Сердце Лейверона

Не представляю, как это делается, просто сосредотачиваюсь на его образе, на глазах, голосе, теплой шерсти. Собираю в тугой комочек всю свою любовь, беспокойство о нем и выстреливаю ментальной сигнальной ракетой.

Жду. Никакого ответа. Жив ли он? Может, его ранило, и он лежит без сознания, потому не слышит меня.

Повторяю призыв, вложив в него еще больше заряда из любви и воспоминаний.

Ничего.

Никого.

Отчаяние уже накрывало меня, я побежала вперед, застревая каблуками в земле. До саднящего горла упорно звала своих спутников. Ледяной воздух протыкал разгоряченные легкие морозными иглами. Грудную клетку так жгло, словно я пробежала уже десятикилометровый марафон. Но я не остановлюсь, пока могу сделать еще хоть шаг. Пробегу эту степь вдоль и поперек, чтобы найти хоть что-нибудь!

Вскоре начала спотыкаться и падать, и такой естественный процесс, как дыхание, стал мучительным. Пора признать: мои старания бесполезны. Мне придется провести одинокую ночь прямо здесь.

И все же, что-то здесь не так. Наш город окружен лесами, а под тем мостом обширных степей и подавно не было!

Страх берет надо мной верх. Моя хваленая выдержка теперь ничего не стоит – как выяснилось, она годилась лишь для решения рабочих проблем. В условиях борьбы за жизнь от нее никакого толку.

Мерривальд и Вика были единственными ниточками, которые держали меня у пропасти отчаяния, но и они оборвались. Насколько внимательнее мы бы были к своим близким, если бы знали, какие прощания – последние.

Словно дырявый мешок, из которого высыпались все надежда и силы, обреченно падаю обратно к погибшей траве и думаю, что погибну тоже. От чувства вины, от боли, от ужаса. И от пронизывающего холода. Посмотрела на свой наряд и почувствовала себя идиоткой, которая вырядилась с непонятными надеждами, которым никогда не суждено сбыться.

Почему-то именно вид разорванных колготок разрушил плотину, за которой бурлило мое отчаяние. Ее прорвало, меня начало сотрясать от рыданий.

Легла на землю и, свернувшись калачиком, просила ее принять меня. Хотела, чтобы она разверзлась и забрала меня к себе, засыпав песком, камнями и сухой травой мою огромную кровоточащую рану. Я была готова умереть прямо здесь, будучи уверенной, что потеряла все.

Глубоко погрузившись в страдания, поняла, что не одна, когда было слишком поздно. Надо мной возвышалась темная фигура, практически неотделимая от ночи. Склонившись, она изучала меня. А затем фыркнула, обдав лицо легким ветерком и крохотными капельками.

Стараясь не провоцировать существо, я начала медленно отползать. Оно шагнуло вперед и толкнуло меня в лоб.

Это же лошадь!

– Конь, вообще-то.

Говорящий… или это я такая вся из себя заклинательница зверей. Украдкой вытерла влажное лицо.

– Кто ты и что ты здесь делаешь?

Я медлила с ответом. Туман вокруг коня рассеялся, животное слегка повернуло голову и посмотрело на меня темным глазом. К чему увиливать, он либо поможет мне, либо… Что-то я слабо представляю, что конь может хладнокровно меня убить. И все же.

– Меня зовут Эрика. Часом раньше мое «здесь» было в совершенно другом месте. Сейчас, должно быть, я где-то недалеко от города. Мы ехали по мосту, а потом чуть под поезд не попали. Или попали.

– Интересно.

А по тону и не скажешь.

Поймала себя на том, что веду диалог с ним как само собой разумеющееся. Обняв колени, смотрела снизу на этого исполина. Знаю, что существуют крупные лошади. Но этот… Целый динозавр. Его копыта били землю в полуметре от меня. Не понимаю, что его так рассердило.

– Ты пойдешь со мной, – заявил он, затем тряхнул головой и продолжил уже мягче. – Я предлагаю тебе пойти со мной. Ну, или… – мотнул головой на голую степь.

– Куда ты меня отведешь? – спросила, поднимаясь с земли и отряхивая одежду. Пойти с ним – самое логичное решение. Не замерзать же мне здесь насмерть.

– К себе, разумеется, – он пошел вперед, не оглядываясь.

– Нет-нет, никаких «к себе»! Мне нужно найти своих спутников. Они, скорее всего, ранены, им нужен врач! В какой стороне рельсы? – оглядываюсь по сторонам.

– Рыси? В моих прериях они не водятся.

– Да нет же, рельсы. По ним поезда ходят.

– А, рельсы…

Я успела обрадоваться, что они здесь где-то рядом, как конь закончил:

– Не понимаю, о чем ты, – он остановился, подозрительно глянул на меня и продолжил свой путь.

У меня действительно не было выбора, я устало поплелась позади, проклиная свою обувь.

– Мы идем туда, где тепло и светло. И людно, – успокоил конь, расценив мою медлительность как недоверие к нему.

– Хорошо, – только и могла вымолвить я.

3.3

Не знаю, сколько мы так шли. Впереди не виднелось ни огонька, значит, до теплого и людного места мне еще терпеть и терпеть. Конь не спешил, но на каждый шаг его почти двухметровых ног приходилось десять моих. В конце концов, я попросила его остановиться, чтобы передохнуть. До его прихода я тут уже успела интенсивно позаниматься кардионагрузкой, разыскивая хоть кого-нибудь. Мне даже пришла мысль снять туфли и пойти босиком, только я вмиг отморозила бы и без того измученные ноги.

Чтобы почувствовать хоть какую-то жизнь, кроме своей собственной в этой густой темноте, я заговорила с конем снова:

– Мое имя ты знаешь. А тебя как зовут?

Конь стоял спиной, точнее, крупом ко мне и молчал. Он был не вороной, как мне показалось сначала, а темно-серый, в светлых яблочках. Я уже успела пожалеть о том, что задала вопрос, как он ответил:

– Арнел. И это не яблоки.

Я услышала это так четко и громко, что поняла – он тоже говорит в моей голове.

– Что значит «тоже»? Кто еще говорит в твоей голове?

– И ты читаешь мои мысли? Да вы хоть ноги вытирайте, прежде чем заходить ко мне в голову!

– Значит, никого не пускай туда. Отвечай на вопрос. Что значит «тоже»?

Он развернулся и уже надвигался на меня своим огромным мощным телом. Я не шелохнулась и твердо встретила его приближение.

– У меня был… есть кот. И со вчерашнего дня мы понимаем друг друга.

Конь навострил уши, нервно перебирая передними ногами.

– Садись мне на спину. А то мы и к завтраку не доберемся.

С сомнением встретила его предложение. Его спина была так высоко, что я едва дотягивалась до нее, даже подняв до предела руки.

– На твоей спине я смогу оказаться только с помощью лестницы, Арнел.

Конь выпустил возмущенное облачко пара, и это невероятно красивое и гордое животное опустилось в поклоне передо мной.

– Никакой это не поклон. Вы, люди, такие зацикленные на себе. Залезай.

С самого начала было понятно, что у меня ничего не выйдет. Без седла, стремян, в узкой юбке мне даже ногу на него не закинуть. Потопталась в раздумьях и приняла непростое решение, единственное в данной ситуации. Нехотя рассталась с теплым пальто и на всякий случай спросила, зная о нелюбви мустангов ко всей этой атрибутике для наездника:

– Ты не против, если я положу тебе на спину пальто?

– Зачем?

– Чтобы…Чтобы не натирать ни себя… ни тебя.

– Хорошо, делай, что нужно, да побыстрее! Сколько мне еще так стоять?

Расправив пальто на гладкой спине, попробовала сесть боком. Как ни старалась, допрыгнуть так и не смогла. Как я и боялась, узкое платье не позволяло мне перекинуть ногу через спину. Попыталась сделать на нем соблазнительный разрез, но ткань встретила мои попытки сопротивлением. Тогда я смело задрала платье до пояса и не без усилий покорила-таки этот Эверест. Сняла с шеи шаль и, расправив ее, плотно укуталась, завязав на спине узлом. От всех этих движений в груди заболело еще сильнее, чем прежде.

Арнел поднялся и тряхнул роскошной гривой, хлестнув меня по лицу.

– А держаться ты не будешь что ли? – насмешливо осведомился он.

Как-то даже уже привычно, что в моем сознании то коты шантажируют, то гордые кони насмехаются. Я закрепилась на животном всеми конечностями: обняла широкую шею руками, ногами вжалась в бока, кое-как обхватив сильную спину.

– Я готова!

– Неужели?

Он приподнялся на дыбы и сразу сорвался в галоп. Меня начало мотать, я подпрыгивала на спине, не в силах удержаться. Скользящее пальто больше мешало, нежели помогало.

– Пожалуйста, можно помедленнее? – почти сразу взмолилась я.

– Мы и так еле ползли до этого. Я не намерен идти всю ночь! – тем не менее, он перешел на шаг. – Ты никогда не ездила на лошадях?

– Только в детстве. На пони.

– Что такое «пони»?

– Маленькая лошадка.

– Все лошади меньше меня.

– Еще меньше. Меньше самой маленькой лошади, что ты видел.

– Жеребенок?

– Пусть будет так, – что толку ему объяснять, все равно не поверит.

Некоторое время мы спокойно шли, как он спросил:

– Ну что, привыкла?

– Думаю, да.

– Теперь держись ногами изо всех сил и чувствуй ритм, двигайся со мной. Если ты будешь прыгать на моей спине, больно будет нам обоим.

Уж лучше бы я пошла пешком! Он снова ускорился и, несмотря на то, что я вцепилась в него, как детеныш обезьяны за свою маму, меня все равно бултыхало в этой увеселительной поездке. Я и думать забыла о ритме. Пальто не выдержало такого темпа и сбежало. Теперь ноги нещадно терлись о потную шкуру.

Когда грива не лезла мне в лицо, я вглядывалась в темноту, пытаясь запомнить ориентиры, но не нашла ничего, что помогло бы мне в этом. Поэтому когда Арнел перешел на рысь, снижая скорость, я радостно приподнялась, ожидая увидеть хоть какую-то цивилизацию. И людей, которые поделятся со мной теплой одеждой.

Подобие цивилизации я и увидела. Домики, похожие на большие норы, были разбросаны у подножия холмов. Это Шир?3 Я думала, что спаслась, а меня привезли то ли к дикому племени, то ли к сектантам, отвергающим блага современного мира.

3.4

Мы уже подходили к границе лагеря, как створки самого большого дома раздвинулись и выпустили длинноволосого мужчину. Он бежал к нам с радушной улыбкой.

– Арнел, какой ты обходительный, оказывается! Все, отдавай мне прекрасную деву.

– С превеликим удовольствием.

Мужчина быстро оказался у моих ног и пристально уставился на них. Глаза вытаращил, судорожно сглотнул. Вид открывался, наверное, захватывающий: колготки с кружавчиками, по которым побежала не одна стрелка, элегантная туфля с застежкой на лодыжке. Сей образ раскрепощенной девы завершало выглядывающее из-под задранного донельзя платья нижнее белье.

Неловко, конечно, но меня больше тревожила резко накатившая слабость, грозящая потерей сознания.

– Ты хотел избавить меня от ноши, Арнегаст, – молвило мое временное транспортное средство.

– Да… да, конечно.

Мужчина, наконец, прервал созерцание моих ног и предложил руку.

– Прости, я никогда прежде не видел… такую… такую девушку… в… таком…

– Прощаю, но чтобы слезть, мне понадобится больше, чем одна рука, – оборвала его страдания с подбором слов.

– Арнел, нагнись, – конь не отреагировал, тогда мужчина добавил: – пожалуйста.

Конь нагнулся и Арни… (как там его?) подхватил меня за подмышки, как перышко. Оказавшись на земле, я немедленно опустила юбку. Ноги совершенно не слушались, казалось, они так и застыли «колесом».

– Да ты ледышка, скорее, проходи ко мне в дом.

Я сделала пару неуверенных шагов своими новыми ногами. Может, в другой раз, все и получилось бы, а сейчас мое тело было таким слабым, я отдала последние силы бешеной скачке на коне. Хотелось упасть прямо здесь. Заметив это, мужчина без церемоний поднял меня на руки и понес к дому.

– Кстати, меня зовут Арнегаст.

– Эрика.

Пригревшись в чужих объятиях, почувствовала себя такой защищенной, что меня мгновенно разморило. Только жгучая боль не давала полностью расслабиться. Приложила руку к груди. Мокро. С ужасом уставилась на окровавленные пальцы.

– И, кажется, мне нужен врач, – на удивление спокойно сказала, показав кисть своему спасителю.

Мужчина ахнул и ускорил шаг.

В доме было тепло и довольно-таки светло благодаря печи с открытым огнем по центру.

– Ливада, свет мой, позови Кенази.

Женщина обернулась и застыла, увидев меня. Ее миловидное лицо исказила гримаса неприязни. Судя по всему, я расслаблялась «в объятиях» у ее мужчины.

– Спасибо, дальше я сама, – заворочалась в сильных руках.

– Нет, сама ты уже набегалась.

Он аккуратно положил меня на широкую низкую кровать.

– Ливада, зови Кенази! Пожалуйста, поторопись.

Недовольно хмыкнув, девушка не спеша вышла, оставив меня в совершенной уязвимости перед мужчиной, сидящим на корточках рядом с кроватью.

– Давай пока посмотрим, насколько все плохо. Сама снимешь или мне? – кивнул на грудь.

Размотала шаль, от платья избавляться не спешила. Ткань противно липла к мокрой ране. Да и раздеваться перед незнакомцем, несмотря на недавний стриптиз на коне, было как-то некомфортно.

– Может, подождем Кенази? И вообще, мне уже гораздо лучше… – слабо запротестовала я.

– Детка, у тебя одежда в крови. Раздевайся. Кенази придет и сразу приступит к делу.

– А твоя жена… Что она подумает, увидев тебя с чужой полуголой девушкой?

– Что ей нужна срочная помощь.

– Не такая уж и срочная, раз я спокойно сижу и говорю с тобой, – я одновременно хотела, чтобы мне помогли, и в то же время ужасно боялась.

Он выдохнул с гневным рычанием и поднялся на ноги.

– Ладно, – сказал он так смиренно, что я немного успокоилась. – Ты не оставила мне выбора.

Прежде, чем успела что-то сделать, он резко нагнулся и, бережно отлепив ткань от раны, разорвал верх моего прекрасного платья. Пуговицы со спины полетели в разные стороны, ударяясь обо все подряд в этой тесноте. Я ахнула и моментально прикрылась руками.

– Да что ты…

– Я не могу идти на поводу у твоей стеснительности! Ты истекаешь кровью. Твое тело ранено и нуждается в лечении. Краснеющие щечки прибереги на потом. Опусти руки.

Хорошо, представлю, что он врач. Опустила одеревеневшие руки и чуть не закрылась ими обратно, таким потрясенным взглядом Арнегаст впился в мою грудь. Бюстгальтера, что-ли никогда не видел? Я окинула взглядом перья в его черных волосах, ожерелье из чьих-то зубов поверх туники с длинной бахромой на рукавах и почти первобытного вида жилище. Да, пожалуй, не видел.

– И кто из нас теперь краснеет щечками? – старательно храбрилась я.

– Посмотри на себя.

Что-то в его голосе неприятно меня насторожило.

3.5

Опустив взгляд, увидела на груди ожог размером с блюдце и рваные раны вокруг него. Волдырь уже лопнул, кожа разодрана в лохмотья и сочится кровью и сукровицей. Меня замутило, и я откинулась на кровать. Да уж, пуш-ап не идет ни в какое сравнение с такой «красотой».

– Кенази здесь, – донесся холодный голос со стороны двери.

– Прекрасно. Ливада, подготовь западный домик. Ей нужно будет где-то жить после лечения.

Ливада молча ушла, а ко мне подошел старец в длинном рыжем балахоне, расшитом перьями и мехом. Его лицо было испещрено нарисованными белыми линиями в виде шрамов. Распущенные белоснежные волосы сдерживает толстыйхайратник4 со свисающими до бровей бусинами.

Его первой реакцией на меня были глаза, распахнутые в ужасе. Как бы то ни было, он быстро совладал с собой и, жестом прогнав Арненаста, сел на мою постель.

– Кто тебя так изувечил, несчастное дитя?

– Никто, по крайней мере, я об этом не знаю, – еле-еле ответила сквозь подступающую тошноту.

– Твои глаза… они… – целитель провел ладонью вокруг моего лица.

– Да, немного ярче, чем нужно… – думала, «половина моего лица» осталась на подушке безопасности. Видимо, остатки макияжа поплыли от слез.

– Нет, они… ужасны… И шея. Тебя пытались убить?

Инстинктивно поднесла руки к шее. Меня чуть не переехал поезд, но совершенно точно никто не «пытался убить». Я бы такое запомнила. Бешеный Макс не в счет.

Кенази посмотрел на меня с сочувствием:

– Как ты попала к нам?

– Я понятия не имею, как я… и где… – мое состояние и полуголый вид не очень располагали к общению с незнакомыми людьми.

– Кенази, оставь расспросы, приведи ее сначала в порядок, – донесся голос моего спасителя.

Надо мной нависли узловатые ладони колдуна с широко расставленными пальцами. Он закрыл глаза и что-то мычал себе под нос, затем резко вскинулся и нагнулся к своему мешку, который положил у ног.

Старик передал Арнегасту несколько баночек с сушеными травами и распорядился зажечь целебное пламя. Через несколько минут хижина наполнилась густым пахучим дымом. Мне дали глиняную кружку с каким-то напитком. Я с сомнением глянула на нее.

– Тебе это поможет расслабиться и уснуть, пока я займусь тобой. Не бойся, здесь только травы.

Наркотики и яды тоже делают из трав. Усыпят меня, потом разделают на шкуру и органы! Откуда мне знать, кто эти люди и что они задумали?

– Я потерплю, спасибо.

Мужчины переглянулись.

– Хорошо, как скажешь. Только не двигайся.

Кенази достал предметы, отдаленно напоминающие пинцет и скальпель, и поднес к моей ране. Скальпель?!

– Стойте! Это же ожог! Что Вы там резать собрались?!

– Кто из нас лекарь – ты или я?

– Вы, но…

– Лежи спокойно, дитя. Это не совсем ожог, – Кенази склонился было обратно ко мне.

Я снова закрылась руками. В самом деле, не дадут спокойно отдаться лечению!

– А простерилизовать? Вы мне инфекцию занести хотите?

– Что сделать? – колдун сдвинул мохнатые брови.

– Инструменты… Спиртом обработать, – ну и глупость сморозила, – или в кипяток опустить, или хотя бы огнем прокалить.

Вот уж не знаю, откуда у людей, живущих в норах, стальные хирургические инструменты, но бдительность терять нельзя. Мужчины снова озадаченно переглянулись. Видимо, не привыкли к таким придирчивым пациентам. Затем старец улыбнулся почти беззубой улыбкой:

– Мозговитая какая. Девочка, мне сто три года. Через меня прошло столько раненых, что тебе и не снилось. И все живы. Если бы я был плохим лекарем, наш великий хранитель не позволял бы мне лечить его людей.

Кем бы ни был этот Кенази, не стоит поднимать ему нервы перед тем, как он будет меня кромсать. Включаем режим Эрики-дипломата.

– Невероятно! По Вам и не скажешь, Вы выглядите на шестьдесят, – улыбнулась. – Я не сомневаюсь в Ваших безусловных талантах, но поймите, у меня слабое здоровье… И любая зараза легко захватывает мое тело. Обработайте инструменты. Пожалуйста.

Видимо, сработало, мужчины отошли и начали что-то обсуждать, то и дело бросая на меня подозрительные взгляды.

Тем временем я приподнялась на кровати и осмотрелась. Аскетичного вида жилище, в котором есть только необходимое: что-то вроде комода из грубо выделанного дерева, полки с посудой и какими-то банками, ящики с овощами, подвешенные пучки трав, подушки на полу и кровать, которая подо мной. По центру дома печь с открытым огнем, около которой стоит небольшой стол с деревянными скамейками по обе стороны. Стены увешаны оберегами с перьями, похожие на ловцов снов. Эти люди напоминают индейцев, которых я видела только в кино и на картинках. Мне казалось, что они живут более примитивно. А эти какие-то продвинутые! С другой стороны, откуда в нашем регионе, где нет даже степей, такие племена? Может быть, это сектанты-отшельники? В любом случае, выбор у меня не велик. Либо довериться, либо идти обратно в степь.

– …надо было насильно влить в нее твой отвар! Спала бы и не брыкалась, пока ты ей жизнь спасаешь, – Арнегаст уже не раз, наверное, пожалел, что со мной связался.

Они обработали огнем инструменты, я покорно легла и терпела шаманские манипуляции. Как ни странно, боль была довольно-таки слабой. Каково же было мое изумление, когда Кенази показал зажатый в пинцете окровавленный бронзовый лепесток.

– На тебе был путешественник, да?

– Что это значит – «на мне»? Я похожа на ездовое животное?

– Это украшение с фиолетовым камнем, – пояснил он.

– Верно, был. Был? А куда делся?

– Вонзился в тебя маленькими осколками. Я вытащил только один, их еще по меньшей мере семь. Этот был на поверхности, остальные глубже.

– Постойте, Вы сейчас говорите, что кулон взорвался на мне?

– Ты использовала его неосмотрительно, и он не выдержал нагрузки.

– Про какую нагрузку Вы говорите? Меня хотели убить?

Я не верила. Не мог же Виннард соблазнить меня, а потом подарить кулон, чтобы уничтожить? Как-то слишком изощренно.

– Твои разговоры мешают мне работать. А когда я доберусь до глубинных осколков, мешать будут еще и твои крики. Боль будет нестерпимой. Поэтому все же выпей отвар, а когда очнешься, наш хранитель, – колдун кивнул на Арнегаста, – все тебе объяснит. Если сочтет нужным.

Оценивающе посмотрела на своих спасителей. Вроде не выглядят они так, что хотят от меня избавиться. Хотели бы – давно бы это сделали.

– Хорошо, я согласна.

Травяной напиток оказался приятным на вкус, там был явно какой-то особый состав. Запах чего-то, очень напоминающего мяту, перебивал все остальное. Приятное тепло разлилось по всем клеточкам, они с радостью поддались действию настоя, и я почти моментально обмякла. Хотела повернуться на бок и устроиться поудобнее, но мне не дали. В удивлении открыла глаза и наткнулась взглядом на сведенные кустистые брови, а перед ними (простерилизованные!) инструменты. Можно спать спокойно.

3.6

Первое, что я почувствовала, был умопомрачительный запах жареной рыбы с пряностями. Из-под прикрытых век оценила обстановку. Я все в том же земляном доме. Женщина у печи готовила завтрак. От этого шкворчащего звука слюнки потекли.

Тело пело от переполняющей его энергии. Не могу вспомнить, когда в последний раз так хорошо высыпалась. С бодростью вернулась и уверенность, что все беды мне по плечу, главное, наполнить желудок.

Встала с кровати, на что та тихонько скрипнула.

Женщина моментально обернулась:

– Поднялась? Ну, как себя чувствуешь? – от вчерашней недоброжелательности почти ничего не осталось.

– Спасибо, замечательно, – прикоснулась к груди, там все было обмотано, платье и нижнее белье все-таки сняли, заменив их балахоном из плотной ткани. Надеюсь, это сделала Ливада, а не ее муж или вековой старичок. – Я спала на вашей кровати? Где же спали вы?

– За нас не переживай. Мы люди неприхотливые, – ловко перевернула рыбу и капнула на нее густой соус.

– Я очень вам благодарна. За все.

– Отблагодаришь позже. Есть у меня идеи на этот счет. Голодная, небось?

– Зверски, – призналась я.

– Еще бы, два дня спать. Значит, на поправку пошла. Наш Кенази любую хворь вылечит. Сейчас закончу и займемся твоей раной, пока рыба остывает.

То есть как два дня? Выглянула за дверь, солнце уже клонилось за горизонт, люди готовились к общему сбору: мужчины разводили в центре деревни костер, дети и женщины рассаживались на бревна вокруг него. Теперь понятно, почему «на завтрак» готовили рыбу. Вернулась в дом, намереваясь помочь Ливаде с ужином и узнать подробности о том, что произошло после моего отключения. Она отмахнулась, указала на кадку с водой с предложением освежиться и смыть, наконец, эту устрашающую краску вокруг глаз.

Пока я с наслаждением плескалась в теплой воде, хозяйка поставила большое блюдо с дымящейся рыбкой в центре стола, глиняные кружки и кувшин с напитком. Мне уже и этого было более чем достаточно, а она добавила еще лепешки, завернутые в полотенце, сыр, нарезанный крупными ломтями, и печеную тыкву.

– Иди-ка сюда ближе к свету, давай посмотрим на тебя.

Послушно села около печи и сняла свой балахон. Ливада размотала повязку и собралась отклеивать ткань от раны. Я напряглась в ожидании болезненного отдирания присохшей материи, но она отошла на удивление легко. Оказывается, там все было щедро пропитано мазью. От рваной раны не осталось и следа, как и свидетельств, что из меня вытаскивали осколки кулона.

– Как рана так быстро зажила? Даже шрамов нет! – спросила женщину.

– Это все мази-Кенази, – усмехнулась Ливада. – Ну и ты удивительно легко лечишь саму себя. Только что с твоими глазами?

– Да что с ними не так? У вас есть зеркало?

– Конечно, есть, дикари мы что-ли какие? – Ливада достала из шкафа зеркало и мягкую тряпку, чтобы вытереть глаза и снять остатки жирной мази. Посмотрев в зеркало, в ужасе отпрянула. Глаза обрамляли насыщенные темные круги. Они выглядели словно болезненные синяки, но я не припоминаю, чтобы на мне было так много косметики, или что меня кто-то бил. Как я ни старалась, избавиться от них не удалось. Кажется, вид панды намертво приклеился ко мне. Нужно будет проконсультироваться с местным лекарем.