Историческая проза

– Оставьте отца в живых, остальное в ваших руках… – прошептал Палену Александр.

Александр лёг в кровать, закрыл зелёный балдахин, но не мог уснуть от волнения, он весь дрожал, переживал, пытался придумать выход, но ничего не могло успокоить его совесть. Под утро, когда синева ночи ещё была на горизонте, заговорщики постучали в дверь. Александр на скорую руку оделся и выскочил с роем вопросов:

– Ну, что? Кто сейчас император? Где Павел?

Кто-то из участников тихо ответил:

– Ваше высочество, мы требовали от Павла первого отречься от престола в вашу пользу, но император упрямо, как осёл, не соглашался, и господин Пален ударил его табакеркой…, об общем, простите нас, за то, что мы не выполнили вашей просьбы оставить вашего отца в живых…

Юного Александра охватила паника, он, то нервно поправляя прекрасные золотые бакенбарды, то хватаясь за голову, ходил по спальне и причитал:

– Ну как же вы так, Пален, вы были лучшим другом и доверенным лицом моего отца! Как можно после этого мне принять престол?! Как можно кому-то доверять?!

– Прекратите, ваше высочество! Вы – не ребёнок! Принимайте престол, больше это сделать некому! А ваш отец был тиран и сумасброд, от того и пострадал! – прекратил панику Александра Пален.

Вскоре Александр действительно миропамазался, белобрысого императора с идеальными чертами лица и учтивой улыбкой прозвали «солнцем», а его нежную хрупкую супругу «Психеей» благотворительности, но никто не знал, как накалились отношения этих супругов.

Выяснение отношений началось на балу, когда кавалеры в мундирах и дамы в нежных ампирных платьях пастельных тонов вырисовывали фигуры бабочек в полонезе. К Елизавете подошла дама в красоте подобная лишь римской статуи, и таинственно прошептала:

– Ваше величество, вы знаете, почему император открывал бал вместе со мной?

– Я чувствую себя немного нездоровой, только поэтому! – с горьким достоинством ответила Лиза.

– Нет, у нас с вашим супругом роман…

Елизавета ничего не ответила, да и не нужно было отвечать: начали играть мазурку, и ничего невозможно было услышать. Всем своим непосредственным сердцем расстроилась Лиза и стремительно убежала с бала.

Сначала она хотела обвинить мужа во лжи, ведь он говорил, что любит её, но потом она совершила ещё более глупую ошибку: изменила Александру. Сначала она действительно сделала это из мести, но потом совесть просто выжимала молодую императрицу, она, раскаявшись, исповедалась, но батюшка, отпустив ей этот грех, дал правильный и мудрый совет:

– Повинись перед мужем, но объясни, почему ты так сделала, быть может, твоя искренность поможет ему быть внимательнее к тебе, а вашей любовь сделает более чистой…

Елизавета приехала, раздумывая над этим советом, во дворец, поднялась в роскошный кабинет Александра.

– Любимый мой, – начала разговор Лиза, хотя ей было тяжело – я знаю, что ты мне изменяешь. Но я говорю об этом так спокойно, потому что я… тоже из-за мести изменила тебе – тут Елизавета залилась слезами, но продолжила речь – Понимаешь, я перестала чувствовать себя любимой, мне было очень обидно, но я люблю тебя, давай переступим эту страницу и будем верны и внимательны к друг другу…

Александр сначала опешил, а затем обнял супругу, утёр её слёзы и нежно изрёк:

– Прости меня, я очень виноват перед тобой!

Супруги поцеловались и обнялись: больше у них ссор не было.

1805 году нагрянула проблема важнее семейных разборок: Наполеон Бонапарт, корсиканец и выскочка во главе французской армии, завоевав пол-Европы, двинул свои войска против дружественной тогда нам страны: Австрии, и австрийский император обратился за помощью к России. Два правителя, уверенные в своей непобедимости и, явно недооценивая Наполеона, отправили свои войска под деревню Аустерлиц, посмеиваясь над его маленьким ростом и полнотой.

– Ваше величество, я абсолютно против такой тактики войны с Наполеоном, я бы… – хотел предостеречь великий полководец Михаил Кутузов Александра, но юный император остановил мудрого бывалого полководца:

– Знаете, Михаил Илларионович, занимайтесь своим делом, а лавры победителя оставьте мне по той причине, что я – император!

Кутузов прокашлялся, поправил повязку на глазу и с сутулой осанкой удалился: он был воин и патриот, полководец мог бы придумать тактику, которая спасла бы Россию, и хотел бы этого, но амбиции Александра стали стеной перед этим благородными намерениями.

И вот, случилась битва под Аустерлицем, и, видно, Наполеон был не так уж глуп, раз разгромил войска России и Австрии, как шар роняет кегли. Александр был в отчаяние: его солдаты погибали на чужой земле, сам Александр показал себя неудавшимся полководцем, а где-то во дворце Александра ждала больная жена, с которой Александр хотел быть и сердцем и душой.

Молодой император обвинял себя, в чём только можно было, и часами молился в своём шатре.

«Это поражение послал мне Господь за то, что я в своё время так обошёлся с отцом…» – думал Александр, не зная, как спасти теперь и Россию от вторжения войск самонадеянного корсиканца.

Тогда Александру пришла «замечательная мысль» заключить с Наполеоном мир. После ещё нескольких не таких громких поражений, это мысль усилилась весомостью аргументов.

В 1807 году на реке Неман в шёлковом шатре на плоту Александр и Наполеон вели беседу, притом Наполеон вёл себя, как победитель и смотрел на Александра с высоты своих побед. Александр тоже не растерялся, хотя немного переживал, и проявил талант дипломата, что привело к заключению Тильзитского мир русскую а. Переговоры продолжались больше часа.

Когда же всё кончилось, уставший до изнеможения Александр приказал подать ему карету и отправился во дворец. Некая лёгкость была в Александре, устроившись в карете, он тут же уснул, и снилась ему комета…

Какое-то время Россия продолжала жить своим укладом, но в 1812 году страну нас, настигла грубым хлыстом горе, знамением которого и была комета: Наполеон нарушил договор и совершенно неожиданно ввёл войска в Россию.

Александр, почти сломленный, вышел на Красную Площадь и объявил о начале войны с Наполеоном.

– Царь-батюшка, всей страной супостата одолеем! – выкрикнули простые люди на площади, и Александру стало радостнее.

Война началась, русский народ самоотверженно сражался, причём драгоценные камни духовности – герои, вырастали из всех слоёв общества, как из самых благороднейших дворян и полководцев, так и из простых крестьян-партизан.

Примером может служить Василиса Кожина. Она была замужем за слабовольным человеком, поэтому, когда к нему приходили с какой-то просьбой, женщина говорила:

– Люд православный, ничего он не решит, обращайтесь ко мне, я, чем смогу, подсоблю…

А когда французы шли по большой Смоленской дороге, мудрая Василиса организовала партизанский отряд. Много раз её отряд перехватывал обозы и оставлял французов без провианта, много раз снимали арканом и брали в плен французских генералов, но правда, однажды оплошность вышла: русского разведчика с коня сняли. Поняли ошибку, когда тот на чистом русском языке ругать Василису стал, причём не все слова приличные были.

А вот дворянин Давыдов, который тоже в партизаны всей душой подался во время войны, был ещё и поэт великолепный, а уж в письмах Кутузову сочинял…

Воин великий он был, но и человек с душою, творческий.

Но больше всех восхищает меня священник Василий. В каждом бою он, благословив солдат, шёл впереди, осеняя наше войска молитвой за Русь и крестом. Много у него было контузий и ран, но до последней секунды жизни Василий служил Богу и Родине своим простым и бескорыстным сердцем…

Но война шла своим чередом, французы, не подозревая будущего разгрома, уходили за русскими войсками вглубь страны, но нужно было давать бой, и для руководства этой битвой нужен был лучший полководец. Перед Александром стоял выбор между тремя кандидатурами: умным шотландцем Барклаем де Толли, молодым патриотом Багратионом и самым мудрым, выдержанным и опытным военачальником Кутузовым. Александр недолюбливал Михаила Илларионовича, но только ему, полководцу с репутацией и опытом, мог доверить титул фельдмаршала. И бой состоялся в конце лета…

Было очень жарко, солдаты почти не ели, только пили, когда Кутузов вдруг остановил коня и обратился к гусару в красном доломане:

– Дружище, узнай, что за деревня там в далеке…

Через минут десять Михаил Кутузов услышал ответ:

– Бородино, ваше превосходительство!

Кутузов прищурил тот глаз, который был не под повязкой, и изрёк:

– Стройте редуты! Здесь, под Бородино, мы дадим бой! Пусть французы уже трясутся!

Но перед боем Кутузов велел принести Смоленскую икону Божьей матери, и, узрев её, как знак Божьего благословения, солдаты опустились на колени, осеняя себя крестом с благодатным чувством любви к Богу и Родине. Пожилой Михаил Илларионович так молился мысленно за Россию, что, несмотря на вес и возраст, тоже опустился на колени перед иконой.

Бой и впрямь был устрашающий: без отдыха три дня палили пушки, свистела и летала картечь, в ход пошли все средства. Один Шевардинский редут переходил от русских к французам и обратно двадцать шесть раз!

Но три дня боя кончились, кончились большими потерями для России (у Франции положение было ещё плачевней, но стоит учитывать и наши утраты), война двигалась по Большой Смоленской дороге, и скоро появилась острая необходимость решать катастрофически важный вопрос: давать бой в Москве или сдать столицу России без боя. Наполеон по опыту прошлых войн в Европе знал, что если завоевать столицу, то страна падёт на колени перед завоевателем. Понимали это и русские полководцы, поэтому решили собраться все на заседание в Филях, чтобы взвесить риск, выслушать все мнения и принять взвешенное и верное решение.

Если честно, это сделать долго не удавалось: герои славных битв не могли прийти к одному мнению, перекрикивая друг друга. Только Александр и Михаил Кутузов молчали. Александр придерживался позиции молчания, потому что мысленно был совершенно в другом месте, предавался мечтам, бранил себя, хотел быть рядом со своей тяжело больной женой, думал о доме и о том, что он обязан поддержать её, но только не о войне и Москве.

С этими мыслями солнечный император в печали вышел на крыльцо. За ним вышел и Кутузов.

– Ваше императорское величество, разрешите спросить по-отечески, что сейчас вас печалит?

– Михаил Илларионович, в Санкт-Петербурге сейчас тяжёлым недугом прикована к постели моя жена, я должен её поддержать, быть сейчас с ней… – признался Александр, ещё больше в вопреки своей Ангельской внешности и вежливости, опечалился.

Михаил Кутузов задумался, и дума его была ох, как не проста, а потом положил руку на плечо Александру и изрёк:

– Я вас понимаю, езжайте к жене, а я знаю, что делать, положитесь на мой опыт…

Александр от сердца поблагодарил Кутузова и помчался вдаль на карете, Кутузов сел отдышаться в деревянных душных сенях, и только тогда понял, что уже глубокая ночь.

Наконец, Кутузов зашёл к заседающим и с акцентом пожилого человека сообщил:

– Я стар, не могу по ночам сидеть, так что вы отправляйтесь в свои позиции и сообщите моё решение: Москву оставляем! А я пока вздремну…

После Кутузов прислонился к изразцовой печи и задремал, а герои ещё долго обсуждали решение фельдмаршала…

Узнав на утро о таком решении, солдаты даже не отдали честь Кутузову, но мудрый фельдмаршал не оскорбился…

Россияне действительно оставили Москву, но предварительно вывезя все ценности, всех жителей и раненых солдат, даже весь провиант, чтобы Наполеон не достиг своей цели, а захватчики остались голодные. Под конец величайший город мира заполыхал от лепестков жгучего огня.

Бонапарт долго ждал ключей от Москвы, потом сам вошёл в пылающий город, поднялся на балкон Кремля и стоял там, как тень: он смотрел на свою армию и понимал, что проку от входа в Москву ему нет, и что, скорее всего, его впервые ждёт настоящее поражение: он не сломил русский дух…

Напрасно солдаты Наполеона пытались удариться в грабёж, тщетно пытались взрывать церкви в Москве, от этого только падали силы и дисциплина французской армии.

А потом была битва под Малоярославцем, в которой Наполеон проиграл, отступление в холодную зиму…

В общем, большинство факторов привели к великой радости победы над интервентами, это была бессмертная заслуга русских, их вечно хранимый в сердцах подвиг нашего народа.

Падение империи

Россия крепла, как величайшая из держав, «Третий Рим», наследница великолепной Византии, а Александра за славную победу над Наполеоном прозвали Благословенным. Но Европа сделала всё, чтобы Российская империя получила как можно меньше выгоды из своих громогласных побед, а крепостное право и война породили первые звоночки угасания империи: недовольства народа. Пока Александр ездил в места с тёплым климатом, чтобы улучшить здоровье Елизаветы Алексеевны, лучшие умы и таланты возмущали народ антиправительственными стихами, и уже зарождалось движение, которое позже назовут «Декабристским»…

Тайное общество, молодые офицеры и дворяне, около 200 человек собрались в последний раз тайно: они готовились к смене власти, ведь не стало Александра, а его брату Николаю Павловичу ещё будут присягать. Декабристы твёрдо решили, что должна быть конституция, что нужно утвердить права человека, отменить крепостное право и цензуру, осталось лишь решить несколько вопросов, в которых не было единства. Какой строй должна принять Россия: конституционную монархию или республику? И что делать с царской династией во втором случае? И какую конституцию предлагать, ведь каждый образованный дворянин этого общества видел этот документ по-своему…

– Всё! – выступил вдруг Рылеев – скандалисты, а не политики вы! 14 декабря выходим на Сенатскую площадь, дальше тянуть нельзя! Вы ход истории мечтаете изменить, но сами к этому не готовы! Вот Пушкин сказал…

– Тоже мне революционер! С Пушкиным, он, видите ли, дружит! Я открыл это общество, мне принадлежат основные идеи! – возмутился жёстким голосом Муравьёв-Апостол, но всё поддержали Рылеева, и собрание разошлось.

Мимо тихо пролетал мелкий снег, был неприятный ветер, Рылеев, накинув чернильный плащ и поправив бакенбарды, решил не ехать в этот день на бал, а отправился в свою усадьбу к жене.

Только его двуколка загрохотала возле дома, а жена его Наталья в лёком голубом платье мчалась к нему, и лицо её сияло от счастья.

Рылеев удивлённо спросил её:

– Что случилось, дорогая? Зачем ты выбежала мне на встречу? Ты простудишься!

Наталья же, казалось, не слушает мужа, а только он кончил нравоучения, воскликнула:

– Я хочу тебя обрадовать! Наш пятилетняя доченька, представляешь, сложила сегодня первый слог!

Кондратий остолбенел и нервным движением снял цилиндр: ему завтра на самое рискованное дело в жизни идти, быть может, он не вернётся, его ребёнок будет безотцовщиной, и, может, жить ей будет несладко…

Рылеев был неисправимый циник, я не во всём потакаю ему, но в этот миг он заплакал.

А на следующий день в ужасный мороз декабристы вышли со своими требованиями на Сенатскую площадь, присоединили к своим рядам многих недовольных, их пытались вразумить, потом пошла пальба, жена Николая Павловича от испуга потеряла на время голос, а Рылеев думал, прав ли он, и думал о жене и о малютке-дочке. Что же ждёт её?

В итоге восстание подавили, многих сослали в Сибирь на каторгу, и жёны декабристов, отказываясь от титулов, комфорта, даже детей, ехали в Сибирь за мужьями, выполняя свой высокий и важный долг любви…

А Рылеева и чётырёх его союзников повесили. Это восстание и его быстрое уничтожение вызвало в народе и даже в высших кругах подавленность, особенно это отразилось в литературе, виде печально-лунного гения Михаила Лермонтова.

Несмотря на восстание и спор Николая и его брата Константина, Николай Павлович стал императором.

Утром Константин заглянул в кабинет Николая, последний делал ловко упражнения с ружьём.

– Ну, ты что думаешь о восстании? Жена начала снова говорить? Как править-то собираешься? – стал расспрашивать Константин.

Николай, досадуя на назойливость брата и не переставая заниматься гимнастикой, ответил:

– Да я, вообще не понимаю, как 14 декабря нас не пристрелили с тобой! Жена моя в тяжёлом нервном состоянии. Я думаю, что нужно бороться со всяким инакомыслием, думаю технический прогресс развивать, с казнокрадством бороться. А, если честно, я никогда не хотел быть императором, я хотел быть солдатом, и считаю, что главное – дисциплина!

Николай резко окончил речь и с громким выдохом бросил ружьё.

И скоро Николай миропамазался торжественно, объявив громогласно, что принципы страны в его правление, это – Православие, самодержавие и народность, а главным он считал службу Отечеству, и многие планы воплотил в жизнь.

Он открывал военные и технические вузы, приказал провести телеграф, содействовал прогрессу и строительству русских фабрик и кораблей, однако он «затянул Россию в мундир», ввёл жандармерию и строжайшую цензуру, сказалось потрясение 14 декабря…

Император вёл здоровый образ жизни, занимался политикой, в том числе даже издал несколько законов, облегчающих жизнь крепостных крестьян, но Николая это не успокаивало:

«Достоин ли я звания Помазанника Божьего и боевого офицера, если по сей день боюсь всякого инакомыслия в стране?» – думал Николай Павлович

К императору привели солнце русской поэзии – Александра Пушкина. Великий поэт только приехал из ссылки, он очень переживал, но решил быть честным с новым правителем.

Николай посмотрел на гениального гостя, пролистал его стихи, и, понимая, что имеет дело с человеком высокого искусства и нрава, напрямую спросил:

– Александр Сергеевич, если вы были в декабре в Санкт-Петербурге, где бы вы были?

Пушкин прямодушно и честно ответил, лишь на секунду засомневавшись в своём ответе из-за осторожности:

– Я бы был на сенатской площади, ваше величество…

– За вашу честность и ваш талант я прощаю вашу дерзость! Творите и живите в столице, а я буду вашим цензором! – ответил Николай, и Пушкин почувствовал, что до этого частый от испуга пульс стал реже, и сердце, и душа поэта успокоились.

Николай основал свою канцелярию, вёл войны, особенно знамениты кавказская, русско-персидская и русско-турецкая войны, причины которых были защита православных людей на земле иноверцев. В армии была палочная дисциплина. Через всю политику Николая красной нитью прошёл страх перед новым восстанием.

Но император не мог навести порядка и в своей семье, как многие занятые и грубоватые мужчины.

Старший сын его, Александр, был красив и любил общество шикарных женщин. Когда отец потребовал от него серьёзности и выбора законной невесты, Александр приводил на смотрины к отцу многочисленных «Золушек» из студенток благородных институтов и придворных дам матери.

– Господи! – воскликнул однажды Николай Павлович – Когда мой наследник станет серьёзным человеком? Ума не приложу, что делать!

Дочь же Николая, Мария, была мила белокурыми кудрями, но непослушна, и вышла замуж по любви за католического принца вопреки воле отца, предварительно помотав нервы другим кандидатам в женихи. Когда же Николай узнал о её выборе, то кричал на дочь так громко, выражаясь некрасиво (дочь отвечала тем же), что их ссору обсуждали всем дворцом. Николай чувствовал в семейной жизни себя несчастным человеком, и пытался найти себя в военной службе.

Николай был очень строптивого характера и не мог найти общий язык с близкими, от чего очень сильно страдал.

Однажды после ссоры жена Николая заплакала:

– Ты – деспот! Ты не уважаешь меня, а, значит, и не любишь, ибо одно не возможно без другого, ты совсем стал чёрствым, как сухарь!

«Может, я слишком жёсток с родными?» – впервые задумался Николай сомнения «точили его», но было поздно, слишком поздно, Николай ничего не мог исправить: Россия проигрывала в Крымской войне под Евпаторией, и самонадеянный Николай вышел к полкам зимой в лёгком мундире…

Скоро он скончался, так и не узнав о втором браке дочери и итоге Крымской войны.

С тяжёлым сердцем ( я говорю это без прикрас) Александр принимал престол, видно, пришло время стать серьёзным и ему.

И широкими шагами, шурша военной формой Александр шёл, чтобы открыть окна и в прямом, и в образном выражении, и видел горизонты будущих реформ: он жаждал развивать металлургию, экономику, строительство железных дорог…

Из окна потянуло свежим воздухом. Александр спросил себя: «Готов ли ты к реформам во имя Руси?» и сам себе ответил: «Готов!».

И первой его реформой стала ликвидация военных поселений, затем новый император урезонил цензуру, уменьшил количество жандармов. Потом Александр задумался о строительстве фабрик и железных дорог, но эти идеи застыли, как холодец: не хватало рабочих, большинство людей были крепостными крестьянами. И тогда Александра осеняет главная идея его правления: отменить крепостное право.

Несмотря на весь пылкий гонористый нрав русского человека, Александр долго готовил этот документ с лучшими умами своего общества, многие противились начинанию Александра, тогда император с дальновидностью образованного и военного человека предупредил, что реформа эта может и благодаря самим крестьянам водвориться в жизнь. Так что лучше сделать это самим, чтобы не было беды на Руси.

Документ был составлен, и, после того, как император прочёл сам его прилюдно, все считались свободными, но с несколькими оговорками. Во-первых, долгое время крестьяне не представляли, как без помещика-то жить, во-вторых, все выгоды, и земля, оставались за помещиком. Реформа получилась незавершённой.

– Эх, – вздохнул крестьянин, уходя с площади, – легче не будет…

И многие крестьяне тихим вздохом поддержали эти слова.

Затем Александр воплотил в жизнь другие реформы: финансовую, судебную, земскую, военную, городского самоуправления, образования. В, общем, Александр был в постоянном движении, достигал новых целей, политика его неслась как упряжка коней с бубенцами.

Но что его беспокоило по-настоящему? И что творилось у него на личном фронте?

Он уже долго состоял в крепком и красивом, как янтарный сундук, браке с Марией Александровной, женщиной, часто болеющей, но доброй, занимающейся активно благотворительностью ( она спонсировала «красный крест», православных людей, притесняемых в других странах). Прекрасная, и тихая, как лебедь, она нежно подставляла плечо мужу, но Александр не оценил это. Скоро у него появилась любовь: Екатерина Долгорукая, юная, краснощёкая девушка, прибравшая Александра в свои руки.

В этот вечер Александр надевал лучший мундир. Жена тихо подошла к нему и с нежным упрёком заговорила:

– Дорогой, я же вижу, что ты не по государственным делам ездишь. Народовольцы три раза уже пытались загубить твою жизнь. Может, для твоей безопасности, ты перестанешь рисковать? Не езжай… или пусть она живёт во дворце…

– Гадалка сказала мне, что я переживу восемь покушений, так что будь спокойна! И у меня нет никого, кроме тебя! – отшутился Александр, но на душе у него была жуткая метель.

Его мучило, что он обманывает жену, с которой прожил столько лет, которая болела, которая любила его, дарила ему прекрасных детей. Совесть очень неприятно колола императора.

А ещё нервозности императору добавляли теракты против него, руки его дрожали, хоть он и мужественно шутил над этой проблемой…

Недовольные реформами, особенно организация «народная воля» стреляли в императора, подрывали его поезда, и даже столовую, но каждый раз происходила «роковая ошибка» или «тотальное везение» и Александр второй оставался жив.

Вот и сейчас император шёл пешком к своей возлюбленной, когда в него начали стрелять! Нервы императора дрогнули, он прикусил губу от волнения, но как человек с самообладанием и военной выдержкой, стал уходить зигзагом. Это спасло Александру жизнь.

Теперь же он стоял рядом с сидящей на стуле миленькой Екатериной, которая одела к приезду императора новое розовое платье с бантами и кружевами, и объяснялся с ней:

– Милая моя, как я люблю твои кудри, твой гибкий стан! Я ждал тебя всю жизнь! О, если бы я был султан, ты бы была моей любимой женой! Я в плену у тебя! Переезжай во дворец! Хоть у меня есть жена, я всё равно люблю тебя! Я озолочу тебя!

– Уже собираю вещи… – с кокетством ответила молодая женщина и хотела поцеловать Александра, когда случилось то, что заставило смутиться любовников: тихо и величаво в голубом пальто и белой шали вошла, сияя смиренным взглядом распахнутых глаз, Мария Александровна.

Александру стало очень стыдно, но он понимал, что оправдываться бесполезно. Он отвёл взгляд чуть склонённой головы и прошептал:

– Не ходи в таком лёгком пальто, простудиться можно…

Мария горько попыталась улыбнуться и изрекла: