Полная версия
Драматические произведения
ПОЛКОВНИК (укоризненно). Ребя-та…
КЕЛЬНЕР (участливо, как тяжелобольному). Можно попробовать.
СТАРИК (вскакивая на ноги с неожиданным проворством). Уйти? Легко! (Кричит, надсаживаясь.) Эй вы! Голые с ножами! Дебилы и дети дебилов! Тебе, тебе говорю!
Оступаясь в песке бежит по пляжу, явно намереваясь вступить в драку. ЛАВРИН невольно оборачивается к двоим оставшимся, но те неподвижны.
ПОЛКОВНИК. Что вы так волнуетесь? Угощайтесь!
КЕЛЬНЕР протягивает ЛАВРИНУ поднос. Тот автоматически берёт стакан.
ЛАВРИН. Они же убьют вашего друга.
ПОЛКОВНИК (вглядываясь в разгоревшуюся на пляже драку). Не согласен. Совершенно не согласен. (Услышав дикий вопль, сурово качает головой.) Ну хулиган…
ЛАВРИН. Хулиган? Он же упал… Ножом по горлу…
ПОЛКОВНИК. Пейте, пока холодная. Ну хулиган, ну лентяй… Будут вопросы?
ЛАВРИН. Почему лентяй-то?
ПОЛКОВНИК. Ну а кто? Убил, так будь добр – похорони по-человечески.
ЛАВРИН (машинально). А где Гэ-Пэ?
КЕЛЬНЕР (слегка дёрнулся). Кто, простите?
ПОЛКОВНИК (наставительно поправляет, поднимаясь с кресла). Гэ-Пэ-Пэ. Группа поддержания правопорядка. Едут. Скоро будут. Так что все вопросы сняты.
Шум драки стих. Слышно, как люди убегают по песку. Полковник устало махнул рукой КЕЛЬНЕРУ – пошли, мол! – и направился туда же, откуда пришёл.
КЕЛЬНЕР (заговорщицким шёпотом). Гэ-Пэ? Государственная прокуратура? Господин Президент?
ЛАВРИН (чего не ожидал, того не ожидал). Вы об этом знаете?
КЕЛЬНЕР (словно бы извиняясь). Читал. (Перевернул ещё одну исчирканную салфетку.) Я тут набросал. Это адрес. Будете в центре города – заходите.
ЛАВРИН запихивает салфетку в карман плаща. КЕЛЬНЕР обрадовался, схватил поднос под мышку, а тёмные очки, забытые ПОЛКОВНИКОМ, по-свойски протянул ЛАВРИНУ – как залог дружбы, очевидно.
КЕЛЬНЕР (задорным шёпотом). Это не моё!
Подмигнул и убежал. ЛАВРИН остался один, примерил очки, посмотрел в сторону моря. И тут снова зашуршали шаги по пляжу. СТАРИК возвращается, живой и относительно здоровый, хотя и зажимает окровавленной пятернёй шею.
СТАРИК (задиристо). Видал? Ножом по горлу! Меня – ножом по горлу!
ЛАВРИН. За что вы его так?
СТАРИК. Ничего, птенцам на пользу. Я-то воробей стреляный. Но попробовать, конечно стоило. (Уходит по пляжу, усмехаясь сам себе.) Попробовать – оно всегда стоит, даже когда ты старый воробей… Воробышек… Воробей, схватив на лету удава…
Пляж растворяется во мраке. Голос ЧИТАТЕЛЯ подхватывает фразу.
ГОЛОС ЧИТАТЕЛЯ. «Воробей, схватив на лету удава, потащил его в своё гнездо, где голодные птенцы громко пищали и требовали, требовали… Они были ещё слишком малы, чтобы понимать. Их холодные несмышлёные глаза всматривались вдаль и искали, чем бы поживиться. Еще вчера они сожрали канарейку, а сегодня требовали уже ворону. Но предусмотрительный отец принес им целого удава, чтобы удовлетворить их потребности на неделю вперед… Бедный отец! Его птенцам хватило этого удава только на один день. А ночью…»
КАРТИНА 8. СЕРГЕЙ
В квартире ЛАВРИНА по-прежнему открыта дверь на балкон, и ветер треплет занавеси, влетая с утренней улицы. СЕРГЕЙ и ВАЛЕРКА сидят за журнальным столиком, как старые приятели, которые давно не виделись и готовы пожертвовать ради беседы утренними часами отдыха. Они ждут, когда ЛАВРИН принесёт кофе.
СЕРГЕЙ (завершая цитату). «…Ночью дети заклевали и съели своего отца…» Как сказал классик!
ВАЛЕРКА торжественно щёлкает клавишей диктофона. Как истый репортёр, он имеет привычку всё записывать на память.
ВАЛЕРКА. Мы прикатывались домой после школы, ты садился вот так напротив окна и начинал цитировать классиков. (Кивает в сторону кухни.) Ему было тринадцать, и он смотрел на тебя, открыв рот.
СЕРГЕЙ. Я производил впечатление?
ВАЛЕРКА. Тобой нельзя было не восхищаться. Ты прочёл всю мировую литературу. Ты ходил по перилам моста. И ты собирался работать в Госпрокуратуре. Как развивается блестящая карьера?
СЕРГЕЙ. Блестяще. Я себе напоминаю заядлого гонщика, который после долгих мытарств добрался-таки до «Формулы-1». Роскошный отель, репортёры, конференции. Справа Шумахер, слева Сенна. И вот день заезда, он на старте, волнуется – и вдруг неожиданно замечает, что и справа, и слева, и вообще все гонщики на машинах. В то время как сам он прибыл на осле.
Тут же звучит выстрел, и наш герой рефлекторно, да и поскольку делать-то нечего, стартует. Колотит осла каблуками, прутиком и вскоре развивает неплохую – для осла – скорость…
ВАЛЕРКА вежливо посмеялся шутке. Но диктофон на этот раз не включил. Да и смотрит на СЕРГЕЯ уже не очень дружески.
ВАЛЕРКА. «Добро пожаловать. Лети! Смерть». Из какого классика цитата?
СЕРГЕЙ (честно). Что-то не припомню.
ВАЛЕРКА (суховато). Это мне вчера на стене нацарапали перед дверью. Кто-то из ваших.
СЕРГЕЙ (вежливо уточняет). «Наши» – это кто?
ВАЛЕРКА. Полигонщики. Это, если ты не знаешь, болельщики одного шоу. Ублюдки, которые иногда избивают людей на улицах, а иногда поджигают машины.
СЕРГЕЙ (напоминает). Я работаю в Государственной прокуратуре, Валер.
ВАЛЕРКА. Ты нашёл меня в чужом доме, в пять утра. Просто поздравить с днём рождения?
СЕРГЕЙ. Я решил, что в квартире, где стёкла выбиты, могу тебя не застать. И я угадал.
ВАЛЕРКА (усмехнулся). Школьных друзей так не навещают. С кем ты пришёл поговорить? Со мной? Или, может, с ним?
СЕРГЕЙ. С вами. Недавно господин Президент подписал один указ…
ВАЛЕРКА (прищёлкнул языком). …Психотропное воздействие. Об этом – только со мной, потому что он не верит. Твоя контора много сделала, чтобы почти никто не верил…
СЕРГЕЙ (ровным голосом). Психотропное излучение. Оно используется на шоу «Полигон». Хотя господин Президент его запретил. Тебе интересна такая тема разговора?
ВАЛЕРКА. У вас достаточно заинтересованных помощников. В галстуках. В камуфляжной юниформе. В белых халатах и в кованых сапогах. Если в твоей конторе забыли, так я вам не помощник. Я же экстремист, Серёжа. Я же под судом был.
СЕРГЕЙ. Два года назад на интервью ты ударил победительницу шоу. Тебя избили…
ВАЛЕРКА (перебивает). Если бы меня избили, меня бы потом не судили…
СЕРГЕЙ (не реагируя на возражения, продолжает). Я узнал блондинку, которой ты влепил пощёчину на пресс-конференции. Узнал. Потому что я когда-то учился с тобой в одном классе. И когда-то ты мне доверял.
ВАЛЕРКА (после паузы). Продай эту информацию начальству. Меня уличат в предвзятости. «Вечерние новости» наконец-то закроют.
СЕРГЕЙ. Я не собираюсь вас продавать, Валер. Я хочу с вами поговорить. (Кричит.) Ты там не заснул часом со своим кофе?
ВАЛЕРКА (предостерегающе). Орать-то не надо. В соседней комнате спят. (Кивает.)
СЕРГЕЙ (резко). Я знаю того, кто там спит?
ВАЛЕРКА (многозначительно). Даже я не знаю.
Вошёл ЛАВРИН, с кофейником на подносе. Он смущённо улыбается.
ЛАВРИН. Сел подождать, пока закипит, заснул. Пляж приснился. А там – ты, и ты, и ещё Генка.
ВАЛЕРКА (не склонен к шуткам). Хороша компания!
СЕРГЕЙ (подмигнул ЛАВРИНУ). Геннадий, как сказал классик, пошёл не за той путеводной звездой?
ВАЛЕРКА (чеканя каждое слово). За собственным убожеством этот малолетний нацист пойдет куда угодно и будет кричать что угодно.
СЕРГЕЙ. Не любят друг друга?
ЛАВРИН (ставит чашки). Теперь – не-а! Политика!
СЕРГЕЙ. Кофе – это хорошо! (Обстоятельным движением снимает пиджак и вешает на спинку стула. Под пиджаком у него кобура с пистолетом.)
ЛАВРИН (присвистнув). Серьёзный человек из серьёзной конторы.
СЕРГЕЙ (наивно пожав плечами). Вот Валера мою контору в грош не ставит.
ЛАВРИН (противным голосом). Гэ-Пэ…
СЕРГЕЙ (радуясь, что есть с кем вступить в беседу, обращается только к ЛАВРИНУ). Гляди. Нам не нравится Полигон. Нам не нравятся погромы на улицах, выбитые витрины в стриптиз-барах и гинекологических клиниках. Нужен нам от вас пустяк. Ключик. Которым двери закрывают.
ЛАВРИН (отгородившись ладонями). У меня ничего такого нет. Я стихи пишу.
ВАЛЕРКА (холодно). Серёжа! Будет лучше, если ты перейдешь с языка классики на человеческий и перестанешь сиять государственной службой и кобурой под мышкой.
СЕРГЕЙ. Это моя работа, Валера. Не надо сердиться, тем более что ты прекрасно понял. Ключик от Полигона. Человечек с Полигона. Такой, чтоб заглянуть ему (стучит пальцем по виску) вот сюда. И найти значимые изменения психики, как записано в указе.
ВАЛЕРКА (тычет в ЛАВРИНА). Вот у него значимые изменения. После принудлечения по поводу сигарет, которые он всё равно курит.
СЕРГЕЙ (решительно). Нет. Нам нужен человек с Полигона. Нам нужны те, кем ты ежедневно в радиоэфире пугаешь народ.
ВАЛЕРКА (быстро). Генку я тебе не дам. Он придурок, нацист, я его видеть не хочу, но это к делу не относится.
СЕРГЕЙ. А Генку я, у тебя, Валер, и не прошу. Болельщики нам ни к чему. Нам нужен участник шоу. И нужен он нам в тот момент, когда совершит серьёзный проступок, допускающий задержание на законных основаниях. Для медицинского освидетельствования.
ВАЛЕРКА (кажется, понял). Участница?
СЕРГЕЙ (бросает фотографию на журнальный столик). Участница. Прибыла вчера вечером и успела уйти из-под наблюдения. Боевой номер на завтрашнем шоу – «Седьмая».
ВАЛЕРКА глядит на фото во все глаза, но руками не притрагивается. ЛАВРИН тоже покосился, но мельком, безразлично.
ВАЛЕРКА. Она не станет меня убивать при встрече, Серёжа.
СЕРГЕЙ. Под психотропным излучением – станет.
ВАЛЕРКА (через силу усмехается). Я влепил ей пощёчину. После этого я сидел в клетке и ходил в гипсе. Она выиграла. Я для неё теперь никто.
СЕРГЕЙ (доверительно). А за что ты её ударил тогда, Валер? (ВАЛЕРКА молчит.) Не за политику. Не за то, что она с тобой больше не спит. Ты ударил её, потому что когда-то она думала так же, как ты. Что шоу «Полигон» – это подлость. Что Генкина глупость – подлость. Что моя работа, Валер, – это тоже подлость. Потому что она была для тебя «Солнышко лесное», а теперь «Седьмая», вот за что ты её тогда ударил!
ВАЛЕРКА (мотает головой). Да ей-то что с того? Или тебе?
СЕРГЕЙ (улыбается, извиняясь). Ты дурак, Валер. Ты, конечно, очень умный, но ты дурак. Я работаю в Госпрокуратуре, Госпрокуратура знает об участниках шоу многое. Если тебе интересно, по секрету скажу: она тебя помнит, Валер. Каждый раз, когда там, на Полигоне, ей прижигают мозг излучением, она вспоминает, что это подлость, в которой никто, кроме неё самой, не виноват. А это больно и обидно, как сказал классик.
ВАЛЕРКА (глядя в сторону). Спасибо, что сообщил.
СЕРГЕЙ. С днём рождения, Валер.
ЛАВРИН (разглядывая фото, дёрнул бровями). Симпатичная.
ЛАВРИН вертит в руках зажигалку и как раз собирался ею чиркнуть. Но ВАЛЕРКА вдруг бьёт его по руке. Жёстко. Так нож можно было бы выбить. Зажигалка падает на столик рядом с фото.
ВАЛЕРКА (привычно). Нельзя тебе курить!
ЛАВРИН (морщась от боли). А по-человечески сказать ты не мог?
СЕРГЕЙ (резко). Минуточку!
СЕРГЕЙ глядит на журнальный столик, где рядом валяются фотография и зажигалка, потом оглядывается на дверь в комнату, на коридор, прислушивается, вроде даже принюхивается, как собака. Соображает что-то очень быстро.
ВАЛЕРКА (ещё ничего не поняв). Нервы ни к чёрту…
СЕРГЕЙ (перебивает). Минуточку! (ЛАВРИНУ.) Ты что сейчас хотел?
ЛАВРИН (растерянно). Зажигалкой чиркнуть.
СЕРГЕЙ (исчезая в коридоре). Выключатели не трогайте!
ВАЛЕРКА (недобро глядит на ЛАВРИНА). Ты как кофе варил?
ЛАВРИН (механически). По-турецки.
СЕРГЕЙ (снова появился в двери, привалился к косяку). У тебя по-прежнему классная интуиция, Валер. Четыре конфорки и духовка. Открыты на полную. (Вскочившему ЛАВРИНУ.) Куда?! Я выключил.
ЛАВРИН. Окно!
СЕРГЕЙ. Открыл. (Весело, но зло.) Братцы кролики, нас только что хотели убить. Так кто спит в соседней комнате? Погоди, Валер!
ВАЛЕРКА косолапо поднимается из кресла.
ЛАВРИН. Там. Никого. Нет. Пейте кофе, пожалуйста!
ВАЛЕРКА (его уже не остановить). Я погляжу. Мне интересно, кто там, и я погляжу.
СЕРГЕЙ. Квартира не твоя. Ты сядешь, успокоишься и не будешь…
Решительным жестом останавливает ВАЛЕРКУ. Но рука ВАЛЕРКИ змеёй скользнула к кобуре под мышкой молодого следователя. И в этой руке остался пистолет.
ВАЛЕРКА (упрямо и непреклонно). Нет, Серёжа. Буду!
Мимо отступивших СЕРГЕЯ и ЛАВРИНА ВАЛЕРКА выходит в коридор. Трогает ручку запертой двери. Вышибает одним ударом ноги. Вопль. Через пару секунд из двери нетвёрдыми шагами появляется ГЕНКА. Обеими руками он держится за разбитую скулу.
ГЕНКА (скалясь от боли, но умудряясь быть ехидным). Упс! И кто из нас нацист, придурок?
ВАЛЕРКА (опустил пистолет). Чего ты там делал, Ген?
ГЕНКА. Спал я там, спал! (ВАЛЕРКА отпихивает ГЕНКУ и засовывается в комнату.) Один! Но зато спокойно! Пока вы не начали тут орать и ломать двери!
СЕРГЕЙ (холодно). Спасибо, Валер. (Принимает возвращаемый пистолет.) Добрый вечер, Геннадий.
ГЕНКА (зло). Да пошёл ты подальше, прокурор хренов! При тебе людей избивают…
СЕРГЕЙ (не обращая внимания на жалобы). Ты на кухню выходил? Плиту включал?
ГЕНКА (воет от боли). Спал я! Понимаешь, спал! Пока не получил дверью по роже!
СЕРГЕЙ (ВАЛЕРКЕ). В ванну его отведи. Холодной водой умой и перевязку сделай.
ВАЛЕРКА не привык, чтобы ему указывали. Но сейчас он неправ и потому кивает.
ВАЛЕРКА (сквозь зубы, ГЕНКЕ). Ты, одень на себя чего-нибудь…
ГЕНКА. Надень! На-день! Одеть можно кого-то во что-то, а одежду на-де-ва-ют!
ВАЛЕРКА вновь теряет терпение, цепляет пострадавшего за локоть, оба скрываются в ванной. Слышится плеск воды и Генкины проклятья. На кухне кукуют ходики.
СЕРГЕЙ вертит головой, прикидывая, где что искать. Мельком взглянул на ЛАВРИНА.
СЕРГЕЙ. А дверь ты всегда открытой держишь? Чтобы кто хочешь заходил?
ЛАВРИН. Замок сломан.
Откуда-то сверху, со шкафа, СЕРГЕЙ стаскивает чемодан. Это тот самый чемодан ночной гостьи, но СЕРГЕЙ легко держит его на весу и возится с замком.
СЕРГЕЙ. Если у девушки в кармане зажигалка, значит, она курит. Если курит, она точно не сторонник здоровья нации, и её можно без опаски приютить. Логично?
Открыл наполовину пустой чемодан. Там скомканы клетчатая рубашка и чёрные джинсы. Пара женских кроссовок.
СЕРГЕЙ. Здесь лежала полигонная юниформа. Видел когда-нибудь? Весьма тяжёлая, вроде хоккейной. Там защита, тут защита, и экипировки всякой ещё полно. На вокзале её ждали у камеры хранения, а она не пришла. Что этой девушке было нужно в твоей квартире? (Бросив чемодан на пол, подходит к балконной двери. За домами разгорается восход. СЕРГЕЙ вдыхает свежий воздух и с выражением декламирует.) «Сине-зелёные полосы, нарисованные на прозрачном небе, начали потихоньку исчезать. Тусклые звёзды сонно посмотрели на всё живое, и, решив, что здесь справятся и без них, упали на дно колодца. Маленькие чёрные кузнецы долго будили ярко-красное Солнце…»
ГОЛОС ЧИТАТЕЛЯ. «…Они били его стеклянными молоточками по голове, раскладывали по мешкам, при этом страшно матерились и стряхивали на Солнце табачный пепел… Солнце чихнуло и принялось просыпаться… Медленно… Медленнее, чем тащится черепаха по раскалённому песку пустыни».
ЧИТАТЕЛЬ дочитал страницу. Закрыл книгу. Провёл руками по струнам гитары. Слова песни почти не приходится придумывать – они приходят ЧИТАТЕЛЮ в голову одновременно со взятыми аккордами.
Они поднимались всё выше и выше,а Солнце следило за ними вослед:они уже были под самою крышей —но дальше, на крышу, пути, увы, нет…Звезда их светила далеко на востоке —туда, где сбывались любые мечты…И бились они о стеклянные двери,которые были изнутри заперты…Внезапный свет, блеснувший в конце коридора, —луны обманчивый свет, блуждающие огоньки…Они полагали, что видят прекрасно,а сами брели, как слепые щенки…Занавес, сдвигаясь, скрывает ЧИТАТЕЛЯ.
Антракт
– Станция «Полигон». Следующая станция…
Поезд тормозит, с коленей задремавшего ЧИТАТЕЛЯ соскальзывает книжка. Шелест страниц будит его, он поднимает книжку и смотрит в разъехавшиеся с шипением двери. Кажется, он неверно расслышал название станции.
Незнакомая девушка с перрона машет ему рукой. ЧИТАТЕЛЬ улыбается в ответ.
– Осторожно, двери закрываются… Следующая станция – «Гостиный двор»…
.
КАРТИНА 9. КОММУНИКАЦИИ ПОЛИГОНАБЛОКПОСТ №7Когда-то здесь и правда был какой-то полигон или секретная воинская часть. Ровно уложенные плиты покривились от времени, на их швах проросла трава. В песчаном холме бетонная рама – вход в убежище. Искрошенные ступени ведут вниз, в лабиринты ходов сообщения – там сыро и сумрачно, солнце туда не заглядывает. На бетоне намалёвана свежей краской цифра – 7.
Весёленький военный марш доносится оттуда, где над всей территорией господствует огромный экран, на котором высвечено название «ПОЛИГОН» в окружении двух грозных символов. Наверное, ночью впечатляло бы, но сейчас, ближе к двенадцати, солнце слепит и надпись едва читается. Кино на таком экране не покажешь.
В цементном лабиринте притаилась гибкая фигура. Это ночная ГОСТЬЯ, но сейчас она одета в армированную камуфляжную униформу и армейские ботинки. На спине куртки – большая цифра 7. На рукаве – повязка с угловатым символом шоу «Полигон».
ЛАВРИН пролез через дыру в проволочной сетке, спрыгнул с бетонного ограждения, огляделся. Достал из болтающейся на плече сумки фотоаппарат, выбрал кадр похудожественнее, чтобы и пейзаж поместился, и экран с лозунгом на заднем плане. Услышал шорох, но оборачиваться не стал. И так догадался, кто за спиной.
ЛАВРИН. Я вас снова не вижу, сударыня. Так что не надо бить меня кастетом прямо по объективу.
СЕДЬМАЯ. Кто тебя пустил на территорию?
ЛАВРИН. Сам пришёл. Когда из моей постели пропадает девушка, я злюсь и иду по следу.
СЕДЬМАЯ. Хамить-то не надо, Теоретик.
ЛАВРИН (обернулся). А это совсем даже не хамство. Вот враньё – это да, хамство. Уходить не прощаясь – хамство.
СЕДЬМАЯ (в глазах готовность к драке). Где я тебе соврала? Я не всю жизнь хожу в юниформе. Я не призналась, зачем приехала в город. А что, была должна? Первому встречному?
ЛАВРИН. Форма тебе идёт. (Наводит фотоаппарат.)
СЕДЬМАЯ. Не вздумай!
ЛАВРИН (снимок). Прости! Не хотел обидеть!
СЕДЬМАЯ сделала было угрожающий шаг к нему, но, поняв, какой выйдет кадр, весело оскалила зубы. Подбоченилась, как фотомодель. Ей нравится откровенное внимание. ЛАВРИН снова фотографирует.
СЕДЬМАЯ. Извини, не обиделась! Говори, зачем пришёл, и мотай отсюда, пока цел. Через двадцать минут старт. Не покинешь территорию – сам дурак.
ЛАВРИН. Я-то покину. Я ещё тебя с собой уведу.
СЕДЬМАЯ. Ты в своём уме?
ЛАВРИН (бодро). Вот в той стороне, сразу за ангарами, вниз и спускаешься к речке. Для городской черты вполне приличный пляж. Сгоняем, скупнёмся? Только не говори, что нет купальника. Все девчонки так говорят, когда отказываются. Надоело.
СЕДЬМАЯ (даже губу прикусила от удивления). Нет, всё-таки ты больной. Ты зовёшь уйти со старта? С финальной игры сезона?
ЛАВРИН. А тебе так позарез рискнуть здоровьем ради забавы прыщавых ублюдков с трибун? Не можешь без этого? Привыкла? Или больше делать нечего?
Подсечку ЛАВРИН, конечно, заметить не успел. Упал на бетон, стараясь не разбить фотоаппарат. СЕДЬМАЯ склонилась над ним, неласково рванула за куртку.
СЕДЬМАЯ. Осуждаешь? А кто ты, чтобы осуждать? Подопытный из спецклиники? Друзья твои? Все подопытные! Все! От рождения до смерти идёт опыт, а кого ради – нам не скажут! У нас есть зубы, когти и хвосты, и как ты ни бейся, будешь делать то, что и все: кусаться и размножаться. Внутривидовая борьба, естественный отбор. По мне уж лучше Полигон – тут хоть правила известны заранее. И победить можно…
ЛАВРИН (придушенно). Ты точно выиграешь финал сезона! С экрана, вот там, будет смотреть твоё фото. И твой голос будет над всем этим пустырём. «Нация сильна и здорова!!!»
СЕДЬМАЯ отпустила его и села рядом на бетон. ЛАВРИН тоже сел, отряхнул бетонную пыль с рукава рубашки. Друг на друга они не смотрят.
СЕДЬМАЯ. Когда включается отсчёт, я обо всём забываю. Потом будут кровь, кровавые сопли и выбитые зубы. Но когда включается стартовый отчёт, мне всегда кажется, что можно пройти Полигон до конца и вырваться. Туда, за стену. А ради этого… плевать я хотела и на здоровье нации, и на фото с экрана.
ЛАВРИН. Вот ты какое – психотропное воздействие!
СЕДЬМАЯ. Кто тебе сказал, что мой номер седьмой?
ЛАВРИН. Во сне увидел. Я же репортёр.
Она толкнула его плечом и рассмеялась коротко, как будто в чём-то перехитрила. Стремительным движением вытащила из нагрудного кармана его чёрной рубашки диктофонную кассету и предъявила, как доказательство.
СЕДЬМАЯ. Репортёр… Ты другу своему просто наклейки на кассеты надписываешь? Ладно, спасибо, что предупредил. Значит, когда начнётся, меня здесь не будет. Тебе тоже пора сматываться. Удачи пожелаешь?
ЛАВРИН. Переломай ноги, дура!
СЕДЬМАЯ (азартно). Доживём до вечера, я тебе припомню! В речке утоплю, потом пофилософствуем!
И – нет её. ЛАВРИН повертел головой, пытаясь понять, куда она делась. Бросил кассету в сумку, вытащил оттуда же репортёрский диктофон. Остановил запись, включил перемотку. Пока крутится плёнка, пробормотал импровизируя:
– Может быть, сон, а может быть, явь, —но от сомнений меня ты избавь:я просто хочу вычислить день,когда на меня упадет твоя тень…Щёлкнул клавишей.
ГОЛОС СЕДЬМОЙ. …Внутривидовая борьба. Естественный отбор…
ЛАВРИН. Прости, Валера. Для репортажа маловато.
.
КАРТИНА 10. КОММУНИКАЦИИ ПОЛИГОНАШАХТАЕщё один объект, явно военного вида. Что-то вроде огневой точки или наблюдательного пункта, сквозь смотровые щели видно Полигон. СЕРГЕЙ наклонился и выглянул. Ну что, обзор неплохой.
ГЕНКА сидит тут же, возле приоткрытой перегородки, сделанной из проволочной сетки и железных полос. На фингал, заработанный ночью, он старательно, шипя от боли, накладывает «боевую раскраску», как и полагается завзятому болельщику.
СЕРГЕЙ. Решётку я запру, Геннадий. Там шахта этажей на пять в глубину. Открывать не пробуй.
ГЕНКА. Я что, дурак лезть куда не надо?
СЕРГЕЙ. Вот по тебе и видно, что умный.
ГЕНКА (строго). В данном случае я Валерку не осуждаю. Он не знал, кто за дверью. (Зацепил синяк.) У, придурок!.. На улице холодно было, а девчонка уже ушла… (Склочно.) Я её нашёл, я её привёл куда надо было, а она от вас ушла…
СЕРГЕЙ. Значит, надо так было. А что привёл, молодец. (Взглянул на часы.) Ещё десять минут. Если страшно, есть время добежать до любимых трибун.