Столетовы. Часть 1. Верьте в любовь, девчонки!

На даче было пусто. Никого. Одна. Подняться в свою комнату она бы сейчас не смогла ни за что на свете. В ней жило её счастье, ещё сегодня утром жило.

Позвонила своей любимой Гусевой Наташке.

– Ты где? Сможешь приехать?

– Да, да, сейчас, жди. – Сразу же ответила подружка, она безошибочно чувствовала её настроение на любом расстоянии.

«Через час, не раньше», – проконстатировала Елена. Невыносимо одной. Тоска сковала всю душу. Как она устала от этой своей души. Немного отпустит, и опять, немного отпустит, и снова… Решила ждать на улице. Наташка приехала даже раньше.

– Это кто тебя возит туда-сюда? Что-то скрываешь?

– Да нет, это мой студент. Я ему с дипломом помогаю.

– Ну да. Ваша разница в возрасте не позволяет даже предположить "романтик". Целый год.

– Два. Пойдём уже, хочу есть. Я тут привезла кое-что. А где Сергей?

– Вот почему ты не спрашиваешь где мама, где папа, где Оля или ещё кто? Сразу Сергей.

– А ещё кто, это кто?

– Вопросом на вопрос? Так почему?

– Да потому что вам давно пора быть вместе. Потому что он тебя любит. И ты любишь его. И все знают об этом. И то, что вы повыдёргивали друг другу и нам кучу нервов, только подтверждает это. И не говори ничего. Сама хороша! – Осерчала Наташка.

– Мне иногда кажется, что родной и любимый у вас Сергей, а я…

– Да замолчи ты уже, – Гусева закипала.

Обычно тактичная и внимательная, не позволяющая себе повышать голос ни при каких жизненных обстоятельствах, Наталья заткнула Лене рот. Прошла на кухню, поставила чайник, вытащила продукты.

– Так где он?

– Он улетел, но обещал вернуться.

– Куда?

– Куда-то туда.

– Прекрати ты. Куда?

– Наташка, я сейчас умру. Я даже в свою комнату не могу войти, потому что…, потому что…

– Свершилось. Какому богу молиться?

– Да какому богу? Он уехал, он опять меня бросил. На полгода. Нормально?

– Нормально. Никто же не знал, что ты явишься, мужнина жена. Это у тебя, что хочу, то и ворочу. А у него работа. Служба такая. Да он во всех зонах конфликтов побывал! Я случайно узнала. Слышала разговор Ивана Ивановича с Сергеем перед очередной поездкой, кажется, в Африку.

– Да-да, к мулаткам и негритоскам.

– А ты откуда знаешь? Жила там себе счастливо с Игорёшей своим…

– У Людки фотографии видела. А сегодня его уже наши профурсетки провожали, отечественные. Две такие вульгарные девицы.

– Послушай, он свободный мужчина. Еле оторвал от себя эту уродку Светика, отдал ей всё, откупился. А мог бы вообще ничего не осталять, по закону. Ведь и ребёнок не его. Но он же у нас благородный, хоть и на улице остался. И, по-твоему, получается, что сильный, здоровый, мужик с нормальными инстинктами в 30 лет должен завязать бантиком? Спустись на землю, принимай мир реально. Ну не успел он оповестить всех о твоём появлении в его жизни. Не успел!

– Я не буду его ни с кем делить.

– А себя делишь, мужняя жена? И потом, полгода пролетят. Ну так получилось, ничего уже не изменишь. Просто живи и жди. Не забивай голову, не придумывай ничего, ну прошу тебя.

Наталья обняла свою подружку, такую несчастную и потерянную. Ну как ей помочь?

Они поели, попили чайку.

– Натусь, помоги мне собраться.

– Куда, в город?

– Я завтра улетаю в Италию, буду учиться и работать.

– Обалдеть! Ты свихнулась! А мама с папой?

– Они ещё не знают.

Наталья Егоровна Гусева, кандидат наук, старший научный сотрудник и преподаватель высшей школы, имеющая семь пядей во лбу, чувствовала себя неразумным ребёнком. Мозг отказывался понимать, но сердце подсказывало: сейчас что-либо говорить, только воздух колыхать. Она, Лена, ре-ши-ла. Баста. "Люминий", как говорил Иван Иванович.

Они собрали большой розовый чемодан, который чуть не был выброшен. Елена хотела избавиться от всего, связанного с Борисовым. Наталья её убедила, что выбрасывать нужно из головы, а вещи здесь совершенно ни при чём. По лениной логике получалось, что и баньку, подаренную Игорем Ивану Ивановичу, нужно сжечь, и шубу Зинаиды Васильевны порвать на мелкие кусочки. Ну а у Ольги только начать, и до скончания века провозишься.

Спали внизу, завалившись во втором часу ночи.

Утром приехал студент. Они довезли Елену до офиса. Наташка долго не отпускала подружку.

– Помни, моя дорогая, я везде и всегда с тобой. На любых баррикадах буду тебе патроны подавать. Только не пропадай. Звони, пиши. Держись, мой самый лучший друг!

Елена поставила в известность Витторио, что летит с ними (мама миа!), оставила чемодан и поехала к маме. Зинаида Васильевна ничего не поняла, назвала Елену взбалмошной дурой, провожать не поехала и, вообще, отправила на все четыре стороны.

Иван Иванович примчался в аэропорт. Увидев его, Витторио с Алицией поздоровались и быстренько удалились.

– Это что такое? Что за очередная авантюра?

– Я буду работать и учиться. Мне это нужно.

– 1,5 года?

– Да

– А Сергей?

– Что Сергей? Он пусть со своими профурсетками разбирается и…

– Какие профурсетки? – Зашипел отец. – Человек родину защищает, жизнью рискует. А ты о чём? Ты же никогда не была такой циничной. Это тебя твой муженёк научил? Если не по- твоему, то никак?

Господи! Её отец, дисциплина для которого была не пустым звуком, выработал в себе железное качество: чтобы не случилось, держать себя в руках, в рамках приличия. Но сейчас он бросал ей в лицо слова как пощёчины.

– Явилась, поджавши хвост. Ты нас не спрашивала, когда замуж пошла. Да ты вообще не спрашиваешь, как мы. Ты же чистой воды эгоистка. Тебя интересует только ты сама. А Сергей всё это время был с нами, помогал во всём. А когда Ольга попала в беду, они с Виктором отбили её у пятерых бугаёв. Ты в курсе? Да куда тебе. В чём ты ещё не в курсе? Во многом. Так и не разобралась, в чём там было дело у Сергея с этой Светкой. Не захотела. Всё, ничего больше не буду говорить. У тебя четверть века за спиной. Не девочка уже. Счастливо!

И ушёл. Не поцеловал. Не обернулся.

И только в самолёте до её затуманенного сознания стало доходить: "Человек родину защищает, жизнью рискует. " Какая ты, Елена свет Ивановна, полная дура!? И каждый вечер, и каждое утро потом она, комсомолка, спортсменка, атеистка, будет молиться за Сергея и Виктора. Алиция научит.

Италия встретила их пасмурно. Но Витторио и Алиция были в отличном расположении духа, они пытались заразить своим настроением и сеньориту Ленусью. Всю дорогу от Рима до Милана шёл дождь. Вит пытался что-то показывать и рассказывать, но скоро сдался. И всучил Лене два словаря, русско-итальянский и итальяно-русский, сказав: "Учи, буду подверять ( т.е. проверять)". Засопел. Алиция подвалилась к нему, уютно устроившись под рукой.

Елене хотелось рыдать, орать, колотить руками какую-нибудь грушу для битья, на худой конец просто помереть прямо здесь, вдали от родины. Ещё и двух суток не прошло с момента расставания, а её выворачивает наизнанку от тоски и ужаса. От тоски по нему, по Серёжке, и ужаса за его, серёжкину, жизнь. Весь полёт прошёл в полном молчании. Конечно, итальянцы поняли, что что-то не так. Но спрашивать не стали, ждали, когда Елена им сама расскажет, если посчитает нужным. И Италия плакала дождём, сочувствуя ей.

Доехали, устроились, поели-попили, повалились спать.

Проснулись поздно. Дождь всё ещё лупил по окнам. Алиция и Елена, спавшие в разных комнатах, увидели друг друга через открытую дверь и разулыбались. У каждой перед носом стоял маленький столик с чашечкой кофе, шоколадкой и вкуснопахнущей булочкой. И с довольно улыбающимся Витторио. Это было так чудесно, так нужно в тот момент. Почти дома.

Весь день разрабатывался план дальнейших действий. Елена даже немного отвлеклась от своих нелёгких мыслей. Но вечером, за ужином, Вит не выдержал, и буквально, вопрос за вопросом, выведал суть происходящего с ней.

– Мы так и думать… Мы так и думать…, – причитал он.

А Алиция гладила её по руке и говорила: "Сердце подойдёт", имея в виду "сердце подскажет."

Началась ленкина итальянская жизнь. Поначалу было очень много работы в новой студии, названной "Витали" по первым буквам имён – Вит -торио и Али- ция. Там даже у неё был свой уголок. Елена видела город только из окна машины, от дома до работы, и назад. У них не было времени даже просто погулять. Выставка "История русского костюма", о которой Вит мечтал несколько лет, и где она пригодилась как никто другой, должна была открыться в Венеции. И это очень осложняло весь процесс подготовки. Последние дни почти не спали. А первые дни в городе на воде бодрствовали и днём. и ночью. И уже перед самым открытием Витторио заставил всех пораньше лечь, чтобы они хоть как-то выглядели. А то посетители перепугаются и разбегутся.

В доме было сыро, и от этого неуютно. Елена вышла на балкончик, нависающий над водой. И отправила во Вселенную послание своему Серёжке, мысленно помолясь за него. Она представила его спящим в какой-то палатке, всё время ей виделся рядом с ним автомат. И её "послание", как облако, окутывает его с ног до головы, защищает от всего враждебного. Только будь жив, Серёжа!

Выставка прошла успешно. Вит был немного недоволен посещаемостью. Но когда о нём и его детище написали в газете, "отправился" на вершину Олимпа, ни мало, ни много. И, наконец, устроил обалденную экскурсию по Венеции.

Вернувшись в Милан, они сразу окунулись в работу. Витторио фонтанировал идеями, и вся дружная компания помогала ему всеми силами.

А когда Елена поняла, что ждёт ребёнка, предела счастью не было конца. Она уже жила у мамы Алиции, Софи. Та позвала её, потому что скучала одна, а Алиция никак не дарит ей внука. А с Леной она будет заниматься итальянским, и дело пойдёт быстрее. И так получилось, что первой о беременности узнала именно она. И именно она первые месяцы будет рядом с малышом и станет его крёстной, самой настоящей. Софи будет присылать ему подарки, приезжать в гости, забирать его летом на отдых на море и много чего ещё. А пока она заставляла Лену есть кашу, а не пиццу, которую сама же и готовила мастерски.

Витторио, конечно, был рад, но, пряча глаза спросил: "Ты теперь уедешь?"

– Я же не больная, а беременная. Вполне функциональная. Работать могу теперь за двоих.

Он расцвёл, помчался в магазин, притащил бутылки с водой, фрукты, какие-то молочные продукты, соки. Всем объявил, что это для Ленусьи.

А Ленусья совершенно растерялась. Действительно, когда она уедет? А как же учёба, которая ещё и не началась? И, главное, Серёжа. Связи с ним нет. Да и зачем волновать, пусть спокойно заканчивает своё "начатое". И вообще не надо никого волновать. Она здесь, они там. Ни маму, ни папу не выпустят, это точно. И Елена, кое-как объяснив своим итальянским друзьям, взяла с них слово никому не сообщать. А иначе дружба врозь!

Но мама всё узнала. Не от неё и не от них. И всю оставшуюся жизнь не могла простить. Она позвонила и сухим голосом спросила.

– Когда мы должны были узнать о твоём интересном положении? В следующей жизни? Ты совсем ополоумела, дочь. Я боюсь даже подумать, какая реакция будет у Вани. Надеюсь, на наши похороны ты соизволишь пожаловать. А уж о том, увидим ли мы внука или внучку, язык не поворачивается спросить. Мы получили контейнер из Владивостока. Твой муж прислал твои шмотки и письмо. В нём он сообщает, что беременна ты не от него, поэтому он разводится с тобой. Вот так твоя мать и узнала твою тайну.

И отключилась. И только через месяц Елене удалось вымолить у неё прощения. Она тоже получила официальное извещение о разводе. Как законопослушный гражданин посещала посольство каждую неделю. А они послали запрос мужу беременной женщины, почему он её не забирает. Вот так и Борисов узнал. Поводов для высылки не было, Елена ничего не нарушала. И уже слушала лекции, оплаченные валютой. Нашей стране нужны были специалисты, за которых самой стране не надо было платить. И будущую мать оставили в покое. Но покоя не было. Полгода прошло… Витторио обещал отпустить её, когда Сергей вернётся.

– Мы встретимся, поговорим и решим, что делать дальше. – Уговаривала Ленусья Вита. – Я вернусь, не брошу дело на полпути. Серёжа поймёт. Мы что-нибудь придумаем.

Витторио только кивал головой.

Ходила Лена хорошо, чувствовала себя великолепно. Софи была начеку. Еда, работа, учёба, отдых – всё по расписанию. Кроме как Мадонна, никак теперь Лену не называла. И все стали называть так. Они вдвоём облазили весь Милан, фантастически красивый город. А Мадонне сейчас нужна истинная красота. Они очень любили посидеть на уютной небольшой площади перед театром Ла-Скала. И несколько раз ходили в сам театр. Софи знала о Сергее, и ей понятно было беспокойство этой русской девочки. И чтобы отвлечь от грустных мыслей будущую мать, она кое-что придумала. И подговорила Вита с Алицией.

Они подошли к Елене сразу втроём, как-то плечом к плечу. Она даже перепугалась.

– Что такое?

– Нет-нет, всё хорошо, – запищала Софи.

– Так и родить можно…

– Нет-нет, не надо родить, – и Витторио очень осторожно предложил. – Мы хотим сделать фотосессию. Мадонна. С тобой.

– Мы уже немного поснимали, – продолжила Алиция и протянула Елене фотографии: она в сквере, на большой площади перед Миланским собором кормит голубей, в театре в ложе. Хорошие добротные фотографии, везде видно, что женщина беременна.

– Ну вам что-то ещё нужно от меня?

– Да, – Витторио замялся.– Нам нужно неглиже.

Елена округлила от удивления глаза.

– Нет-нет! Витторио, молчи уже. Мы хотим сделать несколько фото, обмотав тебя в прозрачную ткань несколько раз. Чтобы всё было пристойно. Только обозначить животик, грудь. Ты как раз немного поправилась, глазищи во всё лицо, в них всё написано, и придумывать ничего не надо. Без твоего разрешения ни один снимок из этой студии не уйдёт.

Ну как им отказать? И пошла работа. Вкусу и мастерству Алиции, классному фотохудожнику, все, кто её знал, доверяли полностью. В том числе и Елена. Но то, что эта женщина, сама давно и неистово хотевшая ребёнка, сотворила в конечном итоге, потрясло.

– Мама миа! – Зазвенел восхищённый голос Софи.

Елена узнавала и не узнавала себя. Еле проступающие очертания женщины, ждущей ребёнка, и глаза, в которых была какая-то благость, одухотворённость, ожидание чуда рождения. Всё это вместе притягивало, невозможно было оторваться. Слёзы, светлые, добрые, тихонечко покатились из лениных глаз. Щёлк. Алиция не была бы Алицией, если бы пропустила такое. Эта фотография стала заставкой фотоальбома.

– Боже, как хорошо! Ты – волшебница, чудесница, художник от бога. – Елена обняла её. – Почему раньше не занималась этой магией?

– Потому что не было такой натурщицы. А теперь с твоей лёгкой руки буду.

Этот альбом действительно стал далеко не единственным в творчестве Алиции Дази. И ни один не остался без наград. И этот, первый, получил приз зрительских симпатий и номинацию "За профессионализм". И каждый следующий приносил людям только радость и восхищение. Жизнь прекрасна!

Но где же Сергей? Папа и жена Виктора, твердят в одну дуду: "Плохих новостей нет. Значит, живы." Подходило время родов. Елене так хотелось самой сказать Сергею, что он будет отцом, увидеть его реакцию, утонуть в его глазах. Она уговорила маму не объявлять эту новость до её приезда. Но о перелёте уже не могло быть и речи. Маму не выпустили из страны, а Наташку, служащую в министерстве транспорта, и подавно. Витторио и Алиция тряслись за неё, никуда от себя не отпускали, а Софи вообще спала с ней в одной комнате. Поэтому никаких неожиданностей не произошло, роды прошли в штатном режиме. Елена не плакала, не орала, а только закусывала нижнюю губу и твердила: "Я всё выдержу, Серёжа, только пусть у тебя всё будет хорошо!" И чем сильнее становилась боль, тем твёрже звучало её заклинание: "У него всё будет хорошо!" И это можно было отнести как к отцу, так и к сыну, тоже Серёжке.

Уже через неделю Елена помчалась на лекции. Ей надо было как можно быстрей заканчивать с этой итальянской жизнью. Софи сидела с маленьким Серджио, а его мама носилась между университетом и кормёжкой сына по пять раз на дню. Из дома её пичкали какими-то небылицами, но одно она знала точно: Сергей вернулся.

Когда Серёженьке исполнился месяц, мама позвонила поздравить. И Елена не выдержала, перебила и заорала:

– Да что, в конце концов происходит? Где Сергей? Он здоров? С ним ничего не приключилось? Мама, не молчи!

– Ленок, родная, он жив, здоров. Не нервничай, молоко пропадёт.

– Мама! Какое молоко? Я сама скоро пропаду! Господи, что с ним? Неужели нет возможности поговорить?

– Видишь ли, – трубку взял отец, – ты сама запретила нам открывать рот, вела какие-то подпольные игры. Мать вообще обезоружила, взяв с меня слово молчать. Я даже стал сомневаться, что отцом моего внука является Сергей. Я думаю, что он тоже. И как нормальный человек, решил, что ты не просто так скрываешь факт беременности. Но с другой стороны, ему не привыкать брать ответственность за чужих детей. А ты себя никак не проявила, и он, видимо, посчитал, что лишний на твоём празднике жизни. Поэтому его нет в стране. Вы с ним два придурка на букву "и". Ты в И-талии, а он в И-раке, работает на автомобильном заводе. Дом достроил, там кто-то живёт, что ли. Не знаю. Связи у меня с ним нет. Да мне и тебя хватает, каждую неделю отчитываюсь перед известными инстанциями на старости лет. А ты к искусству приобщаешься. Вперёд, доча! Аривидерчи!

– Пап, пап!

– Это я, мама. Он очень переживает. Внук без отца, без дедушки и бабушки. Дурдом… Ну ладно, поберегитесь там. Мы вас очень ждём. И ещё, поговори с Ольгой, она что-то знает. Такая же партизанка, как и ты. Перезвони попозже, но до семи, пока отца не будет.

Елена еле дождалась.

– Ленка, привет! Мама сказала, что ты будешь звонить. Я вас поздравляю орхидеей. Я её купила и написала "Первый месяц". Их будет двенадцать. Когда вы уже приедете?

– Оля, я постараюсь как можно быстрее. Скажи мне, родная моя, что ты знаешь о Сергее?

– О Сергее? О нашем (слышь, нашем)? Да ничего. А что?

– Я тебя сейчас трубкой по башке. Что значит, а что? Говори быстро, а то у меня молоко пропадёт.

– Ой, щас, щас. Значит так. Я тебе ничего не говорила. Иначе ты получишь, и я тебе ничего никогда больше не расскажу.

– Ольга, чёрт побери!

– Ты меня поняла. Итак, он уверен, что ребёнок не его. У него в Италии есть друг, ну из их этой интернациональной бригады. Он за тобой следил. Ну чтобы с тобой ничего не произошло, пока они будут без связи. Вернулись месяц назад, ты как раз только родила. И через пару дней Сергей уехал. А когда передавал для тебя письмо, сказал, что он тебе не нужен.

– Читай быстро.

– Нет. Он сказал только тогда, когда ты будешь дома.

– Ольга, убью.

– Да, пожалуйста. Приезжай – прочитаешь. Пока. Ждём.

Вот что с ними делать, месяц как знают, а молчат. Но почему Сергей решил, что Серёжка не его? Поднимающееся раздражение, недоумение и обида проникали в сердце. Надо ехать домой.

Но только через долгих пять месяцев, сдав экзамены и получив степень бакалавра от искусств, Витторио отпустил свою русскую коллегу и друга со спокойным сердцем. Это он убедил её остаться и закончить обучение, узнав, что Сергей будет минимум год работать в Ираке. А для дальнейшей работы Елене это образование необходимо. И Вит помогал, как мог, Алиция выполняла с Леной все задания, Софи возилась с Серджио. И вот теперь, в аэропорту, она никак не могла оторваться от своего ангела. А Елена целовала её, обнимала, приглашала к себе в гости в любое время, обещала присылать отчёты и фотографии. Витторио с Алицией сказали Лене всё в офисе, она пожелала им детей и обещала молиться за это. Витторио пустил слезу, подарил ей медальон-оберег с младенцем, и русская мадонна продефилировала в самолёт.

Серёженька весь полёт спал. Перед посадкой поел и находился в шикарном расположении духа. Он так по жизни и идёт: любит пожрать, за что обожает свою бабку, а потом после еды делай с ним, что хочешь.

Елену встречали все. Ольга сразу схватила Серёжку. Тот с перепугу заорал и дал ей в глаз. Мама перецепила его. Он уставился на неё и замолчал. Наверное, что-то родное почувствовал. Ну а когда Серёжку выцарапал дед, то дружба и любовь повисли над ними, как нимб. Больше он мальчишку никому не дал. Тот не больно-то и хотел. Только поесть, иногда.

Наташка с Витькой расцеловали Лену, Костик завалил цветами, Алиска верещала, как теперь будет хорошо. Наташка Гусева приехала их Москвы, она теперь там работала, а Людка прикатила из своей Читы, оставив мужа на хозяйстве.

Сергея не было…Елена надеялась на чудо, вертела головой. Но нет, не было.

Дома ждал шикарный стол. Лена так соскучилась по маминой еде, что лупила всё подряд, а Иван Иванович сокрушался, что продуктов не хватит, на эту итальянку не напасёшься. Все ели, смеялись, шутили. Серёжка ощущал себя гвоздём программы: строил глазки, хохотал, прыгал на коленях у всех подряд, наелся манной каши бабушкиного приготовления и устал. Заснул прямо на руках деда.

– Мы не стали без тебя кроватку покупать, ты же этого не любишь. Завтра с утра сгоняем. А сегодня с тобой поспит, – распорядился папа и потащил внука наверх.

Все стали собираться, но Лена их остановила.

– Вы что, с ума посходили? Больше года не виделись, – возмутилась она. – Вечер продолжается! Раздача подарков!

Подтащили поближе ленин багаж. Семь мест. Как она умудрилась столько провести? Ну Вит… У себя в стране он может всё. Лена вытаскивала какие-то коробочки, свёртки, пакетики. Народ довольно получал дары. А когда в одной из сумок обнаружилось отличное итальянкое вино, все поняли, что вечер задался.

– Сейчас мы ещё и фотографии посмотрим. Ну профессиональные я в офис привезу, а личные…

В руки попался какой-то свиток, тщательно упакованный. Елена развернула и обалдела: её фотка, та, прозрачная.

– Не дай бог, папа увидит!

Наташка выдернула и приложила на стену.

– Класс…, – выдохнула она. – Просто класс. Шедевр. Ты её к себе в комнату… – и запнулась.

Сзади стоял Иван Иванович. Все замерли. А он наклонял голову то вправо, то влево и с прищуром рассматривал "неприличное" изображение его приличной дочери.

– Ну нет, дорогие мои, – народ приготовился к лекции о целомудрии. – Эта мадонна будет висеть именно здесь, над камином. Такую красоту нельзя прятать от народа. – И обнял дщерь свою непокорную, прижал к себе. – Ну почему ты не можешь жить спокойно? Может, эта мадонна будет тебе напоминать, что ты уже не одна, что ты мать?

Все выдохнули. Жизнь преподносит сюрпризы.

Когда гости разъехались, остались только мама, папа, Оля, Наташка, ну и Елена. Мама заварила зелёный чай, пока кормился Серёжка.

– От Сергея есть новости? – Спросила Елена.

Бестолковая Ольга не привезла его письмо, и Елена расстроилась. Ну не отправлять же сестру в ночь.

– Есть. Он продал дом. – Ответил отец.

– Что? Приезжал?

– Нет, продал через контору.

– У-у… И всё?

– И всё.

– Я пойду, а то Серёжка ещё скатится, не дай бог.

– Подожди. Может ты нам объяснишь, почему Сергей считает, что Серёнька не его? Он же копия!

– Так он же его не видел, – вставила мама.

– Никогда не поверю (Елена чуть не проболталась об ольгином секрете), что он не нашёл способ получить его фотографию. Что-то тут не так. И без тебя, папа, мне не обойтись.

На этом и разошлись.

Серёжка проснулся рано. Накупался, переоделся, налупился и перекочевал к деду. Тот объявил, что вызвал машину, поедем за кроваткой.

– А где Оля?

– Сейчас приедет, что-то забыла в квартире важное. В шесть утра умотала. Сейчас будем завтракать, – откликнулась мама, – Я разобрала багаж, там столько вкусностей. Красота! Кстати, детское питание в баночках. Много.

– Я потом разберу по срокам годности.

– Да я сама, мне же интересно.

Наталья вытащила Елену на улицу. Она ещё вчера пыталась что-то рассказать.

– Послушай, подруга! В истории с Сергеем что-то не так. Я даже сначала подумала, что у него баба завелась, постоянная. Но тут недавно из Ирака вернулись наши транспортники, по линии ж/д. Они знают Сергея. Тот работает по линии авто. Так вот, он живёт один. Один, понимаешь? У него даже проблемы были из-за того, что не женат. Но он им нужен как специалист, поэтому закрыли глаза.

– Нет моих сил, Наташка, ничего не понимаю. Лишь бы здоров был. Хотя за границу больных не берут, – и рассказала "ольгину" тайну.

– Она за письмом и поехала.

– Ну да.

Позавтракав, расселись на качелях-диванах, любимых папиных детищах. А Серёжка катался на своих. Да, у него уже были и качели, и горка, и каруселька. И маленький бассейн приготовлен на жару, и что-то ещё, не говоря уже об игрушках. Влетела Ольга. "Есть хочу" и понеслась на кухню. Елена за ней. Та незаметно воткнула сестре в руку свёрнутый конверт.