Сведи меня с ума нежно

– Дро́парт. Майс Дро́парт. Но мы не дружим, так приятельствуем, выпиваем иногда. Новостей нет – вирус угрозы для жизни практически не представляет, последствия заболевания быстро проходят, вакцины пока нет, и вряд ли в ближайшее время появится. Когда у тебя обнаружили вирус?

– Вчера пришел положительный ответ. Сара сегодня сдала тест, результат будет завтра. Но я чувствую себя вполне прилично, даже температуры нет, так, слегка подташнивает, мысли иногда путаются, вот, пожалуй, и всё… Знаешь, мне в общем-то плевать, что ты и как ты, какие у тебя там романы, девицы, – неумело попыталась соврать она. – Но прошу тебя, вспоминай о Саре почаще, она очень скучает по тебе, все время спрашивает, почему папа не приезжает…

Так тебе и надо! Я действительно скотина, как давно я говорил с Сарой в последний раз? А видел ее? Он вспомнил, как она потеряно смотрела из окна гостиной, когда он уезжал из дома родителей Мэй полгода назад. Ну да, с того времени я её больше и не видел. Экая ты, все-таки, гадина! Завтра же… м-м… нет, через пару дней, после того как согласуем правки к роману, выезжаю к Саре!

– Извини, я действительно подонок, зашился совсем с этим романом, но, знаешь, в этот раз получилось что-то сто́ящее. Через пару дней закончу правки с Салливаном и сразу еду к вам!

– Ну-ну, блажен, кто верует. Ладно, я скажу ей, но чересчур обнадеживать не буду.

Он дал отбой и некоторое время смотрел на потухший экран смартфона, представляя, как он собирается и едет к Саре. Для Джейн надо будет что-то придумать, как-то объяснить, зачем и куда я еду… Почему-то говорить ей правду не хотелось, хотя она, конечно же была в курсе того, что у него есть жена и дочь, которую он время от времени навещает. Её или их? Станет Джейн подозревать, что я не только к дочке еду? Она может… И совершенно зря! Ничего нас с Мэй уже не связывает, облажалась та ведьма, зелье плохо сварила, лет на десять его только и хватило. Ладно, это потом, а сейчас надо срочно распечатать чертов роман и ехать за Джейн… Вот, пожалуйста, ехать за Джейн, а не в издательство, чтобы отвезти роман – права ведь бывшая.

Он поставил чашку с остатками кофе в раковину и вернулся в кабинет, намереваясь включить принтер и засунуть в него стопку чистых листов бумаги. Но мысли его упорно возвращались к событиям годичной давности, когда Новак так неожиданно напомнил о себе. Так что же произошло после неудачных испытаний прототипа его устройства?

///

А произошло вот что…

Несколько лет назад Новак фактически убил свою жену и дочь, сев пьяным за руль и съехав с шоссе в кювет на небольшой, в общем-то, скорости. По нелепому стечению обстоятельств, жена и дочь погибли, придавленные крышей перевернувшегося пикапа, а он не получил ни единой царапины. После этого несчастного случая Новак окончательно тронулся умом (вот и еще один штамп, автор!) и… исчез. Да, сказал себе автор, именно исчез, и некоторое время о нем ничего не было слышно, а потом в Пенсильвании началась эпидемия той странной кори. Почему странной? А потому, что у инфицированных, наряду с обычными для этой болезни симптомами (сыпь пигментация, кашель и лихорадка), появился новый симптом – спутанность сознания, которая раньше, при «классической» кори, никогда не наблюдалась. Вот тут-то и возник Новак, объявив в эфире одного из местных новостных телеканалов, что это именно он синтезировал и выпустил на волю вирус псевдокори. Конечно, никто не поверил его заявлению, тем более что Новак категорически отказался сообщить, как ему удалось создать этот вирус. Помнится, в этой истории опять засветилась Эрджиэф. Ее представитель в одном из выпусков убедительно развенчал заявление Новака, заявив, что ничего подобного современные технологии генного модифицирования создать не могут. Ага, и я тогда еще подумал, что название этой компании уже не первый раз упоминается рядом с именем Новака, что-то чересчур часто они пересекаются, чтобы считать это простым совпадением.

И нашего героя опять упекли в психушку, но на этот раз окончательно. Как она там называется? А, точно – клиника для душевнобольных Ба́йберри! Хотя это я тогда думал, что окончательно, но действительность превзошла все мои ожидания… И я, выяснив, что мы, оказывается, теперь с ним соседи – психушка в пригороде Филадельфии, всего в часе езды от меня, – решил его навестить. Тем более, что он сам любезно пригласил меня. Угу, пригласил на вечеринку в сумасшедший дом. Да! То здание на открытке оказалось приютом для умалишенных, в котором и держали Новака. Помнится, я как раз ехал через те самые заброшенные склады разорившейся автомобильной компании в Блэквуде. Впрочем, тогда я еще не знал, что они те самые…

В клинике чертовски милая медсестра поведала мне, что пациента по имени Того Новак у них нет и никакими сведениями о нем администрация не располагает. Ну надо же, не располагает! Потребовалось минут двадцать приятной беседы с хорошенькой брюнеткой, обнадеженной перспективами продолжения знакомства где-нибудь в полутемном баре, чтобы нарисовать следующую картину. Год назад, Новак каким-то образом сбежал из лечебницы и, судя по всему, ему кто-то в этом помог (в этом месте рассказа медсестра была как-то невнятна и постаралась поскорее перейти к следующей части своего повествования). Так. А ещё через полгода полиция обнаружила сильно обгоревший труп в одном из заброшенных ангаров на территории тех самых складов. По некоторым признакам труп удалось идентифицировать как труп Того Новака. Кроме трупа, в ангаре также нашли части какого-то электронного устройства, сильно поврежденные огнем, поэтому определить их назначение не удалось. А ангар кому принадлежит? Ах, конкурсный управляющий им распоряжается после банкротства автомобильной компании! И как он им распорядился? Ах, он сдал его в аренду человеку по имени Огот Кавон! И откуда хорошенькой сиделке известны эти подробности? Ну, конечно же! Ее сестра спит с помощником местного шерифа, а у того секретов от своей подружки никогда не было.

Помнится, в этом месте рассказа, я как-то нехорошо напрягся – значит Новаку удалось-таки запустить принтер, создать и выпустить нынешний вирус на волю? Но зачем? Почему именно такой, относительно безвредный вирус, который и убить-то толком не мог? Или он оказался нестабилен и во внешней среде сразу же мутировал и издох, утратив свои когти и зубы?

Но затем игривая медсестра удивила меня еще больше, поведав, что незадолго до побега, Новака навещали представители некоей компании, судя по всему, фармацевтической. Почему именно фармацевтической? Ну, мне ли не знать их, мистер! Они ходят к нам регулярно, все их повадки мне хорошо известны! Вот так-так, подумал я тогда, а не Эрджиэф ли тогда опять проявила к нему интерес, точнее не к нему, а к его устройству? Выходит, у Новака был действующий принтер, который он опробовал, создав вирус псевдокори, а компания это поняла слишком поздно, только когда его упекли в психушку?

Медсестра была настолько мила, что даже поведала мне о вещах Новака, которые администрация продолжала зачем-то хранить, вместо того чтобы их утилизировать, как полагалось делать в подобных случаях. В каких именно случаях? Ну, например, когда их бывший пациент подрывается на своем устройстве в ангаре неподалеку от лечебницы… Да, медсестра была очень и очень мила, жаль, что тогда я был настолько ошарашен, прочитав его записи, что мигом забыл и о её прелестях, и вообще обо всем на свете.

Но это позже, а до того, я…

///

Смартфон вновь завибрировал и соскользнув с края стола, упал на стопку бумаг на полу, где продо́лжил глухо биться в конвульсиях. Да чтоб тебя, ну что у меня сегодня, присутственный день, что ли?!

Но это оказался, Вон, которого Николас никак не ожидал сейчас услышать. Опять фраза из романа, надо же как он во мне засел, того и гляди начну цитировать абзацами. Поинтересоваться, что ли, какого уровня у него похмелье, мысленно усмехнулся он. Хотя сейчас Вон был даже и кстати, попробуем-ка мы еще раз проверить на нем идеи романа на предмет уязвимости.

– Привет, Вон! Ты уже в городе, когда вернулся?

– Вчера днем прилетел. Вечером заехал к Цукербергам, тебя вспоминали, звонили весь вечер, но ты упорно игно́рил нас. А зря! Неплохо вчера оттянулись, я абсент хороший привез, настоящий, из Чехии. Тот, который бравый солдат пил, помнишь?

– А как же! «Пил абсент, свинья!»

– Нет, это из Ремарка, – рассмеялся на том конце Вон. – Но идеально подходит ко вчерашней вечеринке – нажрались как свиньи. Впрочем, как и всегда, правда без тебя… О! Звучит как стих! Опять от своей молоденькой подружки вчера оторваться не мог?

– Нет, хотя, если бы была такая возможность, то ни за что не оторвался бы. Роман заканчивал, сегодня Салливану отвезу распечатанный экземпляр.

– Этот динозавр по-прежнему признает только печатный формат?

– Ну да, Джейн уже прошлась сегодня по этому поводу, заодно и меня поддела… Слушай, раз уж речь зашла о романе, я давно хотел тебя спросить… Вот, представь, что кто-то, очень талантливый, изобрел некое устройство для создания вирусов с заданными свойствами, а потом сошел с ума… Или он сначала сошел с ума, а потом создал устройство… Мог бы он синтезировать на этом устройстве некий вирус и устроить нынешнюю эпидемию? Зачем? Ну, скажем, он решил таким образом отомстить человечеству за свое сумасшествие. Да! Я самого главного не сказал. Он бы сконструировал вирус, который вызывает слабоумие. Каким образом? Ну, допустим, вирус кодирует белки́, которые приводят к Паркинсону или Альцгеймеру… Да, это сюжет моего романа, ну, не весь сюжет, но его центральная часть… Вот как ты думаешь, как бывший биолог, возможно такое или нет?

– Не знаю, с ходу так сложно оценить, идея уж очень необычная… Хотя, теоретически это возможно, но точно не сейчас, поскольку таких технологий пока не существует, я в этом уверен, поскольку мониторю подобные исследования постоянно.

– Ну, ладно, люди пока этого не придумали, но, возможно кто-то им внушил как сделать подобное устройство и…

– О, нет! Опять ты со своей Равновесной Вселенной! Мы уже сто раз обсуждали эту идею, и ты вроде бы согласился, что она слишком вычурна, чтобы её можно было рассматривать в качестве обоснования загадочных явлений – бритва Оккама, милый мой! Потом, где доказательства столь низкого коварства вируса – кто-то уже сошел с ума или ходит под себя?

– Ну нет, еще не ходит, но спутанность-то сознания налицо, практически у всех инфицированных…

– Дорогой мой, что такое спутанность сознания по сравнению со слабоумием? Так, пшик, к тому же, быстро проходящий. Нет, забудь ты эту идею, хотя… Хотя для романа она сгодится, читателю понравится такой сюжет. Коварная ЭрВэ под покровом ночи проникает в мозг изобретателя, находящегося на грани помешательства и садистки внедряет в его подкорку идею создания паразита, который сведет с ума всю планету, – загробным голосом продекламировал Вон.

М-да, аналитик ты гениальный, а вот писатель из тебя, как из дерьма граната, скривился автор.

– Ну ладно, ладно! То есть ты считаешь, что нынешний вирус никто искусственно синтезировать не мог, так? Хорошо, я понял… Спасибо, что хоть одобрил как идею романа… Да не обиделся я, нет, нисколько. Моя гордость творца пока не затронута, ты же не читал еще роман… Хорошо, я выложу его в облако, а ссылку тебе пришлю… Слушай! Мы с Джейн хотим сегодня отметить завершение моего опуса, не хочешь присоединиться? Заодно и с ней познакомишься… Где? Да в том баре около издательства, где мы как-то с Салливаном выпивали, помнишь? Ага… Хорошо, подтягивайся туда к семи… Пока.

Автор положил смартфон на стол рядом с ноутом и покосившись на пустой принтер, вспомнил одну из своих последних фраз. Что он сказал Вону о гордости творца? О! Отличный слоган будущего фильма вырисовывается – лишить способности творить творение Творца! Это о ком? А, ну да, о слабоумных, которые потеряют способность не только творить, но даже и под себя ходить. Боже, как пафосно, а главное, опять жутко вычурно – бритва Оккама, дружок!

Он снова посмотрел на часы, безнадежно отметив, что до встречи с Джейн остался час и, следовательно, заправлять принтер уже ни к чему.

///

Ладно, подумал автор, вновь вспомнив сестру милосердия в юдоли скорби и печали, почему я забыл о ее прелестях? А забыл я потому, что нашел в вещах Того его заметки и размышления о том, как должен выглядеть будущий вирус и какими разрушительными свойствами он должен обладать. Особенно меня поразила, помнится, даже не особенность вируса запускать у инфицированных деменцию. В конце концов, любой вирус производит практически одни белки́, поэтому одним белко́м больше, другим меньше, какая разница? Но то, что вирус будет приводить к умственной деградации в зависимости от наличия или отсутствия высокого уровня интеллекта (да что там, высокого, хотя бы какого!), этого я даже вообразить не мог! А главное – откуда Новаку стало известно о существовании «умного» фермента? И вот тут как нельзя более кстати пришлась теория Равновесной Вселенной, кто же еще, как не госпожа ЭрВэ, могла знать о нем. Все выстраивалось настолько логично, что иного объяснения, и нынешней пандемии, и необычных свойств вируса, и трупа рядом с обгоревшими частями какого-то устройства и придумать было нельзя. Кроме одного… Было еще одно возможное объяснение, нехотя признался себе автор – Новак просто мог все это выдумать в горячечном бреду. А затем, уверовав в свои бредни, слепить какой-то гаджет, представлявшийся ему синтезатором вирусов, и потом подорваться вместе с ним в арендованном ангаре во время неудачных испытаний. И сгореть, как сгорел Тро́пард в моем романе. В твоем романе?

Автор недовольно поморщился, представив ту часть воспоминаний, к которой ему предстояло перейти. А перейти придется, вспоминать, так вспоминать…

Да, среди записей Того, я нашел и наброски будущего романа, и романа очень талантливого. Написано было увлекательно, да что там, просто захватывающе, помнится я пару часов читал не отрываясь, пока сестра милосердия ходила вокруг, намекая, что ее смена вот-вот закончится. И набросками это назвать было сложно – Того написал практически бо́льшую часть романа. Я лишь дописа́л конец, в котором главный герой воссоединяется с семьей (как же обойтись без хэппи энда на фоне счастливого семейства главного героя!); да слегка изменил некоторые имена. Кстати, а как у Новака кончался роман? Но у него не было концовки, я это точно помню…

Он торопливо встал с кресла и покопавшись в карманах, достал ключ, похожий на ключ от камеры хранения. Он подошел к висящей у окна репродукции «Мерцающей субстанции», снял ее со стены и вставил ключ в замок сейфа, обнаружившийся за картиной. Очень, кстати, символичное название, как я раньше этого не замечал? Так, где же это, где… А, вот! Ну да, роман Новака заканчивался разговором Салливана с главой его службы безопасности, больше там ничего не было. Автор положил бумаги обратно, закрыл сейф и задумчиво вернул Поллока на стену.

Да украл ты роман, украл, признайся уже наконец, хотя бы самому себе. Себе признаться как раз сложнее всего, нежели кому-то ещё, слабо сопротивлялся автор. Да и что толку в этом признании, Новака-то уже давно нет – сгорел, как говорится, с вещами в сарае. И потом… Он опять достал открытку и прочитал заключительные слова «… у тебя появилась возможность написать, наконец, что-то сто́ящее». Ну, конечно! Что это, как ни прямой призыв использовать его наброски, чтобы написать хороший роман, продолжал обманывать себя автор. В любом случае, Новаку уже все равно, никого из близких у него не осталось, так что… Если, конечно, это Новак сгорел в том ангаре…

Автор помотал головой, избавляясь от картин похищения неопознанного трупа из морга и перемещения его в багажнике минивэна на территорию заброшенных складов. Что за черт, зачем этот розыгрыш понадобился Новаку? Конечно, сгорел сам Новак, проводя испытания своего принтера, а мне оставил рукопись будущего бестселлера. Да, но кто в таком случае синтезировал вирус псевдокори? Да никто его не синтезировал, ну была такая необычная мутация, что, история вирусологии не знает подобных примеров? А истинный талант у Новака был, пожалуй, писательский, и если мой роман не получит Букера или, в крайнем случае, Пулитцера, то тогда я ничего не смыслю в литературе.

Ладно, пора собираться и ехать за Джейн, а распечатанный экземпляр романа передам Салливану завтра утром – придется сегодня ночью посидеть за принтером.

Роман Новака

1

Солнце добралось до середины окна, где лениво остановилось, нагревая мокрую от слюны подушку, придавленную отекшей щекой Николаса. «Вот же ж! – выдохнул Николас, – на большее его усилий не хватило. – Прямо по глазам!». Это негодование тут же отозвалось резью в глазных яблоках, и тошнотворная волна стала подниматься в нем, забираясь все выше и выше. Точнее переливаясь все дальше и дальше, поскольку он, очевидно, находился в горизонтальном положении. Он затих на некоторое время, ожидая, когда пройдет очередной приступ дурноты и попытался сориентироваться в пространстве. О времени лучше пока и не думать, само придет, когда пойму, где я и зачем, решил он.

С трудом разлепив глаза, он убедился, что лежит около собственной кровати в нелепой позе сраженного наповал ударом бейсбольной биты в затылок. Немного не дотянул, с сожалением отметил Николас. Подушка, припомнил он, лежала на полу у ножки кровати со вчерашнего утра и ему удалось рухнуть на нее головой довольно точно.

Судя по тремору конечностей и запаху сточного колодца изо рта с явными нотами абсента, он находился в состоянии похмелья, однако не настолько тяжелом, чтобы отключиться еще часа на полтора. Солнце наконец сдвинулось и спасительный полумрак вновь накрыл его, позволив фрагментам воспоминаний сложиться в некое подобие цельной картины. Так, утром заехал Бобби, привез дрель, которую взял на пару дней месяца два назад… не то, дальше… А! Борис написал, что прилетели Цукербе́рги и неплохо бы нагрянуть к ним экспромтом. Давно их не видели, свалимся им на голову, они точно обалдеют – ну, как всегда, в своей обычной манере.

Николас перевалился на живот и с трудом подтянув колени к пупку, встал, пошатываясь, на четвереньки. В этой позе он некоторое время пытался сохранить равновесие, поэтому вчерашние события временно отошли на второй план. «Волю в кулак!» – прохрипел он в попытке встать на ноги, но это лишь привело его к очередному приступу тошноты. Некоторое время ушло на путь в ванную и на несколько неудачных попыток стянуть с себя мятые джинсы в зеленовато-липких пятнах – ну точно, абсент! В конце концов ему удался заключительный бросок (скорее неуклюжий перекат) через край ванной. Это физическое упражнение внезапно отозвалось резкой болью в боку. «Черт, неужели ребро сломал?» – похолодел Николас.

Некоторое время он осторожно вдыхал и выдыхал теплый влажный воздух, замирая от кинжальных приступов боли на вдохе и облегченно расслабляясь на выдохе. Вердикт был неутешительным – судя по интенсивности и локализации боли, сломано могло быть и два ребра. Наконец, расслабившись, и сидя в блаженной позе нимфы под струями водопада, он смог сосредоточиться на событиях вчерашнего вечера.

Итак, они с Борисом нагрузились спиртным, пакетами с закусками и ввалились к Цукербергам. Микаэль с Лолой и впрямь только что прилетели – в проходах между мебелью громоздились частично опустошенные чемоданы, наспех стянутая верхняя одежда свисала с кресел и дивана. Играла музыка – Марк Нопфлер в очередной раз громко допытывался, есть ли кто-нибудь дома у Элвиса. В соседней комнате завывал в очередном диспуте Вон и сладко тянуло запахом свежезаряженного кальяна. Чертов Вон! И как он всегда безошибочно определяет, где и когда соберётся прилично пьющая компания, недовольно скривился под горячей струей Николас. Впрочем, в этот раз он был даже рад присутствию Вона, поскольку ему наконец-то представилась возможность выложить тому шикарную идею, которую он вынашивал после сообщения Тро́парда о белках-убийцах на прошлой неделе. Черт! Название какое-то нелепое – белки-убийцы, – как в скверной постановке о грядущем конце света… Ладно, пусть пока побудут убийцами. Значит я с ним сцепился… А что потом? Но картину вчерашних подвигов вновь заволокло зеленоватой мглой и Николас решил, что пора перейти ко второму этапу возрождения – залить в себя пару кружек колумбийской арабики.

Идея-то, собственно, была не его – ее высказал, кажется, кто-то из русских фантастов. Николас же попытался переложить её на нынешнюю ситуацию с вирусом, который уже больше года выеда́л всё бо́льшие и бо́льшие пространства на планете. Странный это был вирус – несмотря на то, что распространялся он с чудовищной скоростью и был заразен до чрезвычайности, большинство инфицированных достаточно легко переносили болезнь, а недомогания напоминали симптомы обычной простуды. Единственным отличием от банальной ОРВИ было то, что у перенесших заболевание появлялись спутанность сознания и, как они выражались, «мозговой туман». Правда эти симптомы обычно исчезали через месяц-другой, так что особого внимания подобным расстройствам эпидемиологи и вирусологи не уделяли.

По пути на кухню, Ни́колас Саймс – научный обозреватель популярного естественнонаучного издания Нейчеэндас, – вновь вспомнил подробности недавней встречи с Са́ймом Тро́пардом. Встреча с ведущим вирусологом гиганта фармацевтической индустрии Эфджиар Фармасьютикалс планировалась по случаю успешного завершения испытаний противовирусной вакцины, которую компания разработала буквально за три месяца после появления первых случаев заражения. Николас более двух недель добивался от Тропарда согласования времени встречи, но тот постоянно избегал ее, ссылаясь на чудовищную занятость. В тот момент, когда Николас уже решил было отложить встречу на неопределенное время, Тропард неожиданно сам позвонил в редакцию и попросил Николаса приехать в лабораторию как можно скорее.

///

После обмена приветствиями, Тро́пард, вместо обычного интервью в режиме вопрос-ответ, предложил Николасу небольшую экскурсию по лаборатории. Бродя между столами, заставленными реактивами, центрифугами и прочими колбами-гаджетами и комментируя, время от времени, увиденное Николасом, он неожиданно спросил: «Что вы знаете о вирусах и принципах их жизнедеятельности?»

– О вирусах? Даже не знаю… Кажется, вирус не имеет клеточной структуры – это просто молекула РНК, которая встраивается в клеточную ДНК, а затем копируется вместе с ней. Так, по-моему, вирус размножается, – подытожил свои скудные познания в этой области Николас.

Сайм помолчал, задумчиво глядя на Николаса.

– В общем, верно, но есть существенное уточнение – вирус это не только молекула РНК, а еще и белковая оболочка, которая, и защищает молекулу РНК, и помогает ему пробраться в клетку. И новая белковая оболочка синтезируется внутри клетки.

– Очень интересно, доктор, но какое это отношение имеет к столь быстрому распространению вируса и каким-то странным последствиям заболевания? Я имею в виду… э- э… спутанность сознания, например.

Доктор сделал несколько шагов в сторону двери, потом резко развернулся и взмахнув рукой, как будто решившись, воскликнул:

– Насчет быстрого распространения не знаю! А вот, что касается последствий…. Дело в том, что я обнаружил нечто невероятное в структуре этого вируса, а именно в его способности кодировать совершенно новый бело́к.

– Бело́к оболочки? – не понял Николас.

– Вовсе нет! – доктор сел в кресло около письменного стола, жестом предложив журналисту последовать его примеру и занять лабораторный стул напротив. – Этот бело́к, точнее белки́, не являются функциональной частью вируса и не нужны ему ни для защиты, ни для проникновения в клетку.

– А зачем они ему нужны?

– Расскажу чуть позже, для этого я, собственно, и просил вас приехать. Но сначала еще один вопрос. Что вам известно о болезнях Паркинсона и Альцгеймера?

– О чем? Боюсь, в этой области мои познания еще более скудные, нежели в вирусологии. Знаю лишь, что это заболевания, которые проявляются деменцией, потерей памяти, нарушением речи, неспособностью себя обслуживать… Да! И они в конечном итоге, приводят к смерти. А, что, наш вирус приводит к Альцгеймеру и Паркинсону?

– Не спешите, – улыбнулся доктор. – Вы довольно точно описали симптомы, правда свалив их в одну кучу. Однако я имел в виду, что вам известно о причинах, вызывающих эти состояния?

– Увы, практически ничего, если не считать что-то смутно приходящее на ум, вроде белковых бляшек.

– Уже неплохо, бляшки, действительно, есть в списке. Так вот, и то, и другое заболевания относятся к нейродегенеративным, при которых либо поражаются нейроны, вырабатывающие дофамин (это Паркинсон), либо образуются амилоидные пептидные бляшки (это Альцгеймер). В случае Паркинсона нейроны разрушаются, скорее всего, тоже каким-то белком, – задумчиво закончил краткую лекцию доктор.

Николас некоторое время осваивал полученную информацию, смутное беспокойство охватило его: