Путь Мёбиуса

Нинель Нуар

Путь Мёбиуса

Глава 1

Воздух пах раскалённым металлом и старой одеждой. Привычный набор для ремонтной мастерской на самом нижнем уровне.

Новой одежде взяться было попросту неоткуда, учитывая уровень заработка обитателей станции. То, что доставалось от перекупщиков, береглось и передавалось из поколения в поколение, пока не приходило в окончательную негодность. Штаны с многочисленными карманами, одетые сейчас на Камерон, принадлежали раньше ее отцу, как и майка, вытертая по горловине до состояния бахромы. Вещи были девушке чуть великоваты, но пояс из синтетической кожи, продетый в петли, решал проблему. А мешковатость одежды играла ей только на руку – не приходилось утягивать грудь.

Особой проблемы это обычно и без того не представляло. Камми выросла стройной, даже немного слишком худой, и верхние выпуклости остальным невзрачным параметрам соответствовали.

Выключив вентиляцию в комнате, девушка натянула видавшую виды толстовку и плотнее надвинула капюшон.

В рабочее время лучше не проветривать жилые помещения – станет только хуже. Шахта поддува общая на весь район, и скапливающиеся там днем ароматы, мягко говоря, на любителя.

Вот на ночь можно будет и включить.

На первом этаже, поднявшись еще до рассвета, чтобы успеть сдать заказ вовремя, работал со сваркой Стефан Стил.

– Я за хлебом, скоро вернусь, дед! – крикнула Камми в полуоткрытую дверь мастерской. Гудение сварочного аппарата на мгновение затихло.

– Булок возьми! Я тебе кредитки перечислил, – голос Стефана звучал невнятно под защитным щитком, но девушка и так поняла. Сварка выдала новую пронзительную трель, Камми хлопнула входной дверью и заспешила по пустынным в столь ранний час переулкам двадцать четвёртого сектора. Следовало поторопиться. Свежий хлеб делали очень рано, ограниченным количеством, в одной-единственной пекарне на весь уровень, и разбирали его моментально.

Выпечкой то, что выдавали на руки рабочим, можно было назвать весьма условно. Муки там обычно клали по минимуму, о свежих яйцах или молоке оставалось только мечтать, глядя на картинки в сети и сглатывая тягучую слюну. Порошок яичный, сухие «сливки», переработанная в пыль соевая труха и другие отходы производства смешивались, разбавлялись водой и выпекались.

Есть булочки нужно было горячими и свежими, иначе они за несколько часов превращались в каменные коржики. Те, конечно, можно было вымочить в синтетическом молоке, – тоже своего рода десерт и деликатес в одном – но ощущения уже не те.

Продукты в рабочих секторах не выбрасывали. Редко кто мог позволить себе купить пищу с запасом, и в любом случае химически модифицированная еда хранилась настолько долго, что съедалась намного раньше, чем подходил ее срок годности.

Несмотря на ранний час, узкие улочки были полны народу. В основном спешили на работу. Начиная с двадцать первого уровня и вниз на станции обитал обслуживающий мелкий планктон, без которого, впрочем, вся система перестала бы существовать. Как мелкие винтики: вытащи их – и машина развалится на составляющие.

Мало кто мог себе позволить собственное дело.

Мастерская Стил появилась едва ли не раньше самой станции, и то последние пару лет дед едва справлялся с оплатой все увеличивающихся налогов. Отдельную квартиру продали давно, еще до рождения Камми, чтобы оплатить лицензию на ребёнка для ее родителей.

Двухкомнатная квартирка над мастерской стала прибежищем для молодой семьи и счастливого деда.

Она появилась на свет под песню резака и сверла. Рожала ее мать дома, как и большинство женщин рабочих секторов. Прием в госпитале стоил слишком дорого, а уж роды точно вылились бы в стоимость всей мастерской.

Больниц было всего три. На все уровни. И даже в самой дешевой обитатели нижних секторов старались не появляться. В том числе, когда речь шла о жизни и смерти.

Саймон и Гвендолин Стил заранее извинились перед соседями, раздав каждому по пачке дефицитного печенья. Подобные подготовки к родам никого не удивляли: семьдесят процентов детей на станции рождалось дома. Ежемесячные страховки, включающие в себя роды и уход за детьми, стоили запредельно, если сравнивать с зарплатой среднего рабочего, а оплачивать единоразово из собственного кармана визит в больницу – и того хуже.

Им повезло. Дочь появилась на свет довольно быстро, оказалась крепенькой и здоровенькой.

Но Стилы все равно расстроились.

Не потому что не хотели девочку – они были бы рады любому ребёнку. Счастье уже, что обошлось без патологий, которые не редкость в многократно отфильтрованном воздухе, полном тяжелых металлов и испарений.

Проблема была в том, что девочек на станции ждала незавидная доля. Любого возраста девочек. Поэтому на семейном совете, экстренно созванном сразу после родов, единогласно решили записать новорожденную Камерон Стил мальчиком.

Программу, сканировавшую ребёнка сразу после рождения на предмет отклонений, Саймон взломал за три секунды. Робот-врач даже не понял, что в нем успели покопаться, и безропотно выдал справку о появлении на свет Камерона Стила, мальчика весом три кило с половиной, без врождённых патологий.

В отделении регистра граждан все свершилось еще быстрее и проще.

Усатой пожилой даме, бдившей за стеклянным окошком и переносившей данные в общую систему, предъявили пищащий свёрток, обёрнутый темно-синим одеяльцем. На вопрос об имени младенец открыл рот и заорал настолько могучим басом, что галочку напротив «мальчик» чиновница заполнила без дальнейших уточнений. Гвен перехватила дочь поудобнее и, приговаривая невнятно-ласковые эпитеты, вышла на улицу. Показать нового гражданина показали, дальше шло простое заполнение документации. С этим и мужчины справятся.

Камерон росла серьезным и ответственным ребёнком. Людей она сторонилась, чему немало способствовали родители и дед, всячески ограничивавшие ее общение со сверстниками. В ясли, сад и школу она не ходила, получая заочное образование в сети и периодически являясь на промежуточные экзамены. Подобному затворничеству особо не удивлялись. Дошкольные и общеобразовательные заведения существовали для того, чтобы занимать детей, пока их родители на работе. В случае, если мать или отец сидели дома, дистанционное обучение не просто дозволялось – оно поощрялось послаблением в налогах. Меньше расходов для сада на еду и содержание детей. Всем выгодно.

Неожиданная смерть Саймона оборвала сравнительно безоблачное существование семьи. Налог на бесхозную женщину Стилы бы уплатить не смогли, даже если бы продали все здание мастерской, поэтому Гвен пришлось снова регистрироваться на рынке невест.

И желающий нашелся быстро.

Новый муж позволил ей работать, но дорогу к «сыну» приказал забыть. Новая семья – новая жизнь. И Гвен пришлось покориться: муж для жены на станции царь и бог.

Однако откладывать часть своей зарплаты на личный счёт ребёнка ей никто запретить не мог.

Стефан в свою очередь сделал все, чтобы заменить обожаемой внучке и отца, и мать, и остальных родственников. Да и друзей тоже, потому что приятелями Камми так и не обзавелась. В сад и младшие классы она не ходила, потому что мать боялась разоблачения и сидела с ней дома, в старшую школу не захотела идти уже сама.

Боялась людей.

Громкие, орут, бегут куда-то, толкаются… Ну их.

Дед вздохнул с облегчением и, когда она подросла, записал внучку на заочное обучение в колледже. Стоило оно столько же, сколько реальное, зато не надо было опасаться, что кто-нибудь заглянет к Камми в кабинку туалета не вовремя.

Помимо общей программы, девочка увлеклась сначала механикой, повторяя за дедом, а потом и инженерией. В любое время суток ее можно было застать в очках виртуальной реальности, крутящей над головой проекцию какого-нибудь диковинного механизма. Программирование, по стопам отца, она тоже освоила, но копаться в промасленных железках руками ей нравилось куда больше.

Больше всего, понятное дело, Камми интересовали звездолеты.

С младенчества она знала, что на станции ей небезопасно.

И только лет с десяти, после того, как прошла курсы истории и полового воспитания в школе, поняла почему.

Человеческая империя с определенного момента начала разрастаться в геометрической прогрессии. И следить за порядком и выполнением общеимперских законов стало еще сложнее. Нет, вопиющие случаи вроде массового убийства поселенцев или травли пришлых расследовались и наказывались, но всякие мелкие недочеты списывали на самобытность культур.

Одной из таких мелочей был жизненный уклад на станции ХХ-49. Той самой, на которой не посчастливилось родиться Камерон.

Построенная на заре освоения космоса, сразу после открытия Потоков, станция представляла собой поначалу полигон для испытания человечества на прочность. Женщин было мало – да и кто согласится жить в металлической коробке, ежедневно рисковать здоровьем и сражаться за каждый построенный сантиметр с вакуумом? Зато рисковые мужчины, жаждущие быстрого заработка, приезжали на станцию толпами.

И ушлое руководство издало указ: выезд со станции незамужним женщинам запрещался.

Какое-то время было тихо. Женщины, которые сильно хотели уехать, выходили замуж за строителей, у которых заканчивался контракт, и покидали недружелюбную станцию. Но многие оставались, заводили семьи… Рожали детей.

В том числе девочек.

И те уже не хотели покидать родителей. Для них стройка, а потом и пересадочная станция становились домом.

Тогда издали новый закон. Согласно ему, все совершеннолетние женщины станции должны быть замужем.

А то непорядок: мужчин по двадцать штук на одну женщину, а те ходят такие гордые и никому не дают.

Одно время завели бордель, но работницы секс-индустрии быстро смекнули, что их буквально порвут, и повыскакивали замуж. Тогда и придумали этот элегантный выход из положения.

Ведь поделиться женой с друзьями – это не зазорно, а вполне гостеприимно.

А в остальное время что хочет, то пусть и делает, хоть и работает – рабочих рук всегда не хватало.

Двадцать четвёртый – он же рабочий – сектор построили самым первым как временное жилье для обитателей и строителей станции. Как и все временное, оно очень быстро стало постоянным. Менялся только порядковый номер. Сначала поменяли на второй вслед за космопортом, который, естественно, всегда должен быть номер один, потом сектор стал третьим, четвёртым… По мере надстройки новых, улучшенных, уровней постепенно ухудшалась жизнь на первоначальном.

Воздух к живущим на нем теперь поступал в последнюю очередь после многочисленной фильтрации и использования в более престижных секторах. То же касалось воды и канализации. В неудачные дни Камми заходила в уборную в маске. Иначе рвотные позывы мешали другим естественным надобностям.

Помыться в душе – недоступная мечта. Пару раз в год, когда верхние уровни затихали и разъезжались постояльцы отелей, в несезон, особенно по ночам, можно было урвать пару-тройку минут под прохладными, умеренно вонючими струями. В остальное время приходилось обходиться влажными салфетками и ионным очистителем.

Последний применялся как к телу, так и к одежде, и к мебели, и даже помещениям – зависело от режима мощности. Электричество жрал как не в себя, сколько бы его Камми ни модифицировала, но тут Стилов спасал их личный генератор. Были бы они подключены к общему энергетическому каналу – давно разорились бы.

Ведомая ароматом и предвкушением редкого лакомства, девушка разогналась и чуть не врезалась в толпу за поворотом. Люди плотно стояли, негромко переговариваясь

Очередь в булочную на окраине сектора вилась змеей почти до центральной площади.

Приуныв, Камми встала в хвост за двумя солидными мастерами в кожаных куртках со знаками седьмого уровня на рукавах. Они иногда пересекались в технических чатах, так что были хоть и шапочно, но знакомы. Мужчины работали в крупной компании, ремонтировали частные приборы, начиная с чайников и заканчивая генераторами. Появлению Камерон они обрадовались, втянули ее в понятный только механикам разговор, и полуторачасовой ожидание пролетело довольно быстро.

– Увидимся, Кам, – похлопал ее по плечу один из мужчин, когда их очередь выбирать из небогатого оставшегося ассортимента подошла. – Ты, я слышал, скоро служить идёшь? Мужиком станешь наконец-то, а то вон какой доходяга!

Работники вокруг разразились хохотом, Камерон тоже усмехнулась. Обидчивые на нижних уровнях долго не жили, и не потому, что их кто-то забьет до смерти.

Их убивала изоляция.

Хоть она сама и терпеть не могла человеческое общество, приходилось играть, притворяться, улыбаться и выкручиваться, иначе им с дедом грозило остаться без заказов. А механик без клиентов – мертвое мясо.

Поэтому, изобразив дружелюбный оскал, она несильно ткнула кулаком в грудь громче всех смеющегося.

– Доходяга я или нет, а собрать голыми руками фотонный датчик на коленке могу. В отличие от тебя! – и, отпихнув механика плечом, протиснулась без очереди в узкий зев дверного проема. Никто не возражал, а побитый ею техник еще и руками развёл, обращаясь к товарищам:

– Что с ним поделать, наглый шалопай. Пусть хоть хлеба наберёт, может, поправится, бедолага.

И очередь снова разразилась смешками.

Возвращалась домой Камми чуть не приплясывая. На прошлой неделе она справилась с довольно сложным и, соответственно, дорогим заказом – дед не пожадничал и перевёл ей половину суммы. Так что, кроме хлеба, она, как и собиралась, шиканула и прикупила мягкие внутри и хрустящие поджаристой корочкой снаружи булочки, которые одуряюще пахли коричным экстрактом даже сквозь бумажный пакет.

Предвкушая пиршество, – можно в честь такого и мясные консервы открыть, а то от постного риса уже воротило, зато если добавить соевой говядины в соусе, м-м-м… – она распахнула рывком заднюю дверь…

И замерла, прислушиваясь.

Глава 2

В мастерской был посетитель. Он громко и невнятно требовал чего-то, а дед заискивающе отвечал, спустя еще какое-то время в беседу вплелись другие голоса.

Очень знакомые голоса.

Камми беззвучно застонала сквозь стиснутые зубы: только не Грег и его шайка!

Сержант Грегори Расл отвечал за двадцать четвёртый сектор.

На бумагах.

На деле он почитался в нем выше Императора Ойкумены. Торговцы трепетали при виде сияющего значка на фуражке, надетой на не менее сияющую лысину. Простые граждане либо переходили на другую сторону улицы, освобождая дорогу, либо заискивающе улыбались, если разминуться никак не получалось. И кланялись. Непременно в пол.

Рубашек Грег не носил принципиально, а китель всегда оставлял расстегнутым, являя миру внушительную коллекцию татуировок. Его подчиненные старались во всем ему подражать, так что обход патрулем территории скорее напоминал демонстрацию силы небольшой мафиозной группировки.

Что, впрочем, было недалеко от истины.

Крадучись, Камми пробралась на кухню и поставила булочки в печь. Прямо в бумаге. Ничего с ними не будет – печка еле греет, зато тёплыми останутся дольше.

Разборка с местными властями грозила затянуться надолго. Раз уж дед взялся возражать – вопрос принципиальный. Обычно Стефан старался не выделяться и соглашаться с любыми капризами сержанта.

При ее появлении с тряпкой в руках спор стих, будто и не было ничего. Она даже подслушать толком не успела.

Громкие басы в наушниках заглушали все внешние звуки, зато имплант ловил малейшие колебания воздуха, служа эдаким внешним средним и обычным ухом.

Так, не поднимая глаз от пола, который намывала с показным усердием, она знала, что дед стоит у разобранной еще вчера поливальной машины, которую привезли с пятого – растительного – сектора. Сержант вальяжно перекатывался с носка на пятку в двух шагах от Стефана. Никто не обманывался: ни расстояние, ни возраст не помешают местному царьку избить и унизить гражданского как вздумается.

Но без следов. За оставленные следы военного могли и разжаловать.

Такие вот строгие правила.

Грег покатал во рту невидимую жвачку и от души сплюнул на свежевымытый пол.

Камми отложила тряпку и встала, сделав вид, что только заметила присутствие посторонних.

– Доброе утро! Чем могу помочь? – она любезно улыбнулась, демонстрируя ровные, хоть и желтоватые зубы. Отбеливание стоило не так уж и дорого, но добавило бы ей привлекательности, а это последнее, чего бы ей хотелось.

– Помочь? Ты правда хочешь помочь, парень? Иди сюда тогда, сделай мне массаж. Что-то у меня шею защемило, – Грег повёл обширными мясистыми плечами под плотной чёрной тканью кителя и похабно подмигнул. Его дружки услужливо заржали, будто ничего смешнее год не слышали.

Кам еле удержала нейтральное выражение лица.

Женщин на станции катастрофически не хватало, и отношения между мужчинами были не редкостью. Но при мысли о том, что ей придётся трогать где бы то ни было этого борова, у девушки начинался приступ тошноты.

А если он еще и узнаёт, что она женщина, замужества не избежать.

Ну уж нет.

До призыва в гарнизон еще месяц, а гражданское лицо принудить к подобным отношениям он не решится. Некоторые законы на станции соблюдались свято. К сожалению, далеко не все.

Камми нацепила на лицо самую благожелательную улыбку.

– Я имел в виду помощь в починке техники. Что-то барахлит? Транспорт, табельный лазер? Заменить энергоблок, проверить проводку, может, техосмотр пора провести?

Грег скривился, видя, что его обаяние не подействовало.

Странный парень. Другие сразу бегут, спотыкаясь. Еще бы, благосклонности начальника двадцать четвёртого сектора жаждали сыскать все в этом секторе живущие. Дополнительные кредиты на еду, улучшенное жилье и красивые дорогие побрякушки на дороге не валяются. А этот упёрся и ни в какую. Ну и что, что несовершеннолетний? Возраст согласия никто не отменял. Тем более, двадцать один ему уже завтра, а там и на службу через месяц. Зачем оттягивать неизбежное?

Мысли эти незатейливые читались на лбу сержанта ясно и четко.

– Дед, нам когда сдавать этот металлолом? Через час? – Кам кивнула на поливалку. Стефан кивнул, не отрывая напряженного взгляда от Грега.

Девушка вздохнула. Всю жизнь притворяется мужчиной, но так их до конца и не поняла. Вот зачем это бодание челюстями, когда можно просто обсудить, поторговаться, договориться, в конце концов? Что за крысиные бои за власть?

Тем более, куда Стефан лезет? Не знает, что бывает с теми, кто перечит Грегу? У неё один дед, а в его возрасте переломы плохо срастаются.

– Извините, у нас срочный заказ, – с дружелюбной профессиональной улыбкой повернулась она к сержанту. – Вы нам хотите что-то отдать на починку или зашли проверить, как наши дела, чисто по-соседски?

Один из подручных Грега фыркнул. Царёк никогда ни к кому не заходил просто так. И уж точно не уходил с пустыми руками.

– Я еще завтра вернусь, – процедил Расл, глядя в глаза Стефану и на удивление не обращая внимания на разговаривавшую с ним Камми. После чего развернулся и вышел.

И что это было?

Проводив взглядом Грега и его прихвостней, Камми тем не удовлетворилась, а сбегала и на всякий случай заперла дверь. И значок «Закрыто» повесила. Захотят – снесут, конечно, но хоть грохотом сначала предупредят о своем появлении.

Вернувшись, она застала деда сидящим у остова поливалки и бездумно поглаживающим полированный бок.

– Что он хотел? – Камми присела на корточки рядом с несгибаемым патриархом семьи Стил.

Дед держался, когда в космосе рассеивали прах его единственного сына. Держался, когда невестку, которую он полюбил как родную дочь, увозили на десятый уровень. Даже после операции, успех которой прогнозировали для Камерон как пятьдесят на пятьдесят, открыв глаза, она увидела все того же хмурого, сурового, прямого как палка старика. Только седины стало чуть побольше.

Что же случилось, что он буквально согнулся под тяжестью новости?

– Твой призыв переносят, – прошелестел Стефан сухими губами. – Письмо придёт уже через неделю.

– Как через неделю?..

Кам так и села на попу, не удержавшись на корточках.

Она была уверена, что до призыва на службу у неё есть еще минимум месяц.

Женщин выдавали замуж сразу по достижении совершеннолетия. Мужчинам после этой даты давали четыре недели, потом забирали на год служить. Некоторым везло: их распределяли дежурить на те же этажи, где жили их семьи. Но редко.

Помимо всех тягот службы, Кам больше всего пугала неизбежная составляющая поступления в армию.

Медосмотр.

Тут простым роботом-диагностом, который взламывается за секунды, не обойдётся. Будут тесты, забор крови – уже по ней могут определить, что с рекрутом что-то не так. Почему у мужчины нет игрек-хромосомы, а вместо нее вдруг два икса? Да и диагностика будет проводиться в центральном стационаре на виду у комиссии, а отца, способного вскрыть мозг любому компьютеру на расстоянии и подправить видеопередачу, с ними уже нет.

– Почему вдруг? – пробормотала она, глядя на узловатые пальцы деда, сжимающиеся в кулаки до побелевших суставов. Стефан врезал по полу раз, другой, расшибая костяшки в кровь. – Не надо! Успокойся, что-нибудь придумаем!

Вскрикнув, она вцепилась в него, обнимая, спеленывая руками, как канатами, приникла всем телом. И дед сдался: стиснул ее в ответ, прижимая к себе бережно и крепко, до сбитого дыхания и навернувшихся слез.

– Грег твой, вот почему, – буркнул Стефан ей в макушку и уткнулся носом в короткий ёжик волос, втягивая родной запах внучки. Камми пахла металлом, как и он, и в то же время чем-то терпким и цветочным. Чудо, что его кровиночка так долго выдавала себя за парня, но, как и любому волшебству, скоро их везению придёт конец. Начальник уровня от своего не отступится. – Он вбил себе в голову, что ему срочно нужен штатный механик на этаже. И угадай, кого он расписал начальству как идеальную кандидатуру? Подумаешь, туда-сюда неделя-другая. Сама понимаешь, нормальные мужики бы за такую должность руками и зубами уцепились. Вздумай ты сейчас брыкаться – тебя просто не поймут.

– Твою же канитель через торпеду! – выругалась Камерон. Видя, что дед уже в себе, она отцепилась, встала и нервно забегала из угла в угол, периодически спотыкаясь о разложенные повсюду инструменты. – Вот неймется скотине! Педофил, не иначе.

Она мельком глянула на себя, отражающуюся в сверкающем боку поливалки. Короткие волосы, стриженные машинкой самостоятельно, на ощупь, не видя своего отражения, чуть отросли, и челка неровными прядями падала на лоб. И кого может потянуть на подобную космическую красоту? Оттопыренные уши, курносый нос, великоватый для ее лица рот, острые скулы и затравленный взгляд.

Последнее Камерон разозлило.

В конце концов, она выживала на станции все это время и выплывала из куда худшего дерьма – выкрутится и на этот раз.

– Извини, мне надо проветриться. Главное, не разбей ничего, – буркнула она деду, натянула капюшон и выбежала за дверь.

Останься она дома, точно сама бы что-нибудь расколошматила.

Ноги сами привели ее в заброшенный ангар. Корабли уже несколько десятилетий не использовали нижние шлюзы, предпочитая швартоваться на третьем или втором уровнях. Чуть дороже, зато обслуживание куда качественнее. Это если спросить на торговых кораблях.

Обитатели частных яхт чаще всего даже не догадывались, что на станции есть шлюзы ниже второго уровня.

Сюда Камми приходила, когда нужно было подумать. Это было ее убежище, где она пряталась ото всего мира: от периодически недовольного ею деда, требующего в ремонте совершенства, от тупых, дразнящих ее за худобу детей, от давящей, гнетущей реальности двадцать четвёртого сектора.

Прочное металлизированное стекло шло вдоль всего борта станции. Некая прихоть инженера-архитектора, позволившая высшим и низшим уровням в равной степени наслаждаться видом на Поток.

Станцию ХХ-49 построили в редком, практически уникальном месте: на схождении двух Потоков. Один вёл из Атены, столицы содружества, к окраинам обитаемого сектора, другой – кривой линией огибал отдаленные планеты, в том числе некоторые особо комфортные для проживания, так называемые курортные. Лайнеры, везущие отпускников из столицы на отдых, перестраивались между Потоками и заходили на станцию для мелкого ремонта, дозаправки или просто передохнуть.

Не все люди выдерживали долгий срок пребывания в изнанке Вселенной. Кого-то тошнило, кто-то падал в обморок, а особо чувствительные сходили с ума. К счастью, последних было крайне мало, где-то один на миллиард, и их очень скоро научились выявлять. Для их собственного блага им запрещались межзвездные перелеты.

Вот уже двести лет перед полетом все, отправляющиеся в Поток впервые, в обязательном порядке проходили тестирование. С тех пор случаи непоправимого ущерба здоровью свелись к нулю.