Голова кружилась. Казалось, что меня вертят на какой-то безумной карусели, но сойти с нее не было никакой возможности. Наконец, кручение достигло пика, и меня вывернуло. Причем соленой водой! От удивления даже удалось приоткрыть глаза. Но поначалу разглядеть хоть что-то не получалось: солнце слепило, я никак не могла проморгаться. А потом подумала, что просто сошла с ума. Нервный то ли смешок, то ли всхлип сорвался с губ и разбередил горло, которое саднило от соли.

А все потому, что я обнаружила себя лежащей на узкой полоске земли. Почти у самых ног плескалась вода, а над головой отвесной стеной вздымались скалы. И вот откуда у нас в городе было взяться подобной экзотике?

Я мысленно осеклась, потому что в памяти мелькнул пешеходный переход, вылетевшая на скорости из-за поворота машина, визг тормозов, удар и… и, собственно, все. Потом все закружилось, будто в центрифуге, и я оказалась на этом безлюдном пляже.

Что со мной произошло?

Мысли скакали, словно блохи, и никак не получалось соединить последние воспоминания с тем, что я видела сейчас перед глазами.

Я попыталась сесть и только тут догадалась оглядеть себя. На мне было какое-то странное длинное платье, оно задралось почти до бедер, обуви на ногах не было, как и привычного педикюра с нежно-розовым покрытием, хотя я всегда старалась за собой следить вот в таких вот мелочах. После ухода мужа это почему-то казалось очень важным. Как говорится, мужья могут приходить и уходить, а за собой следить нужно всегда.

Я оперлась на локти и продолжила с подозрением рассматривать свои ноги. Соображалось как-то очень медленно и туго. И когда я поняла, что вижу перед собой вовсе не мои конечности, а какие-то другие, более узкие и изящные, мне окончательно поплохело. Голова снова закружилась, и прежде, чем потерять сознание, мелькнула паническая мысль – что случилось-то?!

***

Я пришла в себя от того, что кто-то бесцеремонно тыкал мне в плечо пальцем. Застонала и, не в силах разлепить глаз, попыталась отодвинуться.

Прямо над ухом раздался мужской голос, который явно о чем-то спрашивал. Я поняла это по интонации, а вот слов разобрать была не в силах – мужчина говорил на каком-то совершенно незнакомом языке.

Внезапно к моему и так ужасному самочувствию присоединилась головная боль, которая нарастала с каждым произнесенным им словом. Потом в голове что-то будто растянулось, следом сжалось, словно квадратное пытались пропихнуть в круглое (дико звучит, но почему-то все ощущалось именно так), и в следующее мгновение я услышала вполне понятную речь, хотя прекрасно осознавала, что мужчина продолжал говорить все на том же неизвестном языке:

– К знахарке ее отнести, что ли? Может, поможет. Если, конечно, эта болезная по дороге не помрет.

Хотелось возмутиться такой постановке вопроса. Я ведь все еще жива! Но в голове зашумело, и я потеряла сознание.

***

…В очередной раз я пришла в себя на широкой лавке у печи. Поначалу удивил запах трав, который окутывал меня плотным покрывалом, и я, поморщившись, открыла глаза. Пришлось хорошенько поморгать, прежде чем до меня дошло, что это не глюк и не сон, и я правда в самой настоящей избушке!

Непонятный звук заставил повернуть голову, и я увидела рядом за столом старушку, которая, перебирая какую-то крупу, изредка что-то бурчала себе под нос. Она посмотрела на меня и выдала.

– Проснулась, болезная. – Я попыталась встать. – Да лежи уж! Нельзя тебе пока вставать, – отряхнула руки и, вытирая их о передник, встала и подошла к печи, где что-то помешала в горшке. – Сейчас бульон будет готов, покормлю тебя.

– Света в ваш дом, – просипела я и поняла, что у меня болит буквально все. А еще я безумно хочу… – Пить!

По мозгам вдруг ударило осознание, что вот это «света в ваш дом» – это «здравствуйте» на местный манер! А еще пришло понимание, что ответила я этой старой женщине вовсе не на русском языке! Да и она обратилась ко мне на совершенно непонятной тарабарщине, которую я без проблем поняла!

– Угу… Пить, есть… А платить бедной старой Лианем кто будет? Развелось вас, болезных… – тихо пробурчала она себе под нос, но подошла к деревянному ведру, которое стояло у печи на стуле, и большим черпаком налила из него воды в глиняную кружку. – Держи. – Она помогла мне приподняться и напиться. – Ох и тощая же ты! И в чем только душа держится?

Старушка, которая и сама выглядела не так чтобы внушительно, продолжая бубнить себе под нос, помешивала варево, а я снова себя рассматривала. Я и раньше не была толстой, но сейчас руки казались веточками. Подняла лоскутное одеяло и осмотрела тело, которое было абсолютно голым. Да это же тело совсем юной девушки! Меня прошиб холодный пот, я медленно опустила одеяло, борясь с подступающей паникой.

– Ну, чего глаза по фарлингу? Вся твоя одежда мокрая была. Насилу снять удалось, хоть ты и хилая совсем. Не мужиков же просить? А чистое на тебя натягивать у меня сил уже не хватило. Вон, на лавке ночная рубаха лежит.

Мне хотелось закричать – причем тут моя нагота?! Какая рубаха?! Это не мое тело!

А потом ушатом ледяной воды пришло осознание: а мое осталось под колесами автомобиля, водителю которого красный свет не причина остановиться.

Думать о себе вот так было странно.

Я закрыла глаза, переживая бурю чувств, и по вискам покатились слезинки.

Это что, высшие силы дали мне второй шанс? Зачем? Я ничем не отличаюсь от миллионов других женщин. Разве что тем, что «бракованная» – так меня назвал бывший муж, потому что я не могла иметь детей.

Но что взять с козла?

С этой мыслью я и провалилась в никуда.

ГЛАВА 1

Я сидела на старой покосившейся лавочке, прислонившись к стене дома знахарки, и подставляла лицо солнцу. Рядом кудахтали куры, за оградой паслась коза, а в сарае хрюкала свинья. Совершенно незнакомые пасторали и звуки для такой махровой городской жительницы, как я. Но отчего-то все они умиротворяли.

Прошло два дня с того момента, как меня принесли в этот дом, но на улицу я вышла впервые. Тело все еще ныло, но сегодня у меня хватило сил с помощью старушки выйти и пристроиться на лавочке. Мы с ней сошлись во мнении, что меня так потрепало, когда прибивало к берегу, и мне сказочно повезло, что голова почти не пострадала. Но количество синяков и ссадин впечатляло.

Словно из толщи воды, периодически всплывали чужие воспоминания, иногда расплывчатые, а порой такие четкие, словно мои. Хотя, в сложившихся обстоятельствах понятие «мои воспоминания» принимает слишком неточные очертания.

На вопросы Лианем кто я и откуда, отвечала – не помню. Но всполохи памяти подсказывали, что это тело носило имя, похожее на мое – Аника. И ее память подсказывала, что этот мир магический. Я словно сама видела выступление магов на каком-то празднике. А вот кем была она сама, я так и не поняла. Это словно специально от меня ускользало.

Как и воспоминание о том, как она оказалась на безлюдном берегу. Лишь ощущение палубы корабля под ногами и качки, а потом толчок в спину, шипящий шепот, удар о воду, бесконечная борьба с волнами до бессилия и…

Вряд ли я смогла бы занять тело этой девушки, если бы ее душа не отлетела в Пресветлые чертоги.

Надо же, даже в мыслях иногда использую ее выражения!

Я вздохнула, отгоняя назойливые мысли, когда мое уединение нарушил грубый мужской голос:

– О! Откуда здесь такая милая пташка?!

Я открыла глаза и увидела, как в калитку входит бородач в расстегнутой рубахе, подпоясанный черным кушаком, за который заткнута здоровенная сабля. Он плотоядно оскалился, разглядывая меня, и смачно сплюнул, видимо, показывая, что заценил.

Меня передернуло, но я промолчала. Он подошел совсем близко и, продолжая меня рассматривать с головы до пят, снова сплюнул и спросил:

– Чья будешь?

– Своя собственная, – сдерживаясь, чтобы не нагрубить, процедила я.

Он на это заявление как-то противно усмехнулся и приблизился вплотную:

– Значит, ничья? – протянул руку с грязными ногтями и хотел дотронуться до моего лица. От мужика пахнуло потом и перегаром.

Я от него шарахнулась и сильно приложилась затылком о стену дома, искры посыпались из глаз, и я зашипела.

– Тарак? Что ты здесь забыл? – раздался настороженный голос знахарки.

– Ты бы со мной поласковей, старуха! – оторвал он, наконец, от меня взгляд.

– Ну-ну, так зачем пришел? – она с беспокойством поглядывала на меня.

– Да как обычно! В плавание мы уходим. Надолго… – он сощурился и бросил на меня очередной оценивающий взгляд. – Нужны твои травки и притирания. Сама знаешь – в море может случиться всякое.

– Ну кто бы сомневался! – и уже гораздо тише добавила. – Не грабили бы сами, и в море было бы спокойней. Пошли, – махнула она ему рукой, приглашая идти за собой в дом.

Я снова прикрыла глаза и прислушалась.

– А кто это у тебя на лавке сидит?

– Так пару дней назад мужики на берегу нашли. Неужто не донесли?

– Не донесли…

– Видимо, думали, что помрет, вот и не стали говорить, – заступилась за неизвестных доносчиков женщина. – А ты чего интересуешься? Видишь, совсем молодая и тощая, тебе ж другие девки нравятся!

– И что? – протянул он. – Сегодня нравятся одни, завтра другие. Ладно, не до девок мне сегодня, завтра с утра отплываем. Все собрала?

– Как обычно.

Послышался звон монет, и пират вышел на улицу. Бросил на меня нечитаемый взгляд и ушел со двора.

– Принесла же его нелегкая… – с досадой проговорила женщина и присела рядом со мной. – Не понравился мне его взгляд.

– А кто он такой?

– Морской разбойник. Присмотрел рядом с деревней пару лет назад удобную бухточку и третирует тут всех. Хорошо хоть появляется нечасто. Здесь у него, можно сказать, тайная берлога, – старушка сплюнула под ноги не хуже того пирата, чем привела меня в недоумение – не характерный для нее жест. – А-а-а хоть бы сгинул где, собака бешеная! – зло закончила она и, хлопнув себя по коленям, встала и быстро пошла в дом.

Я осталась сидеть, впитывая каждой клеточкой тела тепло утреннего солнца. Оно здесь совсем как у нас, а вот луна больше. Вчера вечером видела ее в окне. Думать о пирате и проблемах не хотелось.

Я вдохнула пропитанный йодом и солью воздух и внезапно почувствовала воодушевление. Почти эйфорию. Я жива, молода, здорова – что еще нужно, чтобы начать новую жизнь? И пусть вокруг чужой мир – я разберусь!

ГЛАВА 2

– Ци-и-ип-цип-цип! – ходила я по двору и призывала кур и цыплят на ужин.

Они с такой скоростью неслись ко мне из самых неожиданных мест, что я невольно рассмеялась, так забавно подлетали в этот момент их лапки. Я в очередной раз сыпанула из миски зерна и направилась за козой, которая паслась невдалеке от дома, который стоял на отшибе.

Единственный, о ком я волновалась из прошлой жизни – мой кот Барсик. Но все же была уверена, что соседка не оставит его в беде, а запасной ключ от моей квартиры у нее имелся. Родных и по-настоящему близких людей у меня не осталось. И только оказавшись на Алькоре, я поняла, как мало была привязана к Земле. Связующие нити рвались с ужасающей быстротой.

Прошла уже целая неделя, как я попала в этот мир, ссадины зажили, синяки почти сошли, а я сама набралась сил. Мне понравилось просыпаться с Лианем на рассвете и помогать ей по дому и с травами. Правду говорят: сов не бывает, это просто слишком уставшие жаворонки.

Со двора она меня не гнала, хотя периодически бурчала по этому поводу. Но она бурчала по любому поводу. Конечно, я понимала, что жить у знахарки – не выход, и мне нужно что-то придумать, чтобы обустроиться в этом мире самостоятельно, просто пока не хотелось принимать такие судьбоносные решения. Кругом море, солнце, песок, умопомрачительные виды, и я просто не могла надышаться всем этим. Но самое главное – я хотела лучше разобраться в реалиях мира, в который попала. Мне было элементарно страшно покидать уютный маленький домик Лианем.

Деревенские на контакт шли не очень хорошо. Да и некогда им было со мной лясы точить? Пару кумушек, которые попытались меня расспросить, я явно разочаровала, заявив, что ничего о своей прошлой жизни не помню, да и не шастал народ без дела к знахарке.

– А ты класивая, – вырвал меня из раздумий детский голос, когда я уже отвязывала белую козочку.

Я обернулась и увидела за спиной маленькую чумазую девочку. Она была такой грязной, что я даже удивилась, где так можно извазюкаться?

– Привет, – поискала глазами взрослых, но никого не увидела, а дом знахарки далеко от деревни, чтобы отпускать такую малышку одну. – А где твоя мама?

Она насупилась:

– Мама в плесветлых чейтогах1.

– О! Прости, – растерялась я, но все же задала еще один вопрос, – а папа?

– Папа уплый далеко-далеко, – она вздохнула, – и очень давно. Мачеха говоит, что этот неудачник сгинуй где-то навсегда.

– Так и говорит – неудачник? – уж слишком странно было слышать от ребенка такие слова.

– Угу, – она шмыгнула носом, но потом заинтересованно уставилась мне за спину.

– Твоя козочка пошла искать водичку.

Я недоуменно обернулась и увидела, как отвязанная мной коза уверенно рысит куда-то прочь.

– Стой! – крикнула, не зная, что делать: то ли бежать за ней, то ли остаться с девочкой, все же в моем понимании такие маленькие дети не должны гулять одни.

Но коза явно была еще та коза, потому что лишь сильнее припустила прочь.

– А почему ты решила, что она пошла искать водичку? – подхватывая девочку на руки и решая таким образом дилемму, понеслась я следом за негодницей.

– Так она же пить хочет, – сказала, как само собой разумеющееся, и пожала худенькими плечиками.

– Так ты тут совсем одна? – Она кивнула. – Не против, что я взяла тебя с собой?

– Нет, ты интелесная и светишься вот тут, как я, – и указала пальчиком куда-то в область солнечного сплетения.

– Ага… – пропустила я высказывание мимо ушей и побежала еще быстрее, потому что это дикое животное успело скрыться за холмом.

– Не беги. Она уже нашла водичку. Дальше не побежит.

– Ага, – неслась я изо всех сил. Не хватало еще козу проворонить! Лианем меня тогда точно со двора прогонит.

Выбежав на холм, я выдохнула: совсем недалеко и правда тек ручеек, у которого, помахивая белым хвостиком, пристроилась коза.

– Фух! – выдохнула и поставила девочку на землю. – И правда воду пьет! Пошли, я тебя умою, а то ты чумазая.

Она вложила свою маленькую ладошку в мою, и у меня в груди что-то екнуло – я когда-то мечтала вот так держать ручку своего ребенка! Но не судьба… Мы спустились с холма, и я принялась отмывать чумазую рожицу и руки ребенка.

– Эх, тебя бы помыть хорошенько! А то даже волосы непонятно какого цвета!

– Мачеха говолит, что такую свинью, как я, мыть бесполезно: все лавно челез пять минут опять глязная буду.

– Ерунду твоя мачеха говорит! – обозлилась я. – Дети должны пачкаться! Но потом их нужно мыть! – Ручки девочки без мыла отмывались с большим трудом, столько на них было грязи. – Ты, вообще, когда последний раз руки-то мыла?

Она пожала плечиками.

– Руки всегда нужно мыть перед едой! Всегда! И с мылом! Иначе в животике могут завестись вот такие червяки! – я показала их длину.

Глаза девочки в испуге расширились, и она посмотрела на свой животик, прикрытый грязной рубахой.

– Ладно, пошли, я тебя у Лианем помою, – у знахарки в доме было мыло, и оно точно справится с задачей лучше.

– Не пойду! – даже отскочила от меня девочка и спрятала руки за спину. – Мыло щиплется!

– Оно щиплется, когда попадает в глазки, а мы с тобой пока помоем только ручки, а потом Лианем угостит тебя хлебушком. Хочешь? – Девочка усиленно закивала. – А потом я отведу тебя домой. Идет? – последний кивок был не очень уверенным.

Я подхватила козу за веревку, взяла девочку за руку и направилась в обратный путь.

– Кстати, как тебя зовут?

– Лея, а тебя?

– А меня Аника, – улыбнулась я ей. – Будем знакомы.

ГЛАВА 3

Кто бы знал, как за эту неделю я успела возненавидеть сорняки! У меня складывалось стойкое впечатление, что они как минимум магические! Кажется, только закончила полоть одну грядку, как предыдущая уже начинает зеленеть новой порослью! Вот и получалось, что каждый день до самого обеда я только и занималась тем, что полола Лианем грядки. Я с ненавистью посмотрела на мокрицу в своих руках и откинула ее в общую кучку.

– Ты смешная, – рассмеялась рядом Лея.

Она теперь приходила к нам каждый день, стоило ее мачехе отвернуться. Хотя, по-моему, она и рада была избавиться от девочки. Уж очень было заметно, что женщина не любит бедняжку и еле терпит в своем доме. Да и помощи от девочки пока не было никакой.

А мне нравилось, когда она возилась рядом. Было приятно слышать ее смех и наблюдать, как забавно расширяются ее глаза, когда она узнавала что-то для себя новое.

– Почему это я смешная? – глядя на ее улыбающуюся рожицу, злиться сразу расхотелось.

– Ты же можешь им приказать! И они расти не будут! А так они думают, что тебе нравится, что они так быстло зеленеют, вот они и стараются, – за последнюю неделю активного общения она почти перестала картавить. Очень умненькая и обучаемая девочка!

Я на это лишь покачала головой. Лея любила играть в такие игры, когда она будто слышала, чего хотят животные или растения.

– Если бы все было так легко, бельчонок, – вздохнула я, снова принимаясь за работу.

– А ты попробуй! Давай! – она тряхнула кудрями, которые окутывали ее голову рыжим облаком.

Я посмотрела, как заблестели на солнце ее локоны, оглядела чисто выстиранную рубаху и подумала, что на это никакого мыла не жалко! И пусть Лианем долго кричала, что я извожу такой дорогой продукт на какую-то оборванку, но я все равно видела, что малышка ей нравится. К тому же я клятвенно обещала, что все ей возмещу и отработаю.

Вот и отрабатываю…

– Хорошо. И как мне это сделать? – сдула я со лба выбившуюся из-под косынки прядку.

Девочка на несколько секунд задумалась, а потом уверенно кивнула и серьезно заявила:

– Пожелай!

Это выглядело так уморительно, что я невольно рассмеялась. Увидев по глазам ребенка, что на меня разобидятся, я тут же посерьезнела.

– Хорошо, я попробую. Только обещай мне, что тогда наденешь свою косынку!

Лея ни в какую не хотела ее надевать, хотя солнце припекало уже неслабо.

– Хорошо… Но только если у тебя получится! – тут же вывернулась она, и мне с большим трудом удалось сдержать улыбку. Ничем ее не проймешь! – Ну! Давай!

Я закатила глаза к небу и произнесла:

– Не расти! – посмотрела на девочку и увидела полный скепсиса взгляд.

– Это ты сейчас солнцу сказала?

– Эм… Действительно.

Я посмотрела на сорняки в своих руках, грязные от земли ногти, которые давно не знали маникюра, на сорняки, которые мне еще только предстояло выполоть, и с чувством произнесла:

– Что бы все завяли!

Конечно, ничего не произошло, я пожала плечами и посмотрела на девочку:

– Вот видишь. Ничего не получается.

Но тут Лия подскочила на ноги, захлопала в ладоши и счастливо рассмеялась:

– Получилось – получилось!

Я недоуменно опустила голову и поняла, что… получилось…

– Это… как?

– Я же говорила! Ты такая, как я! – продолжала она радостно прыгать хлопать в ладоши. – Только длугая!

– Как это: другая? – в полном обалдении спросила я.

– Ну… – она перестала скакать и задумалась. – Вот я их понимаю, даже иногда могу о чем-то попросить – она показала рукой на растения, – а ты можешь просто говорить, чего от них хочешь.

– Как это?

– Не знаю, – снова пожала она плечиками и вприпрыжку понеслась к знахарке, которая вышла из-за дома.

– Бабушка Лианем, бабушка Лианем! У вас на грядках теперь сорняков не будет!

Я сидела на земле, потому что ноги от таких новостей не держали, и судорожно переосмысливала то, что только что произошло.

Знать, что в этом мире есть магия – это одно, а сотворить что-то невозможное самой – совершенно другое!

Тем временем Лея притащила ко мне за руку знахарку и снова выдала то, что раньше казалось мне просто увлекательной игрой, которую она для себя придумала. Ведь другие дети отчего-то ее сторонились, а чаще просто обижали.

– Вот! Это она! Захотела и – раз! Я же говорила, что у нее такое же солнышко вот здесь горит! – и оказала себе на солнечное сплетение. Лианем тоже явно была ошарашена. – У вас тоже солнышко есть, только очень маленькое, как искорка! – продолжала трещать она. – Чуть больше, чем та, что у Аники в животике! У нее ведь будет малыш, да?

ГЛАВА 4

Длинная металлическая игла в руках Лианем, больше похожая на огромное жало, отсвечивала бликами от расставленных по избушке свечей и лично у меня вызывала ужас. Я не могла смотреть на это орудие пытки и в этот момент почти ненавидела знахарку, ведь эта игла должна убить еще не родившегося ребенка! Жуть жутчайшая! Но только так тут справляются с нежелательной беременностью.

В памяти всплыл вчерашний разговор, когда я, ошарашенная сверх меры и все еще не в состоянии до конца все осознать и поверить, слушала увещевания Лианем.

– Аника, как же так?! Как же так-то?! Ребенок? Да как же ты сейчас с ребенком-то? И так чужачка, а с ребенком в подоле тебя точно никто замуж не возьмет! – она расхаживала по избушке и разве что руки не заламывала. – И ведь о себе ничего не помнишь! И помощи ждать неоткуда! Такая молодая! Девочка совсем! Нельзя! Нельзя тебе сейчас рожать!

Я же сидела с большущими глазами и не могла поверить: я беременна! Положила руку на совсем еще плоский животик, осознавая, что у меня там уже есть малыш, маленькая, недавно зародившаяся жизнь! Именно об этом я столько мечтала, просила у бога, плакала в подушку! И вот… Получила таким странным образом.

Оглядела себя. Да, молода, только семнадцать исполнилось. Да, чужой мир, о котором я еще ничего толком не знаю, не считать же эту маленькую рыбацкую деревушку его лекалом. И да, рожать без мужа и в нашем мире – тот еще квест на выживание, и не все на него решаются, но ведь рожают же. И растят, и находят счастье. А некоторые рожают таким мужьям, что приходится и его на своем горбу тянуть. И ничего, справляются. Чем я хуже? Тем, что и сама здесь еще на птичьих правах? А какая разница?

Конечно, я понимала, что разница огромна, и случись мне забеременеть на Земле, я бы даже не задумалась. Там у меня было все, чтобы справиться с трудностями, а тут…

Лианем все причитала и причитала о том, какие тяготы меня ожидают, что и деревенские от меня отвернутся, потому как нету у меня на запястье мужнего браслета, а значит точно нагуляла, и задирать начнут, и жизни не дадут мне и ребенку.

Я только кивала на ее уговоры, но чтобы убить своего ребенка… Раз уж высшие силы дали мне возможность его иметь, никогда от него не откажусь, как бы тяжело ни было. Я обязательно что-нибудь придумаю. Да и оставаться в этой деревушке точно не собираюсь.

– Ну что? Сегодня и будем избавляться от плода? Ты имей в виду: чем раньше это сделаешь, тем лучше!

– Что? – я, наконец, перестала кивать. – Ни за что! – вскочила с места. Хорошо хоть Лея на улице и не слышала всего этого. – Я не буду избавляться от своего ребенка!

– Вот же упрямая ослица! Я же тебе все объяснила…

– И что? Придумаю что-нибудь. Справлюсь. А ребенка убивать не стану!

– Да о каком убийстве ты говоришь? Там еще ничего толком нету: писюлька не оформленная, а не ребенок! – почти кричала она.

– И тем не менее Лея уже видит его источник! – сказала я, чтобы привести для знахарки более весомый аргумент.

– Что увидела? – не поняла она и уперла руки в бока.

– Ну, то, что магия у него есть, как и у меня, и у вас тоже.

– Тьфу на тебя и на этот источник! Ты о себе подумай! Какая тебя жизнь ждет?

А у меня перед глазами встала одинокая обустроенная квартира, жизнь, в которой хватало всего… кроме счастья быть матерью. Обреченность и пустота в душе.

И, смотря в глаза знахарке, я тихо, но уверенно сказала:

– Какая бы жизнь меня ни ожидала, я не убью своего ребенка, Лианем. Ни при каких условиях, – и в наступившей тишине вышла из дома.

Ни этим вечером, ни весь следующий день старушка со мной не разговаривала. Только хмурила черные с проседью брови и недовольно косилась. А вечером, когда уже стемнело, и мы успели поужинать, в дом постучались.

– Входи! Чего мнешься на пороге? Не заперто! – пробурчала Лианем, все еще в плохом настроении.

Дверь заскрипела, и на пороге появилась Фаина – мать Леи, еще молодая женщина, красоту которой не успела испортить непростая жизнь в рыбацкой деревне. Вместе с ней в дом вплыл запах рыбы. Видимо, как и все женщины, она целый день занималась тем, что потрошила добычу и натирала солью, подготавливая к сушке.

1 2 3...6 >

На страницу:

Перейти

1 из 6