Пепельное царство

Сердце стучало в груди, намереваясь выломать изнутри ребра, а ночная рубашка промокла от пота, словно Бетель лежала не в кровати, а в луже воды.

Тяжело дыша, Бетель выпрямилась в постели и взглянула на окно. Воркун как ни в чем не бывало спал в клетке, устроившись на жердочке, а за окном царствовала бархатная ночь, окрашенная сиянием звезд и луны.

Свеча на столе давно погасла. Бетель, прищурившись, разглядела в лунном свете стрелки старых часов: половина третьего ночи.

«Как странно и быстро бежит время во сне», – подумала Бетель, откидываясь на подушку. Пытаясь заснуть, она размышляла о том, что пугало ее в последнее время не меньше, чем состояние здоровья мамы.

Она вспомнила пророческие слова взрослых: чем старше она будет становиться, тем реже будет видеть яркие сны.

Неужели этот момент наступил? И теперь вместо путешествий в сказочные миры и полетов в радужных небесах, Бетель обречена оказываться в жутком месте, где растут голые безжизненные деревья, а под слоем пепла на земле скрываются невидимые твари?

Ворочаясь в постели, Бетель вновь и вновь размышляла над этим. Она заснула только под утро, когда цвет неба за окном сменился с черного на синий, а звезды постепенно утратили былую яркость: начинался рассвет.

Но как следует выспаться у Бетель не получилось: утром случилось еще одно странное событие.

Глава 7

Бетель проснулась, когда услышала удивленный голос мамы:

– Бетельгейзе, что это такое?

Она распахнула глаза и, щурясь от яркого солнца, увидела перед собой маму, которая держала в руках раскрытую тетрадку. Она приблизила к глазам страницы, явно с большим напряжением пытаясь разглядеть то, что было на них написано.

– Это тетрадь, в которую я записываю свои сны. – Бетель села в кровати, наблюдая за тем, как мама переворачивает страницы. – Я ведь уже рассказывала тебе об этом.

– Я этого не помню, – с заторможенным видом ответила мама.

Бетель вздохнула, свесив ноги с кровати. Ухудшение памяти было еще одним симптомом у людей, постепенно превращавшихся в оцепеневших.

«Сколько еще осталось ждать?» – подумала Бетель.

– Ты все еще видишь яркие сны? – медленно спросила мама. Прищурившись, она продолжала рассматривать страницы в тетрадке.

– Про это я тебе тоже говорила.

Бетель подошла к клетке на подоконнике и, вдохнув свежий утренний воздух, насыпала зерен в кормушку голубя. Воркун, который уже давно проснулся, принялся клевать свой завтрак.

– И о чем же твои сны? – Трясущейся рукой мама протянула тетрадь Бетель. – Сегодня зрение стало немного получше, но я все равно не могу разобрать, что написано в тетради.

Бетель взяла тетрадь и, пролистав ее, остановилась на последней странице.

– Мне снится разное: необычные города, далекие страны, моря и океаны. – Она замолчала, разглядывая строчки текста на последней странице. – А еще я иногда записываю свои мысли и чувства. Потом они превращаются в песни.

– Песни? – На отрешенном лице мамы на короткое мгновение отразилось искреннее недоумение. – Что это такое?

Бетель ушам своим не поверила, когда услышала этот вопрос.

– Мам, ты серьезно?

Мама устало вздохнула и, опустив голову, медленно села на кровать.

– Бетельгейзе, в последнее время я стала многое забывать. – Мутным взором, напоминавшим рыбьи глаза, она посмотрела на дочь, и Бетель почувствовала укол сожаления, когда поняла, как грубо могло прозвучать для мамы ее возмущение. – Я больше не помню, что такое «песни». Расскажи мне, Бетельгейзе.

– Об этом нельзя рассказать.

Положив на стол тетрадь, Бетель села на кровать рядом с мамой и взяла в руки ее ладони. Одна ладонь по-прежнему была перебинтована, вторая же оказалась холодной и восковой на ощупь. Бетель вновь едва сдержала слезы: медленное угасание мамы причиняло ей почти физическую боль, саднившую где-то глубоко в груди, словно свежая рана.

Бетель закрыла глаза и запела робким, неуверенным голосом песню, которую сочинила несколько дней назад.

Она пела о страхах, которые не давали ей покоя. О том, как быстро исчезли из ее жизни короткие мгновения радости. И были ли они вообще? Она пела о маминой улыбке, которую видела все реже. И о том, как боялась потерять самого близкого человека на свете…

Бетель замолчала, боясь открыть глаза: она стеснялась своего пения и не знала, как мама отнесется к ее творчеству.

Но, распахнув наконец веки, Бетель с удивлением увидела перед собой совсем другую маму: ее взгляд прояснился, а по щеке скатилась слеза.

– Бетельгейзе, я никогда не слышала ничего более красивого, – прошептала мама сдавленным голосом, словно сдерживая рвущийся наружу плач.

Контраст в состоянии мамы казался поразительным: еще пару минут назад она еле ворочала языком, выглядела отрешенной и вела себя заторможено, но после того, как Бетель спела песню, мама будто воспрянула духом и стала похожей на себя прежнюю.

Бетель собиралась уже от радости обнять и расцеловать маму, как вдруг та внезапно изменилась в лице и медленно поднялась с кровати.

– Бетельгейзе, но это же опасно, – испуганно сказала мама и посмотрела в окно, словно опасаясь, что их разговор мог кто-нибудь подслушивать. – Тебе нельзя петь. Это запрещено! Пение не нравится Вечному Владыке Кравену.

Бетель с огорчением вздохнула, опустив голову: похоже, она слишком рано обрадовалась улучшению в состоянии мамы. Она знала, что ничто в этом мире (тем более песни) не способно спасти человека от оцепенения – так говорили взрослые, и у Бетель не было оснований им не верить.

– Вечному Владыке Кравену много чего не нравится, – пробурчала Бетель. – Пение, рисование, чтение книг – почему все это запрещено у нас в Стране?

Мама ничего не ответила. Впрочем, что бы она ни возразила, Бетель заранее знала, какими будут ее слова. Мама, как и другие взрослые, неоднократно повторяла одно и то же: занятие творчеством претит Вечному Владыке Кравену, поскольку любое искусство вызывает у человека лишние эмоции, а это противоречит постулатам Истинной Веры, которые гласили, что главными добродетелями являются сдержанность, покорность и однообразие.

Пока Бетель вновь размышляла о странных правилах, царивших в Стране Благоденствия, мама взяла с кровати тетрадь и вырвала оттуда несколько листов. Бетель испугалась, что мама собирается порвать или выкинуть драгоценные записи, но не успела даже возмутиться: мама совершила поступок, который Бетель ожидала меньше всего.

Мама достала из фартука кожаный мешочек, в котором хранила мелочь и замусоленные бумажные деньги. Вытряхнула на стол все содержимое мешочка (монеты со звоном покатились по столу) и поместила туда сложенные несколько раз листы, вырванные из тетради.

– Мам, что ты делаешь? – Бетель изумленно наблюдала за происходящим.

Мама не ответила. Она все так же молча подошла к клетке на подоконнике и, раскрыв дверцу, вытащила оттуда Воркуна, который с интересом разглядывал старшую хозяйку черными глазами-бусинками.

– Вот и пришло твое время, – тихо сказала мама.

Она привязала тесемкой к лапке голубя кожаный мешочек, в котором теперь находились сложенные листы из тетрадки Бетель. Затем она поцеловала Воркуна в голову – и резким движением руки отпустила его в окно. Голубь стремительно полетел в сторону леса, унося с собой мешочек с листами бумаги, а мама с грустной улыбкой проговорила ему вслед:

– Ты знаешь, куда лететь.

Бетель в изумлении наблюдала за действиями мамы. Но еще больше она удивилась тому, как послушно вел себя Воркун и как быстро он улетел из клетки, которая долгие годы служила ему домом.

– Куда он полетел? – спросила Бетель, подойдя к маме, которая по-прежнему стояла у окна и задумчиво смотрела на Воркуна, чей крылатый силуэт удалялся в небесной синеве над верхушками деревьев.

– В родные места, – ответила мама. – Туда, где он родился и вырос, пока твой отец не подарил его мне.

Бетель хотела спросить, для чего мама поместила вырванные из тетрадки листы в кожаный мешочек и привязала его к Воркуну, но не успела: мамино лицо вновь приняло безразличное выражение, став похожим на восковую маску, а сама она отвернулась от окна и медленно, шаркающей походкой направилась к выходу из комнаты.

– Нам пора, Бетельгейзе, – заторможено проговорила мама, будто совсем недавно не было никакого просветления в ее сознании. – Мне нужно идти в прачечную, а тебе следует отправиться к роднику и набрать воды для Стражников Порядка. Каждому из нас положено выполнять свою работу, как велит нам Вечный Владыка Кравен. Нельзя перечить его воле, потому что благодаря ему мы находимся под защитой, а наша Страна процветает. Помни об этом, Бетельгейзе.

Она помнила. Да и как можно было забыть, если об этом постоянно твердили мама, учитель в школе, Праведник Ормальд и другие взрослые?

Но сегодня Бетель поняла и запомнила кое-что другое, куда более важное: ее пение смогло на короткий миг вернуть маме ясность сознания.

Глава 8

На следующий день мама Бетель превратилась в оцепеневшую.

Случилось это так: Бетель проснулась утром с первыми лучами солнца, умылась и направилась на кухню, где обычно в это время мама уже готовила завтрак.

Но кухня пустовала.

Бетель позвала маму и, не дождавшись ответа, с нарастающим чувством тревоги и страха зашла в спальню мамы.

– Мама? – еще раз позвала Бетель, осторожно приближаясь к кровати, на которой лежала мама.

Она никак не отреагировала на голос дочери. Бетель подошла ближе и дотронулась рукой до холодной ладони мамы – снова никакой реакции. Бетель как следует потрясла маму за руку, и лишь тогда она открыла глаза – так медленно, будто простое движение век отнимало у нее все силы.

Мама смотрела перед собой невидящим взором. Бетель, сдерживая слезы, снова ее позвала. Мама перевела на дочку взгляд, но он был настолько мутным, что Бетель поняла: мама едва ли ее видит.

– Мам, ты хотя бы слышишь меня?

Мама ничего не ответила, продолжая стеклянным взглядом смотреть куда-то мимо дочери.

Бетель пришла в ужас. Осознание новой реальности окатило ее, словно поток холодной воды: ее любимая мама окончательно превратилась в оцепеневшую!

Но как же так получилось?!

Бетель не могла этого понять, ведь всю жизнь взрослые, в том числе сама мама, объясняли ей, что оцепеневшими становятся те люди, которые не верили в Вечного Владыку Кравена и не соблюдали его законы. Но Бетель лучше других знала, что ее мама искренне придерживалась всех правил, придуманных Вечным Владыкой: она исправно каждый день посещала проповеди в Церкви, внимательно слушала Праведника Ормальда и неоднократно напоминала Бетель об основных законах Истинной Веры.

Так почему же мама превратилась в оцепеневшую? Разве это справедливо?

Размышляя об этом, Бетель весь день просидела у кровати мамы. Она приносила ей воду и помогала пить маленькими глотками. От еды мама отказывалась. Она просто лежала в постели – большую часть времени с закрытыми глазами, но иногда она их открывала и пустым, лишенным какой-либо мысли взглядом смотрела в потрескавшийся потолок.

Когда за окном стемнело, и наступил вечер, в дом без стука вошли двое Стражников. Среди них Бетель узнала амбала с рыжей шевелюрой и обветренным лицом – Стражник Конрад, с которым она разговаривала у ворот гарнизона два дня назад.

– Я же говорил тебе, Вигго, что наша прачка превратится в оцепеневшую, – с мерзкой ухмылкой сказал Конрад своему напарнику. – Я еще неделю назад заметил, что она еле ходит, и все ждал, когда же она свалится с ног.

Второй Стражник, которого Конрад назвал Вигго, был ниже ростом и чуть постарше; на его лице с неопрятными, торчавшими в стороны черными усами, играла хищная улыбка, а заплывшие глазки словно ощупывали Бетель.

– Это же девчонка, которая развозит нам воду из родника, – сказал Вигго, подходя ближе.

Бетель испугалась: мышцы ног напряглись, живот свело противной судорогой, а ладони вспотели. Но она постаралась собраться и не выдать испуга – прежде всего потому, что теперь на всем белом свете не осталось человека, который мог бы ее защитить.

– Зачем вы пришли? – громко спросила Бетель, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

– Как будто ты не знаешь. – Конрад отодвинул в сторону сопротивляющуюся Бетель и приблизился к кровати, на которой лежала мама. – Прачка превратилась в оцепеневшую, а это значит, что мы должны ее забрать.

– Куда вы ее увезете? – сдерживая слезы, спросила Бетель, когда Стражники, ухватившись за края простыни, вынесли маму на темную улицу.

– О ней позаботятся, – оскалился Вигго.

Бетель наблюдала, как Стражники укладывают в черную карету маму, завернутую в простынь. У нее не укладывалось в голове, что сейчас, в эту минуту, она видит маму в последний раз.

Бетель в отчаянии подбежала к задним дверям кареты и собиралась в нее забраться, но Конрад грубо ее оттолкнул.

– Ну-ка прочь! – гаркнул он. – Теперь о прачке позаботятся другие люди.

– Кто?! – выкрикнула Бетель, сжав кулаки. – Кто позаботится о моей маме?!

– Ты не у нас про это спрашивай, – огрызнулся Вигго. – Наше дело простое: мы отвозим оцепеневших в ближайший гарнизон, а оттуда их забирают в специальные лечебницы.

– В какой лечебнице будет моя мама? Где мне ее найти?

Вместо ответа Стражники молча запрыгнули на козлы кареты. Вигго ударил хлыстом четверку лошадей, и те с недовольным ржанием поскакали по пыльной дороге, которая петляла по деревне, а дальше вела через лес к гарнизону.

Бетель бежала за каретой в тщетной надежде, что каким-то чудесным образом мама вдруг вернется из оцепенения, спрыгнет с повозки и обнимет дочь. Но этого не произошло: лошади ускорили бег, и вскоре карета скрылась в ночи за поворотом, оставив Бетель наедине с ее горем.

«Что будет с мамой?» – думала Бетель, возвращаясь домой на трясущихся ногах. Она обхватила себя руками, стараясь унять дрожь, хотя летний вечер еще наполняло тепло угасавшего солнца.

«И что теперь будет со мной?»

Глава 9

По пути обратно домой Бетель была так сильно поглощена мыслями и переживаниями, что даже не заметила, как очутилась на площади со статуей Вечного Владыки Кравена. Позади него высилась Церковь, которая на фоне ночного неба напоминала скорее громадную скалу, чем творение рук человека.

Бетель торопливо прошла мимо входа в Церковь, как вдруг услышала за спиной знакомый голос:

– Нам нужно поговорить, Бетельгейзе.

Она остановилась и обернулась: на пороге Церкви стоял Праведник Ормальд.

– Я буду рад тебе помочь. – Он жестом пригласил ее пройти внутрь. – Не стой на улице.

Бетель чувствовала опустошение: теперь ей было все равно, где провести эту ночь. Она покорно прошла вслед за Праведником Ормальдом в Церковь, освещенную тусклым сиянием свечей. Бетель села на скамью в первом ряду, повинуясь властному взгляду Ормальда. Он устроился рядом, расплывшись в благодушной улыбке.

– Стражники Порядка сообщили мне, что твоя мама превратилась в оцепеневшую, – сказал он. – Я хочу поговорить с тобой об этом, а также о том, какое прекрасное и безопасное будущее ждет тебя впереди.

– Стражники сказали, что мою маму отвезут в лечебницу…

Бетель не успела закончить фразу: Праведник Ормальд остановил ее жестом руки и продолжил сладким, убаюкивающим голосом:

– Совершенно верно, Бетельгейзе. По мудрому распоряжению Вечного Владыки Кравена, всех людей, которые превратились в оцепеневших, Стражники Порядка отвозят в специальные лечебницы, где о них тщательно заботятся и помогают достойно жить в оцепенении.

– То есть, мама еще может выздороветь? – Бетель почувствовала, как чаще забилось ее сердце от слабой надежды, которую она по наивности уловила в словах Праведника.

– К сожалению, это невозможно. – Лицо Ормальда сделалось постным, и он отвел взгляд. – Лекарство от оцепенения еще не изобретено, поэтому для таких людей предусмотрена забота, которую они получают в специальных лечебницах, созданных по мудрому указанию Вечного Владыки Кравена.

– А мне можно навещать маму в лечебнице? – Бетель не хотела сдаваться и цеплялась за последнюю соломинку в отчаянной надежде, что когда-нибудь она еще сможет увидеть маму.

Праведник Ормальд покачал головой:

– Вечный Владыка Кравен запрещает посещать оцепеневших. Это вредит как им самим, так и их родственникам, которые вынуждены вновь теребить в душе зажившие раны. Ты должна понять, Бетельгейзе, что те эмоции, которые мы испытываем при встрече с близкими людьми, являются слишком сильными, а это значит, что они вредят нашему душевному спокойствию. Разве ты не помнишь, о чем я говорил на проповедях?

– Помню. – Бетель, понуро опустив голову, процитировала один из постулатов Истинной Веры, который сотни раз слышала на проповедях в Церкви: – Равнодушие дарит яркость чувств.

– Абсолютно верно, дитя мое. – Праведник Ормальд дотронулся до плеча Бетель, и она ощутила, какой холодной и безжизненной была его ладонь. – Что же касается тебя, Бетельгейзе, то скоро за тобой придут Стражники и определят тебя в Приют Заботы. Это прекрасное место, где ты будешь жить с другими сиротами. – Он убрал руку с плеча Бетель и растянул узкие губы в улыбке – такой же холодной, как и его прикосновение. – Кто знает, Бетельгейзе, может быть, после обучения в Приюте Заботе тебе захочется стать таким же Праведником, как я, чтобы наставлять на путь истинный тех, кто заблудился во мраке душевных терзаний.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.