Безликие

Трясет все сильнее, обхватываю себя руками и стискиваю зубы – надо держаться, надо.

Сжимаю плечи руками изо всех сил и старательно бреду по коридору в толпе шатающихся стариков. Холодные стены, матовые металлические поверхности. Над дизайнам этой локации, видимо, вообще не заморачивались. Сверху какой-то мертвящий синий свет Что там светит так уныло? Голову поднять трудно. Дойти бы… Куда нас ведут?

Еще один просвет, еще одна дверь. По одному проходим в проем. Стало теплее.

Опять огромное металлическое помещение – серые стены блестят холодным железом, как и столы в помещении, сверху льется потоком свет, кажется весь потолок – сплошной свет. Очень яркий свет. Ряды высоких кушеток в этом свете кажутся окутанными дымками света и от того висящими в воздухе. Ну, чего еще ждать для подтверждения. Это – явно сон!

Накатило безразличие. Достало все. Идиотский экзамен. Даже вышедшие как будто из дальней стены какие-то субъекты в серых комбинезонах, как у Янцвека, в масках с очками и накинутыми капюшонами не вызвали интереса. На груди одного из них вспышкой – отражением мигнул какой-то красный символ.

Ага. Подсказка? Да помню я, что это сон. Пожала плечами. Ну, что там дальше у них по сценарию?

– Экзамен еще не сдан, студентики, – опять Янцвек.

Я слышу в его голосе издевку?

– Кто быстрее на обследование пройдет – тот молодец вдвойне. А последние пойдут назад, спать. Надо-о-олго. – Он хмыкнул и прищелкнул пальцами.

И что бы это значило? Может наоборот надо побыстрее лечь спать, чтобы проснуться в реальности? Может это тест какой-то на сообразительность?

Неокторым это тоже, видимо, в головы пришло. Застыли, попятились назад. Другие наоборот, суетливо шатаясь, зашаркали к ближайшим кушеткам.

Обследование? Пройти или вернуться в капсулу? А если вернусь и меня не разбудят? Переведут в гибернацию лет этак на сто плюс…

Не, лучше идти по сценарию. Где там мой стол? Щурясь и моргая разглядела. Третий справа еще свободен. Наверное, надо на него лечь? Странный экзамен. Ладно. Все равно ничего не помню и почти ничего, кроме того, что это сон, не понимаю, буду просто следовать указаниям. Посмотрим что у них там дальше…

Я устремляюсь к третьему столу справа, а вокруг первых возникает вялая суета. Студенты, как всегда, пытаются выполнить задание минимальными усилиями. Правда, сейчас это утверждение спорно. Ходить реально тяжело. Дойти до третьего стола, для меня, предел возможностей. В этом состоянии. Добираюсь на трясущихся ногах, забираюсь, помогая себе руками, на высоченный стол. Глаза заливает пот, да я вся мгновенно взмокла от напряжения и слабости. Руки соскальзывают, падаю… на стол. Больно ударилась, но зато я уже на столе. Еще немного адских усилий – и удалось повернуться, ложусь на спину.

Облегчения это не принесло. От удара, несильного, надо признаться, разболелось все тело. Вот зачем они делают настолько реалистичные ощущения? Попыталась вздохнуть, хотя во сне дышать и не обязательно, но ничего не ощутила. Ни усилий, ни воздуха в легких. Как будто тела и нет. А вот боль чувствуется. Слишком. Я бы этому программисту-сонмейкеру…

Задумалась. Память оживает? Как будто кого-то знакомого вспомнила? Нет. Ничего больше не возникает в голове. Ладно. Потом вспомню кому я хочу шлем на задницу одеть, ибо мозгов там явно больше, чем у этого фантазера в положенном месте.

Бах, плюх! Такие звуки… Как будто по мясу шлепают. По большому такому куску.

Превозмогая боль, с усилием поворачиваю голову в сторону раздающихся звуков.

На полу возле первой кушетки кажется кто-то упал? Да нет, его уронили! Вон какой-то толстый старый и низкорослый хмырь толкает ногами лежащего дедка. Наступает на него. Урод, живую ступеньку придумал. Плюхается на стол животом и перекатывается на спину. Занял место, скотина. Я бы такого студента…

Дедок на полу то ли скулит то ли тихонько стонет. Встать даже не пытается. Ладно, смысл дергаться? Все равно это сон. Хотя, если бы мое тело не состояло из боли, попыталась бы помочь старику. Но, мне кажется, или на самом деле так запрограммировано, назад, на стол, я второй раз не заберусь.

Внутри вместе с болью разливается неприятное чувство презрения к себе. Как будто я предала кого-то. Даже не кого-то, сокурсника. Хоть и во сне, но… Все-таки надо встать, попытаться…

Попыталась. Повернуться на бок, чтобы встать. Ага. Теперь мы скулим вдвоем с тем старичком. Тихонечко так. Не знаю какие у него причины продолжать лежать. А я просто не могу больше пошевелиться. Трясущееся тело разрывает боль, я дико мерзну и, кажется, у меня отключили способность двигаться. Я себя чувствую вялым желе, одуревающим от боли. Льющийся сверху свет усиливается и, кажется, превращает мое тело, или из чего я сейчас состою, в прожаренную мокрицу. Ну может хватит, а? Осознала, прониклась, каждый сам за себя и так далее…

Прекратите эту пытку!

Надо мной нависает какой-то аппарат и склоняется голова в маске.

– Мы сейчас просто возьмем анализы. – Хриплый голос сверху.

Зачем они продолжают этот тупой сценарий?

Мне сверху, видимо на голову, пристраивают какую-то хрень. По всему телу, чувствую, странно, что чувствую эти точечные вспышки боли, аппарат начинает тыкать иголками.

Голова служащего наклоняется еще ближе, возится с чем-то у меня на голове.

– Мэйра, – еле слышный шепот, – я Роан, ты помнишь меня?

Роан, Роан… Нет, ничего в памяти не всплывает. Но это дружелюбный персонаж, поэтому слегка киваю. Может это – Проводник? Должен же во сне у каждого появиться Проводник? Любая работа всегда должна сопровождаться…

Я бы спросила, но говорить не могу, губы стянуло внезапной жаждой. Похоже аппарат вытягивает из меня воду через вознившиеся в мое тело-желе иголки. Хочу пить все больше и больше. Жажда, кажется, охватывает всю поверхность тела, или что там у меня сейчас есть.

– Это свет, – еле слышно сверху, – излучение, проводит обработку, удаляет гнилые клетки. Ваши тела распадались, спасаем тех, кого можем. Тебе сейчас закачают все необходимое. Очень хочу, чтобы ты выжила.

И тишина. Этот Роан куда-то ушел. Наверное, других спасать. Глаза сами собой закрылись, не в силах больше смотреть на ослепляющий свет.

Извращенцы. Идиотский сценарий. Может и надо было согласиться на автомат. Зато не пришлось бы сдавать этот сраный экзамен! Вспомнить бы ещё кто мне предлагал эту авто-сдачу, и какой ценой…

И тут у меня в голове как будто щелкнуло. Я вспомнила. Роан… Конечно Роан. Другой бы и не подошел по сценарию! Именно Роан предлагал мне сделать сдачу экзамена автоматом! За… сеанс любви. Объединить свои сны, слиться в экстазе… Нашел дурочку. А потом всю жизнь, точнее все сны, которые и есть в общем-то наша жизнь, не иметь возможности от него защититься? М-да… Чего удивляться, что мне так хреново? Он же программист. Может у меня персональный экзамен с дополнениями от Роана? Заскрипела бы зубами, если бы они у меня были. Но, кажется, я теперь вся состояла из боли и света. Сознание померкло.

*****

21 объект – состояние удовлетворительное.

1 объект – состояние критическое.

1 объект – состояние… не определено… состояние… состояние… условно-удовлетворительное.

Гадский патч! Вроде и помог, но теперь придется все контролировать вручную, система сбоит. Роан спрятал планшет и огляделся. Вроде никто ничего не заметил. Хорошо, что в этих костюмах сложно смотреть по сторонам! Надо срочно доработать прогу, вписать Мейру в систему, а то вдруг я на дежурстве, а они…

И тут Роана озарило – Спишу все на сбои в интерфейсе! Все равно никто не разбирается толком! И перед мысленным взором его поплыли придумываемые на ходу строчки кода. В принципе все просто, – решил он. – Еще бы воспоминания прописать… Нет, пока не буду. Пусть с этим справится… Хотя… можно попробовать добавить…

*****

Сколько времени прошло – не помню. Я плыла в туманном море, не чувствовала ничего, ни себя, ни вокруг. Жажда тоже потихонечку пропала. Сознание внезапно вернулось и глаза открылись сами собой.

Свет, ранее заливающий все и даже, казалось, проникающий внутрь меня, внезапно мигнул и сменился на желтое и уютное, не такое яркое и безжалостное, освещение.

Опять в поле зрения появился этот Роан. Снял у меня с головы непонятную штуковину, облегченно выдохнул.

– Мэйра – твой мозг цел. Ты быстро восстановишься, я тебе кое-что добавил, от себя, не говори никому ничего, просто восстанавливайся побыстрее.

Опять ушел. Ну-ну. Я так и поняла, что ты “кое-что” мне добавил. Вот прямо вся прониклась, можно сказать. Не даром поспешил уйти, а то задала бы тебе немного вопросов. Пошевелилась и скривилась. Как нибудь потом задам. Сейчас, судя по ощущениям, хотя боль и ушла почти, но двигаться легче не стало. Чертов затейник. Ну теперь-то уж точно никаких совместных слов, никогда! Экзамен рано или поздно закончится и придется тебе объясняться за свои “добавки”. Черт! А ведь он может затереть логи и – все. Ничего не докажешь. Ладно. Жизнь не ограничивается одним сном. Будет и мое время…

– Ну, что разлеживаетесь? – Противный голос Янцвека нарушил мои тщетные попытки вспомнить или придумать что-то.. ну… такое… мстительное. Как будто мне принудительно отключили большую часть памяти. Не знала, что такое во сне возможно. Может это – и есть экзамен? Выяснить чему же мы выучились и что же мы умеем на самом деле? Тогда, боюсь, с такими результатами мне придется на второй год остаться… если вообще позволят.

– Анализы сдали, все молодцы еще раз, бегом в столовую!

А как же вопросы? – Хотела я спросить, но желудок, который у меня вдруг обнаружился, дернулся в такой болезненной голодной судороге, что вопросы пока просто исчезли. Есть и пить! Одна только мысль и осталась. Пить хотелось раз в пять сильнее чем есть, но и есть тоже безумно хотелось.

Двигаться стало легче, на удивление, потому что так-то ничего не изменилось – я глянула на свои руки и в ужасе отвела глаза – чуда не произошло. Не знаю что буду делать, если увижу зеркало – посмотрю на себя или побоюсь, закрою глаза и пройду мимо..

Мы сползли со столов и вялошатаюещйся толпой отправились следом за Янцвеком. Прошли через какую-то кишку-коридор, где на нас молчаливые серые фигуры быстро накинули какие-то хламиды, почти скрывшие наши ужасные тела. Мысленно вяло отметила, что теперь на нас смотреть не так противно стало и послушно пошла дальше.

До столовой было недалеко – два унылых коридора, два поворота и – вот они- двери в столовую с табличкой вилка-ложка. Ну, хоть что-то я помню, вот этот старинный знак еды, например. Желудок опять свело голодной судорогой. Не только у меня, наверное. В двери столовой все вошли уже с куда большим энтузиазмом, даже немного потолкались. Я слегка приотстала и зашла последней. Мне показалось, или нас когда-то стало еще меньше?

– Та-ак, бойцы, – издевательский голос этого Янцвека (он нас явно пытается вывести из себя), – кушаем ме-е-едленно, все поняли? Одна ложка в двадцать секунд, по сигналу, ясно? Всем ясно?

Я молча киваю головой, говорить сил вот вообще нет. Все вокруг тоже молчат, занимают места за столом.

– Кому станет неясно – выдадим вилку. Будете суп вилкой есть, ха-ха.

Он точно нас за что-то очень не любит и еще и издевается, как будто нам мало чувствовать себя никчемными старыми развалинами…

Блин. За что? Почему? На глаза навернулись слезы и видимость расплылась. Но я все-таки разглядела пустое место у края стола и села.

Вытерла слезы своей ужасной отвратительной старой рукой и огляделась.

Такие же серые стальные стены, светящийся потолок , только один большой стол посередине и мы на скамейках вокруг. М-да, как-то это мало похоже на столовую.

Несмотря на появившуюся некоторую бодрость, мы все молчали, ждали еду. Никто даже ничего спросить не пытался, но общее настроение угрюмой подавленности, казалось, можно было пощупать.

Раздалось легкое поскрипывание. Все повернули головы в сторону приближающейся тележки с баком и стопкой тарелок. Человек в сером, как и остальные, в маске, в очках и с капюшоном на голове, подъехал с ней поближе, стал брать миски, что-то в них наливать и ставить на стол. Рядом клал свернутую салфетку, надеюсь с ложкой внутри.

Передо мной тоже поставил миску. Какая-то зеленовато-белая бурда. Абсолютно никакого запаха я не чувствовала. Впрочем, сейчас мне было всеравно, как и остальным. Мы все дико хотели есть, что угодно, но есть.

Раздался сигнал и противный голос Янцвека – Ложка в 20 секунд, все запомнили?

Я торопливо развернула салфетку чуть подрагивающими руками и зачерпнула ложкой (да, это она оказалась внутри салфетки) непонятную субстанцию. Вкуса никакого не почувствовала, сглотнуть тоже не удалось. Эта полужидкая масса, мне показалось, испарилась-всосалась прямо во рту. Я все-таки сглотнула, но ничего не почувствовала. Хотела зачерпнуть еще, но я вспомнила, что совсем забыла про 20 секунд, их надо было считать, а теперь – как понять сколько прошло? Смотрю на остальных. Может хоть кто-то считал?

Посмотрела – и опустила глаза в миску. Надеюсь, что выгляжу хоть чуть-чуть не так ужасно. Эти плиссированные лица, морщинистые шеи с натянувшимися жилами, вяло полуоткрытые рты со стекающей бело-зеленой массой изо рта у некоторых. Кошмар какой-то. Я уже не говорю об их ужасных руках, держащих ложки – сама такая. Все остальное скрыто серыми хламидами, которые нас заставили надеть возле какого-то стола в коридоре.

– Глотаем, дебилы! – взвизгнул Янцвек. – Ваши внутренние рецепторы еще не разморозились! Просто гло-тай-те! Всем понятно?

Я сглотнула еще раз. Так вот почему я ничего не чувствую. Но…заморозка? Причем тут это? Мы же были в капсулах сна? Я не давала согласие на криосон, да и никто не давал, не сомневаюсь, эта устаревшая технология уже давно себя изжила. Так причем тут заморозка?

Ладно, буду считать, что такая вот канва сна нам предложена… Или не сон это? Такие реальные ощущения… слишком реальные для сна…

Хотя теперь и понятнее становится про 20 секунд на каждую ложку – после разморозки нельзя быстро есть.

Однако, что-то в желудок все-таки попало – я почувствовала, что болезненные судороги стихают.

Пора ли уже брать вторую ложку? Вот как понять – прошло ли уже 20 секунд?

Тут же рявкнула сирена – видимо решили помочь нам убогим, не чувствующим времени. Ладно, хорошо, что хоть так напоминают. Сначала поем, а потом буду разбираться – кто посмел меня заморозить и почему я так постарела. Если… если это – не сон.

А если это все – сон? Извращенцы Высшие придумали новое испытание для студентов?

Смогли внедрить такую долгую реалистичную последовательность восприятия и ощущений…

Нет-нет! Пусть этот ужас будет просто сном! Пусть это будет их уродский экзамен! Тогда выполню задания, так и не могу пока понять какие, проснусь и вернусь в свои 25!

Мне стало легче. Наверное, эта мысль пришла в голову не только мне. Потому что некоторые, я заметила, тоже немного взбодрились и стали поглядывать друг на друга. Подумали то же, что им все снится? Пришли к такому же выводу – во сне чего только не бывает, можно и потерпеть?

Сирена рявкала еще пять раз и… бурда в миске закончилась. Впрочем, голода я больше не ощущала. Да и если это сон, то все ощущения выдуманные, не стоит особо переживать о них. Хотя… Передо мной появился большой бокал с янтарным напитком, я опять почувствовала сильнейшую жажду и стала торопливо глотать прохладную жидкость. Трудно игнорировать жажду, пусть даже и выдуманную.

– Внимание! – опять Янцвек, – выпить надо все полностью, не спеша, но и не тормозя. Вы получили очень ценные пайки, выпить надо все, до капли.

Я стала глотать осторожнее. А утолю ли я жажду напитком из сна, если я хочу пить в реальности? Сильно сомневаюсь. Но… буду действовать по правилам этого сна, наверное это зачем-то надо.

Пью и украдкой поглядываю на остальных. Какие-то мы все странно тихие, молчаливые и безразличные. Почему? Впрочем, замечаю, что некоторые тоже изредка поднимают глаза и с интересом поглядывают на других. Оживаем?

Глава 4

Этот, пусть и виртуальный, прием пищи помог – в глазах все перестало расплываться, и я даже могу разглядеть сидящих напротив людей, точнее – остатков людей, те еще старые развалины. Все-таки так и не пойму смысла в этих уродских аватарках. Зачем?

Напротив сидит одиннадцать человек. С моей стороны, наверное, тоже одиннадцать. Получается нас – всего двадцать две ужасных пародии на людей. Кошмар какой-то.

Так и хочется закричать – Эй, комиссия! Охренели совсем? Зачем вы студентов окунули в старческое дерьмо? Что это за гребаная проверка?

Но я молчу. Как и все. Все сидим, молчим и думаем. Сложно, конечно, что-то обдумывать, когда нечем оперировать. В голове пустота, только несколько фактов здесь и сейчас да кусочки пазлов – воспоминаний болтаются в опустевшем мозгу и – все. Возможно, – пришла мысль, – хотят, чтобы мы почувствовали каково это – пролетевшая в один миг жизнь и никаких воспоминаний? Как это бывает с долго спящими? А на куя? В чем смысл? А сами-то, эти проверяющие пробовали примерить на себя такие вот аватары? Понимают ли они какой это кошмар для нас – внезапно стать немощными стариками? Вряд ли. Наверное, кто-то изобрел новый вид экзамена, а мы просто попались первыми для этого эксперимента…

Странно ощущать, что внутри меня почему-то не бурлит негодование, и протест не рвётся наружу в каких-нибудь действиях. Я внутренне возмущаюсь, конечно, но как-то вяло.

Если это сон – то не имеет значения, как я в нем выгляжу, наверное, а если реальность – то, возможно, нас накачали успокоительными, – думаю. Мне очень не хочется верить, что я такая и есть – тихая и пассивная размазня.

Кстати, а вон тот старикан, второй справа напротив, кажется мне смутно знакомым, нет не чертами лица. Сложно вспомнить молодое знакомое лицо, когда видишь печеное яблоко вместо лица и слезящиеся мутные глаза под лысым черепом. Просто когда смотрю на него, возникает ощущение, как будто у меня какая-то незримая связь есть с ним. Кто он? Еще один быстрый взгляд на него и замечаю табличку – а-семь-восемь, информативненько. В смысле ничего не понятно. Придумали дурацкие номера.

Мысленно пробую повторить. – А-семьдесят-восьмой. – И?…

В памяти ничего не проявляется. Были бы имена, хоть какая-то цепочка ассоциаций может быть, я и вытащила бы очередной кусочек пазла-воспоминаний. А так… номер – это просто номер, никаких воспоминаний не будит.

А мое имя?

Мэйра, – произношу мысленно, пробую к себе приставить и понимаю, что память все-равно молчит, как будто это – очередной ярлык, другой, не бэ-два-четыре, но тоже ярлык. Странно это все.

Внезапно меня озарило. Сон во сне! Вот что это! Для каждого уровня придумали свой ник, все просто!

Хотя догадка эта и не пробуждает мою память, по-прежнему ничего не помню, но мне становится легче и как-то немного теплее. Даже руки стали меньше дрожать.

Поглядывая на других, а понимают ли они что спят, вдруг замечаю, что сама стала объектом пристального внимания сидящей напротив бабульки.

Прямо чувствую на себе ее ощупывающий взгляд. Хотя она и изредка поглядывает на меня, но эти мгновения ее взгляда я ощущаю как прожектор, безжалостно освещающий всю мою старость и немощность.

Взглянув на нее, я не хочу больше смотреть, неприятное зрелище, и мне страшно даже представить, что я тоже вот так выгляжу.

Внезапно в голове шевельнулось какое-то воспоминание. Кажется тот, а-семьдесят восьмой который, он вроде бы был моим знакомым, может даже другом, что-то нас связывало. Пытаюсь еще напрячь память, но она молчит. Но долго задумываться не получилось.

– Всосали? Глотать не забывали? – опять Янцвек, издевается. – Взяли салфетки, вытерли лица и все остальное и бегом в зал профилактики, там все и узнаете. А грязнули пойдут спать!

Вытирать все остальное? О чем он? Я опять ненадолго поднимаю взгляд и тут же опускаю – как я раньше этого не заметила – у многих пища просто вываливается изо рта, а третий слева, напротив меня, вообще просто льет себе в открытый рот янтарную жидкость, которая благополучно течет ему на грудь и ниже. Лицо у него сосредоточенное, он, видимо “глотает”, пытается, но у него не получается, наверное еще никак не “отморозился”.

Ладно, по этому сценарию, канве, похоже, что мы действительно были в криосне. И может ему, по этому долбаному сценарию опять же, просто надо больше времени для “разморозки”.

Рядом с ним сидит тот противный толстяк. А глаза-то у толстяка оживленные, не как у других. Номер у него, бросаю взгляд и тут же опускаю глаза, номер у него эн-один-три, и он тоже смотрит на меня.

Почему они на меня смотрят?

Поднимаю взгляд и вижу как этот эн-тринадцатый неуклюжим движением руки выбивает кружку у старательного недоразмороженого.

– Иди поспи еще, ге-восемь, – его голос хрипит и булькает. Видно, что говорит он с большим трудом. Толстяк встает, разворачивается, и с напряжением, видно, что говорить ему не просто, я это вижу, начинает какую то мысль. – Ос-с…, – Но больше он сказать ничего и не успел.

– Молчать! – подскочивший как-то неуловимо мгновенно Янцвек ткнул его пальцами в грудь и толстяк захрипел согнувшись.

– Куски идиотов!, – Янцвек прямо-таки нас специально оскорбляет что ли?

– Вам еще нельзя говорить, не готовы. Молчать всем, а то потеряете голоса или будете хрипеть как этот.

Он опять тыкает пальцами, тремя, я рассмотрела, в грудь эн-тринадцатого, и тот начинает хрипеть – дышать чаще, но, что странно, с облегчением на лице.

И что это было? Что за хитрую абилку он себе прикрутил? Три пальца – и наказание и, похоже, какой- то целительный массаж, тычками. Да сон это, конечно! В реале такого не существует! Облегченно вздыхаю и немного успокаиваюсь.

Отстранено отмечаю, что мы действительно почему-то все молчим после процедурной, а до нее же говорили, немного, конечно, но вроде бы нормально? А вот после “тестирования”, чтобы это не значило, все замолчали, даже шептать никто не попробовал. Странно, конечно, но что еще ждать от такой идиотской канвы?

Разворачиваю салфетку полностью и вытираю лицо. Я все-таки тоже успела измазаться, непонятно когда, даже не заметила, что пища по лицу стекает. Вытираясь я почувствовала, что ощущаю не только свои руки, но и их прикосновения, кожу на лице тоже ощущаю, пока еще очень слабо, но лучше бы я и вовсе не нащупала эти жуткие складки кожи. Я опять разволновалась. М-мать, а если, вдруг, это – не сон, то что же со мной, с нами, случилось?

Пока мои мысли метаются в пустых глубинах памяти, мы выбираемся в коридор, старики в серых балахонах, с номерками на груди, и идем в очередную комнату. Опять коридоры, повороты, коридоры и мертвящий синий свет сверху. М-да, на дизайнере видимо решили вообще сэкономить. Архитекторы и дизайнеры сна, наверное жутко занятые, для такой мелочи как экзамен у студентов их, видимо, вообще не нанимают. Или им просто пофиг?

Сейчас идем долго, мне так кажется, но куда и в каком направлении – совершенно не ориентируюсь. Проходим мимо каких-то дверей с непонятными символами, которые ничего не напоминают, да и разглядеть их толком не удается, зрение по-прежнему паршивое.

Зачем тут вообще вставлен долгий путь по коридорам? Совершенно непонятно. Такое впечатление возникает, что мы ходим по кругу в ожидании пока обновится карта канвы для очередного перформанса…

Пока мы идем, замечаю, что идти сейчас мне полегче, и я уже не мерзну так сильно, хотя мурашки озноба нет-нет, да и пробегут по спине.

Наверное запрограммированное состояние улучшения после приема процедур и пищи, – уныло размышляю. Точно идиотская канва.

Тем временем та бабка, которая сверлила меня взглядом, пробирается сквозь толпу и пристраивается рядом. Вот же мочалка старая. Ну и что ей надо от меня? Мало того что мне чертовски неприятно находиться в толпе стариков, так еще и соседство подобной бабки, казалось, говорит мне – смотри, ты такая же как и я, делая сон, если это сон, неправдоподобно реальным.

Пытаюсь ускорить шаги, но не очень то и получается, и она, зараза, не отстает. Когда говорить то можно будет? Я бы ей сказала, чего нибудь этакое “ласковое”, память судорожно напрягается пытаясь подыскать эпитеты но пока ничего не находит.

А это бабка пристроилась справа и идет рядом как-будто мы близкие подруги. Мало мне этой докуки, а тут слева еще и эн-тринадцатый, толстяк, догнал и тоже пошёл рядом со мной. Смотрит на меня искоса. И получается, что каждый сам по себе идет в нашей толпе, а мы идем как бы вместе, втроем.

Ну, блин, достали! Меня что, мёдом намазали? А эти уродские псевдо-пчёлки, совсем не полосатые, а серые, хотят покушать? Я не понимаю их интереса ко мне, но мне это почему-то совершенно не нравится.