Ретт Батлер. Вычеркнутые годы

– Как это?

– Дело вышло из-за одной мулатки.

– Из-за цветной? – поразилась она.

– Повторяю, случай вышел в Сан-Диего. Белые мексиканки испанской крови очень строгие женщины, а эта жила при салуне. Борделей там нет. Кажется, ее звали Хуанита. Думаю, она была квартеронкой. Хуанита оказывала мне знаки внимания, пока ее возлюбленный гонялся за мустангами по прерии.

– Какие именно знаки внимания? – в голосе Скарлетт послышались нотки ревности.

– Самые разнообразные, – нагло усмехнулся Ретт. – Полукровки всегда очень темпераментны. И ты, моя прелесть, тому подтверждение.

Скарлетт предпочла удовольствоваться его завуалированным комплиментом и поторопила:

– Ты стал жить с этой девицей, и что дальше?

– В один прекрасный день мустангер вернулся и предъявил Хуаните счет, располосовав ей щеку ножом. Жаль, испортил хорошенькое личико… А после кинулся ко мне. Нам не позволили драться в салуне. Общество постановило: это должна быть дуэль по самым жестким правилам. «На ку-ку». Соперников запирают в абсолютно темном помещении, снабдив шестизарядными револьверами. По договоренности первым подает голос обидчик. Он говорит «ку-ку», а соперник стреляет на звук. Подав голос, нельзя сходить с места до выстрела, но никто не увидит в темноте, если ты отклонишься или присядешь. После выстрела оба имеют право переместиться. Потом «кукует» второй соперник… И так до тех пор, пока один из них не замолчит.

– А если пули в пистолетах закончатся раньше?

– По-моему, до этого обычно не доходит. Тамошний народ отлично стреляет. Наверное, договариваются перезарядить оружие на ощупь….

Сигара пыхнула, и Скарлетт увидела, что Ретт улыбается.

– И чем закончился тот поединок?

– Если мы с тобой сейчас разговариваем, видимо, я убил того мексиканца, – рассмеялся Ретт.

Она подивилась своей глупости, затем вздохнула и спросила:

– Неужели ты не боишься?

В полумраке спальни прозвучало искреннее:

– Единственное, чего я боюсь, – вновь потерять тебя, едва найдя. Тебя и нашу дочь.

– Ну вот, разве это не достаточный повод? – настаивала Скарлетт.

– Для мужчин, моя кошечка, честь превыше всего.

– Мне кажется, вы слишком усложняете себе жизнь этими понятиями о чести… Пустые слова!

– Не скажи… Давай представим на миг, во что превратится мир, если не думать о чести – мужской чести, я имею в виду.

Он затянулся сигарой, и дым поплыл в лунном свете к распахнутому окну.

– Любой мужчина сможет оказывать знаки внимания любой понравившейся женщине, независимо от того, свободна она или замужем. И девушкам не нужно будет осторожничать в обращении. Ведь если мужской чести нет – к чему женская? Девицы станут крутить со всеми кавалерами подряд, женщины тоже не откажут своим поклонникам, а мужья-рогоносцы не посчитают себя оскорбленными, потому что им наплевать… Ведь не будет существовать понятия мужской чести.

– Что за чушь ты несешь, Ретт? – возмутилась Скарлетт.

– Пойдем дальше, – продолжал он, игнорируя ее реплику. – Не скованное кодексом чести человечество очень скоро превратится в сборище подонков и негодяев. Отсутствие страха перед осуждением за неблаговидный поступок, возможность безнаказанно оскорблять, обманывать…

– На свете и без того полно подонков и негодяев, – перебила она.

– Но все-таки, дорогая, большинство придерживается общепринятых правил морали и кодекса чести. И слава Создателю, что кто-то когда-то их выдумал. Без них жизнь превратилась бы в бедлам.

– Помнится, в свое время ты учил меня не задумываться над тем, что не имеет значения, и не обращать внимания на общепринятые правила. И разве ты сам не нарушал их?

– Молодости свойственна склонность к бунтарству, к несоблюдению правил. Именно тогда мы совершаем немало ошибок. А с тобой… Я просто забавлялся, видя, как легко трансформируется твоя гибкая совесть. Несколько лет ты была моим любимым объектом для наблюдений.

– Ретт, хватит шутить! Я правда боюсь, – прижалась она к нему.

– Не бойся, любовь моя, я не позволю этому типу меня продырявить. Иди в свою комнату, а я пару часов посплю, мне рано вставать.

Однако, закрыв за ней дверь, Ретт даже не прилег.

Ему надо было написать два письма. Берясь за первое, которое он собирался адресовать своему поверенному в делах, Батлер грустно усмехнулся: он вспомнил, как неоднократно беспечно проводил ночи накануне дуэлей в веселой компании, нисколько не заботясь о том, что будет, если удача отвернется от него и наутро его убьют. Человеку, обремененному большим состоянием, обязательствами перед родственниками, да еще недавно обретенными женой и дочерью, есть о чем позаботиться перед поединком.

Письмо поверенному состояло из чисто деловых указаний, касающихся имения в Данмор-Лэндинге, предполагаемого расширения добычи фосфатов, фабрики по их переработке, покупки и продажи акций. Адвокат получил инструкции на целый год, по окончании которого управление имуществом Батлера полностью перейдет в руки его сестры и брата. Счетом в банке они смогут пользоваться сразу после открытия завещания.

Второе письмо Ретт написал сестре. Он вкратце сообщал Розмари, что встретил в Ирландии Скарлетт и что у него есть дочь, которой осенью исполнится пять лет.

«…Конечно, Розмари, ты помнишь тот ужасный шторм, когда мы со Скарлетт чуть не утонули. Приводя ее в чувство в рыбацкой хижине, я не сдержался… Я ведь продолжал любить ее, хоть и сопротивлялся изо всех сил. И именно поэтому я сбежал тогда из Чарльстона. А Скарлетт в отместку решила навестить родню в Ирландии. Там она узнала, что у нее будет ребенок, и там же застало ее известие о разводе и о том, что я женился на Анне. Я помню, как ты любила Анну, и сам очень ценил ее, но поверь, если б я знал, то наплевал бы на все и был со Скарлетт и своей дочерью.

Это потрясающая девочка! Самая красивая из всех, кого я знал. Я не видел тебя малышкой, но, должно быть, Кэт похожа на тебя в детстве, в ней заметны черты нашей породы. Даже не скажи Скарлетт ни слова, я узнал бы свою дочь, так она похожа на меня. Кэти очень самостоятельная, серьезная и сообразительная. Она выросла настолько внутренне свободной, что всегда делает что захочет, при этом нисколько не капризна. Я надеюсь, вы подружитесь, когда познакомитесь.

Вынужден просить тебя об этом письменно, потому как может статься, лично поговорить нам больше не удастся. Утром у меня дуэль с человеком, который должен был жениться на Скарлетт в сентябре. Лорд Фэнтон оскорбился ее отказом, и мне пришлось вмешаться.

Представь себе, Скарлетт чуть не выскочила замуж за графа. Я очень вовремя появился. Скарлетт и английский аристократ! Ты вряд ли поверишь, но это действительно так. Она стала завзятой светской дамой и в Дублине танцевала с вице-королем, я видел это собственными глазами. Должен признаться, я следил за ней все эти годы. Скарлетт уже не та, что прежде, она очень изменилась. И я прошу тебя быть поласковей с ней.

Теперь перехожу к главной просьбе. Поскольку это письмо попадет к тебе только в случае моей смерти, считай его завещанием, так как у меня нет времени и возможности внести исправления в официальные бумаги.

По завещанию, хранящемуся в конторе Ансона, я отписал двести тысяч долларов Россу, а остальное – капитал, акции и Лэндинг – тебе, Розмари. Сейчас я прошу тебя передать акции Скарлетт. Адвокат объяснит, как оформить эту сделку. Дело в том, что мы со Скарлетт не успели пожениться, бракосочетание должно состояться в субботу, но я могу не дожить до него, и все-таки хочу, чтобы основная часть состояния досталась моей дочери. Стоимость акций около пяти миллионов. Не опасайся отдать их Скарлетт. Она, конечно, любит деньги, но уж точно не пустит их на ветер, как сделал бы наш брат, а, пожалуй, еще и приумножит со временем.

Надеюсь, Розмари, ты выполнишь мою просьбу. В любом случае у тебя останется Лэндинг и достаточно средств для свободной беспечной жизни. И если ты решишься выйти замуж, то принесешь своему супругу приличное состояние.

Если ты прочитала эти строки – знай, меня уже нет. Письмо будет отправлено только в случае моей смерти.

Милая моя сестренка, ты была для меня самым близким человеком в нашей семье.

Прощай.

Твой брат

Ретт.»

Запечатав конверт и положив его поверх первого, Ретт черкнул на листке бумаги: «Отправить адресатам в случае моей смерти».

Немного поколебавшись, он вновь взялся за перо.

«Скарлетт, я впервые пишу тебе любовную записку, но, может, она станет и последней.

Не буду описывать свою любовь к тебе и Кэти, ты все сама знаешь и чувствуешь.

Если меня не станет, возвращайся в Америку. Ты найдешь в Розмари преданную подругу и любящую тетку для Кэт. Зная твою нелюбовь к Чарльстону, я не надеюсь, что ты подолгу будешь гостить у Розмари. Но все-таки не забывай ее. Сестра передаст тебе акции на пять миллионов – надеюсь, ты приумножишь их ради нашей дочери.

Ты, конечно, помнишь, что я не верю в загробную жизнь, но чем черт не шутит – может, мы там встретимся?

Я люблю тебя.

Целую,

Твой Ретт.

P.S. Не стоит соблюдать траур по мне, дорогая, тебе не идет черное».

Поставив точку, Батлер перечитал исписанную страничку и грустно усмехнулся.

Никогда он не шел на дуэль в таком настроении, и никогда еще ему так сильно не хотелось жить.

«Какого дьявола они не ставят погребцы в комнатах гостей! – раздраженно подумал он. – Немного виски мне бы сейчас не помешало».

Ретт подошел к окну. Ночная темнота поредела, приближался рассвет.

Пора собираться. Если он спустится раньше Чатерлея, будет время хлебнуть стаканчик перед тем, как подставит свою голову под пулю английского аристократа.

Он успел выпить пару рюмок в буфетной, когда в гулком холле послышались шаги.

Роджеру Чатерлею впервые выпало исполнять роль секунданта, и он сильно нервничал. Батлер же держался так, будто они всего лишь собрались на раннюю прогулку. Пожав друг другу руки в знак приветствия, приятели направились к конюшне. Там их ждали две оседланные лошади.

– Здесь недалеко, не больше мили, – объяснил Чатерлей, – но я подумал, что лучше верхом, на случай, если… – он замялся.

– На случай, если меня убьют или ранят, – невозмутимо закончил за него Ретт. – Не стесняйтесь, Роджер. У дуэли может быть три исхода, и лишь в одном из них удобно возвращаться пешком.

Не прошло и десяти минут, как они, миновав парк, широкий луг и небольшую рощицу, оказались возле старинного заброшенного кладбища. В стороне виднелись руины церкви.

– Этим камням, наверное, лет пятьсот, – огляделся Батлер.

– Вы почти угадали. Церковь сгорела при Вильгельме Оранском. Почему-то ее не восстановили, и хоронить здесь перестали.

Из рощи по ту сторону кладбища послышался топот копыт. Вскоре невдалеке спешились два всадника. Они привязали лошадей к полуразвалившейся ограде.

Согласно дуэльному кодексу, сперва секунданты предложили сторонам решить дело миром, но ни тот, ни другой соперник не пожелал извиняться или принимать извинения. Сэр Лоренс, сухопарый седой джентльмен, кивнул Чатерлею и вернулся к своему другу. Роджер подошел к Батлеру.

– По правилам я должен осмотреть пистолеты, но я ни черта не смыслю в дуэльном оружии…

– Надеюсь, у моего противника не хватит подлости подсунуть мне негодный пистолет… – хмыкнул Ретт.

– Мы договорились о тридцати шагах.

– Отличное расстояние. С него легко можно продырявить друг другу шкуру.

Роджер с удивлением покосился на Батлера, и за небрежной усмешкой ему почудилась хорошо скрытая беспощадность.

Через некоторое время расстояние было отмеряно, вместо барьеров брошены на траву плащи соперников.

Ретт огляделся. Солнце недавно поднялось, и туман над лугами местами уже растаял. «День будет жарким», – подумал он отстраненно и, взведя курок, стал ожидать сигнала.

Сэр Лоренс дал отмашку, соперники начали сближаться.

Выстрелы прозвучали почти одновременно, но Фэнтон на долю секунды опередил Батлера. За мгновение до того, как пуля настигла его, Ретт поскользнулся на влажной от росы кочке.

Не сомкнув глаз, Скарлетт проворочалась в постели два часа, затем поднялась, накинула халат и стала нервно мерить шагами комнату. Она то и дело выглядывала в окно, выходящее в парк, и прислушивалась, не раздадутся ли шаги Ретта в коридоре.

Около половины шестого утра он прошел мимо ее комнаты к лестнице, ведущей вниз. Скарлетт кинулась к двери, но не решилась открыть ее. Сжимая зубы, она приказала себе: «Я не должна. Когда мужчины выясняют отношения, женщинам не стоит вертеться у них под ногами. Если сейчас брошусь Ретту на шею, я только все испорчу».

Больше часа она провела в мучительном ожидании, моля господа, чтобы все кончилось хорошо, чтобы Ретт остался жив, чтобы не пострадал. Она с ума сходила от тревоги и совсем забыла про Фэнтона, даже ненависть к этому холодному мерзавцу испарилась из сердца, ее волновал только Ретт. Неужели, едва подарив ей счастье, судьба вновь отнимет его?

Наконец послышался приглушенный травой стук лошадиных копыт. Скарлетт высунулась в окно. Два всадника!

Не помня себя от радости, она слетела по лестнице в холл и уже стояла у дверей, когда мужчины вошли.

– Ретт! – кинулась она ему на шею.

Батлер поморщился, обнимая ее одной рукой.

– Тихо, радость моя! Ты переполошишь весь дом!

– Ну и пусть! – воскликнула Скарлетт, прижимаясь еще крепче, и только тут заметила, что левая рука Ретта, перетянутая жгутом из его же рубашки, покоится на перевязи под плащом.

– Ты ранен?!

– Ерунда, царапина. Меня спасла роса на траве. Не время причитать, Скарлетт, дело серьезное.

Не понимая, она уставилась на него. Только что он сказал – ерунда, царапина…

– Фэнтон мертв, – мрачно сообщил Чатерлей.

Скарлетт растерянно переводила взгляд с Ретта на Роджера. Ретт выглядел бледнее обычного, но при его смуглой коже это было не так заметно, зато Чатерлей казался белее полотна.

– Полагаю, нам не мешает выпить, – предложил Батлер, беря приятеля под руку и увлекая в сторону буфетной.

Он налил коньяк в две рюмки, затем, покосившись на Скарлетт, наполнил еще одну.

– Выпей, дорогая, сейчас тебе потребуется присутствие духа.

Залпом опрокинув в рот коньяк, он проследил, чтобы и Роджер свою рюмку допил до дна. Скарлетт лишь пригубила.

– Так в чем проблема, я не понимаю? – осведомилась она, глядя на серьезное лицо Ретта. По ней, так он должен бы веселиться, ликовать – ведь он остался жив, а противник убит!

– Дело в том, что в Великобритании, как и во всем цивилизованном мире, в том числе во многих штатах Америки, дуэли запрещены. И застрелившего человека на дуэли судят здесь как убийцу.

Скарлетт застыла от ужаса. Судят? У нее в голове не укладывалось. За что? Ведь соперники добровольно идут на риск.

– Суд? Ты спятил, Ретт! И ты, зная об этом, молол всю эту чушь про кодекс чести?

– Миссис О'Хара, – вмешался Роджер, – вам надо срочно уехать, покинуть страну. Я приказал заложить коляску, вы сядете в Саутгемптоне на первый попавшийся пароход… Сэр Лоренс обещал не извещать полицию до полудня.

Ретт утвердительно кивнул.

– Да, родная, свадьба в субботу не состоится. Быстро собери вещи и разбуди Кэт. Хотелось бы покинуть дом до того, как поднимутся наши гостеприимные хозяйки.

Он подтолкнул застывшую в замешательстве Скарлетт в сторону лестницы и обернулся к Чатерлею.

– Спасибо, Роджер. И передайте сэру Лоренсу мою признательность за отсрочку. Жаль, что мы с вами больше не увидимся. Вряд ли я когда-нибудь осмелюсь ступить на английскую землю.

Глава 3

Почти все время, пока пересекали Ла-Манш, Скарлетт провела на палубе с дочерью. Незадолго до того, как судно причалило к берегу, она разбудила отсыпавшегося в каюте Ретта.

– Не понимаю, как ты можешь спокойно спать!

– Дорогая, с твоей стороны было бы естественнее проявить снисхождение, – проворчал Ретт, с трудом открывая глаза. – Твой муж не спал всю ночь, к тому же он ранен.

– Позволь напомнить, ты мне не муж, – холодно заметила Скарлетт.

– Ах вот в чем причина твоего раздражения! – протянул он, и в глубине черных глаз сверкнули веселые искорки. – Свадьба откладывается… Успокойся, обещаю не устраивать больше дуэлей, пока мы официально не зарегистрируем наш брак.

– Прекрати шутить! Ты прекрасно знаешь, что не твое наследство волнует меня, – возмутилась Скарлетт.

– И все-таки мы подумали об одном и том же, – ехидно усмехнулся Ретт, осторожно надевая пиджак.

Скарлетт взялась помогать ему.

– Больно? – притронулась она к месту на предплечье, которое собственноручно перебинтовала на рассвете.

– Немного. От таких пустяковых ран больше неудобства. Ничего, на мне все заживает, как на собаке. А где Кэт?

– На палубе.

– Одна?.. – он покачал головой. – Это небезопасно.

– Попробуй сам побегать за ней! Я устала лазить по лестницам и искать ее.

– Ребенку нужна няня. Я бы рад проводить с Кэти все время, но бывают случаи, когда ребенка нельзя взять с собой. Да и тебе, моя прелесть, не мешает отдохнуть от забот. Как только приплывем в Америку, найдем гувернантку.

– Мы что, едем в Америку? А как же путешествия, ты ведь обещал!

Глядя на ее растерянное лицо, Ретт рассмеялся.

– Ты уж реши окончательно, моя кошечка, чего хочешь – путешествовать со мной в качестве… мм-м… любовницы или поскорее вновь выйти за меня замуж.

Оскорбленная словом «любовница» Скарлетт моментально вскипела:

– Так бы и придушила тебя на месте! Значит, по-твоему, мы всего лишь любовники? У нас общая дочь!

– Лично мне было бы плевать на официальную регистрацию, но именно из-за Кэт нам стоит поторопиться. Я хочу, чтобы она как можно скорей назвала меня отцом. Брак, зарегистрированный в Америке или Англии, предпочтительней бумажки на французском языке, которую не сможет прочесть ни один американский мэр.

– И я тоже, – пробормотала она, насупившись.

– Хватит дуться, самое большее через три недели ты вновь станешь с гордостью носить мою фамилию. И к тому же я просто уверен, что тебе не терпится покрасоваться в обществе Атланты и побывать в Таре.

Тара… Сердце Скарлетт заныло при воспоминании о родном доме. Конечно, она хочет там побывать, увидеть, какими выросли ее старшие дети. Ведь Уэйду уже восемнадцать, а Элле недавно сравнялось тринадцать лет.

– Конечно, я буду рада повидать всех в Таре, – задумчиво проговорила она, – а что до Атланты… Где ты видел там общество? К твоему сведению, среди моих друзей в Ирландии было немало лордов.

– Я в курсе, – со значением кивнул Ретт. – И одного из них я пристрелил нынче утром.

– О, Ретт! Я совсем забыла об этом… Но мне ни чуточки не жаль Люка. Он был самым бессердечным типом из всех, кого я в жизни видела.

– Он тебе чем-то насолил? Какого ж дьявола ты чуть не выскочила за него?

– Нет, собственно, ничего такого он не сделал. И… Ты должен знать, между нами ничего не было. Мы только поцеловались, один раз. Я… я почти готова была полюбить его, мне казалось, у вас с Люком есть что-то общее. Только когда он появился в моей жизни, я стала понемногу забывать о тебе… Я тешила себя надеждой, что Фэнтон влюблен в меня. Во всяком случае, он явно желал меня как женщину.

При последних словах Батлер, внимательно слушавший ее объяснения, расхохотался.

– Что смешного я сказала? – нахмурилась Скарлетт.

– Дорогая, открою тебе секрет: любой мужчина, если он еще не старик, способен желать как женщину первую встречную красотку.

– Ты имеешь в виду шлюх? – раздраженно воскликнула она.

– Нет. Любую хорошенькую женщину. Только вот осуществить подобные внезапные желания можно лишь со шлюхами или… Или с женой, если страстно любишь ее.

Он собирался обнять Скарлетт, но она вывернулась.

– То есть, ты хочешь сказать, что Фэнтон желал меня как шлюху?

– На твоем прелестном личике написано, что так оно и было, и именно этого ты ему не можешь простить. Ну а дальше? Каким образом тебе удалось вынудить его сделать предложение?

– Не мне. Это все Кэт. Она произвела на Фэнтона очень сильное впечатление. Впервые он увидел ее балансирующей на спине огромной кобылы.

– Что?!

– Она пробралась в конюшню, сняла ботинки и чулочки и забралась на спину Кометы. Кэти такая же бесстрашная, как ты.

– Не пытайся задобрить меня комплиментами. Ты ужасная мать, Скарлетт! Почему ты оставляешь без присмотра маленького ребенка?

– Я сама постоянно боюсь. Но уследить за ней просто невозможно. Ты говорил о гувернантке. Не знаю уж, кто согласится целый день носиться за этим чертенком. У нас была одна гувернантка, но Кэти больше играла с ее сыном. Она смотрела мальчишке в рот и буквально боготворила его. Но когда я отправила Гэрриэт и Билли в Америку, Кэти не проронила ни слезинки, хотя переживала. Кстати, Гэрриэт вышла замуж за Эшли Уилкса, как я и надеялась, посылая их в Атланту.

– Не заговаривай мне зубы. Рассказывай дальше про своего графа.

– Люк очень заинтересовался Кэти. Подробно расспрашивал меня о ней и через некоторое время сделал вывод, что я должна родить ему сына, которым он сможет гордиться. Такого же здорового, бесстрашного и волевого, как Кэт. И сказал, что, выполнив эту миссию, я буду практически свободна, но при этом иметь все привилегии графини, его деньги… К тому же он обещал удочерить Кэт и хорошо к ней относиться.

– И в отместку за то, что он не влюбился в тебя без памяти, ты решила надуть этого негодяя, выйти за него замуж, не сообщив о том, что Кэт – последний твой ребенок?

– Нет, все было не так.

Даже сейчас при воспоминании о той омерзительной сцене в душе Скарлетт вскипел давний гнев.

– Как ты мог подумать такое! Конечно, я тут же отказала ему. Сделка, которую он предлагал, показалась мне унизительной. Даже если бы я могла иметь детей… По его мнению чувства, любовь – глупые романтичные выдумки. Этот бессердечный монстр никогда не знал любви, не верил в ее существование! Честное слово, когда он сказал это, я ощутила, будто мне наплевали в душу. Ведь я-то знаю, что такое настоящая любовь. И я указала этому мерзавцу на дверь.

– Вот как? – Ретт хмыкнул, и бровь его удивленно взлетела вверх. – Теперь уж я вовсе ничего не понимаю… А как же брачное объявление в газете?

– Я отказала, но он не поверил, что моя ненависть сильнее желания получить титул и богатство. А меня не очень-то прельщало его состояние… Собственно, мне больше хотелось утереть нос великосветским красавицам, мечтавшим заполучить Люка в мужья. Он считался самым завидным женихом во всей Великобритании.

– Ах вот в чем дело… Взвесив все преимущества, ты передумала…

– Да никогда бы я не дала согласия, если б не узнала от Барта, что у вас с Анной будет ребенок! Фэнтон как раз оказался под рукой, спросил, приняла ли я решение и… И я сказала да. Я думала, что навсегда потеряла тебя.

Ретт покачал головой, обнял ее здоровой рукой и поинтересовался:

– Надеюсь, на этот раз ты собралась замуж по любви?

Очутившись по ту сторону Ла-Манша, Скарлетт решила, что если уж они не так далеко от Парижа, то она должна увидеть его и заодно пополнить свой гардероб – ведь заказанные к свадьбе наряды остались у портнихи в Бристоле.

Ретт был согласен с тем, что нельзя показываться в Атланте и Чарльстоне в платьях, наспех купленных в Голуэе. К тому же он пообещал в свободное от выбора фасонов и примерок время показать ей достопримечательности Парижа.

Они поселились в «Ритце», в двух шагах от Рю де ла Пэ, улицы, на которой сосредоточились самые шикарные магазины и мастерские знаменитых портных, в том числе законодателя моды – Ворта. Посмотрев эскизы бальных платьев, которые Скарлетт заказала в его салоне, Ретт одобрительно хмыкнул.

– Кто привил тебе такой вкус, кошечка? Я бился над этим несколько лет и не продвинулся ни на йоту.

– Я одевалась у лучшей портнихи Дублина, дорогой, – не без гордости ответила она. – Чтобы стать ее клиентками, дамы готовы продать душу дьяволу. Знал бы ты, какое свадебное платье задумала сшить Дэйзи…

– То, в котором ты блистала на балу в замке, – ее творение? Ты была великолепна!

Ювелирные лавки они тоже удостоили вниманием, ведь у Скарлетт не осталось ни одного украшения, кроме сережек, когда-то подаренных отцом, – они были на ней в день пожара в Баллихаре. Больше всего она сокрушалась о кулоне, переделанном из обручального кольца Ретта, но вполне утешилась, получив в подарок бриллиантовый гарнитур с изумрудами – серьги, колье и браслет, несколько ниток крупного жемчуга и золотое обручальное кольцо с цветком из десяти бриллиантов.