bannerbanner
Осязание тающих лиц. Эссе и статьи для тех, кто умеет чувствовать
Осязание тающих лиц. Эссе и статьи для тех, кто умеет чувствовать

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 2

Екатерина Соколова

Осязание тающих лиц. Эссе и статьи для тех, кто умеет чувствовать

Искусство жить

Осязание тающих лиц,Протолкнуться сквозь небо и время,Сквозь толпу несуразных девиц,И продажных мужчин злое племя.Дом, еда, чай, кровать и луна:То, что видим мы после работы.Но внутри мысль бродит одна:«Для чего же нам эти заботы?»И мы медленно сходим с ума,Растворяясь в горящих желаньях,И преследует нас тишинаВременами, в рабочих скитаньях.Мне банально не хватит слов,Чтобы выразить все эти чувства,Сколько надо сломать нам дров,Чтоб понять нашей жизни искусство.19 июля 2007

Сверхчувствительный путешественник Н. М. Карамзин: путь к себе длиною в жизнь

…и, вместо острой шпаги,Взял в руки лист бумаги,Чернильницу с пером,Чтоб быть писателем, творцом,Для вас, красавицы, приятным…Н. М. Карамзин «Послание к женщинам»

… Чего стоит у нас человеку, родившемуся с великими способностями, сотворить себя хорошим писателем.

П. Я. Чаадаев о Н. М. Карамзине

За каждым великим произведением всегда невидимо стоит жизнь автора. Та самая жизнь, которая потом будет описана сухими фактами и сложными для запоминания школьников биографическими датами. Но могут ли справочные статьи пояснить мотивы, побудившие человека отказаться от мирской жизни и приступить к написанию нечто великого? Того, что навсегда изменит ход истории? И можно ли уже в ребёнке заметить характер, черты, психологические особенности, которые со временем могут сделать его великим писателем?

Сегодня я хотела бы поговорить о мотивах, побудивших «взять в руки перо» великого русского писателя и историка Н. М. Карамзина.

Безусловно, изучать «биографию души» необходимо с самого детства.

Н. М. Карамзин родился в дворянской семье. Рано потерял мать. Однако, будучи мальчиком, много расспрашивал о ней, пытаясь собрать её цельный портрет из рассказов знавших её людей, в результате чего образ матери представлялся юному Карамзину как образ читающей, чувствительной и меланхоличной девушки.

В. В. Сиповский отмечает:

«Эта молодая женщина «с приветливыми и милыми глазами», то грустившая по целым дням, то вдруг в восторженной речи проявлявшая «ум и разительное красноречие», представлялась Карамзину каким-то неземным эфирным созданием, которое точно нечаянно залетело на землю и скрылось, дав ему жизнь»

Образ матери до конца жизни для будущего основателя русского сентиментализма был как «духом», который оберегал его «невидимой рукой», и, что важнее, так и его «совестью в часы слабости».

Однако в наследство от матери маленькому Карамзину досталась не только чувствительность и «меланхолия», но также огромная библиотека, состоящая строго из романов с глубоким нравственным содержанием и теми моральными уроками, которые бы могли ясно обрисовать оставшемуся сиротой мальчику, что есть добро.

В. В. Сиповский отмечает о том периоде жизни Н. М. Карамзина:

«Зачитываясь чудесными деяниями героев, он уносился из той маленькой, мирной жизни, в которой он жил до сих пор, в необозримое царство фантазии. «Новый свет» открылся ему в романах…

Эти частые полёты в царство фантазии Карамзин считал теплицею для юною души, которая от этого зреет прежде времени, – и действительно, биограф Карамзина должен признать, что чувствительность его и легкая раздражительность воображения, – качества, которые навсегда остались при нём, которые помогли ему в литературной деятельности, в значительной степени зависят от этого раннего чтения романов».

Герои книг, реальные люди, пейзаж русской провинции – всё соединялось воедино, чтобы остаться навсегда в сознании ребёнка. И неудивительно, что и опыт катастроф и бедствий не мог ускользнуть от глаз любознательного мальчика. Всё виденное и слышанное записывалось в «летопись жизни» Н. М. Карамзина.

Вот что пишет об этом В. В. Сиповский:

«К этим же ранним впечатлениям, навсегда наложившим свои печати на душу ребёнка, относится и ужасное воспоминание о голоде в Симбирске: «я жил тогда в деревне, рассказывал впоследствии Карамзин, был ещё ребёнком, но умел уже чувствовать как большой человек и страдать, видя страдания моих ближних»

Когда рядом с тобой нет значимого взрослого, способного указать тебе путь, – этими самыми «взрослыми» становятся герои книг. Каждый из них разговаривает с тобой, делится своим опытом, рассказывает о своей жизни, о победах и поражениях, достижениях и ошибках. Ты мчишься в библиотеку, зная, что найдешь там не просто героев, но семью.

И неудивительно, что, по мнению В. В. Сиповского, «из прочтенных книг особое впечатление произвела на него Римская история Ролленя… Восприимчивый чувствительный мальчик переживал всю историю вместе с ее героями и полюбил в ней то, что любил и в романах, т. е. «чрезвычайности, примеры геройства и великодушия»

Впоследствии Н. М. Карамзин отмечал:

«Чувствительность в груди моей питая,В сердцах у всех людей я камень находил»

Однако (и это принципиально важно!) Н. М. Карамзину очень повезло в том, что его учителями жизни были люди, в хорошем смысле развивающие его сверхчувствительность.

Оказавшись в возрасте двенадцати лет в пансионе Московского Университета под руководством Шадена, Карамзин, по мнению В. В. Сиповского, «в лице своего педагога-воспитателя, встретил человека, всеми силами старавшегося развивать в нем эту же чувствительность, лишь направляя ее на сознательный, ясный идеализм»

Примечательно небольшое (по мнению многих, автобиографическое) произведение Н. М. Карамзина, несправедливо забытое в настоящее время. Оно называется «Чувствительный и холодный». В нём Н. М. Карамзин рассказывает о двух товарищах с противоположными темпераментами, в одном из которых явно угадывается ранняя биография будущего автора «Бедной Лизы»:

«Эраст и Леонид учились в одном пансионе и рано сделались друзьями… Чувствительность одного требовала сообщения; равнодушие и холодность другого искали занятия. Когда сердце и воображение пылают в человеке, он любит говорить; когда душа без действия, он слушает с удовольствием. Эраст еще в детстве пленялся романами, поэзией, а в истории более всего любил чрезвычайности, примеры геройства и великодушия. Леонид не понимал, как можно заниматься небылицами, то есть романами! Стихотворство казалось ему трудною и бесполезною игрою ума, а стихотворцы – людьми, которые хотят прытко бегать в кандалах. Он читал историю с великою прилежностию, но единственно для того, чтобы знать ее, не для внутреннего наслаждения, но как вокабулы или грамматику».

Спустя некоторое время после окончания пансиона, Н. М. Карамзин оказывается в обществе московских масонов под руководством Николая Ивановича Новикова, человека незаурядного и успешного практически во всех своих предприятиях.

Чтение величайших мыслителей того времени, философские беседы с образованными людьми, выпуск журнала – словно пазл складывалась личность будущего писателя и историографа Н. М. Карамзина. Отныне и до конца самосовершенствование станет смыслом жизни будущего писателя.

Однако сверхчувствительность и тут не обошла Карамзина стороной. Казалось, абсолютно всё, происходящее в масонской среде того времени, будущий историк воспринимал с особой силой. А потому, изменение общей траектории движения тех, кто ещё вчера казался Карамзину единомышленниками, особенно стало заметно для будущего писателя.

Через несколько лет, разочаровавшись в мистической стороне масонов, под предлогом продолжения своего самосовершенствования Н. М. Карамзин отправляется в долгое путешествие по Европе, результатом которого станут «Письма русского путешественника».

Знакомство с Кантом и Лафатером, беседы с представителями различным философских школ продолжали формировать личность будущего учёного. Однако, без преувеличения, поворотным событием того времени, если не всей жизни Карамзина, станет Великая французская революция.

Безусловно, событие столь серьёзного масштаба не могло пройти мимо анализа Н. М. Карамзина, и, что главное, – мимо его сверхчувствительности. А потому помимо самоанализа и анализа бытия, Карамзина начнут занимать и причинно-следственные связи в мировой истории.

Ю. М. Лотман в книге «Сотворение Карамзина» отмечает:

«За несколько месяцев до смерти он (Карамзин – прим. автора) писал бывшему министру иностранных дел России графу Каподистрия. «Приближаясь к концу своей деятельности, я благодарю Бога за свою судьбу. Может быть, я заблуждаюсь, но совесть моя покойна. Любезное отечество ни в чём не может меня упрекнуть. Я всегда был готов служить ему, не унижая своей личности, за которую я в ответе перед той же Россией. Да, пусть я только и делал, что описывал историю варварских веков, пусть меня не видали ни на поле боя, ни в совете мужей государственных. Но поскольку я не трус и не ленивец, я говорю: «Значит так было угодно небесам, и без, смешной гордости моим ремеслом писателя, я без стыда вижу себя среди наших генералов и министров»

И далее:

«Карамзин творил Карамзина. Творил сознательно и упорно. Создавая произведения и создавая читателю образ их автора, он одновременно создавал читателя».

В 1793 году Карамзин писал:

«Говорят, что автору нужны таланты и знания: острой, принципиальный ум, живое воображение и проч. Справедливо; но сего не довольно. Ему надобно иметь и доброе нежное сердце, естьли он хочет быть другом и любимцем души нашей; естьли хочет, чтобы дарования его сияли светом немерцающим; есть ли хочет писать для вечности и собирать благословения народов. Творец всегда изображается в творении и часто против своей воли».

Н. М. Карамзин всю свою жизнь пытался ответить на вопрос: «А что я такое?». И всякий раз пытался найти ответы через/посредством кого-то. Отсюда его чтение книг, многочасовые философские беседы, знакомство с величайшими умами того времени…

До самого конца продолжал писать историю своей жизни Н. М. Карамзин, историю жизни и историю поисков, превратившуюся со временем в «Историю государства Российского».

«Способный чувствовать, способный желать, но неспособный любить»: повесть «После смерти» («Клара Милич») И. С. Тургенева как пособие по нездоровой созависимой любви

Известный русский психиатр Владимир Фёдорович Чиж (1855–1922) в своём очерке «Тургенев как психопатолог» писал:

«В произведениях Тургенева, верно понимавшего злоупотребления писателей сумасшествием, мы должны искать не только верного изображения сумасшествия, но и правильной оценки значения патологических душевных явлений в жизни вообще».

В. Ф. Чиж выделяет несколько произведений И. С. Тургенева, представляющих интерес для психиатра. Сегодня я остановлюсь на повести «После смерти» («Клара Милич»).

Герой повести, Яков Аратов, молодой человек, проживающий в Москве вместе со своей тёткой. При этом (и на это обстоятельство особо обращает внимание В. Ф. Чиж), автор, ничего особенно не сказав о главном герое, с первых же страниц рассказывает именно о родителях Якова, в частности об его отце. По мнению В. Ф. Чижа, Тургенев неспроста именно так строит повествование, как бы обращая внимание на генетические предпосылки той нелепой трагедии, которая в дальнейшем произойдёт с главным героем.

Вот что нам известно об отце Аратова:

«человек он был не лишенный учености… «чудак преестественный», по словам соседей. Он даже слыл у них чернокнижником; даже прозвище получил «инсектонаблюдателя». Он занимался химией, минералогией, энтомологией, ботаникой и медициной; лечил добровольных пациентов травами и металлическими порошками собственного изобретения, по методе Парацельсия. Этими самыми порошками он свел в могилу свою молоденькую, хорошенькую, но уж слишком тоненькую жену, которую любил страстно и от которой имел единственного сына»

Более того. Тургенев особо подчеркивает, что

«Человек он был, что называется, «добрейший», но нрава меланхолического, копотливый, робкий, – склонный ко всему таинственному, мистическому…»

К моменту, когда читатель встречается с Яковом Аратовым, его отца уже нет в живых. Тем не менее, с первых же строк становится очевидным, что столь странный образ жизни родителя не мог не оставить серьёзный след на психике главного героя. И Аратов ведёт жизнь отшельника, становится по сути «монашествующим в миру».

Как читатель узнаёт далее, у Якова были попытки социализации – он был студентом физико-математического факультета. Однако он вскоре оставляет учёбу по причине того, что «в университете не узнаешь больше того, чему можно научиться дома». Таким образом, Аратов просто оправдал своё нежелание менять свой затворнический образ жизни, в котором не было места ни друзьям, ни профессиональному развитию, ни любви.

Однако В. Ф. Чиж уже в этом поступке Якова Аратова усматривает серьёзную патологию.

«Но не закончить курса без всякой причины может только психопат, вырождающийся; именно эти лица не заканчивают своего образования, ни в одном деле не достигают возможного для нормального человека совершенства. Они обыкновенно не доходят до конца, не выучиваются основательно чему-либо, им всё скоро надоедает; они бросают, не закончивши, одно дело, начинают другое, почему не достигают совершенства в какой-либо специальности».

Также В. Ф. Чиж говорит о школе Ломброзо, отмечая, что её представители установили, что

«неспособность к труду бродяг обусловлена их патологической организацией; бродяги – это неврастеники, вырождающиеся, нервно и душевно-больные. Вследствие своей патологической организации они не могут работать, их нервная система не переносит того умеренного, но постоянного напряжения, которое необходимо для работы. Ни нужда, ни наказания не могут заставить их работать…»

Кроме того, передалась Аратову от отца любовь к мистицизму:

«подобно отцу, верил, что существуют в природе и в душе человеческой тайны, которые можно иногда прозревать, но постигнуть – невозможно».

Однако и в этом свойстве характера главного героя В. Ф. Чиж усматривает серьёзную патологию:

«Постоянное недовольство собою и всем окружающим, зависящее от патологического состояния нервной системы, чувство собственного бессилия, – невольно влекут этих вырождающихся ко всему таинственному, сверхъестественному».

От матери же Яков унаследовал довольно миловидную внешность и, что особенно важно, слабое здоровье:

«Впрочем, здоровьем он тоже похвастаться не мог. Очень он был впечатлителен, нервен, мнителен, страдал сердцебиеньем, иногда одышкой»

Что касается чувственной составляющей личности Аратова, тут И. С. Тургенев отмечает:

«в особенности чуждался женщин и жил очень уединенно, погруженный в книги. Он чуждался женщин, хотя сердце имел очень нежное и пленялся красотою… Он даже приобрел роскошный английский кипсек – и (о позор!) любовался «украшавшими» его изображениями разных восхитительных Гюльнар и Медор…»

Ведя замкнутую жизнь, полностью отгородив себя от общения со сверстниками, не занимаясь какой-либо серьезной деятельностью, Аратов, тем не менее, не смог полностью убить в себе человеческие чувства и страсти. И сердце его, как мы узнаем далее из повести, жаждало опыта любви.

Однако знания о жизни Аратову почерпнуть было неоткуда. Его единственный друг, немец по фамилии Купфер, по сути, становится его единственным проводником во внешний мир. Поэтому логично, что и первая влюбленность – в необычную девушку по имени Клара Милич (Катерина Миловидова), которая впоследствии становится для героев повести роковой, – случается с главным героем при содействии Купфера.

В. Ф. Чиж отмечает:

«Не только любовь, но даже внимание со стороны женщины для Аратова могли иметь роковые последствия. Если на него производили впечатления соблазнительные картинки, то разговоры, внимание молодой, красивой, оригинальной артистки должны были сразу изменить его жизнь».

Итак, Аратов влюбляется в молодую и перспективную певицу Клару Милич.

А что же дальше?

Дальше сюжет приобретает и вовсе неожиданный оборот – Клара также будто влюбляется в Якова. И чувства её настолько сильны, эмоции так сильно переполняют её, что она, обычно избегающая мужчин, сама приглашает Аратова на свидание.

И что же наш герой?

На свидании Аратов ведёт себя странно. Причём, странность эта граничит с грубостью.

Вот что отмечает Чиж:

«На этом свидании Аратов вёл себя именно как вырождающийся, способный чувствовать, способный желать, но неспособный любить. Нормальный человек или не пошёл бы на свидание, или объяснил бы Милич, что она ему не нравится… У Аратова были слабо, недостаточно развиты нравственные чувствования: поэтому он не мог понять, что прийти на назначенное женщиной свидание, только для того, чтобы наговорить ей дерзостей, может или необразованный, или развращенный пошляк. Его конечно нельзя обвинить в том, что он не понял истинных чувств Милич: он не знал людей и жизни…»

Клара и Аратов расстаются, так и не поняв друг друга. А через некоторое время становится известным, что Клара покончила с собой.

Сюжет повести начинает приобретать детективный оттенок, ибо Аратов, чувствуя свою вину за случившееся, начинает собирать информацию о девушке, которую он нечаянно, но так сильно, по сути, смертельно обидел.

И вот тут-то и начинается самое интересное, ибо Клара, как мы выясняем позже, тоже происходила не из совсем здоровой семьи.

Чиж отмечает:

«Клара была дочь пьяницы, с детства была склонна к сильным аффектам; даже ничтожные причины вызывали в ней сильные аффекты, что она не могла владеть собою; настроение духа в ней преобладало грустное: она считала себя несчастной… она была неуравновешенная натура. Половая жизнь её, как у всех вырождающихся, была ненормальна: она так же, как Аратов, избегала мужчин, но раздражала свою фантазию. В ней не было женственности…»

А вот теперь давайте обратимся ко всем современным книгам по созависимой любви.


Робин Норвуд «Женщины, которые любят слишком сильно»

Сьюзен Израэльсон, Элизабет Макавой «Синдром Мэрилин Монро»

Росс Розенберг «Синдром человеческого магнетизма»

Берри Уайнхолд, Дженей Уайнхолд «Освобождение от созависимости»


В каждой из этих книг последовательно проводится следующая идея: люди с взаимодополняющими травмами и в толпе заметят друг друга, «полюбят» друг друга, а затем начнут методично друг друга уничтожать. Травмы, словно части пазла, образуют единую неделимую систему, и, по меткому выражению Робин Норвуд, «слово «любить» будет означать для подобных пар «страдать».

Выросшая в семье тиранов, не имеющая своего мнения и чётко выраженной идентификации девушка, часто с зависимым расстройством личности, выберет себе в спутники человека, для которого авторитарный стиль поведения и тотальный контроль считается абсолютной нормой. Не способный принимать самостоятельные решения, задушенный гиперопекой матери молодой человек часто выберет себе в спутницы властную эгоистичную неуравновешенную манипулятивную женщину.

Список ситуаций, описанных в предыдущем абзаце, может быть достаточно обширным, однако каждый раз, когда подобные люди будут встречаться, их любовь будет казаться чем-то «мистическим».

Как правильно пишет Росс Розенберг:

«Они не только нашли друг в друге эмоциональное убежище, но и оба получили возможность сыграть реалистичную сюжетную линию, в которой «парень встречает девушку, и они счастливы навеки», хотя это было лишь временным явлением. В действительности ни один из них не осознавал, какой одинокой была его вторая половинка и насколько каждый из них нуждается в этом браке, несмотря на попытки сбежать от него. Неведомо для них их семейная история и детские травмы привязанности создали идеальный любовный союз».

Однако вернёмся снова к Кларе и Аратову.

После самоубийства Клары психическая болезнь Аратова начинает прогрессировать:

– навязчивые идеи

– бессонница

– потеря аппетита

– галлюцинации (причём, прогрессирующие от неопределённых до вполне себе зрительных)

– обманы чувств

И, наконец, видения и приходы умершей Клары полностью завладевают сознанием Аратова. Он перестал удивляться своим галлюцинациям и научился жить со своими идеями бреда, которые, в свою очередь, приводят его в могилу.

Отчего умирает Аратов, читателю не представлено, однако «на лице его засияла та блаженная улыбка».

Странная нездоровая и так и не начавшаяся любовь «сына чудака» Якова Аратова и «дочери пьяницы» Катерины Миловидовой убивает их обоих.

Недаром, Росс Розенберг в своей книге «Синдром человеческого магнетизма» писал:

«Ребенок психологически нездоровых родителей также продолжает переходящий из поколения в поколение паттерн, но он всегда будет дисфункциональным».

«Милич влюбилась в вырождающегося Аратова, дочь пьяницы влюбилась в сына чудака. Любовь её быстро достигла сильной страсти вследствие неуравновешенности её натуры. Мужественная Милич могла влюбиться в женственного, красивого Аратова» – вот главный вывод, который делает В. Ф. Чиж.

Однако тут же подчёркивает, что в подобных историях всегда следует обращать внимание не только на психологические составляющие, но и на генетическую предрасположенность и физиологические особенности, ибо однажды люди яснее смогут понимать «зависимость души от тела, отвыкнув искать возвышенные мотивы для своих душевных состояний и своего поведения».

Женщины, испытывающие подозрительность к мужчинам – кто они?

С детства вы стыдились своего отца и его пьяных выходок? А, может, в картине вашего детства отец всегда являлся вам бездушным и неэмоциональным погруженным в свои мысли незнакомцем? Образ мужчины настолько опротивел вам, что и сейчас вы сознательно избегаете отношений и не ходите на свидания? А что, если вам до сих пор не дают покоя воспоминания о том, как отец-тиран врывается к вам в комнату и пытается убить, и вы поочередно страдаете то от депрессии, то от панических атак? А, может, состояние гиперконтроля в вашей жизни сменяется состоянием полного безумия и хаоса?

Разобраться в том, каким образом отношения с отцом деформируют характер женщины и влияют на всю ее дальнейшую личную и профессиональную судьбу, нам поможет книга Линды Шиерз Леонард «Эмоциональная женская травма». Вот о каких паттернах нарушений отношений отцов и дочерей говорит автор:

«На индивидуальном уровне существует много вариантов формирования травмы в дочерне-отцовских отношениях. Отец мог быть крайне слабым человеком и потому вызывал у дочери чувство стыда: например, мужчина, который никогда не мог удержаться на работе, или пил, или играл в азартные игры и т. п. Или же он мог быть «отцом, которого нет», – из тех, что решают оставить семью, подобно мужчинам, которые «любят, но бросают». Причиной отсутствия в семье отца может быть также его смерть, война, развод или болезнь, – каждое из этих событий отлучает отца из семьи. Отец также может нанести травму дочери, балуя ее до такой степени, что у нее теряется ощущение всяких границ, ценностей и авторитета… Он может много трудиться, добиваясь немалых успехов в своей профессии, но при этом дома оставаться совершенно пассивным, не вовлекаясь в отношения с дочерью, т. е. быть эмоционально отстраненным»

Исследуя женщин, испытывающих подозрительность по отношению к мужчинам, а, порой, напротив, вину и стыд, отсутствие доверия Л. Ш. Леонард выделила два интересных паттерна с выраженной эмоциональной женской травмой: «Вечная девушка» и «Амазонка в панцире».

Для того чтобы понять паттерн «Амазонка в панцире» мы обратимся к фильму «Свадьба лучшего друга» с блистательной Джулией Робертс в главной роли.

28-летняя успешная амбициозная журналистка Джулиана Поттер внезапно получает «звонок из прошлого» – звонит друг ее юности, а, по совместительству, ее большая любовь Майкл. Полная радостных надежд, что «ее Майкл» вспомнил о ней, чтобы, наконец, предложить ей руку и сердце, Джулиана буквально падает на пол, когда выясняется, что звонил Майкл для того, чтобы обсудить свадьбу…, но с другой. Джулс же на ближайшие несколько дней предстоит роль психологической поддержки для Майкла и свидетельницы на церемонии. Решив, что, «мужчина «принадлежавший ей последние 9 лет», должен принадлежать ей и дальше, Джулиана собирается использовать оставшиеся 4 дня до свадьбы, чтобы эту самую свадьбу расстроить. Таким образом, девушка отправляется на войну за свою, как ей кажется, настоящую любовь.

Если посмотреть на героиню с точки зрения психологической классификации Л. Ш. Леонард, Джулс – типичная «Амазонка в панцире», уверенная в себе, не боящаяся трудностей и риска воительница.

На страницу:
1 из 2