Пращуры, или Второе пришествие

– Душить не надо. – серьезно сказал агент Ми-6. – Они нам нужны живыми.

Он дружески ткнул Пепперса кулаком в грудь:

– Ну все, пора, ребята!

Все восемь участников группы захвата, громыхая аквалангами, тяжело двинулись к люку. Последнего агент Ми-6 пнул ногой в толстый зад, обтянутый черной резиной:

– Да пошевеливайся же ты!

Агент ни на секунду не мог поверить в успех операции.

Коммандос, еле передвигая ноги под грузом подводного обмундирования, проследовали мимо старика Тэйлора. Пепперс поскользнулся на палубе, только что вымытой Тэйлором, ударился головой о флагшток, выругался и упал в воду. Остальные попрыгали вслед за ним. Матрос провожал их полуослепшими, слезящимися от старости глазами.

Агент Ми-6 заперся в своей каюте и передал по рации первую шифрограмму в Центр: "Операция началась успешно. Высадка на берег произведена скрытно".

А рыжебородый капитан Мэй усаживался в этот момент на кубрике выпить со стариком Тэйлором стаканчик доброго рома.

– Хорошее утро выдалось, сэр! – прошамкал Тэйлор и сунул в беззубый рот трубку красного дерева.

– Куда уж лучше, старина! – ответил капитан Мэй, покачиваясь в кресле-качалке и укутывая ноги клетчатым пледом.

Тропическое солнце стояло в зените…

9. Нетелефонный разговор

– …в условиях сложившегося ныне паритета двух блоков. Поэтому наша страна считает нецелесообразным вмешательство в решение этой проблемы, так как могут быть случайно затронуты интересы некоторых дружественных нам государств.

– Товарищ президент, – вмешался переводчик. – вы не могли бы чуть помедленнее? Я не успеваю.

Президент перевел дух, сел в кресло и посмотрел на потолок, с которого сочилась вода и мелкими каплями разбивалась о металлический стол с вмонтированными в него массивными черными телефонными аппаратами. Президент поежился, – здесь, на глубине около трехсот метров сотрудниками спецуправления поддерживалась постоянная температура – плюс девять градусов. Там, наверху, светило солнце, москвичи с озабоченными лицами спешили по своим делам, а прямо над головой президента, на Садовом кольце образовалась обычная автомобильная пробка.

– …ограниченное вмешательство. – раздался на другом конце провода голос хозяина Белого Дома. – Мы хотели бы видеть там несколько наших кораблей хотя бы и под датским флагом. Не думаю, что это будет противоречить условиям Стокгольмского пакта.

Президент поменял ноги на столе и распахнул окно. В комнату ворвался кристально свежий воздух Апаллачей. Невдалеке промчался велобайкер, под горой слышался чей-то смех. Президент с тоской посмотрел вслед велобайкеру, прикрыл ладонью трубку и шепнул помощнику, развалившемуся на диване и складывающему бумажный самолетик из копии договора по ОСВ-2.

– Пол, принесите мне, пожалуйста, баночку пива. Простите, что?

Кремлевский переводчик повторил:

– Стокгольм так! Вы поступать не так! Но, как скажут, это не очень телефонный разговора. Встреча надо на Крите.

"Боже, какой у них ужасный английский!" – подумал президент. Как бы в ответ на это, на том конце провода раздались короткие гудки.

В московском подземелье президент устало поднялся со стула, достал из кармана белоснежный платок, вытер стол и заметил переводчику:

– Мне кажется, Николай Гарриевич, вы не совсем точно переводите мои слова. В школе нас, по-моему, учили по-другому.

– О, товарищ президент, с тех пор английский сильно изменился.

– Может быть, может быть. – задумчиво произнес президент. – Ну, счастливо оставаться, Николай Гарриевич.

Президент сел в вагон спецподземки, который помчал его обратно в Кремль. Он нажал кнопку на переговорном пульте.

– Адмирала Платова, пожалуйста.

– Слушаю, товарищ президент.

– Из нашего разговора мне стало ясно, что американцы тоже не прочь понаблюдать за пришельцами. Так что придется послать крейсер и нашпиговать Атлантику подводными лодками.

– Слушаюсь, товарищ президент. – сказал адмирал Платов, отключил спецсвязь, выпил рюмку водки, услужливо налитую адъютантом, и вернулся к штудированию подшивки "Красной звезды" за 1952 год. Он любил именно эту подшивку, так как в одном из номеров на первой странице была напечатана фотография отличника боевой и политической подготовки мичмана Платова.

Президент США, раздосадованный тем, что его отдых прервали, срочно вылетел в Вашингтон, где выступил в Конгрессе с речью, в которой объявил о введении экономических санкций против Гвианы. Речь была встречена тепло и с воодушевлением, а в Майами на всякий случай были усилены полицейские патрули.

Молодой переводчик Николай Гарриевич включил калорифер и улегся на невысокую кровать с металлической сеткой и упругим матрасом. До конца дежурства оставалось семь суток.

У западного побережья Африки подводная лодка "Айрон Дюк" боролась со штормом.

10. Ночная капитуляция

Сержант Пепперс в очередной раз упал, споткнувшись о лиану, и изрыгнул страшное шотландское ругательство.

– Черт бы побрал эти джунгли! – добавил он по-английски.

– Сержант, – раздался голос рядового О" Брайена. – Может быть, пора объявить привал?

– Придется.

Во время привала на рядового Мак-Миллана бросился из чащи двухметровый питон, но коммандос отогнали его кинжалами, а сержант Пепперс ухитрился ударить змею по голове аквалангом.

Коммандос шли по прорубленной Драганом просеке, и дача Ковердейла была все ближе для них. Они очень устали и хотели спать.

* * *

В столовой на даче Ковердейла ярко горели свечи, согревая своим нежным светом присутствующих гостей. Дамы переоделись в вечерние платья, а мужчины – в смокинги, благо гардероб Ковердейла был полон одежды всех времен и народов. Гудвин, решивший быть до конца эксцентричным, надел костюм испанского гранда XVI века. По стенам столовой были развешаны слоновьи бивни, боевое и ритуальное оружие местных племен, золотые украшения и картины Сальвадора Дали, Клода Моне и Ильи Глазунова, а над камином уютно примостился Георг III в полный рост, написанный умелой рукой Констебля.

Гости удобно расселись вокруг массивного дубового стола Викторианской эпохи, который был заставлен экзотическими кушаньями, – черной и красной икрой, балыком, белужьим боком и рыбными расстегаями. "Ну прямо совминовская столовая в рыбный день", – мелькнуло в голове Сирила.

Распахнулись двери, и в столовую вошла голая негритянка с подносом шампанского на голове.

– Не угодно ли освежиться? – предложил Ковердейл и, указывая на негритянку, объяснил: – это моя рабыня.

– Постойте, лорд! – воскликнул Сирил. – Разве рабство еще не отменено?

– Только не в Африке, мой юный друг, только не Африке. – с искренней досадой ответил Ковердейл, старый поборник прав человека.

Старик Хэнк поднял бокал искристой жидкости и произнес длинный тост, суть которого никто не уловил, так как Хэнк все время путался и повторялся, а в конце покраснел, тихо сел и замолчал, вконец смутившись. Над столом повисла тягостная тишина, которую нарушил Дик:

– Старик прав. Мы должны помогать друг другу. Спасибо за все.

* * *

К полуночи коммандос окончательно выдохлись. Первым заныл рядовой Мак-Миллан:

– Я устал, я хочу домой, в Лондон.

– На Пиккадилли, говорят, девки подешевели. – мечтательно произнес О" Брайен.

– Да кто тебе это сказал? – возмутился сержант Пепперс и устало опустился на корягу.

– Толстозадый Рик, он в этом деле специалист. – ответил О" Брайен, уже открывая банку тушенки.

Глухонемой Сэнди деловито складывал хворост у самых ног Пепперса и тщетно чиркал промокшими спичками. Пепперс достал свою бензиновую зажигалку, и блики пламени затрепетали на усталых и оттого еще более мужественных лицах солдат Корпуса особо опасных операций.

– Ладно, завтра мы их обязательно догоним. – сказал сержант Пепперс и повалился на землю, сраженный тяжелым сном. Ему снился маленький мальчик, который, заливаясь смехом, бежит с огромным догом по аллее графского парка в Гемпшире.

Остальные коммандос расселись вокруг костра и достали фляги с бренди.

* * *

Веселье было в полном разгаре. Забылись все тревоги и заботы прошедшего дня. Гудвин спал, положив голову на тамтам, Ширли танцевала с Диком ламбаду, Драган боролся с Харрисоном на руках, Хэнк смотрел телевизор, а Ковердейл рассказывал Катрин, как к нему попал портрет Георга III.

В этой обстановке непринужденности и веселья один лишь Сирил, которому наскучила негритянка, сидящая у него на коленях, взглянул в окно и увидел, что неподалеку от дачи кто-то развел костер.

Он тихо выскользнул из столовой и пошел на свет костра. Подойдя ближе, он присел на корточки и осторожно раздвинул высокую траву. Сомнений не было, – знакомая форма, которую он видел в кабаках Гонконга и борделях Сингапура, говорила о том, что перед ним английские коммандос.

Сирил достал сигарету, вышел на поляну и присел у костра.

– Извините, спичек не найдется? – спросил он.

– Может, тебе и стаканчик бренди? – ответил невозмутимый О" Брайен, даже не повернув головы.

Они чокнулись алюминиевыми кружками и сразу прониклись симпатией друг к другу. Поболтав о том, о сем, они пришли к выводу, что коммандос должны сдаться. "Условия капитуляции мне нравятся", – заметил О" Брайен, пожимая сильную руку Сирила. Упитанный Рик и глухонемой Сэнди собрали амуницию, остальные быстро, по-пионерски загасили костер, и все двинулись к даче Ковердейла, где им была предоставлена бамбуковая хижина, ящик виски и несколько негритянок, которые слегка подчернили их суровые армейские будни.

Сержант Пепперс, забытый всеми, под крики ночного леса предавался сладким грезам об ушедшем в небытие детстве.

11. Серые карлики

Там, где кончается Вселенная, на ее границе с Великим Пространством Небытия, в самом центре энтропийных вихрей миллиарды лет назад родились Серые Карлики. Эта отвратительная субстанция с ошеломляющей скоростью распространилась по Вселенной и стала пожирать Разум везде, где не была найдена от нее защита.

12. Утренняя война

Похмелье было тяжелым у всех, кроме Гудвина, так как он за ночь просто не успел протрезветь. Зоопсихолог первым вскочил с пола и начал призывно стучать по тамтаму. На стук пришел Харрисон и принялся шарить по всем углам в поисках чего-нибудь интересненького. Ничего не найдя, он несколько отупело воскликнул:

– Но мы же не могли вчера выпить все!

– И не выпили!

Харрисон обернулся на голос и увидел старика Хэнка, сливающего из стаканов остатки напитков. Проделав эту нехитрую процедуру, он разом осушил стакан, одобрительно крякнул и стал искать в пепельнице бычок покрупнее.

– Коктейлями балуетесь? – спросил вошедший Драган. По его невозмутимому лицу нельзя было догадаться о том, что позади у него бурная ночь.

– Да, сынок, на корабле я не мог себе позволить так расслабляться.

– Глядя на вас, кэп, можно сказать, что адаптация прошла успешно.

– Более чем, более чем, – ответил старик Хэнк, рассеянно шаря по столу глазами.

Гудвин и Харрисон завороженно следили за его действиями.

В окне показалась всклокоченная голова Дика.

– Мужики, пива нету?

– Только раки, – ответил Харрисон.

– Или раком, – поддержал его не теряющий оптимизма Гудвин.

При этих словах старик Хэнк покраснел как девушка – до ушей.

В дверях появилась Ширли в набедренной повязке и цветастом бюстгальтере. В ее густых волосах запуталось несметное количество травинок. Она плюхнулась в кресло, закатила глаза и тихо произнесла:

– Меня так тошнит!

– Боже, как меня тошнит!!! – вскричала Катрин, неизвестно каким образом появившаяся в столовой. Она схватила банку с квашеной капустой и выпила рассолу.

Последним вошел лорд Ковердейл в безукоризненной «тройке», крахмальной рубашке, бабочке, лакированных черных туфлях, белых перчатках, высоком цилиндре, гладко выбритый, набриолиненный и с ящиком шампанского в руках.

– "Экстра-брют"! Не желаете, господа? – вальяжно спросил он, не дожидаясь ответа сорвал со стены мачете и со свистом отхватил горлышко у первой бутылки, неопасно ранив при этом лейтенанта Харрисона.

Все с радостными воплями кинулись подставлять посуду под бьющую пенной струей, искрящуюся в первых лучах солнца жидкость. (“Ну, не все сразу, господа, не все сразу", – с улыбкой, довольно ворковал Ковердейл.) Женщины изумленно ахали: “Вот настоящий мужчина!", а предусмотрительный Гудвин заботливо сунул одну бутылку под диван.

– А где же Сирил? – с трудом сдерживая икоту спросила Катрин.

"Яичницу жарят", – подумал Сирил, еще не открыв глаза. "Мама, дай попить", – тихо сказал он. Но воды никто не нес. Он тяжело разомкнул веки, – прямо перед ним было посапывающее лицо О" Брайена, который лежал, нежно обняв Сирила за талию. Сирил высвободился из цепких объятий и увидел глухонемого Сэнди, чистящего большой станковый пулемет системы Дегтярева. Сэнди очень любил пулеметы. Он нежно поглаживал ствол, затвор, возвратный механизм, как бы пытаясь довести пулемет до оргазма, затем любовно вставил в него ленту с разрывными пулями и как бы шутя прицелился в Сирила.

– Пух-пух, – сказал он. Это было единственное, чему смог научить его полковой логопед.

– Я тебе дам "пух-пух"! – силясь ласково улыбнуться, произнес Сирил.

Сэнди беззвучно захохотал, повернул ствол в сторону леса и дал короткую очередь. Тут же из кустов в него полетели одна за другой две пехотные гранаты Ф-1 и бешено застрекотало автоматическое оружие.

С пригорка гулко бил пулемет системы Гочкиса, чуть правее обозначились еще две огневые точки: пулемету вторил М-16, а центральную позицию занял неведомый стрелок с "Льюисом".

Первым ответом на огневую акцию противника была вылетевшая из окна дачи пустая бутылка из-под шампанского, брошенная меланхоличной рукой Гудвина. Это дало возможность людям Ковердейла выиграть время и рассредоточиться по линии огня. Из крайнего барака выкатили полевую пушку, захваченную у буров еще в 1901 году, несколько головорезов с АКМами залегли в окопах перед дачей, другие подтаскивали снаряды и устанавливали миномет. Хорошо отлаженная система обороны постепенно приходила в действие. Но и противник развивал наступление по всем правилам позиционной войны, начав его с хорошей артподготовки и не давая людям Ковердейла подняться в контратаку.

Боевые действия принимали затяжной характер. Не унывал один лишь Гудвин. В редкие секунды затишья зоопсихолог, стараясь поддерживать на поле боя атмосферу хоккейного матча, он усаживался за рояль и наигрывал то «Марсельезу», то свадебный марш Мендельсона, то "Прощание славянки с Моисеем".

В здании дачи начал действовать штаб во главе с Ковердейлом. Все присутствующие склонились над картой района, разложенной на тамтаме, и лорд отдавал короткие приказания снующим туда-сюда ординарцам.

Катрин и Ширли организовали полевой госпиталь. Пострадавших пока было всего двое – лейтенант Харрисон с тяжелым алкогольным отравлением и бравый Рик с занозой в заднице, который пропустил стаканчик, другой, третий и пополз на передовую.

– Береги себя! – прошептала ему вслед Ширли.

Гудвин решил создать ополчение и чуть было не вышел на улицу с самодельным плакатом, на котором была начертана весьма туманная надпись: "Вступайте в ряды".

Специальным приказом Ковердейла Дик, Драган и старик Хэнк составили гвардию и с момента преобразования находились в резерве главнокомандующего.

К исходу второго часа войны, после долгого лежания на сырой земле у Сирила заломило спину, и он решил покончить с противником, предприняв смелый обходной маневр. Вскоре было получено разрешение штаба, и Сирил нырнул в высокую траву, прикрываемый О" Брайеном, который полз впереди.

Миновав незамеченными форпосты противника, они зашли ему в тыл и их глазам предстала потрясающе комичная картина. Красный, запыхавшийся и обливающийся потом сержант Пепперс перебегал от одной огневой точки к другой и, изрыгая ужасные проклятия, в том числе и шотландские, осыпал огнем головы защитников дачи. "Я вам покажу", – пыхтел он.

Покатываясь со смеху, Сирил выбрал момент и подставил ногу пробегавшему мимо Пепперсу. Тот как мешок свалился на землю и прохрипел: "Сдавайтесь, вы окружены…"

– Зря мы рисковали. Через десять минут он бы сам пришел.

– Да, – поддержал О" Брайен, прислонив измученного сержанта к пальме. – совсем выдохся, бедняга.

13. Бегство репортера

Лондон выглядел особенно мрачным в это пасмурное майское утро. Пароходные гудки тонули в окутавшем Темзу тумане. Гулкие удары Биг Бена медленно прокатились над Сити.

Репортер скандальной хроники Майкл Дуглас, лежавший на огромной двуспальной кровати, перевернулся с одного бока на другой и тихо застонал. Он начал шарить по столу рукой в поисках сигареты или хотя бы окурка и наткнулся на клочок бумаги. Поднеся его к еще плохо видящим глазам, он с трудом прочитал: "Прости, но я хочу нормальной жизни. Любившая тебя Энни." "Вот какая гадость", – подумал Майкл, скомкал листок и бросил его в угол.

…Семь лет назад выпускник Оксфорда Майкл Дуглас с дипломом журналиста-международника в кармане вошел в здание редакции "Лондон Ньюс", где был принят главным редактором и сразу же получил должность репортера уличной хроники. До сего дня в голове пылкого юноши роились поистине наполеоновские планы – руководство пресс-бюро в Москве, заведование международной службой Би-Би-Си, светская жизнь, яхты, гольф-клубы и девочки с умопомрачительными ногами. Из всего этого он получил только девочек, став своим человеком в борделях Ист-Энда. Там же он познакомился с многочисленными наркоманами, блатными и прочими ублюдками, каковыми полны эти мрачные, грязные кварталы, и вдобавок заработал удар ножом в бок, как всегда случайно оказавшись на месте выяснения отношений между двумя враждующими группировками хулиганов (то ли малайцев, то ли китайцев, то ли русских). Короче, несколько лет общения с лондонским дном изрядно поостудили пыл юноши и привели мироощущение Дугласа в соответствие с действительностью. В то же время он получил богатейший жизненный опыт, познал цену бескорыстной уголовной дружбы (почем фунт стерлингов лиха), но, к сожалению, пристрастился к спиртному. Не в духе Дугласа было приукрашивать реальность, и поэтому многие его откровенные репортажи не слишком-то нравились руководству редакции. Врожденно талантливый человек, он не терпел непрофессиональной правки "кабинетных крыс", из-за чего конфликты с начальством принимали все более острый характер. Последней каплей стал его скандальнейший материал, разоблачающий некоторые стороны деятельности Ми-6 – плод трехлетней работы Дугласа. Когда в публикации материала в его собственной газете ему было отказано, он отнес статью в корпункт советских «Известий» и, тут же получив семнадцать тысяч фунтов наличными, направился в ставший уже родным Ист-Энд, где и напился сверх всякой меры.

Это событие недельной давности вновь всплыло в сознании Майкла, затуманенном семью днями беспробудного пьянства. Баррели спиртного тяжело отозвались на его физическом состоянии. Ему было очень плохо. Однако стоявшая на полу в изголовье кровати бутылка виски вскоре все расставила на свои места. Пропустив грамм двести, потом два раза по сто, а потом опять двести, он вновь почувствовал себя англичанином, и в нем проснулась тяга к последним новостям. Под подушкой Дуглас нащупал телевизионный пульт и нажал на первую попавшуюся кнопку. На экране появилось взволнованное лицо премьер-министра. Судя по всему, он выступал в парламенте. Однако смысл его слов начал доходить до Дугласа только через несколько минут, когда пустая бутылка была уже брошена в угол. Суть дебатов заключалась в отношении к секретной службе Ми-6, в течение многих лет превышавшей свои полномочия и нарушавшей права и свободы граждан. С ужасом Майкл понял, что парламентарии оперируют фактами, изложенными в его собственном материале. Дело дошло даже до того, что кто-то из Девоншира требовал отставки правительства. "О, дерьмо!", – подумал Майкл и начал судорожно набирать номер телефона аэропорта Хитроу, чтобы заказать на вечер билет до Уагадугу…

14. Старик Хэнк раскрывает карты

– Ну и что дальше? – спросил Сирил за обедом и в сердцах бросил ложку в тарелку с черепаховым супом, забрызгав при этом жабо Гудвина.

– Да пошел ты к черту, психопат! – вскричал зоопсихолог, вылив стакан морса Сирилу на брюки.

Над столом повисла зловещая тишина. Ее нарушил побагровевший от злости Сирил, шепотом пробормотав: "Как же ты мне надоел, придурок!", после чего выхватил из супницы куриную ногу и попытался ткнуть ею Гудвину в ухо, но зоопсихолог увернулся, и Сирил попал в глаз Ширли. У нее потекла тушь, и, схватив со стола поднос с пряностями, она обрушила его на голову своего любовника, а Гудвин тут же получил несильный, но очень болезненный удар в нос от Харрисона. Вероятно, страсти накалились бы еще больше, если бы не Ковердейл, своей безукоризненной вежливостью сумевший утихомирить разбушевавшихся гостей. После того, как за столом был установлен относительный порядок, слово взял старик Хэнк:

– Друзья, я понимаю, что вы устали от приключений, а впереди нет никакой определенности. В связи с этим не наблюдается уверенности в завтрашнем дне и порою хочется просто рвать и метать. Поэтому именно сейчас я счел своей обязанностью раскрыть все карты и полностью ввести вас в курс происходящего. Прежде всего, вы должны знать о Серых Карликах.

– Ой, мамочка! – всхлипнула Ширли и машинально уцепилась за локоть Сирила.

А Гудвин, подавившись внезапным приступом веселости, прыснул вишневым компотом на белоснежную скатерть Ковердейла.

Не обращая на все это внимания, старик Хэнк продолжал:

– Так мы окрестили некую субстанцию, которая угрожает всему разумному во Вселенной. Дело в том, что Серые Карлики питаются интеллектом, достигшим определенной стадии развития. Они паразитируют подобно грибку или плесени. Совокупный интеллект начинает чахнуть, и последствия для цивилизации могут быть самыми трагическими. Нам в свое время удалось найти защиту от Серых Карликов, предотвратив падение нравственности и угасание общественной мысли. Мы совершили вторую НТР и вышли в далекий Космос. Благодаря теории нашего великого ученого Эпштейна мы сумели покорить пространственно-временные континуумы и решили уничтожить нечисть в ее же логове. Для чего силами всех землян был построен огромный звездолет «Прогресс», на котором мы и отправились к Центру энтропийных вихрей.

Увы, мечте нашей не суждено было сбыться. Мы победили время и пространство, но не смогли пробиться сквозь энтропию. Пришлось возвращаться.

Выйдя на орбиту Земли, мы поняли, что цивилизация наша погибла, а к тому же приборы показали, что отключена энергетическая защита от агрессии Серых Карликов.

Сейчас мы воочию наблюдаем последствия отключения этой системы и ощущаем на себе бремя колоссальной ответственности. Мы обязаны починить систему и дать новой земной цивилизации шанс выжить…

В столовой вновь повисла тягостная тишина. Один лишь Харрисон нарушал ее, тыкая вилкой в пустую тарелку.

– А теперь, пожалуй, главное, – сказал, предварительно откашлявшись, старик Хэнк. – Пульт управления энергетической защитой находится здесь неподалеку, в непроходимых джунглях. Если вы тоже хотите спасти землян, отправляйтесь туда вместе с нами.

После небольшой паузы все услышали голос Гудвина:

– Прости, Сирил, за обедом я немного погорячился…

15. «Голден форт» в огне

– Ба! – воскликнул лорд Ковердейл. – Ба-ба-ба!

И шумно отглотнул из бутылки "Джонни Уокер Рэд Лэйбл Крэйзи Хорс".

Занюхав кусочком черного хлеба, он нервно заходил по зале, бубня что-то себе под нос. Потом сорвал со стены карту местности, разложил ее на тамтаме и ткнул соленым огурцом в некую точку.

– Если не ошибаюсь, это – здесь! – сказал Ковердейл, торжествующе глядя на Хэнка.

Старик схватился одной рукой за сердце, а другой – за стакан.

– Откуда вам это известно?

– Там находятся культовые постройки и священная пещера. Их свято охраняют местные племена. Туда даже скорпион не проползет. Одним словом – заколдованное место.

Дик молча достал из нагрудного кармана свернутую кальку и наложил ее на карту Ковердейла. Место, отмеченное на карте красным кружком, в точности совпало с соленым огурцом лорда.

– Да, старик, он прав, – задумчиво сказала Катрин, и блуждавшая по ее лицу игривая улыбка внезапно куда-то пропала.

А Ширли достала пудреницу и со скучающим видом принялась пудрить свой покрасневший от водки носик.

Никогда не теряющий оптимизма Гудвин фатально произнес:

– Ну что, Ширли, закончился твой медовый месяц? Теперь тащиться хрен знает куда по уши в грязи?

– Вечно ты, козел, со своими шуточками, – грустно произнесла Ширли и положила голову на плечо набычевшегося Сирила.