Сказки безвестной шалуньи

– А это ещё к чему?

– Вы мне не доверяете?

– Конечно, нет!

– Я Вам – тем более. Получается, что по факту Вашей сдачи, мы заключили некий пакт о недоверии, а из этого вытекает всё остальное: мои соплеменники, не доверяя Вам на слово, как раз и проследят за тем, чтобы территории передавались в надлежащем виде.

– Так Вы доверяете мне своих людей?

– Я не доверяю Вам своих людей, а рискую своими людьми в экономических и политических интересах.

– Жаль! А я уж хотел пригласить непосредственно Вас отправиться со мной и проследить за всем лично!

– Не надейтесь, настолько наивным я не стану никогда. К тому же у меня здесь будет предостаточно дел, и самое первое – оснастить, перевооружить и усилить королевскую армию. Далее – разогнать казнокрадов и наладить необходимые производства по традициям и возможностям подгорного народа.

С помощью моих соплеменников на усиление армии уйдёт месяц. У Вас на дорогу до границ уйдёт две недели.

А теперь о самом неприятном. Если через месяц мои люди не вернутся, к границе двинутся объединённые войска двух королевств: Благодатного и Подгорного, и тогда Вам разумно будет совсем не верить достигнутым договорённостям, поскольку дополнительно придётся уплатить контрибуцию и передать королевству треть собственных земель, а то и половину – в зависимости от затрат на кампанию.

Вы подписали указ? Замечательно! Передайте его королевским глашатаям, и, прежде чем Вы отбудете, я хочу показать Вам кое-что ещё.

Ваши Величества, мне сообщили, что за городскими стенами мой обозный эскорт подготовил всё для демонстрации. Не соизволите ли пригласить именитых гостей на загородную прогулку? – Нас ожидает прелюбопытнейшее зрелище.

На широком лугу взору королевской свиты и говорливой кавалькаде женихов открылся ряд странных предметов. Между двух больших тележных колёс на деревянных упорах были установлены длинные металлические болванки, утолщённые у основания и нелепо торчащие сужающимся концом в сторону открытого луга. С узкого конца болванка имела уходящее вглубь отверстие, утолщённое основание было заделано наглухо. Возле каждого такого сооружения стояло два гнома – по одному с каждой стороны. Один держал длинный шест, основание которого составлял широкий деревянный цилиндр, а на противоположном конце располагалась плотная цилиндрическая щётка. На расстоянии вытянутой руки от другого в землю воткнут был шест более короткий, с острым металлическим наконечником и зажимом на другом конце, в котором был закреплён тлеющий фитиль. Рядом с каждым гномом стоял грубый деревянный ящик.

– Что же это? Поскорее объясните Нам, любезный баронет. – Король с любопытством рассматривал диковинные сооружения.

– Это, Ваше Величество, неизвестный пока вид оружия, которое изменит сегодняшнее представление об эффективности ведения боевых действий, военную тактику, да и весь лик войны. Названий у его разновидностей будет много: бомбарды, мортиры, пушки, единороги, а в общем – орудия. Взгляните туда!

В отдалении на лугу, куда были обращены жерла орудий, виднелись потешные фигурки, выстроенные в порядке боевых подразделений: латники, копейщики в центре, с фланга тяжёлая конница. Изготовлены они были из дерева в натуральный рост людей и животных, латники в латах, копейщики скрыты стеною высоких щитов, конница в полном рыцарском облачении, включая защиту резных лошадей. Отдельно располагалось несколько повозок, поставленных одна на другую. Колёса с повозок сняли для установки орудий. Недалеко от тележного заграждения возвели небольшую стену из монолитных каменных блоков, которые гномы доставили на этих телегах от своих предгорий.

– Отсюда, – продолжал гном, – ни лучники, ни арбалетчики не смогут нанести урона неприятелю, не долетят до его позиций снаряды любых метательных машин. Или, может, я чего-то не знаю об оружии Вашего государства, сэр рыцарь?

– Не долетят, – согласился тот.

– Если никто не желает оспорить данного факта?.. Никто! Тогда, может быть, перейдём к демонстрации, Ваше Величество?

Король согласно кивнул. Гном подал знак. Один из его собратьев поднёс фитиль к запальному отверстию. Что-то зашипело, из отверстия вырвался острый язычок пламени, а мгновение спустя орудие с ужасающим грохотом извергло через жерло много огня и дыма. При этом оно, словно оживши, подскочило и откатилось назад.

Толпа, в которую враз обратилось праздное сообщество, выдохнула возглас испуга и отшатнулась. Королевская охрана, за исключением одного гвардейца, воинственный рыцарь и генерал вздрогнули, но не издали ни звука. Спокойствие сохранила лишь королевская чета, принцесса и тот исключительный гвардеец. Гном отметил, что в глазах его отразился детский восторг, и, когда ядро, достигшее цели, разметало повозки, гвардеец не сдержался от восторженного восклицания.

– Ваше Величество, вот эти три орудия, действие одного из которых Вы сейчас наблюдали, относятся к крупному калибру,.. то есть имеют крайне широкое отверстие ствола и предназначены в большей степени для разрушения крепостных стен, нежели уничтожения импровизированных укреплений на поле боя. Там выложена часть стены. Она менее прочная, чем стены, окружающие города и замки, потому что не имеет продолжения и усиливающего эффекта замкнутого сооружения. Но она сложена в реальную толщину многих крепостных стен и даст наглядное представление о возможностях этого оружия.

Господин гвардеец! Да-да, Вы. Подите, пожалуйста, поближе ко второму орудию.

Исключительный гвардеец просиял, как начищенный самовар, и быстрым шагом направился на позицию. Встретивший его гном-канонир, активно жестикулируя, начал что-то ему пояснять. Он тыкал указательным пальцем в колёса, в орудийный ствол, в свою голову и, наконец, вопросительно уставился в глаза гвардейца. Тот утвердительно мотнул головой, после чего канонир вручил ему фитильный пальник. Гвардеец осторожно приложил фитиль к запалу, склонившись над стволом как над маленьким ребёнком, и резко распрямился, когда орудие, отвечая на его старания, выбросило чуть ли не в лицо искрящийся гейзер, подпрыгнуло и начало откатываться. Канонир что-то ему кричал, постукивая себя согнутыми пальцами по лбу, похоже, он без ограничений использовал обсценный лексикон. Но гвардеец в приступе эйфории его не слышал. Он подскочил к третьему орудию и самозабвенно ткнул фитилём в запал.

Ядра одно за другим ударили в стену. Летели обломки, камень дробился и выкрашивался, по стене побежали трещины.

Гвардеец, может быть, дорвался бы и до других орудий, но помощник канонира третьего орудия железной хваткой уцепил его за локоть и всучил в руки банник. Гвардеец выслушал его без препирательств и рьяно принялся осваивать новые операции.

Наблюдая, как тот орудует банником и прибойником, закатывает в жерло ядро, Дарик обратился к королю:

– Ваше Величество! У Вас будет отличный командующий артиллерией, если доверите этому молодцу командирскую должность в новом роде войск.

Перезаряженные орудия сделали ещё по выстрелу, и в стене образовалась широкая брешь.

– Вот и всё, Ваше Величество: путь для пехоты открыт. А сколько времени потребовалось бы метательным машинам и катапультам?.. Но я хочу затронуть ещё один аспект.

Он сделал знак. Канониры развернули пушку в сторону потешного войска. Выстрел: ядро пробило дорожку в первых рядах копейщиков.

– Словно по воробьям, – проворчал генерал.

– Верно, главнокомандующий! Так и будут называть неэффективное действие в будущем. Большое одиночное ядро наносит страшные увечья, нагоняя страх на неприятеля, но пока мы перезаряжаем орудия, он имеет возможность быстрого передвижения и манёвра.

– Конница точно накроет ваших стрелков после первого выстрела, зайдёт с флангов и порубит без особых усилий, – бодро откликнулся воитель.

– Ну, с флангов-то ещё надо зайти: у нас тоже пехота и конница имеется, да и от лучников мы пока не оказываемся. Но верно то, что потери будут велики. Для подавляющего превосходства необходимо иметь очень много орудий, что чрезвычайно дорого, или… использовать другие снаряды и меньший калибр.

Гном опять подал знак, и начали стрелять остальные пять пушек, меньшего размера. После первой же серии выстрелов ряды деревянных солдат значительно поредели, а когда вновь шарахнули большие пушки, большинство всадников свалились с деревянных коней. Дарик просигналил отбой. Канониры загасили фитили, и тогда гном предложил добраться до неприятельских позиций и осмотреть их вблизи.

Латы, щиты, рыцарские доспехи были побиты во множестве мест и пробиты насквозь. Гном сорвал с нескольких чурбанов стальные панцири. В деревянных телах застряли шарики размером с мелкую монету: где-то чугунные, и там вмятины были ровнее, но глубже; а где-то свинцовые, утратившие первоначальную форму, и там вмятины были более безобразными, хотя и менее глубокими.

– Это что? – осведомился воинственный рыцарь.

– Конец баталии, конец деревянного войска и быстрая победа!

– Это я и так понял. А чем это их покосило?

– А! Это называется шрапнель. За один выстрел орудие может выплюнуть несколько сотен таких шариков, сэр рыцарь.

– Как раз в этом нет ничего особо удивительного, – добавила просвещённая принцесса, – римский диктатор Сулла ещё в первом веке до нашей эры при осаде греческих Афин обстреливал защитников городских стен из баллист свинцовыми шариками: по 20 шариков за выстрел.

– Вы друг друга ст`оите, – проворчал воитель.

– Сэр рыцарь! Без оглядки на пакт недоверия хочу Вам признаться, что сия демонстрация, проведённая для всех гостей, организована в основном для Вас: чтобы по возвращении домой не возникло в Вашей голове сумасбродной уверенности, что великолепные мечи можно одолеть доблестным и благородным превосходством в численности.

– Теперь не возникнет!

– В таком случае, не поделитесь ли ближайшими планами?

– А Вы не продадите мне пару сотен Ваших мечей?.. Нет? Ну, хоть пару десятков, а?.. Ну и ладно, я и не надеялся…

Совершу, пожалуй, грандиозный дранк нах остэн, каких в истории войн ещё не бывало. Давно собирался. Как Вы на это посмотрите?

– Да на здоровье, сэр, – поощрил его гном, – лишь бы не сюда, а там… там Вас с нетерпением ждут радушные славяне. Так что, желаю Вам всяческих успехов, сэ-эр!

И они сердечно распрощались…

Блистательная кавалькада направилась обратно в замок, и тут Её Высочество обратилась к королю:

– Ваше Величество! Если государственные дела благополучно улажены, а мне именно так и представляется, нельзя ли теперь вернуться к основному вопросу – моему замужеству?

– Конечно! Конечно же, – король посмотрел на королеву, – но завтра, любимая дочь Наша, завтра, прямо с… полудня.

***

Веселы сегодня женихи-гости. Соперник – наглец и грубиян – убрался восвояси, а так как принцесса не сделала выбора, у каждого появился шанс, каждый надеется на удачу.

Их Величества тоже надеются.

Не нравится Её Величеству гном: неказистый, дерзкий, самоуверенный. Правда, воитель не нравился куда больше! Надежда у королевы лишь на правильный выбор принцессы: чтобы зять был пригож, дорогую тёщу всецело любил и жаловал, речи вёл учтивые, слов мимо ушей не пропускал, да советов житейских слушался.

Сам король выглядит веселее, даже голос звучит как-то иначе, более по-королевски, что ли. Надеется Его Величество, что к завершению подходит сватовство затянувшееся, но вот зародился вдруг в душе червячок сомнения и подтачивает исподтишка надежды праведные.

Не было выбора у принцессы – беда: жалко до слёз отдавать дочь в руки тирана. Теперь выбор есть, ещё какой выбор, да только не надумала бы умная дочь кобениться: этот не гож, а тот не хорош… А ну как откажет всем женихам разом, да и пойдёт заниматься своим просвещением? Сраму не оберёшься. Ну да, по ходу дела поглядим. Как там мудрость-то народная: сколько девке не ломаться, всё равно придётся сдаться?

Тем временем церемониймейстер вышел на середину зала и ударил жезлом в пол, требуя внимания:

– Гости именитые, женихи званые и самовольные! Волею Его Величества объявляем, что сегодня все мы узнаем решение Её Высочества и услышим его принародно из её собственных уст. Желает ли кто высказаться, о чём-либо сообщить, добавить к сказанному, отказаться от своих притязаний на руку принцессы? Если нет – слово будет предоставлено Её Высочеству.

– Позвольте мне, Ваше Величество.

– Говорите, баронет, Мы Вас слушаем.

– За мной моральный должок, Ваше Величество. Долгов мы не любим, должниками бываем редко и недолго.

Нас грубо прервал сэр агрессор, когда мне было предложено найти гуманное решение проблемы с главнокомандующим. Так давайте попробуем его найти.

– Да! Попробуем гуманное решение, – поддакнул генерал. – А то где же королевская справедливость: воровали мы в паре с министром одинаково, а «пряники» раздают нам по-разному?

– Ответьте, генерал: ведь Вы в действительности не собирались изменять королю и перебегать к противнику?

– Да конечно же нет!.. А как Вы определили?

– Обратил внимание на Вашу реплику, когда дарил ему меч: Вы назвали его «нашим» врагом. Так зачем же Вы дразнили Его Величество?

– Я не дразнил. Я очень обиделся. Министр – белая кость, из высокородных, значит. С детских лет в кадеты, затем элитный корпус, потом в департаменты сразу, на хлебные места и должности. Я ж из простонародья, полный срок в рядовых пехотинцах, а потом от капрала до генерала – грудью за короля и отечество, сколько крови пролил и своей, а уж вражеской! Министру престижное местечко припасли, а меня, как шелудивого пса, пинком погнали на улицу, и чуть голову не снесли позорным образом!

– Скажите, генерал, а что Вы любите?

– Люблю? Да-а… Фаршированных каплунов, фазанов, цесарок с пряностями, сгодится и индюшка на вертеле.

– Это же здорово! Почему бы Вам не занять должность смотрителя королевского птичьего двора? Свежая дичь, приличный пенсион без забот и хлопот и соблазнов нет никаких лишних, вроде бы.

– Да как-то это не солидно: министр остаётся хоть каким-то министром, а я, боевой генерал, и в птичники?

– Да Вы что, генерал? Министров, которых история не упоминает и полусловом, – хоть пруд пруди, а Вы такой – второй будете, наравне с легендарным Шарлем Д`Артаньяном!

– Это кто такой? Не слыхал, что-то.

– Шарль Ожьё де Батц де Кастельмор д`Артаньян – прославленный капитан королевских мушкетёров, доверенное лицо премьер-министра Франции кардинала Мазарини, бригадный генерал, принимал участие в серьёзных кампаниях, многих сражениях, осаде городов и прочее, и прочее и… занимал одно время должность капитан-консьержа королевского вольера.

– Геройски погиб что-ли? Когда и где?

– Э-э… Вообще-то ещё не родился!

– А как тогда я буду знаменит, если нас не будут сравнивать?

– Будут, генерал, будут! Всё даже к лучшему: сейчас Вас уже знают как спасителя родного королевства – враг побеждён и сдаёт аннексированные территории, а во времена Шарля де Кастельмора будут с гордостью отмечать, что это не Вы, а господин Д`Артаньян шёл по Вашим стопам в построении карьеры!

– Хорошо, согласен! Но даст ли согласие на эту привилегию мой король?

– Сейчас узнаем: Ваше Величество!?

– Да! Мы издадим указ об учреждении должности и подпишем соответствующий патент!

Генерал откланялся с довольным видом, и король продолжал:

– Мы видели и должны признать, Дарнелл фон Остбергмайстер, что Вы хорошо знакомы с экономикой и управлением делами, отважны в поединке, как никто сведущи в военном деле, искусны в дипломатии и умеете прощать провинности. Трудно добавить в этот перечень достоинств что-то ещё, что Мы, как монарх, желали бы видеть в будущем зяте. Однако последнее слово в данном вопросе принадлежит не королю. Надеюсь, Вы Нас понимаете. Давайте послушаем, каково мнение Её Величества.

Королева молчала чуть дольше приличий. Она изредка незаметно шмыгала носом, и её гуманный супруг понимал, какую внутреннюю борьбу переживает его верная половина. Молчать более становилось неучтиво. Король слегка повернул голову в сторону королевы, та крепко вцепилась в подлокотники, напряжение чувствовалось во всей фигуре и проступало на лице. Но вот она откинулась назад, обмякла на спинке трона и устало произнесла:

– Был бы он немного симпатичнее…

– Ваше Величество, – гном говорил проникновенно, без вызова и драматизма, – подобный случай уже описан кем-то из великих людей-историков, ведущих летописи подгорного народа: Ханс Андерсен или братья Гримм. Не помню точно, но всё же, кажется, датчанин, изложил историю, когда гном пришёл свататься к прекрасной принцессе. Был он не красавцем по человеческим меркам и получил такое же замечание: ну, будь ты покрасивее… На что он ответил так же, как отвечаю сейчас я: для этого Вам следует лишь перестать замечать мои недостатки…

– Я попробую, баронет, – не по протоколу, а чисто по-женски ответила королева, – может и получится, со временем.

– Со временем… Ой, простите, Ваше Величество. Я опять попутал будущее с прошлым. Они напишут свои труды много позже. Но, как знать, не нашу ли историю изложит в будущем один из них?

– Ваше Высочество, а у Вас есть, что сказать нашему последнему гостю, баронету Дарнеллу Кромму фон Остбергмайстеру из Подгорного Королевства? – обратился монарх к любимой дочери.

– Наконец-то родители наигрались в приличия и дошла очередь до заинтересованных лиц! – иронично отметила принцесса. – Спасибо, Ваши Величества. У меня-то как раз есть, что спросить с баронета.

– Слушаю, Ваше Высочество!

– Отвечайте мне прямо, баронет, без придворного этикета и изворотливой дипломатии: Вы действительно способны повторить тринадцатый подвиг древнеэллинского героя Геракла?

– О чём Вы, Ваше Высочество? – подала строгий голос из задних рядов свиты нянька-наставница. – Известно, что величайший герой древней Эллады совершил всего двенадцать подвигов!

– Он совершил их гораздо больше, – отмахнулась просвещённая принцесса, – но вместе с упомянутым сейчас мною, принято говорить о тринадцати.

Отвечайте же, Дарнелл Остбергмайстер, отвечайте правдиво.

– Ваше Высочество…

– Без титулов, – раздражённо прервала принцесса, – и короче: да или нет?

– Нет, моя принцесса! Этого я не утверждал.

– Я так и знала! Значит, своё дерзкое обещание Вы бросили лишь для того, чтоб обратить на себя внимание моё и моих родителей! Как всё это противно!

– Выслушивать упрёки во лжи от бахвала-рыцаря было забавно, но Ваше подозрение приносит огорчение и грусть. На Ваш вопрос ответ я дал правдивый и точный, но смысл его не определяется коротким отрицанием. Чтоб объясниться необходимо больше слов, чем да и нет. Умерьте Ваше негодование и выслушайте меня.

– Так говорите!

– Хроники, свидетельствующие о царе Феспии, его дочерях и их отношениях с Гераклом расходятся в существенных деталях. По одним источникам у Феспия было пятьдесят дочерей-девственниц, по другим – только двенадцать. Опуская менее значимые расхождения и некоторые подробности, выделим основное: тринадцатым подвигом Геракла называют оплодотворение всех дочерей-девственниц Феспия за одну ночь. Вы это имели ввиду, когда задавали свой вопрос?

– Именно!

– И я ответил нет. Несложно прикинуть, что на каждую девственницу, если их было пятьдесят, герой затратил в течение ночи не более десяти минут. Где же здесь подвиг?

Я усматриваю грубую халтуру, либо тупую работу племенного быка в стаде покорных коров – простите мне грубость метафор. Положение несколько видоизменяется, если дочерей было двенадцать, но все источники утверждают, что девушки сменялись одна за другой очень быстро.

К таким отношениям с женщинами я не готовился, никогда подобным не занимался и впредь заниматься не буду, хотя без ложной скромности призн`аюсь, что оплодотворить и двенадцать, и пятьдесят девственниц за ночь мне вполне по силам.

Что же касается моего обещания – доводить Вас в любовных утехах до исступления и крика по двенадцать раз за ночь – оно остаётся в силе. В этом, и только в этом, заключается настоящий мужской подвиг и истинное любовное искусство.

– Изложено красиво, друг мой, но как в этом убедиться? – задала коварный вопрос принцесса.

– А поверить на слово никак не возможно?

– Возможно, как возможно при этом, что впоследствии придётся всю жизнь каяться и проклинать себя за девическое легкомыслие.

– Есть ещё возможность доверительно поговорить с теми, кто знает об этом не понаслышке.

– Нет уж! Свидетелей можно убедить, подговорить, подкупить – достоверность здесь не гарантирована, и знакомиться с Вашими лю… фаворитками не имею желания, но хочу, если уж не увидеть самого действа, то услышать сладострастные крики своими ушами.

Поступим так. У меня двенадцать юных фрейлин, и все они девственницы. Пусть каждая из них опустится с Вами на ложе, и тогда и я, и все присутствующие смогут засвидетельствовать правду или лож Ваших обещаний.

– Это неслыханно, Ваше Высочество! – вновь подала голос нянька-наставница.

– Не более, чем само предложение, – парировала принцесса, – тем не менее, оно прозвучало!

– Но это невозможно, Ваше Высочество! – поддержала наставницу первая фрейлина принцессы, наперсница и поверенная её девичьих тайн.

Её Высочество отчуждённым взглядом прошлась по ближайшей подруге:

– Что конкретно Вы определяете в качестве невозможного? Потерю девственности? Тогда давайте вспомним, что каждая из вас давно мечтает об этом. В мечтах вы расставались с ней не раз, а значит, допускаете её утрату, и всё бы уже совершилось на самом деле, если бы не свод правил и приличий. Вот в этом суть всей светской добродетели: невозможно расстаться с девственностью, как бы ни хотелось, вопреки приличиям. Но вот вам представляется редкий случай расстаться с девичеством и остаться в рамках приличий, поскольку теряете невинность не по «блудливости», а по воле вашей госпожи. Так почему бы им не воспользоваться? Ведь это действительно откроет вам то, о чём вы мечтаете: возможности запретных отношений с юношами, которых вы уже присмотрели, и, которые так же мечтают и вздыхают по вам.

Ну почему я должна пояснять это всем вам прилюдно?

– Ну-у, – смутилась первая фрейлина, – это практически всё наше достояние в расчёте на удачный брак. Семьи девушек не так богаты, потому мы и становимся фрейлинами у Вас на службе. При дворе, конечно, легче подобрать выгодную партию, но кто захочет связывать сыновей вечными узами с подпорченным товаром: вот если бы хорошее приданное. Утрата невинности – удар по нашему будущему, а утрата невинности с гномом – дурная слава на долгие годы.

– Все разделяют это мнение? Может быть, кто-то думает иначе?

Принцесса обращалась к каждой фрейлине поимённо, но те лишь отводили глаза в сторону или опускали их долу: никто не хотел возлечь на ложе с гномом.

– А как же утверждения, что ради меня вы готовы на всё? От каждой я слышала это много раз. В конечном счёте, я не требую отдать за меня ваши жизни, я прошу принести в жертву вашу девственность.

– Отдать жизнь, – сказала вторая фрейлина, – бывает проще. Обстоятельства, в которых это происходит, всегда грозят и потерей жизни и многократным предварительным надругательством. Добровольно расстаться с жизнью в таких обстоятельствах – возможность избежать хотя бы насилия.

Больше у Её Высочества аргументов не было. Она подавленно молчала, оценивая степень разочарования в верности своих юных фрейлин, которых принимала за подруг. Тут в разговор вступил гном. Он встал перед свитой принцессы, театрально развёл в стороны руки, поднял голову с закрытыми глазами и заговорил звучно и напевно, с интонациями хорошего драматического актёра:

– Неужели никто из вас не способен проявить благодарной любви к своей принцессе? Я стою перед вами с закрытыми глазами, чтобы не наблюдать ваших сомнений и внутренней борьбы. Если вам так неприятен мой вид, поступите так же: закройте глаза, представьте себе вашу добрую, улыбающуюся госпожу-подругу и – я прошу вас – кто-нибудь, ну хотя бы одна, помогите ей в момент, когда решается судьба её счастья!

– Одна нас не устроит, – заметила принцесса.

Гном чуть улыбнулся:

– Мне кажется, здесь важен прецедент.

– Ваше Высочество, – заговорила одна из рядовых фрейлин принцессы, – я могла бы выполнить Вашу просьбу… на определённых условиях.

– Мы Вас слушаем.

– Я прошу предоставить мне должность Первой фрейлины принцессы…

– Она Ваша! – пообещала принцесса, взглянув на бывшую первую фрейлину. – И?..

– … и чтобы никто не видел, как происходит сама… процедура.

– Милая девушка, это не сложно устроить, – заверил гном.

По его распоряжению подручные установили в центре зала большой шатёр из плотного шёлка. Внутрь внесли низкое деревянное ложе, двенадцать бронзовых ванн, постельные принадлежности, вино, фрукты и средних размеров сундук, обитый железными полосами.