Убийства в поместье Лонгер. Когда я в последний раз умирала

– Разумеется, она не могла говорить всерьез, – буркнул Гилари. – Международные соревнования! Боже!

Присцилла снова начала смеяться.

– Ну и кто будет отдуваться теперь? – спросила она, проявляя сестринское благородство.

Глава 2. Семейный совет

Мальпас Йеомонд перечитал письмо тетушки Паддикет в четвертый раз.

– Она определенно проработала все очень тщательно, – сказал он. – Мне прыжок в высоту, Фрэнку – в длину, Гилари – диск, ее приемному внуку – копье, Браун-Дженкинсу прыжок с шестом, а Каузу – ядро.

– И что мы будем делать? – спросил Гилари.

– Мы вполне можем отправиться туда, как она предлагает, и посмотреть, в чем смысл, – произнес Фрэнсис. – Я полагаю, что Браун-Дженкинсы и Каузы тоже приедут.

– Не представляю, что заставило Мэри выйти замуж за типа с фамилией Браун-Дженкинс, – усмехнулся Годфри Йеомонд.

Семейство сидело за обеденным столом в первый вторник апреля.

– Почему бы ему не быть мужчиной, оставить себе Дженкинса, а Брауна отложить? – продолжил он, с хмурым выражением лица разглядывая содержимое своего винного бокала.

Кроткая миссис Йеомонд, единственный человек за столом, обращавший внимание на реплики своего мужа, покачала головой.

– Или он, конечно, мог отложить Дженкинса и остановиться на Брауне, дорогой, – заметила она.

– Я бы хотел, чтобы ты, отец, написал и тем и другим и выяснил, что они собираются делать, – сказал Фрэнсис. – Мы не намерены тащиться в Гемпшир и потеть там, изображая идиотов, если Браун-Дженкинсы и Каузы не присоединятся.

– Следовало бы держать старую даму в доме, – мрачно буркнул Мальпас.

– Хорошо, я поеду и всех повидаю, – кивнул Годфри, решив наконец, что в портвейне нет яда. – Всегда лучше говорить лицом к лицу. Отправлюсь прямо завтра. Так лучше. Они живут менее чем в двадцати милях друг от друга, а обиталище Дженкинсов чуть дальше тридцати миль от нас, так что я смогу заехать ко всем в один день, если не проводить в каждом доме слишком много времени.

– Я полагаю, – уныло протянул Мальпас, – если другие люди захотят участвовать в этом чертовом тупом замысле, то и нам придется лезть в ту же бочку.

– Смотри на проблему иначе, мой мальчик, – отозвался его отец. – Это исключительно вопрос того, какая ветвь семьи унаследует около половины миллиона фунтов.

– Я бы не сказал, что так уж страстно желаю эти деньги, – задумчиво произнес Фрэнсис. – Но мне бы очень не понравилось отступить, чтобы дать дорогу Дику Каузу. Помню его – робкий червяк. Имел наглость хвастаться своими успехами в школе. И совсем тощий, ха!

– А племя Браун-Дженкинсов сплошь из невежд, – заявил Гилари. – А почему бы нам не отправиться туда? Вполне неплохие каникулы. Возьмем мотороллеры, будем гулять, и я осмелюсь предположить, что там может быть нормальная площадка для крикета, если знать, где ее искать. Хотелось бы понять, на какой срок мы там застрянем?

– Я бы тоже поехала, – неожиданно вступила в разговор Присцилла. – Составлю компанию тетушке Паддикет. Кроме того, Диготы живут поблизости, у них есть корты, и можно будет поиграть в теннис. Я училась в школе вместе с Маргарет Дигот, а Рекс Дигот всегда был приятным парнем.

– Я бы определенно поехал, будь я на вашем месте, – произнес Годфри, обращаясь к сыновьям. – В худшем случае вас ждет изобилие свежего воздуха и упражнений. В лучшем… Ну, если ваша двоюродная бабка проникнется симпатией к одному из вас… Конечно, сама по себе идея абсурдная, но для чего еще существуют старики, как не для того, чтобы портить молодым жизнь дурацкими идеями?

– И почетный член общества, – ехидно сказала Присцилла, – вернулся на свое место под гром аплодисментов.

– Посмотри сюда, – воскликнул Клайв Браун-Дженкинс, – когда я говорю «резиновый клапан», разве я имею в виду внутреннюю камеру?

– Тогда ты должен сам ухаживать за собой, – усмехнулась его сестра Селия, после чего сунула руки в карманы джемпера и ушла в дом.

Клайв поднялся и вытер испачканные в смазке ладони об уже грязный комбинезон. Недовольно хмыкнув, он раскрутил переднее колесо собственного велосипеда, поставленного вверх колесами.

Клайв был крупным, крепко сбитым парнем двадцати лет, с неопрятной копной волос и постоянно грязными руками. Его отец пытался приучить сына к работе в собственной конторе, но Клайв родился механиком и выглядел как механик. Сильный и упорный, он напоминал лошадь-тяжеловоза: его лицо становилось приятным, когда Клайв улыбался, но в состоянии покоя оно принимало решительное, бульдожье выражение, а твердая угловатая челюсть словно сама по себе выдвигалась вперед. Руки и ноги его были длинными, зубы крепкими, а глаза серыми. Клайв был бойцом. С отцом они постоянно находились на ножах, оба обладали схожим темпераментом, и каждый втайне любил и уважал другого.

Клайв положил руку на издававшее шипение колесо и остановил его. Затем подушечкой большого пальца, несомненно, грязного, он потер подозрительное место на шине.

Вскоре рядом с ним снова появилась Селия.

– Ты имел в виду вот эти червячно-длинные фиговины? – спросила она, протягивая ему оловянную коробку.

– Спасибо, – буркнул Клайв.

Следующие двадцать пять минут он работал в тишине, а Селия стояла рядом и наблюдала.

– Завтра далеко собираешься? – наконец поинтересовалась она.

Клайв прикрутил кончик ручного насоса к клапану заднего колеса и несколько секунд качал. Отсоединив насос, он проверил шину большим и указательным пальцами, после чего поставил велосипед к стене дома и сухо ответил:

– Брайтон. Клубный тест. Кстати, мой белый свитер стирали на прошлой неделе?

– Откуда я знаю? Я не слежу за твоими вещами. Лучше сходи и спроси у мамы. В любом случае вещи из прачечной на этой неделе еще не привозили, поскольку я хотела надеть платье из органди на этот вечер, а у меня его нет.

– Твой свитер чист и высушен, дорогой, – раздался женский голос из дома, – ведь я никогда не отсылаю шерстяные вещи в прачечную. Там с ними плохо обходятся. Когда он будет тебе нужен?

– Завтра в пять часов утра, – ответил Клайв. – Я зайду и заберу его сейчас. Наверняка вернусь к обеду.

– К ленчу, дорогой.

– Хорошо, к ленчу.

– Он будет готов к часу тридцати, дорогой, так что не опаздывай.

Клайв усмехнулся и направился в дом.

– А, вот ты где! – крикнул его отец из столовой. – Зайди-ка, я хочу с тобой поговорить.

Клайв зашагал на второй этаж следом за матерью, взял чистый свитер и аккуратно уложил в свой мешок. Затем он заглянул в ванную, чтобы умыться, и вскоре пошел туда, где ждал отец.

Браун-Дженкинс-старший опустил обтянутую носком ногу с подлокотника дивана на пол, после чего произнес:

– Ну что, ты собираешься в Гемпшир или нет?

– Нет, – ответил Клайв.

– Тогда ты чертов дурак, – сказал отец, поднимая газету. – Полмиллиона. Гораздо больше, чем я могу дать тебе, значительно больше. У нас все чертовски хорошо, но не настолько. Так что не будь глупцом. Твой дядя Годфри побывал здесь час назад. Его парни едут в Гемпшир на следующей неделе.

– Я не поеду, – заявил Клайв. – Капризная старая перечница.

– Ну, она такая, но ничего капризного нет в ее деньгах, дружище, так что прости ее. Я считал, что у тебя есть голова на плечах. Но если не хочешь об этом беспокоиться, то и я не буду. Иди.

Клайв вернулся к велосипеду, около которого разговаривали Селия и мать.

– Я не думала, что ты приглашена, дорогая, – сказала Мэри Браун-Дженкинс, очень похожая на брата Годфри, разве что сохранившаяся немного хуже.

– Меня не волнует, приглашали меня или нет, – отозвалась Селия. – Если сестричка Йеомонд может поехать, а дядя Годфри сказал, что она настроилась на это, тогда и я могу. Более того, ты знаешь, каким несносным бывает Клайв, когда ему приходится самому ухаживать за собой. И он непременно будет приходить к обеду с грязью под ногтями, если за ним не присматривать. Йеомонды встанут и выйдут из-за стола, и как ты будешь себя чувствовать?

Клайв хмыкнул за их спинами, и этот звук прервал беседу.

– Вам не надо беспокоиться, – буркнул он. – Я не еду.

– Почему? – воскликнула Селия. – Но ты должен поехать! Это шанс для нас познакомиться с приятными людьми! Присцилла Йеомонд знает людей и там, и вообще везде. Дядя так сказал. Ты должен поехать, Клайв! Подумай о завещании! Я бы не ответила «нет» всем этим деньжищам!

– А теперь посмотри на меня, юная Селия, – выдающаяся челюсть Клайва отвердела, – раз и навсегда. Если кто-либо из вас полагает, что капризная старуха девяноста лет собирается превратить меня в обезьяну на палочке ради ее гнилого богатства, то вы ошибаетесь! Я не собираюсь ломать шею, прыгая с шестом ради чьего-то удовольствия, и если папа считает иначе…

– Но, Клайв, речь не только о деньгах. Подумай, какой удачей будет для дяди Годфри, если один из его сыновей получит дом и собственность, а ты не получишь ничего! Ты знаешь, они смотрят на нас сверху вниз, поскольку папа начал с низов и работал, чтобы сделать карьеру; я не смогла доучиться, а ты не прошел через Оксфорд, как Йеомонды.

– Да, – кивнул Клайв. – Очень хорошо! Очень хорошо тебе говорить об этом, сестричка! Пропади оно пропадом! Никто не просит тебя втыкать длинный шест в дурацкую дырку и тащить идиотскую тушу вверх, чтобы перепрыгнуть через луну! Молоть языком – простое дело! Оставьте это Йеомондам, а я бы порезвился с копьем, или с диском, или даже с ядром. Клянусь, я брошу его дальше, чем этот Дик Кауз.

– Ну… – протянула Селия. – Нет смысла ворчать. Ты можешь хотя бы попробовать. Ведь в итоге бедная старая леди… Она очень старая! И ты точно можешь отправиться туда и сбить спесь с Йеомондов! Хотя бы вспомни, как ты ездишь на велосипеде! Чемпион клуба два года подряд! Я клянусь, Йеомонды не сумеют съездить в Брайтон и обратно за семь часов. И выиграть золотую медаль на треке тоже.

Клайв заухмылялся.

– Ну, я… – скромно произнес он.

– Ты, ты все это сделал. – Селия посмотрела на него с сестринской убежденностью. – И если ты побьешь их всех, то сможешь заняться своим магазином для велосипедистов вместо того, чтобы перекладывать бумажки в конторе. Деньги тетушки Паддикет…

Клайв взглянул на нее.

– Что-то в этом есть, – признал он, – хотя старая дама наверняка крепкий орешек. Однако мне не сложно отправиться к ней в дом, и посмотреть, что там к чему. В итоге нам не нужно оставаться там. И теперь…

– Вот хороший мальчик, – сказала мать. – Я знала, что ты захочешь доставить удовольствие отцу.

Клайв повернулся и недоверчиво посмотрел на нее.

– Ага, значит, ты тоже замешана в этом деле? Ведь так, мама? В чем идея?

Миссис Браун-Дженкинс улыбнулась и ушла в дом.

– Она просто кипит при мысли, что парни дяди Годфри получат что-то, чего ты будешь лишен, – сообщила Селия. – Люди в этом возрасте такие странные, ну ты знаешь.

Ричард Кауз позвонил в студию сестры.

Амарис Кауз, держа бутерброд с патокой в левой руке, потянулась к трубке правой и предложила брату поделиться с ней наболевшим.

– Собираешься провести некоторое время с тетушкой Паддикет? – повторила она его слова. – Ну, я не возражаю… А дома знают? Но зачем беспокоиться? Ты же можешь это сделать, можешь ведь? Да, конечно, так оно и есть. Интересно, не захочет ли она попозировать для портрета? Что думаешь? Я не знаю. Многие старые люди тщеславны, я думаю. Да, я приеду и повидаюсь с тобой, если хочешь… Лучшим образом… Что? Не слышу тебя… S.P.P.I. Что это такое? Примитивные импульсы? У меня таких нет; да еще и потакать им… До встречи.

Было очевидно, что тетушка Паддикет потратила немалое количество денег. Более десяти тысяч квадратных ярдов того, что являлось грубым сельским пейзажем годом ранее, перекопали, разровняли, осушили и выложили дерном. Отличный стадион с роскошной беговой дорожкой в четыреста сорок ярдов; яма для прыжков в длину, дорожка для разбега и постоянная толчковая доска; опознаваемое место для прыжков в высоту и другое, для прыжков с шестом, – эти чудеса возникли на месте сырого и заболоченного луга, который одно время находился на границе владений тетушки Паддикет. Участок бросовой земли выглядел весьма широким с востока на запад, учитывая поставленную цель, однако недостаточно просторным с севера на юг, так что старая леди получила повод доказать свой энтузиазм – ей пришлось пожертвовать полосой красивого сада ради спортивной площадки. Там, где ее лужайки прежде спускались мягкими буграми к живой изгороди из боярышника, отделявшей ее собственность от заливного луга, теперь в процессе завершения находился небольшой парк для водяных растений. Пролет из дюжины каменных ступеней, разделяющий этот парк на две равные части, вел вниз к деревянной калитке в кирпичной стене, которая создавала барьер между домом и садом с одной стороны и новым спортивным полем – с другой. Этот парк, о необходимости которого тетушка Паддикет каждый день яростно твердила терпеливой страдалице мисс Кэддик, неожиданно стал зеницей ока старой леди. Она лично спланировала его декоративные эффекты, и постоянно работавшая группа ландшафтных садовников пыталась управиться с ее инструкциями настолько тактично, насколько это было возможно.

Предполагалось, что в парке будет два круглых пруда с водяными лилиями и золотыми рыбками. Что дорожки вымостят самым фантастическим образом. Что там будут альковы, каменные садовые лавочки, статуи фавнов и русалок и даже изваяние сидящего Посейдона. Будут короткие, в неожиданных местах расположенные лестницы из камня… маленький лабиринт… солнечные часы…

Специалист по парковому делу уклончиво улыбался и делал многочисленные заметки.

На данный момент была построена главная лестница и два бетонных бассейна, каждый десять футов в диаметре, один все еще скромно накрыт большим куском брезента. Все свидетельствовало о том, что замыслы тетушки Паддикет относительно парка с водяными растениями находятся в процессе воплощения. Из статуй имелась каменная русалочка с сильно загнутым хвостом, а также фигура римского гладиатора в бронзе, выполненная в рост человека и выглядевшая весьма ироничной.

Живую изгородь, прежде отделявшую «пустыню» от «оазиса», пришлось удалить. Такая же участь ждала другую, находившуюся между заливными лугами – полосой неудачной земли, что мягко опускалась к болоту немалого размера, через которое извивался неторопливый ручеек.

Этот второй луг тоже пригодился тетушке Паддикет для атлетических целей. Болото углубили и очистили, а его оседающие сырые берега тщательно укрепили. Воздвигли на одном конце вышку для ныряния и поставили рядом деревянную кабинку, чтобы желающие искупаться могли переодеться. Колючие деревья и несколько разбросанных там и сям безвершинных ив придавали меланхоличную привлекательность пейзажу, который без них смотрелся бы удручающе.

Обед завершился, и Присцилла Йеомонд, которая, «как и угрожала», – слова Гилари – сопроводила братьев в дом тетушки Паддикет, накинула плед и вышла на вершину каменной лестницы, чтобы подышать воздухом. Особенностью всех комнат первого этажа в особняке была атмосфера подавляющей духоты. Зачарованная красотой вечера и привлеченная необычным пейзажем, который Присцилла совершенно не могла соотнести с тем, что знала по рассказам отца, она спустилась по ступеням, миновала деревянную калитку и оказалась на спортивной площадке. Присцилла прошлась по дерну, которым была обложена дорожка для разбега, пока не добралась до второй калитки. Пройдя через нее, Присцилла остановилась перед одним из домиков, которые старая леди велела построить для атлетов.

Негромкий звук за спиной вынудил ее обернуться. Светловолосый, тощий молодой человек в костюме из фланели стоял у калитки, ведущей к спортивной площадке. Это был приемный внук тетушки Паддикет, Тимон Энтони.

– Заходи внутрь! Заходи внутрь! – потребовал он.

Присцилла смотрела на него с любопытством.

– Я вот на что намекаю-то, – продолжил молодой человек со светлыми волосами. – Заходи внутрь и забери этих твоих братьев обратно в Лондон.

– Я тебя не понимаю, – холодно отозвалась она. – Что ты имеешь в виду?

Молодой человек выразительно помахал рукой.

– Все эти низкие земли около воды самые нездоровые, – сообщил он с обеспокоенным видом. – Все эти инфекции, которые солнце вытягивает из болот, торфяников, низин…

Присцилла рассмеялась. Молодой человек покачал головой.

– Вряд ли ночной воздух тут может быть полезным хоть кому-то, так что вернись домой, – добавил он, после чего взял Присциллу за левый локоть и повел обратно тем же путем, которым она только что прошла. На вершине каменной лестницы он выпустил ее руку и удалился, не произнеся более ни слова.

– Ну… – покачала головой Присцилла, опираясь на балюстраду и глядя вслед удаляющейся фигуре.

Оказавшись в самом низу лестницы, молодой человек повернулся и помахал ей рукой.

Присцилла нахмурилась, решив, что он выглядит странно. Хотелось бы ей знать, насколько ему понравилась идея: группа родственников его приемной бабушки приезжает в дом, чтобы сражаться за наследство, которое он считал своим много лет.

«Это нечестно со стороны тетушки Паддикет, – подумала Присцилла, проходя через большую дверь в дом. – И он выглядит так, словно принял все очень легко».

Она задала вопрос старой леди на следующий день.

– Тимон Энтони? – ядовито пропищала тетушка Паддикет. – Нет, племянница! Нет! Этот щенок хочет отправиться на сцену! Играть на сцене, ты слышишь? Я не оставлю ему ни пенни, так я ему и сказала!

– Но разве у него не будет шанса… ну, бегать и прыгать с другими парнями? – поинтересовалась Присцилла.

– Бегать? Да, он может бегать от кредиторов, когда растратит все содержание! Так что впереди его ждет много беготни!

И она отказалась продолжать разговор.

Глава 3. Кролик и метательное копье

– Это очень смешно, – проговорил Джозеф Херринг по прозвищу Проныра.

Он снова обошел клетки и произвел повторный пересчет.

– Здесь у нас три бельгийских зайца и два белых ангорских, и с этой стороны все хорошо. Но затем у нас молодые фламандские гиганты[2]… Чтобы мне лопнуть, если я не думал, что их три в каждой клетке! Но тут их только два!

Он сосчитал еще раз для полной уверенности, а затем почесал подбородок.

– Этот проклятый зверь удрал, чтоб его! И надо с этим разобраться. Старая дама не ограничится жалобами, если узнает, что здесь не все в порядке.

Это было прекрасное утро пятницы, восемнадцатого апреля, и легкоатлеты тренировались уже одиннадцать дней. Поскольку день выдался приятный и теплый, тетушка Паддикет, с триумфом завершившая обязательную встречу с кухаркой, выразила намерение посмотреть, как там резвятся юнцы на спортивном поле.

Первым человеком, с которым столкнулись она и ее эскорт, оказался тренер Кост, крепкий блондин решительного вида, чисто выбритый, с голубыми глазами, привлекательный в простой, твердой скандинавской манере, облаченный во фланелевые брюки и толстый шерстяной свитер. Кост выглядел распаренным и сердитым, он пятый день пытался посвятить Клайва Браун-Дженкинса в таинства прыжка с шестом.

– Никакого смысла нет проявлять застенчивость, мистер Браун, – презрительно говорил он. – Я не тренирую трусов. Нет.

Клайв Браун-Дженкинс бросил шест на землю, снял свитер, швырнул его туда же и решительно направился к тренеру. Его челюсть напоминала таран, а серые глаза сверкали.

– Кого-кого вы не тренируете? – спросил он тихо, но сердито.

Кост посмотрел на молодого человека столь же недобро.

– Дураков, возможно, – с усмешкой ответил он. – Что с твоим самообладанием?

Клайв развернулся на пятках и снова взялся за шест.

Тетушка Паддикет с одобрением кивнула. Тренер стоил вложенных в него денег. Она отдала приказ, и ее коляска покатилась по беговой дорожке в сторону ямы для прыжков в длину.

– Ты хочешь прыгнуть выше, – сказал Гилари Йеомонд своему брату Фрэнсису в тот момент, когда старая леди находилась рядом.

– Чепуха, племянник! – пропищала она. – Он хочет прыгнуть далеко и длинно, а не вверх!

– Прошу прощения, мадам, – раздался голос тренера из-за ее спины, – но мистер Йеомонд определенно прав, ага.

Он вышел вперед, оказавшись перед креслом, и ловко натянул полосу белой шерсти поперек прыжковой ямы, используя два четырехфутовых колышка, воткнутых в землю заранее именно для этой цели.

– Теперь, мистер Йеомонд два, – произнес Кост, отступая на шаг, – вперед, и так, чтобы не порвать эту нитку, ага.

Фрэнсис отошел на нужное расстояние и начал разбег.

– Быстрее, быстрее! Что за лентяй! Лентяй! – завопил тренер, изображая танец агонии и наблюдая за тем, как Фрэнсис срывает тонкую ленту и падает на собственную физиономию.

– Вам бы лучше отправиться обратно и поучиться ходить, держась за кресла, – усмехнулся Кост.

Улыбка Фрэнсиса стала шире, с невозмутимым видом он принялся снова отсчитывать шаги для разбега.

– Что за отличие, – пробормотала угловатая мисс Кэддик на ухо нанимательницы, – от отношения, которое демонстрирует мистер Браун-Дженкинс.

– Что? – спросила тетушка Паддикет, цокая языком.

Именно в этот момент Ричард Кауз в третий раз подряд потерял контроль над ядром, совершил дерганый прыжок через семифутовую зону толчка и уронил тяжелый снаряд почти на собственную ногу. Орлиный взгляд тренера не упустил этой оплошности.

– Да ты оживший кузнечик из часов, ага! – крикнул Кост. – Так ты заработаешь воспаление коленного сустава!

Он оставил покладистого Фрэнсиса на произвол судьбы и ринулся в сторону Ричарда. Тот поднял двенадцатифунтовый снаряд и, судя по виду, решал, то ли швырнуть его в тренера, то ли разрыдаться.

– Весьма примечательно, – оживилась мисс Кэддик.

– Не будь дурой, компаньонка Кэддик! – вскричала старая леди.

– О, я вовсе нет, дорогая миссис Паддикет, – ответила та, честно моргая блеклыми глазами. – Это весьма примечательно. Прекрасное, джентльменское поведение мистера Мальпаса, мистера Фрэнсиса и мистера Гилари, когда они призваны к трудам нашим дорогим тренером! И мрачный, унылый, почти негодующий вид, с каким мистер Ричард и мистер Клайв принимают его благожелательные замечания.

В этот момент колесо кресла наткнулось на что-то спрятанное в траве, поскольку Джозеф, повинуясь щелчку пальцев хозяйки, толкнул кресло к центру площадки. Там Гилари Йеомонд, который даже в шортах и майке выглядел больше греком пятого века до нашей эры, чем сами греки пятого века до нашей эры, совершал акт метания диска.

Препятствие на пути колеса оказалось метательным копьем, которые используют в легкой атлетике. Кресло остановилось, его обитательница и ее спутница принялись рассматривать копье. Проныра, всегда благодарный за любую возможность увильнуть от работы, шагнул назад и принялся разглядывать уже привычную сцену. Гилари Йеомонд совершил бросок диска и теперь отправился за своим снарядом, поэтому он как раз проходил мимо и тоже нагнулся посмотреть, что там такое лежит в траве рядом с «колесницей».

– Подними это, юноша! Подними! – пропищала старая миссис Паддикет, наклоняясь в кресле и шлепая внучатого племянника по ногам зонтиком.

Но угловатая мисс Кэддик оказалась первой, кто наклонился и вознес над травой длинное копье. Компаньонка держала снаряд так, что его испачканный кончик был в десяти дюймах от лица тетушки Паддикет.

– Кровь, – сказала мисс Кэддик с большим удовольствием. Она алчно облизала губы и потрогала запятнанный наконечник копья.

– Отвратительно, – пробормотала старая леди. – Ткни слугу.

Однако мисс Кэддик нашла более тактичный способ привлечь внимание Джозефа. Шагнув вперед, она просто перекрыла направление его взгляда, после чего заговорила. Херринг, собравшийся откашляться не столько по необходимости, сколько для того, чтобы выразить мнение по поводу прыжка в высоту в исполнении Мальпаса Йеомонда, за которым наблюдал с предельным отвращением несколько секунд, быстро изобразил внимание.

– Мадам? – произнес он, торопливо поворачиваясь к миссис Паддикет.

– Убери этот инструмент.

– Это копье, мадам.

– Определенно.

– Куда его, мадам?

– Слуга, не будь дураком!

Она гневно цокнула языком, поскольку Мальпас Йеомонд в третий раз не смог взять пять футов одиннадцать дюймов.

– Выше, племянник, выше! – сердито заквакала она.

Мальпас вернул на место планку и улыбнулся старой леди.

Джозеф Херринг взял копье, врученное ему мисс Кэддик, и затопал в сторону дома.

– А еще, слуга! – закричала тетушка Паддикет ему в спину. – Узнай, если возможно, как оно появилось тут, на траве!

Проныра поднял левую бровь, изображая комическое удивление, и сообщил:

– Дико извиняюсь, мадам, но, мне кажется, его оставил на траве один из юных джентльменов после вчерашней практики, так что оно уже и заржавело. Сталь, если ее оставить на сырой траве, мадам, имеет привычку ржаветь.