Выиграю твою жизнь

– И не таких тут ломали, – берёт себя в руки, и я понимаю, что она придумает, как меня достать, – я всё сделаю, чтобы тебя отсюда вышвырнули. Запомни.

За что она меня так возненавидела, интересно.

Нелли выдыхает свою злобу и с важным видом уводит меня в сторону подсобных помещений. Одно, другое. Подальше от посетителей ресторана, ближе к мусорке. Мы попали в белый, ярко освещённый холодным светом закуток. Сообразила, что здесь начищают столовые приборы.

К нам подходит дородная женщина с типичным славянским лицом. Из тех, что в горящую избу войдёт, коня на скаку остановит и перемоет всю посуду. И я догадываюсь о том, что буду теперь работать под её началом.

– Это Валентина Михайловна, она покажет тебе здесь всё. Один косяк – и за дверь. Хозяин не прощает ошибок, – напыщенно выдыхает мне в лицо Нелли.

– По тебе будто каток проехал, – замечает женщина, с интересом разглядывая меня.

Лишь когда Нелли уходит, я даю себе возможность проявить слабость. Приваливаюсь к стене. Прикрываю веки, заглушая подступающую тошноту. От усталости, стресса и голода. Но во рту всё равно скапливается слюна из-за близости этой комнаты к кухне. Они разделены. Здесь лишь грязная посуда. Но доносящиеся запахи ударяют в голову.

Обычно я спокойно переношу голод, сама забываю поесть и перекусываю на бегу.

– Тебе нехорошо? – раздаётся рядом вопрос. А я медленно сползаю на корточки и встречаю задом пол.

Голова кружится. Сдавливаю пальцами виски.

Едва ощущаю, когда мои плечи сжимают, помогая подняться. Проводят куда-то и усаживают на стул. Почувствовав пальцами твёрдую поверхность стола, я складываю руки и кладу на них голову. Тут же отключаясь.

– Сначала поешь или поспишь? – сквозь туманное сознание раздаётся желанный вопрос. Сказочный. Давно не слышала такого потрясающего сочетания слов.

Раздумываю. Всё же тошнит от голода.

– Ем. Поем.

Запах еды оказывается опасно близко, приводит в чувство лучше нашатыря. Разлепляю ресницы. Втягиваю в себя аромат, исходящий от горячего супа. Рядом тренькает ложка. И я, как дикарка, хватаюсь за неё и погружаю в суп. Первая ложка обжигает язык. Горячо. Еда попадает в желудок, заглушая болезненные ощущения. Сосущую тоску. Пустоту. Вторую ложку смакую на языке, прикрывая от удовольствия глаза. Божественно. Уничтожаю суп за пару минут.

И выдыхая, откидываюсь на спинку стула. Ловлю на себе внимательный взгляд. Жду вопросов. Но их не возникает. Лишь удивление и даже страх. Нет. Не меня боится женщина. Её пугает моя жизнь.

– Приходи завтра утром. Не опаздывай. Здесь действительно не прощают промашек.

Поднимаюсь и ухожу. Сил нет даже сказать спасибо. Язык еле ворочается.

С трудом добираюсь на автобусах до дома. Мечтаю лишь о том, как приму душ и упаду на постель. Обниму с силой подушку и отрублюсь.

Провернула дверной замок. Вдохнула запах этого дома. Чужой и негостеприимный. Я так и не привыкла к нему. Здесь всё пахло вещами бабушки и ей самой. Запах злости и перманентной раздражённости.

Сбросила ботинки и, как была, в кожаной куртке прошла в комнату, ощущая на себе взгляд бабушки. Остановилась, уставившись на пустующую кровать матери.

– Пока ты шлялась, я вызвала скорую. Скажи спасибо. У твоей мамаши передозировка, – за спиной пояснила бабушка. Меня будто окатили ледяной водой. Мороз прополз по позвонкам и забрался прямо в мозг.

Мгновение смотрю на постель брата. В его глазах смирение. Он тоже ждёт смерти матери.

Не позволю! Разворачиваюсь, с бешенством вглядываюсь в лицо бабки и сжимаю до боли кулаки.

– Когда? Почему ты не позвонила? – едва сдерживаюсь, чтобы не кричать, но слова со свистом проходят сквозь сжатые зубы. Знаю, что она может вообще ничего мне не объяснить. Включит садиста и начнёт пытать меня неизвестностью.

Голова уже трещит от боли. От осознания того, что сейчас нужно бежать в больницу. Я знаю, как врачи относятся к таким, как моя мать. Если решат, что она никому не нужна, то даже не станут помогать. Бросят умирать. На глаза накатываются слёзы, но я заталкиваю их обратно. Не время плакать.

– Можно подумать, ты ей чем-то в состоянии помочь, – равнодушно сказала женщина, родившая мою мать.

Мне хотелось ударить её. Даже убить. Ненависть воронкой закрутилась в груди, сдавливая рёбра и мешая дышать.

С большим трудом удалось получить у старой грымзы ответ о том, в какую больницу увезли маму. Выскребла из заначки все накопления и выбежала из дома. Усталость отошла на второй план, уступив место страху. И тёмным мыслям. Они, словно вороны, витали надо мной, посылая картинки очередных похорон. Последних. Встряхнула головой, с силой их прогоняя. Нет. Её не отдам. Слезы всё же потекли по щекам, и я позволила себе эту слабость, пока добиралась до больницы.

Успокоилась, лишь поняв, что маму откачали. Успели. Но что будет в следующий раз?

Она лежала на койке под капельницей. Худая. Измождённая. Пустым взглядом смотрящая на меня. Ей было безразлично, здесь я или нет. И это ранило. Пожалуй, она последний человек на земле, который способен причинить мне боль.

Отдав имеющиеся деньги врачу, чтобы лучше за ней смотрели, я устало вышла на улицу.

С трудом помнила, как вернулась домой. К бабке. Как уткнулась лицом в подушку и мгновенно вырубилась. Упала в чёрную пустоту, которая тут же меня поглотила. Приняла в свои объятия. Смилостивилась и не посылала мне ни снов, ни эмоций.

Блаженство. Удивительно, что ни один кошмар не пробрался. Но это такая редкость. Потому что они везде. И во сне. И наяву.

Проснулась рано утром, взяла в руки хозяйственные ножницы и обрезала оставшиеся кудри. С рваными концами я выглядела ужасающе. Но лучше так, чем пряди волос жалостливо топорщились бы из-под шапки. Но и её я всё же нацепила. Иначе никак не скрыть своё уродство.

– Одевайся, – приказала новая начальница, когда я заявилась на работу.

Выдала мне белую форму, шапочку, под которую убирали волосы, и жёлтую бирку с моим именем. Точнее, чужим, но им об этом знать необязательно.

– Жёлтая бирка даёт тебе право проходить в помещения на этом этаже, – сообщает Валентина Михайловна. – Оставшиеся этажи для тебя закрыты.

С недоумением слушаю её.

– Как так? – хмурюсь.

– У каждого работника есть свой уровень доступа. В зависимости от того, какие этажи обслуживают. У нас самый низкий уровень. Первый этаж.

Как тут всё хитроумно устроено. Надо засунуть свой нос на каждый этаж.

То, что нельзя было сложить в посудомоечную машину, пришлось мыть руками. А затем полировать, начищая до блеска.

Нелли несколько раз заглядывала в мою каморку. Проверяла. По глазам видела, что в её голове зреет план. Даже любопытно, какую подлянку её умишко способен придумать для меня.

В обед сбегала в ближайшую дешёвую парикмахерскую и попросила сбрить волосы машинкой. Мастер хотела оставить длину больше. Но я не пошла на уступки и вышла оттуда с ёжиком на голове. Поняла вдруг, что без волос стало гораздо холоднее, и вновь залезла под шапку. Провела ладонью по волосам. Удивительно, но ощущения были приятными. Словно глажу бархат.

Вернулась на работу в логово «Рая», ловя на себе удивлённые взгляды коллег по цеху. Глаза сами искали Ямадаева. Не понимала, почему хочу его увидеть. Дурацкое чувство.

Рабочий день пролетел стремительно, оставляя в моём теле усталость и разочарование. Я ни на шаг не приблизилась к своей цели. Убивать время, работая посудомойкой, мне удовольствия не приносило. Хотя, к чести Ямадаева, зарплата за месяц выглядела довольно симпатичной.

Надо было возвращаться домой. Поспать нормально. Меня потряхивало от переживаний последних дней. Но идти в дом бабки категорически не хотелось, и вместо этого я стрельнула пару сигареток и вышла на задний двор здания. Заприметила этот безлюдный закуток еще днём. Здесь было тихо. А мне хотелось побыть одной.

Закурила и спустилась по стене на корточки. Втягивала в лёгкие запах табака, слушая музыку, заглушающую собственные мысли. Видимо, поэтому не поняла, что ко мне подобрались.

Резко распахнула глаза и впечаталась взглядом в лицо Ветрянского. Он тоже опустился передо мной на корточки. Чтобы посмотреть мне в лицо. Падла улыбался с гадливой усмешкой. Тут же вспомнила, как огрела его по голове.

Вытащил из моего уха наушник и вставил в своё. Некоторое время я наблюдала, как он слушает песню. А когда эта забава ему наскучила, выбросил наушник.

– Знаешь, зачем я пришёл? – задаёт вопрос, продолжая так же улыбаться.

Я осматриваю мужчин, что стояли за ним. Мелким наркодилером. И ощущаю, как страх холодными щупальцами сковывает сердце.

Злюсь, понимая, что гад выследил меня. Знает, где я работаю.

– Сказать, что ты больше не подойдёшь к моей матери? – склоняю голову, рассматривая его лицо.

Молодое, своеобразное и даже не лишённое привлекательности. Но вызывающее у меня отвращение.

– Какая ты дерзкая, – тянет он слова, – не угадала.

– У меня нет на тебя времени, – поднимаюсь на ноги, и он встаёт следом.

– За тобой должок.

Морщусь. Боже, неужели он ждёт, что я ему отсосу, как обещала? Засовываю руки в карманы куртки, сжимая нож. Нет. Я не собиралась его пускать в ход. Чревато тем, что его приставят к моему горлу. Но с ним мне становилось чуточку спокойнее.

– Что должна, всё прощаю. А теперь убирайся, – сверлю его недобрым взглядом из-под бровей.

– Твоя мать мне должна пол-ляма за наркоту, ты в курсе?

Замираю.

– Врёшь, – шиплю сквозь зубы. – С чего бы тебе давать ей столько наркоты?

– Она обещала со мной расплатиться. Каждый раз.

Нет. Мама. Нет.

Хуже всего, что я знала – не врёт. Мать всегда так делала. Обещала, пропадала, и мне приходилось рассчитываться за неё. Но никогда сумма не оказывалась настолько неподъёмной для меня.

– И как ты будешь возвращать этот долг? – его пальцы зажимают собачку молнии на моей косухе, тянут вниз, пока сердце в груди останавливается.

Я перевожу тревожный взгляд на мужчин за его спиной и сожалею, что выбрала этот тёмный угол. Здесь лишь одно парковочное место, и шансов, что мне помогут, чертовски мало.

Ветрянский придвигается ближе, впечатываясь своими костями в моё тело. Мне не нравится его близость, меня воротит от его запаха. Судорожно размышляю, как отсюда сбежать. Как вырваться из его цепких объятий. Как не ощущать его губы на своей щеке. Как оттолкнуть от своего рта. Как сдержать тошноту от вкуса его поцелуев.

Я ничего не слышу. Только испытываю потребность избавиться от его прикосновений. Ярость во мне такая сильная, оглушающая, что единственное, что я замечаю, – это его глаза. Удивлённые и даже возмущённые моим сопротивлением.

Мне хочется надавить на них большими пальцами и выдавить, как косточку из вишни.

Я шиплю, царапаю его ногтями, кусаю зубами, чтобы он отпустил меня. Но там, где он не справляется, ему на помощь приходит его охрана. Меня буквально распластывают на стене заведения под названием «Рай».

Неожиданно понимаю, как лоб Ветрянского встречается с кирпичом чуть выше моего плеча. Я наблюдаю за происходящим будто в замедленной съёмке.

А затем вижу, как верзилы вступают в драку с тем, кто отправил их хозяина в нокаут.

Мои глаза широко распахнуты. Я впечатываю ладонь в стену, чтобы понять, что я ещё в физическом мире. Не упала в обморок и не вижу галлюцинации. Тру пальцами стену. Холодную, неровную поверхность кирпича.

Хозяин подпольного заведения так быстро расправился с тремя мужчинами, что я вздохнуть не успела. А его идеальная одежда лондонского денди даже не помялась. Ветрянский, увидев того, кто его ударил, опешил. Извинился и пропал. Просто сбежал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.