Туда, где не ждут

– Знаешь, Джеймс, а давайте на «ты» в самом деле,– через слезы проговорила я и слегка улыбнулась.

Он ничего не ответил и улыбнулся в ответ.

Джеймс и Серхио помогли мне подняться. Делегация селекционеров кругом проводила меня, боясь напасти со стороны матросов. Это было славно. И приятно. Кто-то заботился обо мне. Не только я сама о себе.

Мы спустились в каюту Джеймса. Меня аккуратно положили на кровать, и профессор стал аккуратно обрабатывать мои ссадины и раны. Хорошо, что не было ни перелома, ни вывиха.

– Мисс… – осторожна начал Вассейдаун. – В этот раз все обошлось, слава Богу, – тяжело продолжал он, – но ведь может случится и так, что ни нас, ни капитана Блэка не окажется рядом и…

– Я все понимаю, – перебила я. – И я понимаю, что не должна была быть здесь, на этом судне. И мне так стыдно, вы себе представить не можете, – начал появляться комок в горле. – Я всем изрядно надоела и эти… Эти страшные вспышки гнева, которые слепят меня все время, когда я на пороге сумасшествия! Мне страшно, профессор. Наверно от того, что сложно остановить этот порыв гнева, негодования и какого-то буйства. Боюсь, что не смогу остановиться. Вы наверно и так считаете меня ненормальной…

– Ты что! – перебил Джеймс. – Я же в шутку. Я никогда не имел ничего под этим, серьезно проговорил он.

– Мисс, – продолжал Альбрехт, – так ответьте нам на вопрос, почему вы все-таки здесь? Почему бежали? – обеспокоенно спросил он. – Мы – люди простые. Я сам знаю, какого это скитаться. И я также был подобран селекционерами. И я возможно смогу вам помочь в большей мере! Я ведь, понимаете, добродушный человек. Я всегда готов помочь, потому что знаю, какого это ждать помощь, надеяться. Вы не думайте, что одна такая. Не позволяйте думать о себе в плохом ключе, я вас умоляю! – тихонько говорил Вассейдаун.

Эта речь… Заботливая, тревожная… Как будто отцовская или материнская. Я невольно улыбнулась. Он так искренне это говорил, что мне хотелось верить в лучшее. В хорошее будущее… Может еще все будет?

– Да что я в самом деле! – с негодованием начала я, что профессор и ученик вздрогнули от такой неожиданной реплики. – Вы ведь единственные, кто с первых минут со мной. Джеймс – даже мой спаситель! А я все прячусь и прячусь. Что-то скрываю, пытаюсь увильнуть! А зачем? – как бы говоря себе продолжала я. – К черту (что-то много я начала говорить таких словечек на корабле, наверное из-за проклятых матросов) всю эту скрытность!

Начала я свою историю с самого конца. Мое детство, родители, отношение людей ко мне, разговор в подвале, свадьба и, конечно же, сам побег. Рассказывая о своей жизни, я невольно время от времени смотрела то на Альбрехта, то на Джеймса. Ловила их взгляды, в которых видела негодование, ужас, но больше всего жалость. Мне она определенно не нужна была. Но было приятно осознавать, что в их мире, да хотя бы в Лондоне все по-другому. В их представлении женщина – это что-то нежное и трепетное, а не средство. Джеймс все выкрикивал:

– Да как так можно! Да почему они так с тобой? Как? Неужели такое еще есть? Извини, но я бы точно надрал бы им задницу!

А Альбрех тихонечко молвил:

– Какой ужас! Ты моя дорогая! Такое пережила.

Под конец рассказа я видела их сочувствие и желание помочь. Теперь они осознавали, почему я такая. Почему рвусь защищать себя, почему не терплю унижений и лезу в драку, как мальчишка со двора. Все потому, что я не хочу возвращаться к старой Хасе. К той Хасе, которая боялась слова сказать. Которая не могла защищать себя. Никогда. Я так больше не хочу.

– Ах да, меня зовут Хасе.

– Вот оказывается кто ты! Таинственная незнакомка, – со смешком проговорил Джеймс. – Какое необычное для нас имя! Хасе… Ха-се. Хасееее, – медленно протянул он.

– Ой, заткнись ты! Хватит! – меня раздражало мое имя на его устах. Ведь я уже давно не та Хасе. В целом, не Хасе. Нет этой девушки больше. Сгорела, умерла, ушла.

– Очень красивое имя, – проговорил профессор.

– Нет, оно мне не нравится. Оно ужасно…

– Отчего же? – спросил Вассейдаун.

– Да от того, что Джеймс его напевает, – со смешком проговорила я.

– Тебе не нравится? Ну хочешь не буду тебя так называть. Но знаете ли, девушка вы, что «мисс» так надоедает, что хочется назвать вас как-то по-другому.

– А если миссис?

– Ох, дите, – смеялся Альбрехт, – вы еще далеко не миссис!

– А что? Все возможно, профессор! Лондон не за горами! – начал было даже с какой-то серьезностью Гештальтский.

– Я не знаю… Не хочу это имя впускать в свою новую, буйную до ужаса жизнь. Не та я Хасе…

– Так давай мы тебе дадим имя! Что насчет Катрин? – спросил Джеймс с искрами в глазах.

– Да какая она тебе Катрин! Нужно что-то более нежное, – вставил свое профессор.

– Какое нежное! Профессор, кажется, вы забываетесь! Вы видели ее с ножом? Да она как гром средь ясного неба! Она же как ураган: если начнет, то не остановится! Ей нужно что-то такое! Такое! – и Джеймс погрузился в собственные мысли.

– Буйное-небуйное, но она еще не раскрывшийся бутон. Нужно что-то резвое, но в то же время олицетворяющее ее натуру, – продолжал свое Альбрехт.

– Может Лили? – опять предложил Джеймс.

– Нет, мне не нравится. Никакая я не лилия, – проговорила я. Мне не нравились имена, связанные с чем-либо, к чему эта связь?

– А если просто: Анна? Или Аннэ? – придумал профессор.

– Где-то я уже встречала это имя! Что-то припоминается из книжек по истории…

– Может Анна Болейн? – спросил Джеймс.

– Да не уж-то вы и ее знаете, Гештальтский! Вы меня все поражаете и поражаете!

– Может Аннет? – резко вставила я.

Они оба уставились на меня.

– Аннет… Красивое… Что-то в нем есть, – оценил Джеймс.

– По-моему, прекрасное имя! Аннет! Ну что, приято познакомиться с вами, Аннет, – подмигнув обратился ко мне профессор.

Глава 8

Я проснулась. Никого в каюте не было. В первый раз я встала не на восходе. В первый раз пропустила восход. Страшно ли мне? Очень. После вчерашних событий я хотела зарыться в эту маленькую кроватку и остаться в ней навсегда. Возможно матросы меня боялись больше, чем я их. Но теперь мне придется ходить всегда с чем-то. Надо раздобыть нож. Нет! Больше я ничего не буду искать. Уже столько всего произошло из-за моих поисков, что страшно продолжать свои одиночные вылазки. Надо попросить Джеймса. Но никого в каюте не было. Вряд ли они на палубе… Может у профессора? Или в мини-лаборатории, где хранятся новые экземпляры семян? Но до туда тоже надо идти. Надо вставать. Надо что-то делать.

Я уже начала вставать, при этом ворча на свои раны, как кто-то начал медленно идти в коридоре. У меня перехватило дыхание. Возможно человек направлялся и не сюда, но что-то я сомневалась… Я быстро вскочила, ища глазами какой-то тяжелый прибор. Хоть что-нибудь тяжелое. Сегодня не хочется умирать. И где же Джеймс? Шаги становились медленнее и громче. Кто-то целенаправленно шел сюда. Ко мне. Я спряталась за дверью, держа тяжелую книгу по азам над собой – если размахиваться, то сильно. Человек остановился – чего-то ждал. Тихонько дверь палубы начала приоткрываться. Страх овладел мною. Насчет три со всей силы, что есть мощи! Дверь открывалась со скрипом. Раз… Я уже видела ботинок входившего. Два… Сильный замах. Три… Со всей силой, Аннет! Я выскочила из своего убежища и со всей силы ударила по голове незнакомца. Звук получился глухой. Он упал на колени, будучи в создании.

– Ты что творишь! – прошептан капитан.

Я опешила. Кто же знал…. Кто же знал! Ну почему имя другое, а промашки все те же? Давай убей, покалечь капитана, чтобы тебя с судна выбросили. Моя промашка, но я все еще помню его:

– Ох! Не простите! Так вам и надо, капитан, – процедила я через зубы, думая про себя как бы быстрее вернулся Джеймс. Мало ли…

– Вы настоящая мятежница, мисс… Как вас зовут? – с интересом в первый раз спросил Блэк.

– Вам-то какая разница! Уходите иначе буду кричать, и тут я уже было собралась, но он меня перебил.

– Зачем все эти крики? Перестаньте вести себя как ребенок.

– Как ребенок? Да меня тут убить пытались столько раз, что заяц в лесу позавидует! Вы еще смеете такое говорить! Да у вас тут какие-то игры на выживание! – резко все вместе выпалила я. Почему-то, когда он тут, рядом, то слова так и вылетают из моего рта.

– Вот ведь вы сами сюда пролезли. Никто даже не ждал вас здесь. И еще вы жалуетесь. Перестаньте. Это смешно! – протянул он.

Я все еще держала эту книгу в руках и была в своей бесформенной простыне. Вспоминая об этом, я почувствовала себя менее уверенной. Да, неудобно… Ну его! Я положила книгу на кровать Джеймса, а сама легла в свою. Капитан недоуменно наблюдал за моими действиями. Да… Наверное в первый раз видит девушку такого характера.

– Вот знаете, мисс, вы интересны. Вы буйный мятежник на корабле, которого бы надо повесить, но в то же время вы все-таки девушка. Интересный экземпляр. А еще вы находитесь на этом судне совершенно бесплатно, но вот только ничего бесплатно не дается в этом мире. Надеюсь, вы это понимаете, – как бы упрекнул, а может просто проконстатировал факт.

– Ой да все я понимаю, – пробормотала я. – Ну, скажите же, что вы хотите? Денег?

– Да нет же. Я просто вам напоминаю о том, что вы здесь всего лишь шавка, которой надо перестать себя вести так, – грубо окончил он.

Меня взяло негодование! Он, что, меня проверяет на мою реакцию? На мое буйство? А к черту его! Если бы хотел, то давно избавился. Он с такими как я точно не привык возится.

– Шавка? – спокойно начала я. – Где ваши манеры? К девушке так обращаться! Знаете, что? – мой голос все нарастал и нарастал в силе, – да идите вы к черту, капитан! К ч-е-р-т-у! – уже проревела я, что есть мочи.

– Да как ты смеешь! – начал было он.

Он меня довел. Все это, все эти события, матросы, нападки, – все это скопилось и вылилось в неприятную усталость и гнев. Реалия слишком тяжела. Пущу все на самотек, может так быстрее прибьют? Как только он хотел продолжить эту фразу, я просто кинула в него подушкой со всей силой и сказала:

– Вы еще здесь?

Никто не ожидал бы такого от девушки. Тем более капитан. Тем более капитан своего же корабля. Но я также не ожидала его реакции. Он кинул эту подушку в меня и проронил что-то наподобие:

– Негодяйка!

И он просто вышел из каюты. Вот только закрылась дверь, как я сразу погрузилась в мысли. Первый вопрос: почему он вообще приходил? Была же у него цель этого визита? Почему он крался? Почему до сих пор я не за бортом и почему он кинул подушку обратно в меня? Слишком много вопросов, слишком много непонятного…. Слишком много непонятных мотивов. Может быть тайн?

Глава 9

Проходили дни. Мои раны окончательно зажили и мне сняли все повязки. Я продолжала работать поваром. Да, кормить всю команду (они все еще боялись меня и считали сумасшедшей) было сложно. До этого справлялась одна… Но теперь… Теперь мне было просто страшно где-либо находиться одной.

– Аннет, капитан… – начал было Альбрехт во время нашего отдыха между изучением азов селекции.

– Знаю. Джеймс уже сказал мне, – пробормотала я, выдавливая из себя улыбку. Мне было тяжело даже думать об этом. Вдруг опять какой-то матрос нападет?

Старый матрос, которого я чуть не убила, все еще лежал в отдаленный каюте. Мне никто не говорил, что с ним, но один из подчиненных Альбрехта (вроде обладал хоть какими-то медицинскими знаниями, бывший студент) каждый день ходил к нему утром и вечером, постоянно нося с собой какие-то травы (один Аллах знает, откуда у него были травы на корабле) и воду с тряпьем. Он был жив и это уже облегчало мою душу. Но в каком состоянии? Может я настолько повредила ему мозг, что он стал сумасшедшим или, наоборот, не может даже и слова выговорить? Что я делала…

– Но ты же знаешь, что все эти нападки… Как бы тяжело мне не было об этом говорить, но надо. Они могут продолжиться, – тяжело говорил Альбрехт. – У этих матросов не было ножей, но теперь-то они точно есть, – профессор начал доставать что-то из своей прикроватной тумбочки. – Держи, тебе это понадобится.

Он достал маленький кинжал. Совсем тонкий… Рукоятка была выполнена из золота, видимо. Это орудие с легкостью могло поместиться в средний карман или его легко можно было спрятать в рукаве. То, что мне надо. Он прямо походит на меня – хрупкий, но острый. Незаметный с виду, но переливающийся на солнце золотом. Я его полюбила. Он грациозен… Бывает ли такое вообще?

– Но ведь он золотой! – воскликнула я. Возможно селекционеры и зарабатывают хорошо, но чтобы столько! Чтобы дарить кинжалы с золотом! Я повертела его в руках и на оборотной стороне заметила небольшую эмблему с буквами Д.В.Б. – Что это за буквы?

– Возможно золотой, я, честно признаться, даже не знаю, – как-то задумчиво ответил Альбрехт.

– Но ведь это дорого! Я не могу принять его от вас! Не надо, заберите, – я быстро отдала его обратно профессору.

– Аннет… Кинжал-то не мой. Понимаешь, надо его принять, – обеспокоенно возразил профессор.

– Что значит «надо»? Это принудительно? Если это шутки Джеймса, то передайте ему, что…

– Нет, – сразу перебил меня он. – Это не Джеймс. Конечно, он не хотел, чтобы я вам говорил, но вы ведь продолжите меня пытать! – Вассейдаун немного помедлил и сказал. – Это капитан. Но вот только не стоит вам и подавать виду, что это я вам что-либо говорил! Иначе и я окажусь за бортом этого корабля, вот только не уверен, что Джеймс кинется меня спасать, да и возраст уже не ныряний, – начал куда-то клонить профессор.

– Капитан? Но почему? Почему сам мне не отдал? – потребовала я. И тут же представила: капитан Блэк возвращается в каюту после того, как я кинула в него подушку. Да, странное зрелище.

– Если б я знал! Но давай не будем об этом! Я уже и так достаточно тебе все сказал, Аннет, дорогая! Давай продолжим? Или я могу позвать Гештальтского и он объяснит тебе весь оставшийся материал, – как-то строго отрезал профессор.

– Но ведь это странно…

– Ничего не странно, – перебил меня опять Альбрехт. – Вот скажи, зачем капитану нужны еще такие случаи с тобой? Ведь у него скоро и матросов не останется. Ты только посмотри, что почти все перевязанные ходят. Все, давай забудем.

Я так и держала этот кинжал у себя в руках. Конечно, мои мысли были далеко не о селекции. Повторю весь этот материал с Джеймсом.

– Вы все учите? – в комнату ворвался Гештальтский – в его репертуаре.

– Тебя учили стучаться? – недовольна ответила я на его присутствие.

– Гещтальтский! Вот тебе как раз-таки и надо сидеть здесь вместо Аннет! Будешь потом у нее учиться, я от тебя откажусь!

– Да что вы начинаете, профессор! Всю эту теорию я знаю, мне практика нужна! Вот Аннет закончит первые учебники, так сразу и начну с ней повторять углубленные темы, – по-детски защитил себя он.

– Так чего ты ворвался? Семена все перебрал? – раздраженно обратился Вассейдаун.

– Семена… Да нет… Дело в том, что я тут подумал и…

– Что ты сделал? Подумал? Я не ослышался? – съязвил профессор. Я просто молчала и наблюдала.

– Да что вы в самом-то деле! Я же помочь хочу нашей новой ученице! – недовольно продолжил ученик.

– Ну? – заинтересовалась я. – Говори!

– Аннет, знаешь ли ты, что завтра…

– Знаю я! Дальше-то что?

– Ну так предлагаю тебе взять меня в напарники! – весело предложил Гештальтский.

– Что ты несешь? Выпил? – почему-то резко спросил профессор.

– Ни капли с того дня, как нашла незнакомка стала очень даже знакомой с нами…

– А к чему такая щедрость? Если ты хочешь меня убить, так делай это сейчас! Значит затащишь в какой-то трюм и все! Удобно, однако, – со смехом ответила я на его предложение, а где-то внутри что-то кольнуло.

– Да что вы сговорились в самом деле!

– К чему такая щедрость? – в один голос произнесли мы с профессором.

– Никакой щедрости! Мне надоело тебя спасать. Мне нужен тоже отдых, – просто ответил Гештальтский.

– Ну раз вам, бездельнику, нужен отдых, то, конечно присоединяйтесь к моей компании, – согласилась я.

– Идет!

– Спасибо, – чуть помолчала и добавила, – правда.

Гещтальтский опешил от такой реплики. Он просто улыбнулся как улыбаются дети: искренне.

Конечно, я была не против такой услуги. Это бы облегчило мне работу и обеспечило хоть какую-то, но защиту! Джеймс уже спасал меня пару раз, так почему бы не побыть ему защитником на постоянной основе? Мне он нравился. Нет, не как парень, но с ним было просто… Смешно! Временами он был, безусловно, врединой или говорил такое! Но это все всегда в шутку, с доброй подачи и, наверное, намерениями… Одним словом: хороший малой. Его веселость – это что-то удивительное. Как ему это удается? Всегда с хорошим настроением! Всегда с шутками. Не сказать, что дурак или разгильдяй. Да, была в нем какая-то потаенная развязность. Может быть это было просто первым впечатлением и поэтому так глубоко засело у меня в голове? По крайней мере, сейчас я не наблюдала его эту черту. Возможно придуманную мною. Эх… Хотелось бы увидеть его серьезность. Она существует ли? Помню в ту ночь, когда я так желала покончить с собой, я увидела, возможно увидела эту серьезность, какой-то испуг, но не детский, а… Взрослый… Какой он, когда серьезный? Какие у него мысли? Есть ли мысли о будущем? Интересно, что он думает обо мне? Как он воспринимает меня? Как сумасшедшую или … Или нормальную? Узнаю ли я когда-нибудь это?

Пока я была погружена в свои мысли, профессор и его ученик беседовали о предстоящей остановки в Марокко. Что? Марокко? Мы будем в Марокко?

– Ох, желал бы я попробовать там пряности! Так невообразимые ароматы и сочетания еды! – сладко говорил Джеймс.

– Да ты уже, не бойсь, все деньги потратил. Так что даже не мечтай – с зевком ответил Альбрехт.

– Мы, что, остановимся в Марокко? Это так! Так! Здорово это так! Это же первая страна, да первое мое путешествие! Первый глоток воздуха чего-то неизвестного. Марокко, Ма-ро-ккооо, – начала напевать я с огромной улыбкой на лице. Впервые за долгое время…

– Боюсь тебя расстроить, Аннет, но вряд ли тебя выпустят из этого корабля, а если и выпустят, то оставят там же, – осадил меня профессор.

– Ну как же? – огорченно спросила я.

– Профессор прав, – вклинился Джеймс. – Тебя наверно при первой возможности оставят где-нибудь, поэтому даже не выходи за борт этого корабля. Даже с нами! – впервые предостерег меня Гештальтский. – Тебе бы в целом не попадаться на глаза капитану в течение недели этой.

– Так что же, мы уже на этой недели прибудем туда? Я даже потеряла счет дням, а вы как следите? – с недоумением спросила я.

– Календарь! – ответили они разом.

– И ты, Гештальтский, ведешь календарь?

– Конечно! Надо же готовиться к остановкам. А то этот корабль уже изрядно надоел.

– И вправду, надоел. Уже хочется в Лондон, – медленно протягивал профессор. – Не в том я уже возрасте, чтобы так долго путешествовать, уже зевая закончил Вассейдаун.

– Да, не в том, – подтвердил Джеймс и тоже зевнул.

Я же просто вздохнула. Первое место назначение, первой кусочек свободы и… Ничего… Забудь, Аннет.

Мы разошлись по каютам. Я легла в свою постель и долго ворочилась. Джеймс же храпел после того, как только коснулся подушки. Как он это делает? Ведь с утра встает позже меня, а дел ровно столько, что устать просто уж нельзя. Как же мне уснуть? Я все думала о Марокко. Страна пряностей… Страна волшебства. Да, признаю, я знаю немного об этой стране, чтобы упиваться из-за проходящей мимо меня возможности. Но все же! Досадно. Интересно, что делают родители? Схватились ли меня? Представляю разъяренное лицо отца! Ха-ха-ха, я все отдала, чтобы просто посмотреть на этот скандал! Хотя нет. Я не хочу туда возвращаться. Нет. Никогда. Я быстро отогнала надвигающиеся тучи моей прошлой жизни и продолжила размышлять о Марокко, о кинжале и о капитане. Спит ли он? Что он думает обо мне? Зачем просил профессора не говорить об этом? Мысль… Другая.. Пятая… Кошмар прошедших недель на корабле и… Не могу. Вот я не могу заснуть совсем. Хотя устала. Обо всем передумала. Сколько времени прошло? Час? Два ли? Одно было стабильно: храп Джеймса. Ужасно громкий храп. Я пыталась погрузиться в объятья ночи, снов и даже кошмаров, но этот храп! Или моя перевозбужденность виновата? Сон не шел ко мне. Ну, Джеймс!

Я резко встала с кровати и подошла к спящему Джеймсу. Спит как младенец! Пора это исправить. Коварно? Определенно! А что делать? Мне не спиться… Когда ты стала такой эгоисткой? Я немного повременила с желанием разбудить Джеймса и пойти смотреть на ночное небо. Взвесила все за и против. Подумала о том, что завтра рано вставать и начинать готовить. А какой толк, если ты все равно не заснешь? Буду будить! Одной я больше не хочу никуда выходить. Хватит с меня кошмарных приключений иначе так и не доплыву до Марокко, что уж говорить о Лондоне! Да, Лондон… Прекрасный Лондон! Или ужасный Лондон? Скоро познаешь его, милая Аннет.

– Джеймс… – тихо и спокойно начала я.

Ноль ответа. Храп продолжился.

– Гештальтский! – мой голос становился чуть громче, а его храп все продолжался.

Ну, как так спать-то?

– Джеймс Гештальтский! Вставай! – уже во весь голос крикнула я ему.

Что ж такое… Он все храпел. Я перешла к крайним мерам: к физическим! Я вернулась обратно к своей кровати, ловким движением руки взяла подушку и (заметьте, не со всей силы, хотя могла бы!) кинула в него. Храп прекратился. Тишина. Но ответа я не услышала. Быстрее настанет рассвет, чем он пробудится. Неужели выпил?

– Джеймс! – крикнула я.

– Не выучил, эээ вычииил я, – пробормотал он в ответ.

Мое терпение лопнула. Я и так была немного приподнята, так теперь еще и раздражена. Сбежать с дому смогла, а разбудить парня не может! Я решила толкнуть его легонько рукой. Только я схватила его за локоть, как он внезапно второй рукой вывернул мою при этом мгновенно встав на ноги. Я почувствовала сильную боль и закричала:

– Дурак! Отпусти меня, – все негодование уместилось в эти три слова.

– Ты с ума сошла? – крикнул он мне в ответ. Было такое ощущение, что мы стоим на противоположных берегах и пытаемся докричаться друг до друга. – Ты зачем меня по ночам трогаешь? Это как понимать? Это уму непостижимо! – со всей раздраженностью процедил он сквозь зубы. – Это как! Это… Это ненормально, Аннет! Я скоро сам буду ножи и кинжалы иметь при себе от таких как ты! Как тебе в голову такое взбрело?

– Джеймс! – хотела начать я, но его было не остановить.

– Мы же договорились, что если изучаешь сама, то с утра я тебе объясню всееее, что непонятно. Клялся же даже! Ты опять за стар…

– Джеймс, – повторила я.

– Уму непостижимо! Я скоро спать перестану нормально по ночам из-за тебя. Твои ночные приступы не знаю чего уже вот тут у меня, ну как так, Аннет! Хватит уже трогать меня по ночам и будить! – разгоряченно жаловался он. Накопилось наверное…

– Джеймс, пошли на небо смотреть, – резко сказала я, не чувствуя себя виноватой или пристыженной.

Он опешил. Опять.

– Небо? – уже шепотом спросил он.

– Да, – также ответила я.

– Какое к черту небо?

– Как какое? Уверена, оно самое, что ни на есть красивое, – заговорщицки промолвила я.

– Бесполезно… – вынес вердикт он.

– Пожалуйста, – попросила я.

– Ты издеваешься? Какое небо? Тебе разве завтра не надо с утра готовить на всех? И мне, между прочим, тоже? – уже сонно спрашивал он.

– Надо.

– Так почему ты не спишь? И мне не даешь?

– Не хочется. Я говорю тебе, страшно мне идти одной туда. Ты же знаешь, что приключения на корабле – это ужасно.

– А еще ужасно то, что ты не даешь мне спать! Причем не в первый раз, – чуть помедлил и продолжил. – Наверное и не в последний раз.

– Окажи услугу, – прошептала тихо я.

– Какую? – недовольно спросил он.

– Пошли смотреть на небо.

– Ты точно издеваешься, – глубоко и тяжело вздохнул он, думая, что бесполезно бороться со мной, да и сон после таких изречений точно пропал.

– Идем?

– Последний раз. Потом будешь ходить одна. Ни за что не встану больше. Буду жаловаться Альбрехту.

– А я на тебя за то, что объясняешь плохо и неправильно, – солгала я.

– Ты еще такое говоришь!

– Идем?

– Идем.

Мы поднялись наверх. Свежий холодный воздух дунул нам прямо в лицо. Я окунулась в этот аромат ночи и моря. Я чувствовала его на своих губах, волосах, – на всем. Он будто обволакивал меня своей нежностью. Аромат ночи… Аромат свободы и морских скитаний. Как будто Посейдон окутывал меня своей безмерной стихией, которая так нравилась мне. В которую я была влюблена. В которой я была готова тонуть раз за разом, чувствуя, что жива… Наполнена… Свободна. Наконец-то.

Мы застыли в ночной мантии волшебства. Джеймс чувствовал то же самое, что чувствовала я: необыкновенную свободу и тихое до странности моря. Как будто мир остановился. Остановился корабль и, уверена, наши сердца. Я чувствовала его дыхание. Я чувствовала дыхание ночи. Я чувствовала свое дыхание. Такое размеренное, спокойное… Свободное. Это волшебно. Ночь волшебна. Мне было не страшно. Я была не одна.