Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

– Веришь?

– Да. Верю.

– Это главное. А я верю тебе, – и добавил еле слышно, с пониманием. – Хлеб бесплатно в магазинах не продают…

– Не расслышала, – оставив косу в покое, Маша склонила голову на бок, навострив лисьи ушки. – Что ты сказал?

– Да так… Услышал сегодня… Общий смысл – кушать хотят все. И ведьмы, и букинистки. – инспектор хлопнул себя по лбу, напугав задремавшую Мурку. – Вспомнил! Лана тебе привет передавала. В гости звала.

– Я и забыла… обещала ведь… Тогда в понедельник съезжу. Ты не против?

– Нет. Но об одном попрошу.

– О чём? – кончик лисьего хвоста заметался вправо-влево, выдавая любопытство владелицы.

– Не деритесь больше с мужиками. Пожалуйста…

В Иванова полетело кухонное полотенце под обоюдный смех сторон.

***

… Внештатница Спецотдела позвонила сама, ближе к шести вечера.

– Разобралась. И слегка ошиблась, – не здороваясь, уведомила она и замолчала, ожидая реакции собеседника.

– Можно без загадок? – осторожно поинтересовался Сергей, выключая вечерние новости и с наслаждением вытягиваясь на диване. После сытного ужина утреннее похмелье окончательно покинуло молодой организм, уступив место лени.

Звонящая издала непонятный горловой звук, символизирующий недовольство пополам с удрученностью мужской недогадливостью.

– Я о дневниках.

– Уже понятнее.

– Ты мне должен. И не только деньги. Свои комиссионные я и так получу. Услугу. Или, – она чуть помедлила, – сам придумай плату.

– Не жирно? – без хамства, но с язвительностью бросил Иванов. – Ботсад у тебя по акции прошёл с нашей стороны? А какие слова молчала, какие обязательства брала!

– Хам.

– Конечно, – довольно согласился парень, улыбаясь перепалке. – Первый на районе.

Лана недовольно засопела и зашла с другой стороны:

– Тебе сложно оказать любезность бабушке?

– Какую? Речь шла о долге.

– Придумай что-нибудь. Мне скучно.

– Если откажусь – не поможешь?

– Помогу. Но без удовольствия.

Едва сдерживающий хохот Сергей уже было открыл рот, готовясь окончательно отбрить нагловатую особу, как вдруг в голове промелькнула шальная мысль. Настолько необычная, что он даже опешил и, не сдержавшись, брякнул, как говорится, «чисто по приколу», чрезвычайно торжественно:

– Лана! Я хочу пригласить тебя в театр.

– Иванов, – после короткой паузы, проговорила трубка прокурорским голосом. – Ты отдаёшь себе отчёт в том, что ты только что натворил?!

– Что-то не так сказал? – уже сомневаясь в целесообразности озвученного приглашения, ответил вопросом на вопрос инспектор и стал лихорадочно соображать, чем он мог накосячить.

– Нет, сказал ты правильно, даже слова подобрал соответствующие, – ненатурально успокоила его женщина. – Но ты сейчас изменяешь наши с тобой отношения. Ты хорошо подумал о важности такого шага?

– Я же не в ЗАГС тебя приглашаю, где каждый шаг, как по минному полю, – возмутился Иванов, вплотную собираясь закуситься с этой переменчивой особой. То выпрашивает чего-то с развлечениями, то буквоедничает. – Это всего лишь поход в театр.

– Всего лишь! – ехидно передразнила его Лана. – Да ты знаешь, что поход в театр – это целое искусство, призванное сближать, сплачивать партнёров в битве за первенство среди равных! Ведь окружающие перемоют им все косточки и рассмотрят со всех сторон под микроскопом, выискивая, к чему бы придраться! Театр – это не только актёры, кулисы и вешалки. Театр – это ещё и парад тщеславия. Не для всех, понятное дело, но для избранных.

– А ты избранная? – дурея от столь заумных тонкостей, уточнил парень, подбивая подушку под затылок.

– Естественно. Я театралка со стажем, и вхожа в определённый круг… скажем так, в паучий клубок, где можно выжить лишь следуя определённым правилам. Нужно соответствовать. И, прежде чем решиться на предложенный тобой культурный досуг, необходимо выполнить ряд требований. В первую очередь, определиться в какой театр пойти, выбрать день и время; выяснить, премьера это будет или обычный спектакль, драму дают или комедию, а может водевиль; в зависимости от зала решить, какие места взять – партер, балкон или ложе. Затем необходимо полдня потратить у мастера и создать причёску, решить, что надеть: платье, костюм или что-то другое, – чем больше букинистка перечисляла всякие условности, которые, по её мнению, просто необходимо выполнить, чтобы сходить в театр, тем больше скисал Сергей, – подобрать обувь, сумочку, украшения, сделать в тон маникюр, да чтобы всё это вместе смотрелось органично с одеждой партнёра.... Вот ты, в чём собираешься идти? – вдруг задала вопрос собеседница, неожиданно прекратив оглашать список преткновений.

– Я уже не уверен, хочу ли я вообще туда идти, – растерянно пробормотал инспектор. – Ты столько всего наговорила, что, мне кажется, проще ракету в космос запустить. Чебуречная как-то милее выглядит. И вкуснее.

– Ну, не настолько всё печально. – Лана решила более не сгущать краски и подбодрить Сергея. – Это всё, в общем-то, должно больше заботить женщину. На ней лежит ответственность – как воспримут окружающие её саму и её партнёра. Любой приятно, когда на неё обращают внимание при появлении и когда провожают завистливыми взглядами. Поэтому я и спросила тебя, в чём ты собираешься пойти? Если в том, в чём ходишь всегда, то театра не будет.

– Я – бомж! – торжественно объявил Иванов, радуясь удачно придуманной отмазке. – Тапки, джинсы, рубаха навыпуск…

– Ты – подлец! Паршивец! Пакостник! Нехорошо так обламывать женщину! – обороты из динамика постепенно сходили на нет. – Не верю, что у тебя нет костюма. Маша бы такого попросту не допустила!

Пришлось признаваться.

– Ну, есть… В шкафу висит.

– Достойный?

Умудрившись единым словом передать всё недоверие к примитивизму инспекторских суждений в плане подбора одежды, букинистка сумела его разозлить.

– Сойдёт. Я, между прочим, больше трёх часов ходил по разным магазинам, пока выбрал. Машка одобрила. Так что не это мне!.. Ты, кстати, что предпочитаешь? – перешёл Иванов в наступление, настроившись сражаться до конца. Хрен с ним, с театром, но вот когда так опускают ниже плинтуса, выставляя полудикой обезьяной – спускать нельзя. – Галстук или бабочку? У меня есть и то, и другое.

– Бабочку. Так сексуальнее, – без раздумий сделала выбор Лана. – Получится сюрприз… Я же тебя в костюме ни разу не видела. Какой он?

– Тёмно-синий, – Сергей встал с дивана, подошёл к шкафу и, открыв дверцу, нашёл взглядом висящий среди прочих вещей пиджак с брюками. – Стиль – классический, в мелкую полоску.

– Вот! Это важно! Классический! – с неописуемой радостью воскликнул смартфон. – Значит, на премьеру с фуршетом мы не пойдём – туда, обычно, ходят в смокинге. Поэтому идём на драму. Ты вообще, репертуар смотрел?

– Не-а… Я про поход в театр пять минут назад придумал. Потому полагаюсь на твой выбор. Мне, в общем-то, всё равно.

– Значит, идём на драму. Сейчас посмотрю, где, что дают и скину сообщение, – поставила точку в разговоре женщина и, ожидаемо забыв попрощаться, отключилась.

Испытывающий смешанные чувства Иванов повертел в руках замолчавшую, покрытую потными разводами от долгой болтовни звонилку, бросил её на диван. Принюхался, поправил треники и решительно направился в кухню, откуда разносились ароматы жареной рыбы и мяуканье внезапно оголодавшей Мурки.

– Я сдуру Лану в театр пригласил, – несобранно поделился он новостью с кицунэ, которая как раз обваливала очередной кусок в муке и, не глядя, хвостом отгоняла крадущуюся со спины кошку, мечтающую цапнуть хотя бы… всё. – А та такую бурю раздула, что голова кругом: и в костюме приди, и умытым, и веди себя по этикету, и…

– Конечно. Это тебе не по пивнушкам с клубами шляться. Это – мероприятие! – и не собираясь выражать поддержку домохозяину, на полуслове обрубила стенания девушка-лисичка. – Сходи-сходи, пусть тебя хорошему научат. Заодно и про вампира поговоришь в приятной обстановке…

***

Утро нового дня принесло новые заботы. От Фрола Карповича поступило указание провести рейд по строительному рынку, где, по его информации, завелась нечисть, ворующая у продавцов выручку.

Незамедлительно прибыв в царство саморезов, болтов и инструментов, обстоятельно переговорив с потерпевшими, инспекторы отказались от первоначальной мысли о том, что деньги просто воруются, без всякой нечисти.

Имелись у них ранее некоторые сомнения. Ведь где много людей с деньгами – воров всегда в избытке.

Причиной перемены убеждений послужило то, что в органы никто из представителей мелкого бизнеса не обращался, сомневаясь в эффективности официальных заявлений, да и трое из шести пострадавших были хозяевами, а не реализаторами. Какой им смысл самим у себя воровать? Ладно бы ради справки для налоговой или прочих структур, обожающих штрафовать за каждый чих во славу пополнения бюджета, так нет!

Пропавшие суммы оказались относительно небольшими – наученные горьким житейским опытом торговцы всю кассу при себе не держали, прятали в укромных местах, оставляя в карманах исключительно на размен.

К тому же, соседи по рынку возле каждого потерпевшего видели низкорослого представителя Средней Азии с одними и теми же приметами, почти вплотную подходившего к жертвам, а вот сами обворованные ничего подобного не помнили.

– Отвод глаз? – предположил Серёга, отходя в сторонку от последнего опрошенного.

– Может быть, – призрак пребывал в некотором смятении от услышанного. – А может и толковый карманник. Как искать будем? Азиатов вокруг – плюнуть некуда. Я столько даже в армии не встречал. Грузчики, помощники, лотки с чаем, забегаловки – везде они. Бухара, блин.

Понимая состояние напарника, привыкшего к более славянскому внешнему виду городских обитателей, инспектору пришлось опираться на личный опыт бывшего опера двадцать первого века.

– Нужен бай.

– Кто?

– Бай. Или смотрящий. Главный. Авторитет, – попытался разъяснить Иванов. – На каждом рынке такой имеется. Споры разрешает, долю со всего имеет. Мы пока шли, я ауры смотрел. Полно наших клиентов. Найдём его – найдём и воришку.

– Думаешь, выдаст? – с сомнением спросил Антон, по привычке следя за людским потоком, тянущимся между прилавков и контейнеров.

– Куда денется? Встанет в позу – мы же его братию наизнанку вывернем без всякого паспортного режима. Нам санкции не нужны, и с начальством нашим он не договорится. Карпович взяток не берёт.

Оба рассмеялись, представив, что грозный шеф сделает с тем, кто осмелится предложить ему «барашка в бумажке».

… Иванов оказался прав. Уже через час они сидели за богатым дастарханом в одном из земляческих кафе и вели неспешную беседу с седым, полным узбеком, оказавшимся на поверку джинном.

Выслушав инспекторов и прикрыв глаза с пляшущими в них огоньками, он с каменным лицом произнёс:

– Найдём, – что-то коротко гаркнул на своём, ни к кому не поворачиваясь и, превращаясь в радушного хозяина, указал на уставленный яствами стол. – Угощайтесь…

Воришку привели к середине ароматного плова. Двое дюжих, неразговорчивых детин с узкими глазами и покатыми плечами борцов втащили за шиворот в помещение щуплого, с стремительно заплывающим глазом, мужичка неопределённых лет самого среднеазиатского вида, вполне конкретно попадающего под полученные от торговцев приметы.

Джинн что-то спросил у доставленного на родном для него языке. Тот разразился длинной, захлёбывающейся речью со слезами и постоянными попытками поклониться.

– Совсем не умный, – морща лоб, сказал главный над рыночной нечистью. – Неделя как приехал, и уже всё испортил. Что с ним делать будете?

Засомневавшийся в подлинности задержанного Швец проигнорировал вопрос и обратился к мужичку, желая проверить того на правдивость:

– У скольких украл?

Азиат часто заморгал, затравленно посматривая на сидящего за достарханом узбека. Тот перевёл. Перевёл и ответ:

– У девяти. Деньги обещает вернуть. Не говорит по-русски. Это он, – догадавшись об инспекторских подозрениях, джинн шлёпнул ладонью по поверхности достархана. – Слово даю. Я, как у вас говорят, не первый встречный. Мне можно верить.

Предпочитая решать самостоятельно, кому верить, а кому нет, Иванов тоже состроил каменную физиономию.

– Он кто? Ауру вижу, понять не могу.

– Человек. Не полностью. В нём кровь… э-э-э… бужая течёт. Бабая, по-вашему, которым детей пугают. Сказал – работать приехал. Семью кормить. Обманул. Забирайте. Мне не надо.

А вот это в планы инспекторов не входило. По инструкции им полагалось задержанного, в случае невозможности изгнания служебной Печатью из этого мира, доставить в безопасное место, принять меры по охране и пресечению возможности побега, информировать руководство, дождаться указаний или Фрола Карповича лично. Потом – по ситуации: или Александросу передавать с его триариями, или помогать шефу определять дальнейшую судьбу неудачника. Какую – друзья не знали. Им до сих пор не приходилось возиться с теми, кого нельзя развоплотить.

В любом случае суеты хватит до вечера.

Но делать нечего. Сергей, начиная придумывать, что рассказывать букинистке по поводу его непопадания в театр, набрал боярина:

– Да! – по обыкновению, начальство приветливостью не отличалось.

– Вора задержали. На строительном рынке. Что с ним делать?

– Ждите.

… Крепкий, уверенный в себе мужчина с густой, окладистой бородой и зачёсанными назад волосами вошёл в кафе через пять минут после завершения звонка. Кивнул подчинённым, протянул руку пожилому узбеку, вышедшему ему навстречу.

– Здравствуй, Темир.

– Здравствуй, Фрол. Плохой ты. В гости не заходишь, совсем забыл.

– Зайду. В этом годе. Обязательно, – невнятно пообещал шеф и мгновенно перешёл к делу. – Этот? – палец Фрола Карповича ткнулся в посеревшего от одного его вида мужичка.

– Он, – подтвердил джинн без всякого подобострастия. – Твои люди язык не знают. Мне не верят, – как ни маскировал обиду в голосе главный, однако полностью скрыть не смог.

– Правильно, – заступился гость за подчинённых. – Они тебя в первый раз видят. Но верить тебе, Темир, можно. Теперь они знают.

Удовлетворённо кивнув, узбекский нечисть вернулся к чаю, который подливал себе из регулярно сменяемых незаметным юношей чайников.

– Познакомились? Запомнили? – боярин обращался к инспекторам. – Темир никогда не обманывает. Потому говорит редко.

Антон с Сергеем вразнобой подтвердили. Пришла очередь воришки.

– Осталось с тобой разобраться… Иванов! Подойди!

Инспектор поднялся, подошёл, встал рядом с задержанным.

– Подними правую руку, – продолжал непонятно говорить Фрол Карпович. – Печать зажги… Молодец… Запоминай: «За кражу малую – пять лет». Повтори!

– За кражу малую – пять лет! – эхом отозвался Серёга.

– Клейми божедурка. Посреди лба, дабы все видели и впредь неповадно было!

Служебная метка прикоснулась к мужичку, мигнула. Парень оторвал от чужой, потной кожи руку и с удивлением увидел на ней фотографический отпечаток круга с непонятными символами, исчезнувший через мгновение.

– Пять лет сроку. Переведи, Темир.

Снова в помещении кафе зазвучала незнакомая речь. Потомок бужая закатил глаза, норовя грохнуться в обморок.

– Руку утри, – посоветовал шеф. – Болячек иноземных тебе ещё не хватало.

Перед Ивановым возник небольшой таз с водой и мыльница. Мальчишка-официант расстарался. Выполнив рекомендацию и воспользовавшись предложенным полотенцем с диковинной вышивкой, он вернулся к напарнику, отметив, что боярин, посчитав экзекуцию законченной, комфортно расположился рядом с джинном, по его правую руку.

– Теперь ему пять годочков меченому ходить, – начались неторопливые пояснения произошедшего. – Ни смыть, ни вырезать клеймо не можно. Все, кому следует, видеть будут и ведать – вор пред ними. Сие кара за мелкое прегрешение. От нас, – солидно уточнил Фрол Карпович. – Далее хошь – в полицию его сдавай. Хошь – пущай штраф платит… За тяжкий проступок – другой разговор. Вплоть до вечной темницы… Следовало ранее вам растолковать, но запамятовал… Да отпустите вы его! – возглас адресовался к детинам, продолжающим держать воришку за шиворот.

Те послушно отпустили чужой ворот. Клеймёный сполз на пол, зарыдал и на четвереньках, по дуге, кинулся к боярину, норовя облобызать его туфли. Не успел. Помощник главного схватил мужичка за ногу и, мордой по полу, под непрерывный поток виноватой абракадабры, вытащил из кафе наружу.

– Домой поедет, – сказал пожилой узбек, не обращаясь ни к кому конкретно. – Навсегда. Деньги вернёт. Я сказал.

– Тебе виднее, – зевнул представитель Департамента, вспоминая о подчинённых. – Чего застыли? Аль не интересно, что да как?

При Темире инспекторам расспрашивать подробности не слишком хотелось, чужие уши, всё-таки, однако у руководства имелось иное мнение.

– Ваши Печати силу судейскую имеют, – пояснения продолжились, как ни в чём не бывало. – Важно произнесть, за что и на сколько караете. Но думайте! Невинного обидеть – грех великий! Дознание со всем тщанием ведите.

– А если ошибёмся, что будет? – открыл рот усидчиво слушавший Антон.

– Плохо будет, – уверенно пообещал начальник, угощаясь пахлавой с широкого, цветастого блюда. – Наказание схлопочешь. По всей строгости… Идите. Мне со старинным знакомцем былое вспомнить хочется…

***

Оказавшись на улице, друзья с удивлением отметили, что людской поток в торговых рядах заметно поредел, а часы показывают предвечернее время.

– По норам? – предложил Швец. – Или идеи есть?

– Нет. Я в театр иду. С Ланой.

Призрак участливо приложил ладонь к голове напарника.

– Вроде бы горячки нет… С чего вдруг? Соблазнить решил? Смотри, в бабах не запутайся…

Пожелание отозвалось зудом между Серёгиными лопатками.

– Типун тебе на язык! Получилось так. Я ляпнул ради хохмы, а она согласилась.

– Даже не знаю, кто тупее… Вор-гастарбайтер или ты… Театр – это ведь шаг в сторону Дворца Бракосочетаний и погибших свобод.

Не в силах терпеть льющийся из Антона сарказм, Иванов развернулся и пошёл к выходу с рынка.

***

У ворот букинстки инспектор стоял ровно в 16.30, согласно полученным в сообщении инструкциям. Театр ждал их к семи. Остающиеся два с половиной часа, согласно всё тому же сообщению, предлагалось потратить на дорогу, вечерние пробки и оставить немножечко про запас.

Выглядел он стильно: костюм, белоснежная, накрахмаленная кицунэ сорочка с идеально отглаженным воротником, чёрные «выходные» туфли, непривычно жмущие ноги после удобных и растоптанных ботинок, бабочка. Самоощущение примерно посредине между женихом и прокатным фраком. Ни сесть лишний раз, ни встать.

Некстати вспомнилось как-то виденная по телевизору передача о певцах старой, советской школы, имевших обыкновение никогда не садиться в концертном костюме для сохранения остроты стрелок на брюках и отсутствия лишних складок.

Вот ведь выдержка у людей!

Сергей, пока ехал на заднем сиденье такси, держался прямо, точно палку проглотил, и старался не откидываться на спинку, уцепившись за ручку над дверью.

Позвоночник задубел от относительно долгой поездки, водитель постоянно, с опаской, посматривал в зеркало заднего вида на чудного пассажира. И было отчего. Выглядел перенапряжённый парень в костюме нервно, будто ежесекундно хотел вскочить с места, наплевав на крышу автомобиля над головой.

Так и катили: инспектор – мечтая не измять костюм, водитель – ёрзая от странного клиента за спиной…

– Входи, – пригласила Лана, отпирая проход в воротах. – Я почти готова.

***

… Выглядела она восхитительно. Тонкое вечернее платье с глубоким вырезом, жемчужные бусы и в тон им серьги, лёгкие туфельки, меховое болеро на плечах. На голове – причёска в стиле «очаровательный бардак».

Косметика почти отсутствует, лишь тонкие штришки, нанесённые умелой рукой, подчёркивают обводы глаз да контуры губ. Ни грамма перебора. Всё выверенно, отшлифовано, продуманно до мелочей.

– Не замёрзнешь? – с усилием отрываясь от бесстыжего разглядывания Ланы, спросил о главном инспектор. – Отопительный сезон ещё толком не начался, в театре наверняка прохладно. И это, – вспомнил он про приличия, – прекрасно выглядишь.

Женщина забавно наморщила нос, состроила горестную мину.

– Придётся потерпеть. Колготки с начёсом в этом году не в тренде. А жаль. На что не пойдёшь ради искусства…

Про «парад тщеславия» букинистка и не подумала припоминать, заканчивая сборы с видом богини, снисходительно согласившейся украсить собственным величеством грешный мир.

Прогулявшись по холлу и давая рассмотреть наряд получше, она вскинулась; стремительно, создавая эхо каблучками в просторнейшем помещении, почти подбежала к парню и испытующе, с пристрастием осмотрела его с ног до головы.

– Красавчик. В меру мужественен, в меру необуздан, в меру растрёпан. Положительно, я произведу фурор с таким кавалером.

Чувствуя себя гоферовой змеёй в террариуме, на которую пришли посмотреть всем классом, Иванов смутился. Никогда не любил подобных суждений. С тех самых пор, как маленьким рассказывал взрослым стишки, стоя на табурете, а они его беззастенчиво обсуждали в стиле: «Как он вырос!» и «В школу скоро пойдёте?».

Беседа, разумеется, велась с родителями и мама с папой, гордясь отпрыском, пространно и подробно отвечали, отворачиваясь к спрашивающим. А будущий инспектор сбивался с ритма и, детским чутьём понимая, что сам стишок никому не интересен, продолжал дочитывать торопливо, без выражения, мечтая убежать к игрушкам или приятелям во двор.

Наивные четверостишия для подготовительной группы детского сада казались невообразимо долгими, пресыщенными ненужными рифмами, созданными исключительно для мучений ребятни.

– Попробуем, – осторожно согласился Серёга, вальяжным жестом трогая бабочку.

– Сделаем, – поправила букинистка, фривольно подмигивая. – Машину отпусти. Я отказываюсь ехать на бюджетной колымаге. Желаю помпы, пафоса и преклонения. Я VIP заказала, скоро прибудет.

Пришлось топать на улицу, рассчитываться с таксистом.

Едва покрытый рекламой автомобиль отъехал, его место заняло роскошное, чёрное AUDI с роботоподобным водителем в костюме, заставившим инспектора почувствовать укол неполноценности. Дорого смотрелся дядька, богато. Без микроскопа видно – данная форма одежды его вторая кожа, не то что у прочих, напяливших пиджак со штанами по случаю и пребывающих от вынужденного официоза не в своей тарелке.

Лана, начхав на положенную мужскую помощь в надевании коротенькой норковой шубки, уже цокала набойками по брусчатке дворовой аллеи, зажав в ладони стильный клатч.

Открыв перед спутницей дверь в салон, Иванов подождал, пока она усядется и плюхнулся на мягкий диван немецкого автопрома с другой стороны.

Помимо роскоши, в салоне имелся ещё один значительный плюс – пассажирская часть оказалась отделена перегородкой от шофёра, так что говорить можно было не опасаясь.

Автомобиль тронулся в полном молчании. Похоже, адрес водителю дали заранее.

– По поводу обнаруженных записей, – посматривая в окно, вспомнила женщина о просьбе инспектора. – Как я и говорила – ничего интересного. Заметки немца-гувернёра бюргерского происхождения, приехавшего в Российскую Империю на заработки и пристроившегося воспитателем подрастающего поколения в семью богатого купца-промышленника. Мечтал юноша книгу о России написать, постоянно пометки делал для памяти. Последние упоминания в тексте об отъезде на родину. Получил жалованье, направился в губернию. Похоже, не доехал.

– Прибили по дороге?

– Наверняка. Деньги при нём имелись изрядные. Вполне можно допустить, что сопровождающие и грохнули. Польстились на разбойный заработок. Вы сколько нашли? Сто пятьдесят рублей?

– Именно.

– Он получил четыреста. Несколько строчек об этом написал. Планировал положить их в банк на время пути. Опасался окружающей действительности. И не без оснований.

Звучало, в общем-то, реалистично. Ограбить зажравшегося на господских харчах иностранца – вполне в духе озлобленных судьбой и вечным недоеданием крестьян. Много их по дорогам «шалило» в те времена.

– Дневники зачем спрятали?

– Из-за безграмотности. В глазах преступников они имели определённую ценность и рассматривались как заначка на будущее. Книги стоили дорого.

Почему Лана произнесла «преступники», а не «преступник», бывшему работнику полиции разжёвывать не пришлось. В корчаге оказалась малая часть из стандартного багажного набора тех давних лет, найденные деньги тоже более походят на долю от разбоя, чем на припрятанный запасец.

Кто знает, ямщик подключил дружков пощипать немчуру на глухой версте, или попутчики, отправившиеся по хозяйской необходимости в город, сговорились? А может, в засаду бывших, опьянённых свободой крепостных угодили? Правды не отыскать…