скажи прямым текстом, что хочешь потискать их хорошенько вон под теми берёзами.

– То и намекаю! И после этого оставишь меня одного?

– Одного, ага. Одна я ухожу, а вы остаётесь. Покеда!

Хрисанф поймал её, притянув к себе, и её большая соломенная шляпа упала на траву.

– Почему такая бесхозная вообще. Бессердечная такая.

– Я могу остаться только плененная твоими великолепными руками и этим манящим телом.

– Прочь, материалистка! Пока не затащил в те кусты.

Он чмокнул супругу, сконфуженный, и что ещё хуже (для него), довольный её словами, но, всё же, решивший не сдаваться.

– Всё-таки, заканчивайте побыстрее. Ты же сказал, что приготовишь холодную лапшу.

– Держи карман шире! Воон там мяса наварим, Калита наловил карасей и надо проверить, поспел ли кымыс.

– Пропагандист какой-то.

Далила шлепнула мужа по попе и изволила удалиться, еле увернувшись от его внезапных обнимашек.

Ввалившись в прохладу дома, она упала животом на мягкий диван, и только тогда краешком бокового зрения ощутила, что в гостиной есть кто-то ещё.

Айнар сидел на софе чуть поодаль, почти спиной к входу и читал книжку из её библиотеки.

Гребаный выродок, рылся в моём кабинете!

Она намерилась как следует повыдергать ему височные волосы (чанчык), но невольно остановилась, обнаружив удивившие её в нём моменты. Солнечный свет падал с больших окон на парня сбоку, но с этой стороны хорошо была видна часть его лица, довольно щедро усыпанная веснушками. Далила точно знала, что у Айтала такого не было.

Ха! Он что, замазывал их!

Аичи повернулся к хозяйке, поспешившей прийти в сидячее положение и поправлявшей светлую рубашку с свежими пятнами от кетчупа (ела шашлык, будучи делопроизводителем).

– Как поживаете, сеньора.

Он был в лёгких светлых летних штанах и темно-зеленой майке, которая открывала миру внушительные бицухи. Похоже, на руках было когда-то много татуировок, часть была выведена, остались следы на светлой коже. Волосы убраны в хвост, обнажая неожиданную простоту линий и черт.

Кто бы мог подумать, что они всё-таки похожи на отца. На первый взгляд, все знающие считают, что близнецы – копия матери, ну или хотя бы в Арания.

Наверное, из-за того, что он был блондином, его веснушки были цвета родинок: тёмные, коричневые. Однако, совсем не портили вид парня, и даже шли ему, что ли. По крайней мере, так показалось Далиле.

– Что это вы меня рассматриваете, как экспонат динозавра в музее?

– Э…

– Да, я их замазываю. Я же всегда с братом. Если бы вы только знали, что это такое, когда вас постоянно сравнивают.

– Ты взял мою книжку.

– Разве вас зовут И.А. Гончаров?

Показывает ей обложку.

– В смысле, она принадлежит мне. Из моей библиотечки. Кто разрешил тебе копаться в моих комнатах?

– Та страшила что-то кричала, да. Но я не знал, что это ваша комната. Просто, увидел книги через открытую дверь.

Она смягчилась. И в последствии даже удумала, что когда-то он приспособил её полотенце только по крайней необходимости: он же не знал о её пунктиках. И после уразумела, что старший довольно аккуратен, и может быть, любезно б постирал её вещь тогда, или отдал бы взамен новое.

– Виктория?

– Не знаю. Но есть же в этом доме такой ходячий скелет. Вечно с метлой и с детьми. Натуральная ведьма.

Далила рассмеялась. Больше по той причине, что братья, видимо, инстинктивно чуяли родную кровь. Айтал ещё с девушками кое-как уживался, благодаря своему мягкому характеру. Но с самого начала эта молодёжь приняла друг друга в штыки. Горничные в первые же дни категорически отказались обслуживать их в гостевом домике. Вот почему они часто ели в городе, либо готовил младший для обоих на кухне Кирсановых, либо заказывали доставку. Причём Айнар объявил, что эти уродины совершенно не умеют стряпать, и что зачем вообще держать такую прислугу. Это взбесило Веронику, которая никак себя таковой не считала, и в свою очередь выдвинула ультиматум, чтобы "эти придурки" сами собирали и относили в стирку "свои вонючие носки и трусы". Больше всех досталось Ванессе, потому что её невысокий рост и корявость движений вызывали в старшем насмешливое раздражение, и он обзывал бедняжку то лепреконкой, то домовой, то уродским чертёнком. Далила знала, что Вани не из тех, кто даёт себя в обиду и что любого мужика может осадить в два счёта. Но тут вышла промашка: однажды они до того проорались, и Айнар так сильно задразнил девчонку, что та ещё днём убежала вон из дома, вызвав подозрение у Кирсановой, что её просто довели до слёз.

– Вики что ли?

– Она – служанка или как? Высокомерия и снобизма хватит на всю планету. Я когда-нибудь отщемлю ей задиристый нос. Жирной хамке.

– Жирной???

– Это вы заставили Хрисанфа принять их на работу? Они же – неумехи и грубиянки, сеньора.

– Ой.

Далила даже осеклась.

Понятно.

Сама видела, как он лапает женщин за интересные места, хоть где, хоть на улице, хоть на приёме у важного лица. Хотя многие, как бы, и не возражали: не каждый день к тебе пристаёт такой загадочный иностранный красавчик.

К тому же, Айнар неровно дышал именно по отношению к тем, кто особо не противился, и как и их отец, очень не брезговал девицами лёгкого поведения или соответствующей профессии.

– Что "ой"?

– Э, ну вообще-то это твой папа привёл их сюда.

– Чего???

– То есть, Хрисанф.

– Зачем?!

– Ну… Может, потому что они – красивые. По крайней мере, я так думала раньше.

– Красивые??? У вас кажись глаза набекрень вывернулись.

– А как ты полагаешь, по какой причине тогда муж их выбрал?

Выжидает версию.

– Да этот старик из ума выжил. В чём я всегда мало сомневался.

Далила прыснула.

– Ну да. Есть немного. Но если честно, девочки довольно милые. Ты не считаешь их милыми?

– Милые??? У Айтала такое спрашивайте. Он рассказывал, что вы любите водить психологию. Но эти чушки ничуть не милые. Это просто маленькие гадкие атомные бомбы! Та свинья (о Веронике) утром добавила в мой чай соду! Нарочно! И лыбилась, что это сахар!

– Ха-ха! Похоже на неё! Просто Верон немного простовата, но она же чудо! Где ещё найдёшь такую славную хохотушку.

– Уу, я её!

Айнар погрозил кулачищем по воздуху, но Далиле стало ясно, как на ладони, что как бы ни скрывал Агний правду о происхождении некоторых своих детей, это его потомство, даже будучи взрощенное в совершенно разных местах и совершенно у разных людей, чувствует сестру/брата наверное по атомам и молекулам, витающим вокруг.

– Не обижай их. Это тебе не слуги. Если хочешь, они мне, как подружки, или даже старшие дочки, так что попрошу уважения. Кстати, как книга?

Аичи мгновенно отвлёкся от недавнего негодования и с удовольствием погладил серебристый корешок увесистого тома.

– То, что надо. Неужели вы, и такое читаете?

– А ты думал, я старая толстая дура?

– По правде, вы не вызываете определённого впечатления. Классная вещь же?!

– Эх, я читаю её наверное лет тридцать уже. Никак не могу докончить.

– Так я и думал. Что это не ваше.

– Хрисанф сто раз перечитывал. У него даже есть копия фрегата "Паллада".

– Серьёзно?

– Да, сдаёт в аренду в Атлантике.

– Круто.

– У вас вообще крутой отец, если ты не знал.

– Я не об этом маразматике, а о судне.

Далила разглядывала парусник, набитый на его левом плече.

Хм, так плебейски романтично.

– Ты любишь море?

– Моё имя. Я изучал разные толкования.

– И?

– Больше по душе, что сокращённое от Айаннаар – путешествуй. Айтал – сын Айталайа. Я не такой. Я знаю, вы ненавидите меня и я тоже не то, чтобы в восторге от вас.

– Честно.

– Честно то, что, когда я решил отказаться от престола деда, то потерял всё: и брата, и деньги, и карьеру. Но почему-то сейчас мне всё по фигу, но и лучше, чем когда бы то не было. Да я – плохой человек. Айталик всегда был сильнее меня. Просто он младше. Вы знаете, что такое младший ребёнок?

– Немного.

– У вас вон сколько пупсов. У нас с этим напряжёнка. Араний трясётся над нами, как повернутый.

– Хрисанф говорил, что дед очень вас любит.

– Это бремя. Вы знаете, что такое бремя любви?

– Чуточку. Просто ты слишком молодой. Мне кажется, ты правильно сделал. Но только не с Арсеном. Подумай, отдохни.

– Мне пока особо некуда идти. Дедушка сильно разочарован во мне. Этот гребаный старпер думает, что мой старик специально подстроил всё таким образом: послал нас сюда, чтобы пробудить Айтала. Но это идиотское заблуждение. Араний относится к брату также, как и я. Это я посадил его в дикую калошу.

– Почему ты так ненавидишь своего отца?

Айнар цокнул языком и отвернулся от Кирсановой. Агний не рассказал ей о том, что прочитал в дневнике сына.

– Не знаю, зачем я вам всё это… Что ж, слушайте. У меня есть дневник Аракелы.

– Вашей мамы?

Далила волнуется. Она всякий раз пытается подавить нелюбовь к этой уже несуществующей женщине. Но из-за неё (пусть она и мертва) всякий раз пробегают маленькие неприятные чёрные кошки между ними: то в виде детей от первого брака, то какие-то недомолвки со стороны мужа, её почётные фотографии, бережно хранящиеся в их доме.

– Да. Записи Аракелы Аичи. Из-за них я такой, каким вы меня видите и не хотите видеть.

– В смысле? (смутилась от прямолинейности пасынка).

– Там всё. Она, её мысли, её огорчения, из-за этого старого ублюдка в том числе. Наставления нам. Наставление мне, старшему.

– Я не понимаю.

Кирсанова как-то смялась и сгорбилась, как будто её атаковала сама бывшая жена его нынешнего супруга. Айнар перестал сверлить её обвинительным взглядом.

– Вы не так поняли. Этот дневник Айтал не читал. Вы же знаете моего брата. Какой он. Его мама – ангел, и вы для него тоже – ангел. Как можно испортиться от обычного чтения? Это обо мне. Хоть я и был маленький, я сразу понял, что не дам это братику. Нет.

Тогда Далила подняла глаза и узрела совершенно иного человека.

– Если бы ты только мог допереть, как похож на твоего нелюбимого предка.

– Да всё уже там. Поезд ушёл. Мы просто случайное свидетельство их кратковременной связи.

– Ты можешь не верить мне, потому что для тебя я никто, но Хрисанф любит вас.

– Не нас. А Айтала. Его все любят.

– Нет же.

– Он чуть не убил меня. Из-за вас.

– Он никогда бы не сделал такого. Просто он такой же эмоциональный, как и ты. И всегда строит из себя дурака и плохиша. Пожалуйста, не мешай ему любить и наших сыновей. Из-за вас он считает себя неудачным родителем.

– Вы угрожаете мне?

– Нет. Просто, ты ведь в собственном одиночестве понял, как это трудно защищать любимого человека. Поэтому, прошу тебя, не заставляй его сердце обливаться кровью. Он этого не заслуживает. Он вас всегда любил и никогда не забывал. Потом, потом ты узнаешь, как он любит своих детей.

– Вы – странная женщина, сеньора.

– Отнюдь. Просто давайте постараемся стать хоть мало-мальски семьёй. Никто среди нас не идеален, но так сложилась карта судеб, что столкнула нас всех вместе.

– Айтал говорил, что вы имеете влияние на Хрисанфа.

– Не было такого никогда и не будет. Он хочет жить так, как хочет. Этого же желаешь и ты. Поэтому хватит трепать языком, помоги мне покормить наших младших.

Глава 30

Камила позвала Кирсанову, чтобы сообщить, что ей пришло письмо во время их отсутствия. Далила вскользь посмотрела на бежевый небольшой бумажный пакет, решив, что это предложение от издательств и попросила мать Ванессы выкинуть почту в мусор. Ей так нередко приходили рекламные проспекты и просьбы выйти на связь: в основном от тех организаций, которые что либо слышали о финансовых вложениях в её работы. Там не пахло и квантом заинтересованности книгами, только желанием денег. Поэтому она быстро избавлялась от подобной корреспондеции, так как Хрисанф давно ждал, что труды его дражайшей супруги заметят, что мог не понять, что дело в нём, а не в ней.

Айнар нехотя следовал за женой своего отца в детскую, так что задерживаться возле мелочей означало потерять внимание сложного пасынка. В потной засаленной одежде Далила протянула руки к Виктории, чтобы обнять крошку Трейс.

– Как мои ёршики?

– Поели и теперь хотят поиграть. Наверное, трудно будет уложить.

– Ничего, пускай повеселятся. Стефан помогает Калите, они, скорее всего, задержатся сегодня. Устала?

– Как можно устать от этих чудесных ребяток! К тому же Вероника час назад забегала с работы (она, всё же, устроилась секретарём в институте, поэтому носилась на два фронта).

– А где Ванесса?

– Она возилась со старшими до вашего прихода, сейчас ушла убирать восточное крыло.

– Ох, думаю, стоит нанять ещё горничную. Вы тогда бы исключительно детьми занимались.

– Далила, не стоит беспокоиться. Александр же дал нам соответствующую технику. Вани сказала, что он заказал искусственный интеллект по уходу за домом.

– Хм. Хрисанф довольно старомодный, не слишком рассчитывай на это. Он лучше сам будет ползать по полу с тряпкой, чем доверит это роботу.

– Что ж, посмотрим. Вы отдыхайте, ещё не обедали что ли?

– Шашлыками обожралась на поле. Айнар, подержи-ка братца.

Далила чуть ли не впихнула Аичи маленького Рафика. Правда, она побаивалась, что он отбросит ребёнка куда подальше. И опять-таки ей пришлось признать, что она действительно совсем ничего не знает о близнецах. Перед ней сидел молодой человек, у которого, по всей видимости, был неплохой опыт ухаживания за малышами. Айнар уверенно вертел её сыночка, разглядывая со всех сторон на свету. И тут Далила увидела сходство, которого не должно было быть, но которое явно было. Хрисанф считал, что Савва с Рафаилом не похожи на него, хотя они выглядели почти как Айсен в младенчестве. Дети Кирсановых по малолетству почему-то все были светленькие, хотя Далила была темноволосой, да и Агний причислял себя к брюнетам, несмотря на свои регулярные видоизменения. Впрочем, это у многих так бывает, думали они. И вот теперь этот цвет кожи и прозрачность глаз мальчика как будто отражали внешность его возрастного единокровного брата, хотя последний и был в мать.