Цветы на снегу

Анна и Татьяна Аксинины

Цветы на снегу

2003 г.

Марина собиралась в дорогу.

– Слушай, это у нас традицией становится, что ты без меня в Новосибирск летаешь, – заметил Андрей. Он явно был расстроен.

– Не огорчайся, тебе сколько осталось с этим договором работать?

– Дней пять-шесть.

– Вот и хорошо, скучать некогда будет. А я вернусь – и поедем в Европу.

– Скорей бы отдохнуть, – Андрей вздохнул и пожаловался жене. – Что-то мне тяжеловато после мелкого бизнеса крутиться в среднем.

– Да, конечно, масштабы увеличились, но я бы не сказала, что ты не справляешься. «Кредо» не только не тонет, но и расширяется, вот-вот из журнала дорастет до издательского дома.

– Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! – воскликнул Андрей. Марина засмеялась и взъерошила ему волосы. Андрей обнял ее, но тут зазвонил телефон.

– Пусти, это Маша.

Марина ответила в трубку сестре.

– Да, хорошо, я уже готова, – и сказала Андрею. – Они внизу в такси. Как раз времени осталось только на дорогу в Домодедово. Присядем на дорожку.

Она села на диван, Андрей пристроился рядом, обнял жену за плечи, прижал на секунду ее голову к своей груди.

– Пора! – вздохнула Марина.

– Что-то сумка совсем маленькая, – сказал Андрей в лифте.

– Да ведь я на три дня еду. Это Маша с Олегом неделю-другую пробудут, а мне только на выставку сходить да интервью у Казанцева взять. Текст можно потом с ним согласовать по электронной почте.

– А обратный билет взяла?

– Нет, ведь это – не проблема, – Марина уже не вздыхала, она думала о предстоящей поездке, которая сулила новые впечатления, встречи с новыми людьми и со старыми друзьями.

– Ну, смотри, поосторожней там, чтобы не было, как в прошлый раз.

– И это говорит генеральный директор? А где погоня за сенсациями? Как ты только тираж увеличиваешь? – Марина совсем развеселилась. – Нет, я конечно, прямо на выставке случайно сниму жуткое убийство, а когда художника объявят маньяком, докажу, что всему виной его незаконнорожденная дочь.

– А когда главная преступница прижмет тебя к стенке, чтобы убрать свидетеля, появлюсь я, только не забудь позвонить, – поддержал шутку Андрей. Они вышли из подъезда в зеленый двор, и летний вечер встретил их теплым ветерком.

– И когда все это напечатаем в «Кредо», читатели, будут «кипятком пысать», как говорит Ульянка.

Открылась дверца такси, Олег Ярославский вышел, чтобы поздороваться с Андреем и Мариной, которая в который раз про себя отметила, как все-таки хорошо воспитан Князь. Ярославскому так подходило это прозвище, придуманное Мариной, что уже и родители иногда называли мужа младшей дочери Князем. А уж «княжеской четой» Олега и Машу стали звать все друзья и знакомые поголовно.

– Пожалейте ваших бедных читателей, – включился в разговор Ярославский, пожимая руки поочередно Марине и Андрею. – Ведь они еще не просохли от слез по поводу потерянной девочки Леночки.

Марина села в машину и поцеловала Машу.

– Давно мы никуда вместе не ездили, – сказала она.

– Прямо не верится, – восхитилась Маша, – что я тоже увижу город, о котором вы с папой мне все уши прожужжали. А то как-то даже стыдно, что в Турцию съездить время нашли, а на папину родину – нет.

– Ну, Сибирь, если быть точными, нам всем троим родная.

– Да, только я никаких воспоминаний не сохранила, а папа целый лист исписал достопримечательностями, которые мы должны посетить.

– Он и с меня взял слово привезти фотографии института, набережной Оби, а уж дом дедовский снять во всех ракурсах. Я в шутку спросила, не надо ли пожарную вышку сфотографировать, а он так обрадовался: «Что, еще сохранилась?» Наверное, он не утерпит, приедет сам. Дела в фирме идут неплохо, он редкий месяц без премии.

– Да, хорошо, что папа бросил собственный бизнес, ему теперь не надо отвечать за все сразу. А вот Олег, например, не высыпается хронически. Я эту поездку планировала, как отдых, а он тут же нашел дело, какие-то связи успел завязать по сети. Теперь будет искать местных партнеров или даже пробивать филиал.

– Маша, солнышко, не сглазь, – сидевший впереди Олег обернулся к сестрам. – Я рад, что ты поехала, Марина, будешь нашим гидом по Новосибирску. И Маше не будет так скучно со мной.

Сестры начали возмущенно говорить одновременно:

– Это когда же… – они засмеялись, и Марина предложила, – Давай, сначала ты, Маша.

– Я хотела сказать: «Это когда же я скучала с тобой!»

– А я: «Это когда же она будет скучать при такой насыщенной программе!» Ведь у тебя намечены встречи и в кофейне, и в яхт-клубе, и на ярмарке… Не помню, в сауне – есть?

– В сауне – нет, и от пейнтбола я тоже отказался. Зато есть еще картинная галерея и театр. И ты, как моя любимая свояченица (Олег с особым удовольствием произнес это слово), конечно, должна и будешь во всем этом участвовать.

Марина вспомнила, как на свадьбе Маши и Олега Таня Колокольникова, общая подруга сестер Белых, заставила жениха учить названия родственников. Бедный Олег спутал тестя со свекром, сватью со свахой, а деверя обозвал «драйвером», но слово «свояченица» врезалось ему в память. С тех пор он часто щеголял им, а Андрея Краснова, мужа Марины, называл «дорогой свояк».

– Кое в чем, конечно, поучаствую. В театр с вами обязательно схожу, новосибирский балет все хвалят, а я ни разу не видела. На выставку Казанцева вы со мной пойдете, могу и фото ваше в качестве посетителей в журнал протолкнуть. Но в основном, будете без меня развлекаться. Кстати, не забывайте, эта ночь у нас пропадет, прилетим уже утром, постарайтесь сразу уснуть в самолете.

Маша и Олег так и сделали: попросили плед, укрылись и, привалившись друг к другу, моментально заснули. Марина же, напротив, не могла сомкнуть глаз. Она размышляла о своем свекре Викторе Александровиче Краснове и не могла понять, как это он так быстро завоевал доверие Олега и Маши. Со стороны можно было подумать, что не Андрей – его сын, а Олег. У них завелось гораздо больше общих дел, чем у Андрея, который с детства жил отдельно от отца, а когда вырос, старался быть независимым от него. Журнал «Кредо», вернее, – контрольный пакет акций – Краснов решил подарить Андрею к свадьбе. Этот подарок, конечно, разом решал проблемы, возникшие у Андрея в связи с изданием собственной газеты, которая находилась на грани финансового краха. Но Андрей из гордости мог наотрез отказаться от такого подарка даже во время свадьбы. Предвидя это, Виктор Александрович сделал ловкий дипломатический ход: отправил в редакцию газеты электронное письмо, в котором тактично спрашивал у сына согласия. Случайно или нет, Андрея как раз не было. Естественно, письмо первой увидела Ульянка, заведовавшая почтой. Ее громкое «Вау!» привлекло Марину и Игоря. Началось бурное обсуждение. Будучи компаньонами Андрея в газете, Ульянка и Игорь уже пристрастились к этому делу, им не хотелось все бросать и разбегаться. За каких-нибудь пять минут они все решили: газета превратится в отдел городских новостей журнала, а Марина, Ульянка и Игорь – в штатных сотрудников.

– Теперь, как в анекдоте, осталось уговорить королеву, – охладила энтузиазм друзей Марина, лучше них знавшая непростые отношения отца и сына Красновых.

– Уговорим, не сомневайся, – заверила Марину Ульянка.

Этим они и занимались весь вечер допоздна, благо, была пятница. Андрей отчаянно сопротивлялся, но тройному натиску вынужден был уступить. А вот Олег принимал подарки легко и радостно, только старался сделать что-нибудь в ответ. Виктор Александрович находил ему выгодные заказы, давал ценные советы, знакомил с нужными людьми. Олег, в свою очередь оказывал ему компьютерные услуги, делился связями. Вскоре они уже так подружились, что семейные обеды, которые Краснов устраивал для Андрея и Марины два-три раза в месяц, теперь были не мыслимы без Ярославских. А вот подруга Виктора Александровича – Юля, красавица и топ-модель все реже оказывалась с ними за столом. Поскольку это была уже почти трехлетняя связь, Марина вначале спрашивала, где Юля. Причина отсутствия всегда находилась: на примерке, на дефиле, уехала в Лондон, сдает экзамены (она заканчивала ВУЗ). И хотя Юля не совсем исчезла с орбиты Краснова, похоже было, что ей готовится смена. Андрей говорил когда-то Марине, что у отца есть привычка часто менять подруг. Но Маша об этом не подозревала и продолжала каждый раз спрашивать о Юле.

Стол был всегда прекрасный, а свекор – само обаяние. Но Марина, хотя поддерживала разговор и шутила, а свободно, как дома, себя никогда не чувствовала. Она больше любила бывать у мамы. Они встречались там с Машей каждый четверг, сначала секретничали с мамой, дружно накрывали стол. Потом приходил папа, уходивший для этого пораньше с работы. Он приносил дочкам что-нибудь «вкусненькое», как маленьким, и они бурно радовались, как в детстве. Когда позже приезжали зятья, чтобы, посидев полчасика, забрать своих ненаглядных по домам, мама вздыхала:

– Ох, мне кажется, что я слишком рано вас «от груди отняла»!

Если кто-нибудь из дочерей оставался ночевать, мама очень радовалась. В их комнате, «комнате девочек», даже после ремонта почти все осталось, как раньше, только вещей поубавилось. Марина посмотрела на часы: прошло полчаса, как взлетели, а сна – ни в одном глазу.

Еще немного помаявшись, она сказала себе: «Ах, не спишь? Ну и не спи!» – и раскрыла ноутбук. Решение о поездке на выставку Игоря Казанцева родилось слишком внезапно, она скачала все подряд из «Интернета», чтобы почитать, как будет время. Фамилия была совсем не редкой, даже Игорей Казанцевых оказалось трое: депутат, артист театра и писатель. Не повезло и с псевдонимом Каза, потому что “Casa” означает «дом» в ряде языков романской группы. Поиск захватил какие-то выставочные центры, дома мод, супермаркеты. В общем, «пришел невод с одною травою морскою». На третий раз Марина запросила “Igor Casa” – и попала в точку. Теперь она внимательно читала газетные сообщения, удивляясь, как такой известный человек не попал в ее поле зрения раньше.

Игорь Казанцев сначала стал популярным на Западе. В конце девяностых годов его приняли в члены испанской академии художеств за цикл картин с горными пейзажами. Регулярные выставки чуть ли не во всех крупных европейских странах. Его сравнивают с великими художниками: то – с Айвазовским, то – с Дали. Постоянно живет в Испании, имеет дом в Барселоне с видом на море. Невероятно много написал картин, хотя работает маслом. Не гнушается делать вариации некоторых своих картин в угоду покупателям. На первом месте по числу проданный полотен в прошлом году, особенно ценятся его испанские пейзажи. Первая выставка в Москве прошла два года назад. «А я-то где была? С Машиным Князем и захочешь, да не пропустишь ни одной стоящей выставки, все равно уговорит. А, понятно, мы тогда с ней обе экзамены сдавали. А вот и скандальные новости».

Пользуется успехом у женщин, несколько раз был женат. Особенно много шума наделал его гражданский брак с Фернандой Гонсалес, популярной испанской танцовщицей (сценический псевдоним – Мария Росса). Оставив ради Игоря не только сцену, но и любовника-импрессарио, она быстро обнаружила, что его доходы не так велики, как ей хочется. Автомобиль у него был немодный, купленный по дешевке. Дом с видом на море он арендовал, а приходящая прислуга была всего одна. Да и светская жизнь его была весьма бедной, он почти ни с кем не встречался, не приглашал гостей. Казанцев много времени отдавал работе. Пока он писал ее портрет, это было терпимо, даже льстило ее самолюбию. Но потом он вернулся к пейзажам. Вместо того чтобы свозить Марию (это имя нравилось ему больше) в ресторан или в модный салон, он ездил на этюды по берегу моря или в Каталонские горы, а потом часами работал дома. Мария-Фернанда бесилась от скуки, она стала давать интервью и позировать репортерам. Чтобы подогреть их интерес к своей особе, она сочиняла о своем муже всевозможные байки, все более дикие и даже неприличные.

Казанцеву это не понравилось, он предложил подруге вести себя скромнее, или убраться обратно в кафе. Фернанда ушла с громким скандалом и дала самое большое интервью. Она ударила по самому больному. Она обвинила Игоря в полном отсутствии таланта художника: «Его жалкая мазня никому не интересна, он зарабатывает гроши. Этот опустившийся, неряшливый, нищий субъект стал посылать меня на работу, чтобы жить за мой счет». Казанцев, никогда ни слова не печатавший в прессе в ответ на все ее нелепые выдумки, на сей раз взорвался. До сих пор он мало занимался коммерцией, сдавал картины в один и тот же салон, получал проценты с продаж, не запрашивал много и с заказчиков. Доходы позволяли иметь кров, пищу и любимое дело. Что еще надо? К роскоши он не стремился.

Но сейчас Казанцев развил бурную деятельность. Он пригласил в дом журналистов, которых доселе избегал, показал им свои работы, угостил хорошим вином, рассказал немного о себе. При этом он был в дорогом костюме, а возле дома сверкала лаком новая машина престижной модели. Про Фернанду он, как его ни провоцировали, он сказал только одно: «Я ее ни в чем не виню: такой уж создал ее Бог. Тихая жизнь у семейного очага ей в тягость. И не будем больше об этом». («Неужели эти репортеры не читали Проспера Мериме? Почти точная цитата из «Кармен»»). Напоследок он сообщил, что намерен выставить на аукцион одну из лучших своих картин «Портрет Марии». Портрет красивой стройной длинноногой девушки с пламенным взором, выходящей из морской волны в купальнике цвета загара, обошел наутро все газеты не только Испании, но и других европейских стран. Сразу несколько солидных фирм захотели провести этот аукцион. Начальная цена – тысяча долларов.

Танцовщица в бешенстве подала в суд, пытаясь отсудить полотно, на том основании, что это ее портрет и был ей подарен. Через адвоката она добивалась денег. Но Игорь не дал ей отступного, а явился на суд в окружении целой толпы репортеров. Суд не признал права модели на произведение искусства, а дарственной у Фернанды не было. Адвокат заливался соловьем: «Ваша часть, обратите внимание, что бывшую подругу маэстро Каза зовут Фернанда, а картина подписана «Портрет Марии». Очевидно, что это не просто портрет какой-то одной девушки, а собирательный образ. Эта гордая красавица, стоящая на берегу моря, – символ Барселоны или даже Каталонии». Его речь читала уже не только Европа, но и Америка. Хозяин салона в Барселоне увеличил цену картин маэстро Каза втрое, а когда их расхватали почти в драку, понял, что продешевил. Через неделю на аукционе американский миллионер через посредника инкогнито купил «Портрет Марии» за такую сумму, что Казанцеву хватило бы на двадцать лет полного безделья.

Марина убрала ноутбук и снова вспомнила Виктора Александровича, ведь это его подарок. Мысленно вернулась к тому разговору, после которого она так резко собралась в Новосибирск. Собственно, ехать должны были Маша и Олег, об этом и беседовали за столом. Обед на этот раз проходил в городской квартире Краснова. Как обычно, блюда были доставлены из ресторана, а официант только разогревал и подавал на стол. Он появлялся у стола и исчезал, как фокусник. Как раз перешли с деловых планов Олега на культурную программу. Едва упомянули тетю Катю и дом семьи Белых, которому 100 лет, как Виктор Александрович «к слову» предложил в следующий раз встретиться в его загородном доме, чтобы заодно посмотреть замечательный коттедж по соседству.

– Не понимаю, почему Андрей не соглашается сменить квартиру на такое чудесное место, – он уже показывал фотографии.

– Папа, я же тебе объяснил, что, во-первых, у меня нет сейчас свободных средств для такого расширения жилплощади, а во-вторых, оттуда неудобно ездить на работу.

– Но у вас же вот-вот же появится вторая машина, раз Марина получила права. Да и с хозяином можно договориться об отсрочке.

«Зуб даю, что вы, милейший, и есть этот хозяин», – подумала Марина, но не произнесла ни звука. Все свои ехидные слова при любой полемике с отцом мужа она оставляла при себе. Перед ней как будто вспыхивала надпись: «Все, что Вы сейчас скажете, будет использовано против Вас». И Марина была сама корректность.

– Маша, Олег, ну хоть вы подумайте, как жаль будет, если такой хороший домик уплывет в плохие руки. А летом он мог бы прекрасно заменить дачу и Марине, и вашим родителям.

Олег с Машей с полной серьезностью разглядывали фото краснокирпичного двухэтажного коттеджа, окруженного зеленью, не задаваясь вопросом, почему это он второй год так выгодно продается – и все еще не продан. Такой оборот еще меньше устраивал Марину, и она поспешила сменить тему.

– Олег, ты не все рассказал про вашу программу. Не одна же тетя Катя вас интересует.

– Конечно, например, на субботу я заказал билеты на закрытие сезона в Оперный театр.

– Молодец! А я хоть и дважды побывала в Новосибирске, но ничего там не посетила, все некогда было. Оперный театр только снаружи видела, хотя жила рядом. Даже как-то обидно.

– А ты, свояченица, лучше не грусти, а поезжай с нами, сходишь на балет, будет «Жизель». А потом напишешь статью о театре.

– Ну, про него уже все написано, да и читатели-москвичи приревнуют к провинции, не понравится статья про сибирский балет. Правда, Андрей?

– Да, пожалуй. Какая-то нетрадиционная тема. Вот если бы про охоту на медведя – это бы подошло.

– Марина, а ты напиши про художника. Как раз Игорь Каза из Испании приехал в Новосибирск с новыми картинами. Может, это последняя его выставка на Родине. Каза вообще – уникум, явление не местного, а мирового масштаба.

– Какой еще Игорь Каза?

– Да Игорь Казанцев, он сейчас на пике моды в Европе. Неужели не слышала?

– Нет, по-моему. Но если он такая суперзвезда, к нему, наверное, не подберешься за интервью. Ты с ним дружишь?

– Нет, шапочно знаком. Но ты позвони Дине, она устроит.

– Какой Дине? Васильчук?

– Да, у нее с Казанцевым очень хорошие отношения. Когда он бывает в Москве, они всегда вместе. А она тебе несколькими заказами обязана. И тот рисунок на четвертой странице обложки тоже послужил ей рекламой.

Марина действительно оказала помощь Дине Васильчук, с которой она познакомилась в компании Олега. Молодому дизайнеру из провинции было трудно пробиться, не имея никаких связей. Марина посмотрела ее портфолио, альбом эскизов, особенно ей понравились рисунки гуашью. Это было неожиданно: как дизайнер интерьеров Дина была на хорошем, но среднем уровне, а рисунки ее оказались оригинальными, какими-то по-детски неправильными, но яркими и радостными. Один из них – то ли бабочка, то ли женщина – она уговорила Андрея взять для обложки журнала.

Марина познакомила Дину со своей подругой парикмахером-стилистом Таней Колокольниковой, которая как раз купила комнатку и ломала голову, как задешево превратить ее в приличный салон. Дина за сущие гроши сделала проект и сама же с Таней его воплотила. Никто бы не поверил, какого эффекта можно добиться, покрасив стены в разный цвет и чередуя потолочную плитку в шахматном порядке. Стеклянные столики и зеркала сделали комнату светлой и просторной. Со стеклом девушки не умели работать, но Дина пригласила знакомого мастера, тоже недорого. Естественно, что Таня не забывала рассказать клиенткам про хорошего дизайнера, а визитки Дины постоянно лежали на столике с журналами. Дина очень ценила хорошее к себе отношение, она регулярно звонила Марине, сообщала новости из мира художников, предлагала познакомить ее с разными интересными для журнала людьми, обязательно читала и хвалила ее статьи. Да, если Казанцев ее друг, то интервью Марине обеспечено.

– А может, мне не понравится его искусство? В каком направлении он работает? Концептуализм или нонконформизм? Или он русский авангард возрождает?

– Пальцем в небо, Маринка! Чистый реализм с уклоном то в академизм, то в импрессионизм.

– Может, хватит нам головы морочить своими «измами». Олег, по-русски не можешь объяснить? – взмолился Андрей, не очень понимавший искусствоведческую терминологию.

– Ты, конечно, прав, дорогой свояк, нечего ярлыки навешивать. Казанцев рисует живую природу, и она у него живет: море волнуется, от гор холодом веет, солнце светит, цветы цветут. А женские портреты, как бы поточнее выразиться, – соблазнительны.

– Ого, редкий дар, он еще и портретист, оказывается! Как бы я хотела увидеть этот феномен.

Да, вот так она примерно выразилась, а на это фразу вдруг, как снежный ком навертелось столько аргументов, что не ехать стало как-то даже невозможно. Тут были и перспективы написания хорошей статьи, и любовь читателей к успехам наших людей за рубежом, и собственный интерес Марины к неизвестному гению, и желание Краснова тесно пообщаться с сыном и помочь ему в решении важной проблемы, и нежелание Андрея выступать в роли семейного тирана, и уговоры Маши, и аргументы Олега…

Вот теперь и сидели они втроем в салоне самолета, разрывающего ночь и пространство мощью своих турбин. «Что-то про турбины «ТУ», было в песне Визбора, – всплыло откуда-то из детства. – Это его песни папа иногда пел с друзьями»… – последняя мысль окончательно усыпила Марину. Ей приснилось веселое застолье, гости, родители: Елена Алексеевна и Николай Николаевич – все поют под гитару. «Хороший сон: к новым друзьям и веселью», – расшифровала она его, проснувшись при посадке.

* * *

Марина звонила мужу:

– Андрей, милый, какой облом! Оказывается, Игорь Казанцев неожиданно уехал из Новосибирска. Мы с ним разминулись сегодня утром в аэропорту. У него срочный заказ, и он летит в Париж. Дина не успела меня предупредить.

– Хорошо, возвращайся домой, я уже соскучился.

– Когда же ты успел?

– Сразу после того, как ты села в машину. Когда тебя встречать?

– Андрей, пожалуй, я задержусь. Во-первых, в картинной галерее до воскресенья еще работает выставка картин Казанцева, во-вторых, Дина меня обещала познакомить с Аркадием Полонским. Он довольно известный художник, основатель местной школы акварелистов. Это он первый когда-то открыл талант Казанцева, помог ему.

– Ты хочешь взять интервью у Полонского?

– Да, ты правильно понял. Он его очень хорошо знает. Я думаю, получится интересно. Два художника. Попробую.

– А когда планируешь вернуться?

– В воскресенье вечером. Задерживаться не буду, я тоже соскучилась по тебе.

– А ты когда успела?

– Сразу после того, как села в машину.

Она не стала говорить Андрею про еще одну неприятность. Зачем такие мелочи через три тысячи километров обсуждать? Эта неприятность поджидала в гостинице. Для Марины не нашлось свободного места. Олег поставил на уши дежурного администратора, он угрожал и очаровывал, но она смогла только предложить поселить Марину на раскладушку в том же двухместном номере. Марине совсем не хотелось мешать «княжеской чете».

– Но ведь это только на одну ночь, завтра утром освободится одноместный на том же этаже, – уговаривала дежурная. – Вы слишком поздно позвонили, все уже было забронировано, надо хотя бы за недельку.

«За недельку я сама ни сном, ни духом про вашу гостиницу не думала, собиралась дома ночевать. Но надо как-то определяться».

– А завтра будет место? Никому не отдадите? Точно? – насела Марина на дежурную, и та клятвенно обещала. Марина обернулась к Маше и Олегу. – Ну, все, решено. Вечером едем к тете Кате, я у нее и заночую. А утром – сюда, в личные апартаменты.

Они прошли в номер Ярославских, зевая еще на лестнице, и сразу уснули, попросту упав на широченную постель втроем (Маша – посередине). Поспав, отправились по делам: Олег с Машей – на бизнес-ланч с нужными Олегу людьми, а Марина – на встречу с Диной. Марина сказала, что хочет позавтракать, и Дина назвала ближайшую подходящую пиццерию. Пока Марина завтракала, Дина с извинениями все ей и сообщила. Она же и придумала, как компенсировать Марине несостоявшуюся встречу с Казанцевым.

– Ты почти все об Игоре сможешь узнать у Полонского. Это он открыл талант Казанцева. Я уже договорилась, что ты после галереи пойдешь к нему в гости.

– А удобно ли это – мы ведь незнакомы? – засомневалась Марина.

– Все в порядке, расслабься. Аркадий Константинович очень гордится Игорем. Он весь в драйве, что московская журналистка специально прилетела на выставку и на встречу с ним. А завтра сходишь на юбилейный вечер Полонского, ему шестьдесят, там будут все местные знаменитости. Я тебя познакомлю с друзьями Игоря, узнаешь мнение профи, потусуешься.

– Нет, на день рожденья, наверное, не пойду.

– Да брось ты, Марина! Это же не домашний вечер, а фуршет в банкетном зале. Народу – девяносто человек, я сама список составляла и тебя уже включила.

– А почему ты, Дина? Полонский – твой родственник?

– Аркадий Константинович – мой опекун, он мне – вместо отца. Они с Полиной Сергеевной меня из детдома взяли.

Дина насупилась, плечи ее приподнялись, а живое выразительное лицо стало угрюмым, словно она снова переживала свое нелегкое детство. Марина сочувственно смотрела на нее, но не нашлась, как ее утешить.