Алиа. Расстояние длиною в столетия

– Здравствуй, Алиа.

Я вижу, что все, кому понадобилось обернуться, чтобы бросить на меня изумленный взгляд, обернулись.

Класс задает Бэну вопросы, а он, в свою очередь, в большинстве преобразует их в вопросы к классу. Разговор развивается непринужденно. Я уже разморозилась и смакую легкое приятное ощущение в промежности и нижней части живота. Минут через пятнадцать мы все наблюдаем, как Бэн ерзает на учительском столе и, стараясь устроиться поудобнее, задирает ноги с целью пристроить их в позу лотоса. Его попытки проваливаются на наших глазах, т. к. нетянущаяся ткань его брюк не позволяет подобных пируэтов. Очередная волна недоумения между моими соучениками. А мне единственной понятны усилия Бэна. В его переливающемся синем мягком космическом костюме с широкими штанами сложить ноги в позу лотоса было бы раз плюнуть.

Восемнадцатилетие

Я открываю глаза. Через жалюзи пробивается яркий свет. Чувствую, что прекрасно выспалась, но поставленный на телефоне будильник пока молчит.

«Что-то было важное на сегодня… ах да, мой день рождения. Совершеннолетие».

Мысль об этом особенном событии оставляет меня равнодушной. Помню, как, проснувшись в день моего тринадцатилетия, я мечтала быть пятью годами дальше. Мечтала о съемной комнате с замком в дверях, ключ в котором можно было повернуть и быть уверенной, что никто не распахнет без стука мою дверь. Никто не потребует, чтобы я немедленно отправлялась чистить картошку, подметать или заниматься моим братом. Но прошло время, и ситуация изменилась. А чтобы быть точной, изменилась я. Изменились мысли, превалирующие в моей голове, мои эмоциональные переживания. Думаю, поэтому вслед за всем этим и ситуация. Последние год-полтора, за редким исключением, я чувствую себя исключительно комфортно в родительском доме.

Обычно в день рождения за некоторое время до звонка будильника приходят мама и братишка, будят меня, поздравляют и целуют. Потом день идет обычным чередом.

Я смотрю на телефон и отключаю будильник, который зазвонил бы через тридцать секунд. Никого. Я улыбаюсь. Похоже, домашние забыли мое знаменательное событие. Мне по-доброму весело от мысли, как всплеснет руками и заохает мама. Одеваясь, я понимаю, что в доме непривычно тихо. Не слышно высокого голоса моего брата, бряцания посуды завтракающего отца, шагов вверх и вниз по лестнице.

Я настораживаюсь. В голове пробегает мысль: «Брат заболел, и родители повезли его рано утром в больницу». Распахиваю дверь моей комнаты и несусь в его комнату. Никого. В ужасе прыгаю через ступеньку вниз по лестнице, влетаю в кухню. Мое сердце замирает. О счастье! Все здесь, все в сборе, расстроенным хором скандируют «с днем рождения» и обнимают меня все вместе, неуклюже толкаясь. Брат трещит без умолку. Представляю, каких усилий стоило ему выдержать тишину и родителям удерживать его от обычного звонкого тараторства.

Кухня украшена гирляндами happy birthday и цветами. Стол заставлен всякими вкусностями. Нажатие кнопки – начинает благоухать кофе. Мои глаза на мокром месте, а в душе яркое, теплое солнце. Какая я счастливая и как я люблю всех троих!

Быстро пишу Эмме короткое сообщение «приду позже», беру чавкающего братишку на колени и погружаюсь в желанную и долгожданную атмосферу любящей семьи.

Я подхожу к школе как раз в длинную паузу между первой и второй парой. Эмма и Свэн стоят обнявшись перед крыльцом. Увидев меня, Эмма бросается мне навстречу и повисает у меня на шее. Свэн терпеливо ждет позади нее, держа в руках огромную коробку с пышным розовым бантом. И снова поднимаются в моей душе радость и благодарность.

Вечером, лежа в постели, я перебираю в уме все разговоры, поздравления, выражения лиц моих родных и одноклассников, улыбки, знаки внимания, Эммину восторженную суетливость вдвойне обычной нормы. Это был лучший день рождения в моей жизни. Перед тем как уснуть, нащупываю маленький, не обогретый уголок моей души, который не смогла заполнить переполняющая меня радость. Я вижу перед собой серые широко распахнутые глаза, чуть склоненную голову и замшевые темно-голубые кроссовки «Адидас».

«С днем рождения, Алиа», – произносят, не двигаясь, приоткрытые пухлые губы. Мое лицо, мое тело следуют сладостному притяжению. Касаясь, я начинаю растворяться в его теле. А знакомое медовое ощущение внизу живота быстро и безудержно растет, и я вся взрываюсь невиданной негой и томлением. От этого взрыва, превратившего мое тело в тысячи капель чувственности, я просыпаюсь в поту и тяжело дыша.

Что это было?

Но сил и желания вернуть ясность ума у меня нет. Я снова проваливаюсь в сладкий, спокойный сон.

Картина маслом

После незабываемого, лучшего дня рождения в моей жизни и в завершение лучшей ночи в моей жизни прошло несколько обычных, приятных своей рутинностью и предсказуемостью дней.

Идут заключительные, ленивые дни этого учебного года. Ученики, как и учителя, расслабляются в ожидании каникул. Воздух полон обсуждениями планов на лето и новоиспеченными любовными историями. В последние недели в старших классах вдруг образовались несколько воркующих парочек. Эмма и Свэн стали одними из первых.

Обеденная перемена сегодня началась в нашей группе на двадцать минут раньше. Да и все остальные уже потихоньку подтянулись и заполнили солнечный школьный двор.

Эмма пожелала сегодня себе столовскую картошку фри, ну а я, как всегда, желаю здоровое и вкусное содержимое пластиковой миски, приготовленное ее мамой. Мы сидим на нашем месте на солнышке. Эм рассказывает, часто цитируя Свэна:

– Он сказал… я сказала… он сказал…

Я поддерживаю течение изложения, периодически вставляя:

– Ага, хм-м, и… да ну… – и одновременно держу в фокусе длину очереди за картошкой фри.

Из-за угла выруливают до боли знакомые кроссовки «Адидас», а с ними и сам сероглазый атлет. Просто белая, обтягивающая грудь футболка и, судя по тому, как мягко ложится ткань, джинсы от хорошей фирмы очень красят его. Или это он красит их?

Эбенэр не один. Рядом с ним вышагивает длинноногая очаровашка годом младше нас с Эммой в особенно короткой юбке. Впрочем, если не она, с ногами, растущими от ушей, может прекрасно носить такую юбку, то кто вообще? Ясно видно, что девушка чуть неуверенно кокетничает, часто заглядывая сероглазому красавцу в лицо, чуть натянуто улыбаясь и наматывая прядь длинных волос на палец.

Почему-то вдруг мне становится холодно, и запах, идущий от очереди за картошкой, кажется непереносимым. К спутнице Бэна в этот момент присоединяются две подруги, одна из которых держит картонную подставку с двумя стаканчиками кофе. Один кофе она предлагает Бэну, и тот, кажется, растерянно берет картонный стаканчик из ее рук.

Делая поправку на расстояние между нами, не позволяющее разобрать слова, сцена выглядит так: Эбенэр, окруженный и оглушенный молодой красотой в трех экземплярах, молчит, напряженно слушая, а девушки говорят о чем-то, перебивая друг друга.

В один момент вздох облегчения вырывается неконтролируемо из моей груди. На несколько секунд мне показалось, что внимательный взгляд молодого мужчины оторвался от собеседниц и направился поверх их голов на поиски моих глаз. Секундой спустя его внимание снова принадлежит трем воркующим голубицам. А мою грудь раздирает презрение к собственной, ничем не обоснованной реакции. Что это? Что за ужасное чувство? Ревность?

Эмма давно прекратила свое повествование и наблюдает попеременно за моим лицом и за сценой, развернувшейся перед нами.

– Он тебе нравится, – комментирует она. В ее голосе нет вопроса, лишь сухая констатация факта.

Я так не хочу

В этот день, сразу после работы, без ужина и двумя часами раньше обычного времени, я падаю в постель от беспричинного физического изнеможения и легкой головной боли.

Проснувшись, шарю в темноте, нащупывая телефон. Время 01:15. Голова препротивно болит. Но никакого чувства сонливости либо усталости. Роюсь в ящике стола в поисках таблеток от головной боли. Две штуки – лошадиная доза, чтобы точно проснуться завтра со здоровой головой.

Влажное полотенце на лбу дарит приятный холодок и легкий обезболивающий эффект.

Сна нет и в помине, зато в голове беспорядочный рой имеющих смысл вопросов: «Что со мной произошло? Что стало причиной тому, что я лежу посреди ночи с широко распахнутыми в темный потолок глазами и головной болью в придачу?»

Предшествующий день разворачивается передо мной, как медленно прокрученная кинолента. Сцена на школьном дворе. Мой Эбенэр в обличии молодого бога, спустившегося с Олимпа и натянувшего в соответствии с духом времени джинсы и кроссовки, и маленькая стайка юных богинь, наперебой поющих для него одного сладостные речи.

Моя разочарованность, ревность, желание запустить во всю группку большим булыжником или просто не видеть происходящего. Безрассудная, глупая, но все же мелькнувшая мысль: «Да как он мог? Как все они могли?»

Эти горькие, черные эмоции, к счастью, не возвращаются. Но я прекрасно помню прочерченный ими след интенсивной боли в душе. И этого уже достаточно.

Стоп! Я так не хочу!

Все во мне холодеет от представления о том, какие образы может производить сейчас мой боковой экран. Я не хочу, чтобы следствием этих в горечи и глупой обиде произведенных образов стали другие ситуации в моей жизни, неизбежно ведущие к следующим соответственно мрачным эмоциям. Я ни в коем случае не хочу попасть в этот самовоспроизводящийся заколдованный круг недовольства и разочарований.

«С чего, собственно, все началось? Как меня угораздило?»

Какими ветрами занесло в мою голову большую, как дом, глупость и ничем не обоснованное ожидание, выражаемые мыслью: «Мой Эбенэр»?

Возможно, волей случая я оказалось первой из всей школы, кто познакомился с новоприбывшим из другого города, а может и государства, новым преподавателем истории. Да, его неординарность, если не сказать странность, внешность, взгляд, голос действительно оказывают на меня невиданное до сих пор влияние. Очень волнующее и приятное влияние, важно отметить. В конце концов, этому мужчине я благодарна за связанные с ним эротические фантазии и мой самый первый в жизни оргазм.

И даже за первое познание мною чувства ревности низкий ему и трем школьницам поклон. И это не сарказм. Я знала лишь из книг о страстной ревности. И по рассказам Эммы о ревности к ее младшему брату. Рождения моего братишки я очень ждала. Маленькой девочкой добровольно отказывалась от мороженого, чтобы сэкономить якобы недостающие деньги и «купить братика». Лишь годы спустя узнала, что это был гарантированно работающий аргумент, чтобы уберечь меня и маму от моей ангины. Я так любила этого малыша, что никакая ревность по поводу несоразмерно повышенного внимания родителей к нему и повышенных ожиданий выполнения моих недетских обязанностей не могли нарушить нашу гармонию. Теперь я знаю, как это отвратительно – ревновать.

«Спасибо. Навсегда достаточно».

Благодарность. Вот что поможет мне. Что бы ни произошло, я буду переводить мои мысли на благодарность. Не ожидать, не просить, не надеяться, не вслух и не про себя. Лишь в мыслях давать ему внимание, желать ему прекрасного, радовать его, незаметно для него и всех окружающих. Про себя.

Хорошее чувство, почти свободная голова. Снаружи пробивается свет. Взгляд на телефон: 05:15.

Я открываю компьютер. Имейл.

Кому: Эбенэр Кент. Выпускной класс.

Тема: Экзаменационный предмет история.

Текст: Уважаемый Эбенэр, спасибо за ценную возможность принимать участие в дополнительных подготовительных занятиях по истории. Когда можно будет начать?

Заранее благодарю за информацию.

Мой номер телефона:

Подпись: Алиа.

Мое равновесие восстановлено. Мне спокойно и радостно. Я внимательно наблюдаю за собой, за происходящим и избегаю ожидать.

Обеденная перемена

Моя рабочая группа закончила раньше, чем Эммина. Я сижу на деревянной скамейке и жду ее. Солнечная девушка приближается, обнимает меня и распаковывает свою сумку. Легендарная пластиковая миска становится между нами. Розовую тонкую папку она протягивает мне.

– Мне это уже не нужно, а тебе, возможно, понадобится.

Я вкладываю в мой взгляд выражение любопытства и открываю папку. В ней красивые разноцветные правила – напоминания разного размера, которые Эмма развесила на стенах своей комнаты перед тем, как сблизиться со Свэном. Нет смысла притворяться и выкручиваться, я просто крепко обнимаю мою любимую, мудрую подругу.

Выходной

Я развила бурную деятельность. Хочется сделать себе и семейству приятное и занять думалку легкой темой. Таковою оказалась генеральная уборка моей комнаты и нашей с братом ванной комнаты, находящихся на нашем этаже. Я выгребла из обоих помещений четыре мешка ненужных, годами собирающих пыль предметов. В моих ушах наушники. Для тренировки и пущей пользы я слушаю на английском одно из любимых литературных произведений, которое уже много раз читала на родном языке.

Какое это, оказывается, удовольствие – простейшее освобождение личного пространства от кип больше ненужных бумаг, распечатанных школьных заданий, тысячи пишущих и уже не пишущих ручек и карандашей, коллекций билетов в кино и на концерты и всяческих красивых, но ненужных и содержащих такие же ненужные предметы баночек из-под кремов. Брат изумленно наблюдает за моей деятельностью через открытую дверь. Некоторые из отсортированных сокровищ незаметно покидают кучу на выброс и переходят в его владение.

В воскресенье я готовлю обед для нас с братом и возвращающихся сегодня родителей и пеку большой шоколадный торт. Единственный комментарий, который отпускает мой брат по поводу еще теплого, свеженадрезанного коричневого лакомства, изготовленного с расчетом полутораразового увеличения рецептурного количества: «Почему торт такой маленький?»

Последние учебные дни

Понедельник.

До летних каникул осталось три уже не учебных, но присутственных дня.

Вторник.

Я вспоминаю, с какой легкостью раздавала Эм умные и полезные советы: «Не ожидать. Не надеяться. Не придавать важности. Видеть только игру. Думать только о том, что, возможно, было бы приятно ему, и забыть себя».

Легко же мне было раздавать советы из состояния полной эмоциональной нейтральности. И как нелегко мне самой им следовать сейчас, из состояния крайней, неожиданно свалившейся на меня заинтересованности.

Такое ощущение, что центр моего мира непозволительно сместился в сторону призрачных ожиданий, и я, осознавая эту шаткую и опасную балансировку на краю ямы, усилием воли почти руками заставляю его вернуться на свое место. Мне все удается, пока я осуществляю контроль за моим вниманием, но, стоит только отвлечься, центр моего мира, как на тянущейся резинке, за секунду прыгает снова на край ямы и зависает там в своих грезах.

Эм время от времени смотрит внимательно в мое лицо, но не задает вопросов.

Среда.

Два часа вопросов и ответов о структуре и расписании последнего выпускного учебного года, добрые пожелания на лето. Мы отпущены на летние каникулы… А в моей электронной почте и на дисплее телефона никаких входящих сообщений.

Я анализирую свое состояние, отстраненно и спокойно, как если бы речь шла о ком-то другом. С одной стороны, чуда не произошло. С другой, я и не собиралась его ожидать. С третьей стороны, а чего, собственно, не произошло? Моя идея как-то приблизиться к явно и даже слишком интересующему меня молодому мужчине под предлогом дополнительных занятий провалилась. Не было ли слишком наивно с моей стороны допустить, что кто-то захочет возиться со мной или с парой таких, как я, выпускников во время летних каникул. Наверное, дополнительные курсы начнутся с начала следующего учебного года.

Самое важное, что, несмотря на все эмоциональные оттенки и легкое щемление в груди из-за несбывшейся иллюзорной надежды, я чувствую внутри себя взращенное во мне в разговорах с Лейлой основополагающее знание, мою личную уверенность: «То, что не произошло, не должно было произойти. Значит, не время и не место, значит, так лучше для меня».

Я повторяю эту мысль, как мантру, и она медленно восстанавливает мою внутреннюю гармонию.

Срочная встреча

Четверг, первый день летних каникул.

Я одна в нашем доме. Из динамиков звучит шаманско-индийская, очень ритмичная, непривычная, но прекрасная музыка. Босиком, пританцовывая на холодном каменном полу, готовлю себе завтрак. Кофейная машина мелет свежую порцию кофе и наливает благоухающий напиток с густой желтой пенкой в самую красивую представительницу посудного шкафа. Яйца всмятку, свежеподрумяненный хлеб и нарезанные сырые овощи. Пока яйца варятся, мне приходит идея достать, как в детстве, одну из любимых книг из шкафа, завернуться в одеяло и погрузиться в мир героев, заедая его хрустящим хлебом.

Музыка прерывается, и я смотрю на мой вибрирующий на столе мобильный телефон, как на ядовитую змею. Дежавю рывком возвращает меня в ненавистные годы моего детства и подросткового возраста, когда моя острая необходимость остаться одной наедине с любимыми книгами каждодневно саботировалась требованиями и приказами «пойти туда, сделать это, приготовить то». Тогда ключевое слово моих родителей в отношении меня было «сейчас же».

Телефон продолжает вибрировать, параллельно мой мозг перебирает варианты: «Сейчас же пойди и забери твоего брата. Сейчас же отнеси что-то в прачечную. Сейчас же начни готовить обед. Сейчас же…»

Я беру дергающийся телефон в руку и чувствую, как моя спина облегченно выпрямляется. Солнце светит из дисплея. Эмма.

– Хай, Эм, – говорю я, – как я рада тебя слышать! – и одновременно понимаю, что моя солнечная подруга практически никогда не звонит. Мы переписываемся короткими сообщениями и разговариваем при встрече.

– Хэй, Алиа, ты могла бы во второй половине дня подойти в кафе-мороженое, то, что в центре, у фонтана. Во сколько тебе удобно? Я и Свэн будем тебя там ждать.

– Конечно, – отвечаю я, – где-то в два часа.

– Вот и прекрасно, – струится Эммин голос. – До встречи, целую.

Гудки…

Замешательство, удивление и радостное ожидание расцветают во мне на том же месте, где пять минут назад неконтролируемо расползались гнетущие воспоминания. Необычно, что Эм звонит, задает краткие вопросы и ничего не рассказывает. Неожиданно, что она и Свэн вместо того, чтобы наконец-то не отрывать глаз и рук друг от друга, хотят встретиться уже в первый свободный от школы день.

«День становится все лучше и лучше», – резюмирую я про себя и отпиваю первый глоток крепкого черного кофе.

Кофейня у фонтана

Погода уже две недели теплая и солнечная. Большим квадратным камнем выложенная мостовая между большим городским кафе и фонтаном заставлена белыми, филигранными столиками. Приближаясь, я вижу, как суетливо снуют официанты и в стороне на большом квадратном камне одиноко сидит оглядывающаяся по сторонам Эмма. Она очаровательна: белая блузка, белые матерчатые туфли и голубая короткая летняя юбка в складку. Эта юбка означает, что Эм сбросила три-четыре килограмма. Браво, Эм!

Увидев меня, девушка буквально подпрыгивает на месте и вприпрыжку, расцветая обворожительной улыбкой, направляется мне навстречу. Наше обычное объятие и необычно оценивающий взгляд моей подруги, которым она сканирует меня с ног до головы. Кажется, Эм остается довольной моим более ли менее обычным внешним видом: белая эластичная обтягивающая футболка, черные эластичные обтягивающие джинсы, белые кожаные кроссовки и длинный черный кардиган на случай, если облака закроют солнце. На спине висит элегантный, но вместительный светло-малинового цвета рюкзак от «Мандарина Дак». Сегодня никакой косметики.

– Представляешь, он вчера подошел к Свэну, сказал, что ищет тебя, и попросил его о помощи. Спросил, не мог бы Свэн представить его тебе. Какие странные, малосовременные манеры. С луны он, что ли, свалился? И одновременно это так романтично. Я так рада, и Свэн, конечно, тоже… Мы не могли и подумать, что все получится так внезапно. Теперь мы можем встречаться вчетвером и ездить все вместе за город…

Я ничего не понимаю из этой пулеметной очереди, произнесенной моей золотой подругой без паузы на вдох и выдох. Отмечаю лишь, что, несмотря на сегодняшние некоторые странности, ее мир находится в совершенном порядке и она все та же, моя любимая, восторженная Эмма.

– Эм, подожди, – говорю я. – Кто он и почему ты одна? Где Свэн?

Эмма останавливается. Можно подумать, что должно быть слышно, как надрывно скрипят покрышки при этом полном торможении. Она внимательно смотрит мне в глаза. Улыбается легкой и очень красивой улыбкой, встает на цыпочки и еще раз заключает меня в молчаливое объятие. Потом она указывает на один из столиков перед кафе.

– Вон он, Свэн!

Свэн машет нам рукой, а напротив него – белая футболка, обтягивающая широкие плечи атлета и тонкую талию, темно-голубые кроссовки от «Адидас». Мои ноги становятся ватными…

Я и он

Как в замедленном кино, Эмма и я приближаемся к ожидающим нас уже стоя мужчинам. Свэн делает жест в сторону Бэна:

– Эбенэр, – в мою сторону: – Алиа. – Алиа, Эбенэр, – еще раз быстро проговаривает он, берет улыбающуюся Эм за талию, и они чрезмерно быстрым шагом, махнув на прощание, оставляют нас одних.

Я чувствую расслабленность и блаженное спокойствие, как будто мир вдруг встал на свое место и, не произнося ни звука, долго смотрю в его лицо. Через пару секунд Бэн делает большой шаг в мою сторону, отодвигает облезлый металлический стул, приглашая меня присесть.

– Здравствуй, Алиа.

Та же интонация, те же глубина голоса и медленная речь. Эти два слова я слышу от него в третий раз, а кажется, что у моего тела уже была вся жизнь, чтобы привыкнуть к этому звуку. Оно откликается комфортным спокойствием и тихой радостью, так же как оно откликается на счастливый смех моего брата.

К нам подходит официантка, и Бэн адресует ее вопрос ко мне.

– Зеленый чай, пожалуйста.

– Два, пожалуйста, – говорит он, и его лицо расплывается в мальчишеской улыбке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.