УРАТМИР КНИГА II : КОТЁЛ ЖЕЛАНИЙ

И вот, в тот нетипичный вечер, назовём его «Ночь “Х”», мы форсировано прикатили домой. Если обмолвиться и уточнить, почему «форсировано», то «рядовой Джошуа» – так иногда называл Владимира Андрей – не просто либо обыденно водил кабриолет, скорее, он сражался за рулём. Да, и про «кабриолет» я не ошибся, после фуры этот транспорт некоторое время был кабриолет. Местечковые войны на светофорах, пешеходных переходах, бодание с машинами депутатов затрагивали незыблемые ценности «рядового Джошуа». Пилотирование болидом для Патрика было не только смыслом жизни, а даже чем–то больше! «На зло!», именно «На зло!», конечно, Вова мог ехать и десять километров в час, собрав за собой многокилометровую пробку. Его машина – это был священный храм! Без пафоса и привирания это было так! Эргономика этого таза была по феншую! В девять–девять, всё было прекрасно и великолепно. Нельзя обыграть словесно, как холил и лелеял свою ласточку Вовик. Он натирал панель воском до горения или изнеможения. Салон соблазнял креслами, простроченными в чёрную толстую строчку. Везде, где только можно было, присутствовала декоративная алькантара. Этим материалом было отделано максимальное число деталей салона. Мягкие красные матерчатые коврики с выгравированными инициалами Владимира подчёркивали, «чья это мечта». Белоснежные накидки из овечьей шерсти на передних сидения, окаймлённые бежевым песцовым мехом, делали авто уютным и тёплым. Дополнял эффектностью этот болид восхитительный по цене и по качеству автомагнитофон «Пионер». Чёрный кожаный руль с золотистой каймой нравился Вове и на ощупь и на вид. Джэк любил глазами, но больше любил сообразительных… Коробка передач с рукояткой в виде раскрывшего пасть льва подчёркивала характер «Падре» – так опять же называл Вовчика Андрей. «Святой Альбэрт» мог сильно расстроиться, если спутник в его духовном жилище будет ехать в грязной обуви! Джэк отслеживал поведение любого, кто по тем или иным причинам оказывался его попутчиком.

Но, отступая от пролога, в скверные часы скуки и «нудистики» «Падре» мог отступить от ветхозаветных правил и, покурив в машине, затушить бычок об панель или о сиденье. Как бы делая себе больно. И злился ещё больше. В такие тревожные минуты сохранялась необходимость избегать контактов с «одарённо–бьющим» Вовой.

Поэтому в «Ночь “Х” я молча и очень аккуратно–бережно высунул ноги, чтобы ни в коем случае не задеть, а что ещё хуже испачкать или поцарапать порожек, побрёл в квартиру. Джэк же экспрессивно выскочил из «бибики», накинул кожанку с песцовым и лоснящимся мехом на капюшоне, утеплёно поджал плечи и также направился вслед за мной.

В этот раз упрямый крепыш пребывал в плохом настроении из–за невероятной проблематики, которая звучала как «несправедливость мира». Ему снова на шоссе встретились люди, которые помешали. Их на этот раз было немного, а точнее, для «Гастелло наоборот» все автолюбители были помехой… В зависимости от времени и места. Поэтому после энерго–расходного денька Вован решил заняться своим любимым делом, так сказать поразвлечься, и поэтому лёг спать. Понятно, что у кавалера «ордена за потуги» были обязанности и много реальных дел. Сейчас ему хотя бы нужно было покормить меня или выбросить четыре полных пакета мусора. На крайняк, ему нужно было к завтрашнему обеду написать курсовую. Ну курсач ладно, это так, частности, какой–нибудь неопределённый и брюзжащий батан завтра в сжатые сроки накатает. Но вот не накормить меня!!! Это очень бесило! Хоть бутер там! Ветчина, хлеб, сыр, лист салата, майонез! Всё! Готово! Но Вовик усердно давил на массу! Без всякого сомнения, он то думал, что подремлет чуток, а потом сделает. Но обычно он просыпается и даже не заморачивается о прошлых или минувших делах. Одна из его любимых поговорок – «Работа не волк, в лес не убежит». Почему–то он видел в ней глубочайший смысл. Вова не любил надрываться. И поэтому другая поговорка «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня!» его аж корёжила своей испорченной логикой. Ведь слова «позже», «потом» насыщали смыслом Вовины взгляды на жизнь…

Однажды я узрел, как он спросонья ответил на звонок по громкой связи. Ему позвонил какой–то неопытный знакомый в полпервого дня и на позитиве воскликнул:

– Привет, Вов!!!

– Угу – противно выдавил «Святой Патрик».

– Вов, что вчера делал?! – весело и задорно, испытывая свою судьбу, интересовался не слишком близкий друг.

– Спал… – очевидно, без всякого сомнения, «Аббат» – это был сценический псевдоним Вовы в раннем возрасте, когда он играл в ТЮЗе – вообще не понимал, кто с ним разговаривает. Ему, скорее всего, мерещилось это мужское сопрано. Казалось, что Морфей балуется с его неполным пробуждением, а он просто продолжает спать.

– Вов, а что будешь сегодня делать?!

– Доделывать… – после этого ответа сквозь слипшиеся и заспанные глаза Вовик клацнул на отбой вызова и продолжал «доделывать».

Но сегодняшняя «Ночь “Х”» была особенной! Пока «Аббат» доделывал, я пил кофе на застеклённом балконе. Маленькому мне сторого– настрого запрещали пить кофе, но сейчас контролировать меня было некому, поэтому, заручившись отключённой гримасой Вовы, я наслаждался крепким напитком без молока… Вдруг неизвестный разнёс боковое стекло автомобиля Джэка. Буквально за полминуты «Аббата» насунули на мафон. Рассеяно я бежал в покои «Святого Патрика». Естественно, я переживал и боялся, мне было страшно будить Джошуа! Кто его знает, перепутает спросонья или ещё чё… Пробуждать Альберта ни в коем случае было нельзя… Ведь он дрых, как младенец… Также глубоко и беззаботно. Всё плохое в этот тихий час покидало его. Да ещё его носки, которые он ставил к батарее, придавали опочивальне шарма и галлюцинаций. И тут я запрыгнул на «ипподром». Так почему–то называл свою кровать Вова, ну и друзьям он рассказывал про какие–то скачки и лошадей. Потолкав его ногой, приблизительно в область туловища, услышал последовавшую реакцию.

– Уратмир – глухо, сердито и басом, больше через нос, произнёс рассерженный Вова. – Пшёл вон отсюда! – очевидно, любя, немного гундя, и экспрессивно волнительно произнёс Джэк.

– Вовь, у тибя магнитёлу подьрезяли!

В таком состоянии, пребывая в ласковой келье, импозантный мужчина мог осмыслить только районную лексику.

– Гадём будю! – продолжал шарашить аргументами я. Вова же уже слушал меня лицом, а не тыльной стороной головы, как обычно.

В его неподражаемой мимике прочитывалось недоумение. Затем он вскочил на ноги, прежде истерично избавившись от одеяла. Я ожидал действий… Последние химические реакции сконфигурировали непорядочную картину, которая заставила Володю вскипеть. В широченных трусах и в неснятой рубашке в кубик он выскочил на улицу! Я за ним! Обнаруженное заставило его засучить помятые рукава. Даже не представляю, что было бы, если нарколыга, свистнувший магнитолу, замешкался и остался в машине. Вова, скрипя зубами, охарактеризовал это так: «Животное царство!». «Цитаты великих людей» – подметил я.

Салон был изгажен и обделан. Будто спецом, аноним совершил хищение по пособию, как не надо это делать. Складывалось впечатление, что кислотник справил там нужду… А в роли туалетной бумаги выступили мягкие телячьи накидки сидений. Сто пудово, любитель штурмовать Клару, по совместительству Вова, – примечание: «Клара» это такая отвесная улица с невероятным градусом подъёма, – когда камни с неба, ураган и корка льда по поверхности, жаждал осуществить свое слепое правосудие. Фемида в его авантюрном лице уже вынесла приговор: «Усыпить собаку, однозначно!».

Придворовой квартал и внутренний двор многоэтажек накрыл невероятный звуковой штиль. Несвойственная поразительная тишь даже настораживала. Только лишь разнесённое в клочья стекло и небрежно раскуроченная панель авто навевали тоску. Странно и то, что никто не вызвал милицию. Ведь машина была на сигнализации и орала она ночью неслабо. Опять–таки, сосед с третьего, чуткость к любым звукам которого не поддавалась объяснению, ехидно и без палева таращился на удручённого Вовчика из–за занавески своего окна. Вовчан кожей чувствовал, как весь район и соседи довольно разливаются разосланной по своим лицам улыбкой. Почему–то даже дворовые собаки не гавкали, а мирно дремали возле мусорных урн. В этот скорбный час Джэк подозревал всех. Траурная месса могла выпасть любому: от заикающегося соседа с третьего, который гипотетически мог стоять на стрёме, до очкариуса из лифта, которого Вован, естественно платно, научил не ездить на лифте с первого на второй этаж, и не важно, что батан был астматиком аутистом.

Вова искал того нарика. Опять сработала логика Джэка. Он искал того, кто уже пытался его кинуть. И нашёл! Пусть в этот раз это был точно не он. Но магнитофон Вове «Злачный», перепуганный от новой встречи, всё–таки вернул… Ведь в Володиных глазах он увидел склонность к разврату над жертвой… Осуждённый без доказательств «Эфедринщик» потом ещё целый месяц мыл Вове транспорт в виде компенсации за то, чего он не делал…

Схематично таких историй было несчётное количество. Их можно рассказывать ещё короче. Вова. Ночь. Односторонняя внутридворовая дорога. Джек упёрся своим капотом в чужой капот. Со стороны это напоминает двух баранов на узком мосту. Но есть одно «НО». Альбэрт встретил на своём пути «Козла!». Ведь, напоминаю, вокруг, по его мнению, был зверинец. Держа руль двумя напряжёнными руками, моргая, сигналя, оскорбляя, Джэк пытается образумить «офонаревшего ублюдка!» и сдать назад. Но, опять это «НО!». Типело ложно оценивает свои возможности и неосторожно выскакивает из авто с обоюдными оскорблениями в адрес «святого Патрика», то есть, превращаясь в проблему для Вованидзе! А затем сама суть дилеммы: «визуально Вова оценивает его как коротышку, а это означает форсирование диалога и переход к накидыванию в бубен»! Конец рассказу! Конец кретину! Лучше бы он отъехал, а так чуть не отъехал в другой мир! Хочу заметить, что слова «ублюдок, ты решил на меня лезть, кретин и козёл» и другое принадлежали Вове. Но, опять это «НО». Джэк употреблял их в обратной последовательности, в унисон с обострением ситуации. И сугубо после неаккуратных, провокационных и недостоверных обвинений «недоноска» в интимных пристрастиях Вовы к другим мужчинам…

Краткость – сестра таланта, поэтому ещё одна история. Культурное мероприятие. Балл. Присутствие Джэка. Активный танцор. Вова считал, что мужчины не танцуют. Всё, трындец чуваку!

В мои нахлынувшие воспоминания, наконец, вмешался Дракон, который оторвал меня от малышовости и забросил немного вперёд, но со своим корыстным умыслом.

– Уратмир, мне очень хочется напомнить тебе ещё один случай… Который ты старательно забыл. Важность той ситуации не переоценить как для тебя, так и для меня. Это был тот самый день, когда ты, храбрый и мужественный парень, почти восемнадцати лет, не выдержал. Ты не смог справиться с трудными обстоятельствами. Это тот опыт, из которого ты не вынес полезных выводов. Испугавшись самого себя, затаив обиду, ты капризно фыркнул на ценности, за которые не стал сражаться…

Очень интригующее начало от Дракона. Мне не верилось ни одному его слову. Я то знал, что категорически не отступал от сложностей. И тем более, обижаться было не в моих правилах. С чем мне не удалось справиться? Перебрав всю свою жизнь, я не смог обнаружить минимальных симптомов тех крамольных слов Дракона. Я из всего выходил с достоинством. Всегда помогал слабым и беспомощным. Но этот услужливый взгляд Дракона таил в себе разноречивую каверзность… Я в себе возмущался!

Потихоньку окружающее пространство меняло пейзажи. Мы очутились на физкультурной школьной площадке соседней школы. Промозглая погода наперебой с ливнем освежили мою память. Взглянув по сторонам, потом на Дракона, который по–прежнему ценно блеял улыбкой, я увидел, как яркий свет фар спортивного мотоцикла сквозь дождь светит прямо на нас. Сквозь стену воды этот спортивный байк двигался к гимнастическим снарядам. Ветер поутих, а синий, с диодными огнями мотоцикл, порыкивая от кубов резвого мотора, не спеша подкатил к турникам и брусьям. Это был я! Но ясности происходящему ещё не было.

– Уратмир, припоминаешь, это твой японский байк. Дядя Вова привёз его тебе, выписав прям с завода страны восходящего солнца. Он был твоей мечтой. Конечно, не вполне законно кататься на трехсотсильном коне в твоём возрасте, но ты аккуратно ездил на нём дворами. Заметь, без прав. А–я–я–й–й!

В том прошлом моей радости не было предела. Этот агрегат был уникальным в то время. Ему воспевали дифирамбы. Два глушителя и сердитый звук никого не оставляли равнодушным.

Потихоньку, на площадке, где природа была не в себе, климат сменялся умиротворённым слепым дождём, а разверзнувшиеся сизые небеса рассекались лучами яркого солнца. От моего мотоцикла шла испарина. С виду я был крутым, наверное. В том то и дело, что я не был нерачительным нарциссом.

– Восхищаюсь тобой, Уратмир! Любая погода или непогода никогда не останавливала тебя… Ты приехал заниматься по расписанию… Это был праздник «Народного единства», а ты шёл тренироваться…

В действительности, сам поражаюсь своей упёртой целеустремлённости… Но, наблюдая за мотивирующим собой, выполняющим упражнения на большую часть мышц груди и дельт, плюс напитываясь энергетикой, мне сквозь улучшение погоды вспоминался дальнейший ход вещей.

– Вот она, Уратмир! Нежная милашка в кремово–розовом платьице… С пушистыми бантиками и двумя игривыми косичками. Вприпрыжку, обступая тёплые лужи, приближается к тебе…

Она! Я забыл её! Юля! Это была Юля! Милейшее создание. Девочка, которая похитила мои грёзы. С первого взгляда она ошарашила меня притягательностью своих зелёных глаз. Лёгкая, смешная, красивая выпускница соседней школы, одиннадцатого «Л» класса… Как я мог забыть эти сладострастные переживания, охватившие меня в этом дворе. Она бежит именно ко мне… Смотря на неё сейчас, ощущал приятную теплоту… Неподдельную радость и близость… Она была ещё и спортсменкой, играла в волейбол за свою школу. Мои эмоции не нуждались в проверке…

– Уратмир, сейчас ты впервые её встретишь… Давай посмотрим…

– Оу, парень привет!.. Я экспрессивно мотылялся на снаряде, делая твёрдые подъёмы с переворотом.

– Парень! Прости! Э–э–й!

Опять включился Дракон. Его прям подбивало подстегнуть словесно эту ситуацию.

– Уратмир! Ты слишком собран. Такая молодая, в платье, похожем на сарафан, девушка пытается до тебя докричаться, а ты, не отвлекаясь, доделываешь свой подход. Победитель, герой, крепкий, как камень! Уверенный, но близорукий… Эта приталенная майка тебе шла… Кстати, где она. Открою секрет, такие вещи на прокаченном и скромном тебе нравятся противоположному полу! Но, знаю, знаю, ты всегда собран и вежлив. Тебе главное – душа, ум и какой человек… А эта девушка назло тебе умна, красива, также уверена и ко всем достоинствам храбра…

Вот, я важно спрыгнул с турника и обернулся… И распахнулись облака… Мои брови немного сдвинулись, а скулы задёргались…

– Смотри, Уратмир, как ты одурел от увиденной прелестной чародейки. Она вопросительно, из–под лилового зонта уставилась на опешившего тебя…

Я мгновенно открыл свой багаж воспоминаний, который воспалил мои раны. Тогда цвели ромашки, их было в обилии. А их запах навечно связал меня с Юлей.

– Эй, парень, ты нормальный?! Мне нужна помощь? – девушка снова обратилась ко мне.

– Я нормально, как ты? – что я нёс. Как восьмиклассник школяр…

– Странно… Я то нормально… Помоги нам шкаф и две тумбочки перенести из библиотеки в классный кабинет…

– Уратмир, посмотри на себя, ты подвисаешь, как заражённый вирусом комп… – в унисон моему словесному торможению подпевал Дракон.

– Я, помочь?!

– Да, ты! Сегодня праздник. Занятия отменили. Некому помочь… Мы с подружкой и классной не справимся… Тебя с окна увидела подруга… Поможешь, а мы тебя чаем угостим потом?

– Ой, тормоз!!! Ой, Уратмир! Что ты со мной делаешь… – Дракон простёбывал меня с ног до головы. Моя нерасторопность и эмоциональная прижимистость сильно его радовала.

– Я, да… Не вопрос… Что нужно?

«Ой, дурак…» – это уже думал я про себя.

– Ты меня слышишь вообще, парень? Ты не глухой? – спросила Юля.

– Нет, я нормальный…

«Ой, дурак…» – опять подумал я о себе…

– Идёшь? – переспросила Юля.

– Да…

Я ступал следом за обаятельной зазнобой шаг в шаг. Сначала по холлу, потом по переходу к библиотеке. Периодически кротко посматривая на сказочную школьницу. Солнечная, с аккуратными веснушками девушка освещала мне путь по камерным помещениям школы… Мне вульгарно хотелось спросить её: «Откуда ты? Кто ты?». Эти безбрежные воспоминания, словно штормовые волны, накрыли меня с головой. Дракон вскрыл то, о чём я хотел позабыть…

– Уратмир, вспомнил, наконец? Фатальная красавица! Под стать тебе и твоей юношеской прыти. «Вас столкнули небеса…» – так сказали бы люди… Твой задорный нрав и горделивость встретили сопоставимую величину. Медалистка, победительница научных олимпиад, спортсменка, шикарная и позитивная девушка, знающая несколько иностранных языков, легко смяла твою уверенность в своей исключительности. Юля без оглядки стремилась вперёд… Ей не нужен был защитник… Ты встретил противоположность… Она задевала тебя за живое. Она, ласковая и естественная, приговорила тебя «смущаться»! Ты же, бьющий рекорды, красивый, фактурный, стильный от природы, мужественный парень забеспокоился, что она могла заподозрить тебя в неуверенной суете… Юля, словно пленительный контрабандист, пронесла в твои мысли незаконную и незадекларированную сказку своих впечатляющих глаз. С такой непринуждённой вальяжностью красавица смогла преодолеть грубые таможенные препоны широты твоих взглядов.

Мне показали мебель, подлежащую перемещению в другой корпус. Этот шкаф был похож на научно–технические компоненты для создания оружия массового поражения. Короче, он был нетипичный и сложный для переноса. Я знал себя, и видел, как художественный я стремился не преминуть стечением обстоятельств и показать ей всё то, на что способно моё закалённое в схватках тело. Я надрывался, как мог. Но подлый шкаф–купе мёртво стоял на месте.

Дракон угорал, именно «угорал», от моих поползновений сдвинуть наглухо прибитый к полу и несущей стене шкаф…

– Уратмир, смотри, аж побелка отскакивает от твоих усилий. Нет, ну сейчас ты бы оторвал перекрытие и кусок стены, но тогда ты ещё не был «зрячим в мир», как сейчас. Победитель по жизни опростоволосился…

Только спустя несколько потных и энергозатратных минут, отринув грубую физическую силу, я опомнился и заглянул под шкаф. Запутанная история разрешилась…

– Ой, прости, парень! Я не знала, что он встроен в конструкцию строения… – смущённо, болея за тебя в бескомпромиссной зарубе с мебелью, произнесла Юля.

– У вас есть шуруповёрт и пассатижи? – слегка сбросив со своих плеч сумятицу мыслительных терзаний, сказал я.

Обнаружив, что зафиксированный шкаф не перемещался по обстоятельствам, напрямую не связанным с моей хилостью, то моему выдоху сопутствовало моральное облегчение. Я не обанкротился, мой баланс по–прежнему был где–то между разиней или растяпой.

– Уратмир, она лишила тебя свободы, но тебе это нравилось… Ты был готов на каторжный труд ради оборотов часовых стрелок с её присутствием.

– Да, – подтвердила Юлия.

Преднамеренно или нет, но я возюкался с этой мебелью по–взрослому долго. Но параллельная болтовня с дивной Юлей перебивала утомительные сложности. Диалог переплетался пониманием, вниманием и улыбками и это добавляло нам совместимости… В беседе отсутствовал фальшь. Она не была фиктивной как снаружи, так и внутри… Тогда выяснилось, что мы знали одних и тех же людей… Целых восемь лет мы жили с общими знакомыми и друзьями. Даже местоположение наших домов разнилось двумя кварталами. Но узнали друг друга из–за тумбочек и шкафа. Наконец, мебель эпохи Коминтерна поддалась. Пыльный и чумазый я, наконец, осилил переброску, а затем предложил «достоянию ЮНЕСКО» подвезти её домой. Вежливая и услужливая Юля не смогла отказать истерзанному парню.

Как такое могло случиться, что познакомились мы только сейчас? Где мы оба обитали эти режимные годы? Злоупотребляя предусмотрительностью, мы думали о будущей карьере и месте в жизни… Пропуская нас мимо умысла на счастье. Это почти так же, как Джек мог позволить пропустить мимо ушей, но не мог позволить не ответить в подбородок… Выяснилось, что даже наши «предки» были знакомы.

– Уратмир, ты домчал её домой столь активно, что казалось, ты ведёшь погоню за нарушителем. Хотя сам ездил без водительских. Ну, на усмотрение суда. Запах гари, стёртой резины об асфальт остановил вас возле её двора. Чудесная Юлия захватила тебя в заложники. Несколько дней спустя, беззаботные и счастливые, вы наслаждались обоюдным обществом. Чудная и притягательная, с лукавым блеском глубоких глаз девчушка проводила с тобой день за днём… Комфортность в её присутствии принуждала тебя открываться ей… Её эрудированность сглаживала любые неловкие моменты, попадавшиеся на совместном пути. Приличие и такт пахнувшего цветка подсказывали тебе о неземном происхождении этого стройного ангела. Всё между вами укладывалось в литературную аллегорию невероятной любви и счастья. Но ты был «тормозом». Заведомо, ты обитал в зоне своего комфорта, а столь волшебные встречи с ней не выходили за рамки приятельских. Уже зная друг друга, вы даже встретились на свадебном банкете общего знакомого ваших отцов. Ты обучил её пылать. А превосходная чудачка с сабельным взглядом дала тебе безмятежность. Ты не выказывал никаких сообщений или сигналов к переходу на новый уровень. Даже поцелуйчики приравнивались тобой к бандитизму.

Однажды мы прогуливались вокруг тихого прудика нашего зелёного и цветущего города. Медленно, насыщаясь общим великолепием картинного природно–антропогенного объекта. Два шикарных лебедя кружились в середине этого обводнённого места. Я приехал туда бегать, а она приехала ко мне. Я, и правда, был «краном!», как подмечал Дракон. Она была на высоких каблуках, в сногсшибательном облегающем чёрном платье. Тонкий аромат её парфюма дурманил запахом лилии. Волосы были объёмны и пышны, с мелированными в золотой цвет краями. Она миловала меня своей красотой. Её устойчивый образ будто что–то пытался мне сказать… Я же был одет в кроссовки, спортивные штаны, болоньевую куртку до колен, с капюшоном, с широким шарфом в виде маски на нос. Наверное, когда я увидел её, мне стало приятно, а когда она увидела меня, ей стало не по себе. Свежая и бодрая Юля тогда не подала ни малейшего капризного знака. Мы шли вокруг неописуемого озера, лежащего в лесопарковой зоне города.

– Юль, я навсегда запомню, как ты смущалась, говоря тост на свадебном празднике. Ты чуть не заплакала. Твои глаза намокли тогда, а в голосе чувствовалась дрожь, – я припомнил ей милейший момент, сразивший меня до глубины души, когда собранная умница так трогательно расчувствовалась, говоря приятные слова и пожелания.

– Уратмир, прекрати! Забудь это…

Она толкнула меня несколько раз в плечо. Но при этом красноречивая девушка так же скромно прятала глаза.

– Эй, не раскисай, бедняжка?! Мне очень понравился этот момент…

– Сам ты бедняжка, Уратмир…

Я уже неплохо понимал её мысли. Она не хотела проявлять слабость и быть обузой.

В эпизод снова вмешался Дракон со своей ремаркой:

– Уратмир, обворожительная, да просто обалденная девушка, ждущая взаимности, стерпевшая твой тренировочный наряд, получила в итоге твоё: «Ладно, Юль, нам пора прощаться. Я побежал!». Горжусь тобой!!! «Гуд!» – «”Гуд” – он сказал хорошо» – перевёл бы это слово Вованище…

– Храбрец! Ты на феназипаме был что ли… Вот, приоткрою занавес тайны, скажу тебе, что, как только ты отвернулся от неё и побежал, она в захлёб рыдала… Уратмир, ты неотёсанный болван и хулиган.

Я не знал об этом… Я не думал, что это так её ранило… Мне хотелось крикнуть этому полудурку в треньке: «Остановись! Оглянись!». Но мне отчётливо вспоминалось, что не я был донором нашего рухнувшего счастья.

– Да, Уратмир, конечно, не ты! – Дракон знал всё, о чём я думаю…

– Пойдём, посмотрим в этот день, расколовший твоё сердце на осколки. Побудем очевидцами деяния…

Наконец, я решился открыть свои созревшие чувства Юле. Искупавшись и вылив на себя поочерёдно все шампуни, дополнительно израсходовав на себя два куска душистого и ароматного мыла, я был готов. Надев рубашку, застегнув пуговицы, дополнив образ варёными серыми джинсами, я прыгнул на мотоцикл и отправился к школе Юли. Попутно заехав купить букет жёлтых тюльпанов. Запоминающийся момент жизни… Я хотел признаться! Высказаться! Позвать её за собой! Наконец, поцеловать…

Но, подъехав к школе с охапкой цветов, я сокрушился от прилетевшего зрелища….

– Уратмир! Вот! Вот! Даже став старше, ваши лица всё равно совпадают. Только лицо сейчас у тебя помоложе выглядит, от возраста, наверное, – Дракон подбивал дать ему в морду.