Сёстры меча и песни

Эва никогда не видела свою сестру побежденной. Но сейчас Хальцион будто бы делала последний вдох, прежде чем пасть.

– Продолжай рассказ о дне смерти Ксандера, – попросил архонт. – Как ты нашел его тело?

– Я видел Хальцион… – Ясон, заколебавшись, снова сделал паузу. – Видел, как в полдень Хальцион бежала обратно в лагерь. Она показалась мне изможденной, обезумевшей. На ее руках и лице была кровь. Я попытался заговорить с ней, но ее речь была бессвязной. Но, когда она, наконец, отдышалась, я понял смысл ее слов.

– Что она сказала?

– Она все повторяла: «Я этого не хотела. Это был несчастный случай». Снова и снова. А потом сказала мне, где его найти. Я думал, что Ксандер ранен и она останется ждать в лагере. Я оставил Хальцион и направился в то место, на которое она указала.

– Куда ты направился?

– В Дионское ущелье, к югу от нашего лагеря.

– И что ты нашел, Ясон?

Ясон, склонив голову, уставился на свои руки.

– Я нашел Ксандера, лежащего в луже крови на дне оврага. Ему перерезали горло.

– Заметил ли ты что-нибудь необычное? – задал очередной вопрос архонт, прищурив глаза и вглядываясь в гоплита. – Что-нибудь, указывающее на то, что встреча Ксандера и Хальцион имела интимный характер?

– Я и правда обнаружил кое-что странное. Льняную полоску на земле рядом с Ксандером.

– Льняную полоску?

– Да, господин. Не знаю, как еще это описать. Может быть, жгут?

Внимание Эвадны привлекло едва заметное движение. Стратон согнул пальцы и постучал по колену. И, похоже, архонт это заметил. Безмолвный сигнал между двумя мужчинами. Тайна льняной полоски была мгновенно забыта, и архонт продолжил:

– Очень хорошо, Ясон. Ты свободен.

Старик что-то записал в лежащем перед ним свитке, и Эвадне потребовалась вся ее выдержка, чтобы не закричать, привлекая внимание к тому факту, что Стратон только что оказал давление на архонта.

– Теперь я призываю Симеона из Афры.

Ясон растворился в толпе, а вперед выступил другой гоплит. Он, как и предыдущий мужчина, отказывался смотреть на Хальцион.

– Симеон из Афры, ты знаешь и Хальцион, и Ксандера уже семь лет, – сказал архонт. – Что ты можешь рассказать об их отношениях?

Симеон ответил быстро, без всяких колебаний:

– Они были любовниками, господин.

– И какие доказательства у тебя есть, Симеон?

– Они оба были крайне осторожны. Но однажды я стал свидетелем их привязанности. Прошлой весной, за одной из палаток, Ксандер гладил лицо Хальцион. Так мужчина ласкает того, кого любит.

– Что-нибудь еще?

– Да, господин. Мы с Ксандером делили палатку, и случались ночи, когда он ускользал. Могу только предполагать, что он отправлялся к Хальцион. Несколько недель назад они исчезли из лагеря на пару дней. Некоторые из нас сочли, что они направились к священнику, чтобы тайно обвенчаться.

Командор поерзал на своей скамье. Эвадна бросила на него короткий взгляд; его лицо было бесстрастно, но блеск в глазах напоминал предостережение. И архонт, должно быть, заметил это, поскольку тут же отпустил Симеона и вызвал последнего свидетеля.

– И я, наконец, вызываю Нарциссу из Кантоса, капитана отряда Скорпионов.

К трибуне подошел третий гоплит. Нарцисса была высокой и гибкой женщиной, чьи длинные каштановые волосы были заплетены в косу.

Эвадна узнала ее. Это она выпорола Хальцион, а затем опустилась на колени и ухаживала за ранами, которые сама же и нанесла.

На лице Хальцион появился проблеск эмоций. Ее брови сошлись вместе, и она прикрыла глаза, словно ей невыносимо смотреть на своего капитана. Нарцисса, как и два других воина, что стояли на этом месте до нее, не удостоила Хальцион и взглядом.

– Нарцисса, ты была капитаном Хальцион в течение пяти лет, – начал архонт. – Расскажи, что ты знаешь о ней.

– Хальцион была одной из лучших воительниц легиона, – ответила Нарцисса. – Никто из нас не мог ее обогнать, и лишь немногим из нас удавалось обезоружить.

– Значит, она сильна?

– Да, господин.

– Она склонна к насилию?

– Да. В некоторых случаях.

У Эвадны опустилось сердце. Хальцион не была склонна к насилию. Хальцион была порядочной. Хальцион была верной.

– Как бы ты описала Хальцион? – продолжал давить архонт.

– Любит соревноваться. Скрытная. Ответственная.

– Тебя удивляет, что Хальцион совершила столь серьезную ошибку? Веришь ли ты ее словам, что убийство Ксандера «несчастный случай»?

– Да, это меня удивляет, – ответила Нарцисса. – Как я и сказала, Хальцион очень ответственна. Она редко совершает ошибки.

– Ты когда-нибудь подозревала, что Хальцион и Ксандер были любовниками?

– Эта мысль, признаюсь, время от времени приходила в голову. Особенно когда эти двое стали неразлучны. Но Хальцион никогда не стала бы признаваться мне в своих симпатиях. Как я уже сказала, она была скрытной. Была полностью сосредоточена на обучении.

Архонт написал что-то в своем свитке и отпустил Нарциссу.

Прежде чем отвернуться, Нарцисса посмотрела-таки на Хальцион, но ее глаза оставались закрытыми. Длинные ресницы касались щек, а лицо было бледным.

Желудок Эвадны скрутился тревожным узлом. Архонт вновь обратил свое внимание на сестру.

– Хальцион из Изауры, сейчас я задам тебе вопросы, и, да не обрушится на тебя гнев богов, ты должна ответить на них честно. Клянешься говорить правду?

Хальцион открыла глаза. Но ее взгляд был отстраненным, безжизненным.

– Я клянусь, господин.

– Как долго вы с Ксандером были напарниками?

– Четыре времени года.

– Ты сама выбрала Ксандера?

– Нет. Лорд Стратон назначил нас напарниками.

– Вы с Ксандером были любовниками?

Хальцион колебалась.

– Нет. Он был мне братом, а я ему сестрой.

Несмотря на кажущееся противоречие, Эвадна знала, что Хальцион говорит правду. Но в толпе поползли шепотки, что Хальцион лжет, что между ней и Ксандером было нечто большее.

– Что ты можешь рассказать о той привязанности, которую, как утверждает Симеон, он заметил между вами?

– Это привязанность между товарищами по щиту, господин. Ксандер был обеспокоен тем, что причинил мне боль во время нашей тренировки в тот день. Он проверял, что со мной все хорошо.

– Он когда-нибудь выводил тебя из себя?

– Нет.

– Ты сбежала из лагеря после смерти Ксандера?

– Да.

– Ты не отправилась к своему командору после случившегося?

– Нет.

– Почему?

– Я боялась, господин.

– Боялась чего?

– Гнева лорда Стратона.

– Но почему ты его боялась?

– Потому что я только что убила его сына.

– Значит, ты признаешься в убийстве? – поспешно добавил архонт.

На лбу Хальцион выступили капельки пота.

– Это был несчастный случай.

– Как могла такая опытная воительница, как ты, Хальцион из Изауры, совершить столь ужасную ошибку? Свидетель Ясон сообщил, что ты перерезала Ксандеру горло. Я не понимаю, как это могло выйти случайно.

Эвадна внимательно наблюдала за своей сестрой, наблюдала за тем, как она дышала, как говорила, как затуманились ее глаза. «Не сдавайся, Хальцион, – хотелось выкрикнуть Эвадне. – Не сдавайся без боя».

Глаза Хальцион, наконец, блеснули, когда она нашла взглядом командора. Стратон смотрел на нее в ответ, и выражение его лица было непреклонным, словно щит.

– Ксандер ослабил бдительность, – ответила Хальцион так тихо, что архонту пришлось наклониться, чтобы расслышать ее. – Ксандер уступил, но я не… поняла этого. Я была в движении, и мой меч вонзился ему в горло.

В зале воцарилась тишина. В этот момент – в момент признания Хальцион – никто не дышал. Она уставилась на командора, а командор воззрился на нее.

– Я причинила боль вашей семье, лорд Стратон, – продолжила Хальцион. – Мне жаль, и я знаю, что слов моих никогда не будет достаточно, и что не искупить мне вины. Не проходит и минуты, чтобы я не желала другого исхода. Не желала умереть вместо Ксандера. Я – трусиха, и я не заслуживаю того, чтобы жить.

По толпе прокатились удивленные возгласы. Эвадна почувствовала, как рука отца выскользнула из ее ладони и он прикрыл ладонью лицо. Сидящая с другой стороны Федра была бледна и опустошена. Она смотрела прямо на Хальцион. Даже архонт, казалось, был обезоружен искренними словами Хальцион. Он посмотрел на Стратона. Эвадна снова заметила это: командор сделал едва заметное движение пальцами, постучав по колену.

Архонт отложил перо и поднялся на ноги. Он заканчивает судебный процесс, как поняла Эва, и сейчас будет вынесен вердикт. Никто не двигался и не говорил: каждый в этом зале, затаив дыхание, ждал, какая судьба ожидает Хальцион.

– Хальцион из Изауры, – начал архонт, и ее имя зазвенело, подобно стали, ударяющейся о камень. – Властью, данной мне законом города Абакус, ты признана виновной в непредумышленном убийстве. За это ты проведешь пять лет, работая на каменоломне Митры. Также ты признана виновной в трусости. За это ты проведешь следующие пять лет в тюрьме Митры. И, наконец, проведешь последние пять лет своего наказания в доме, которому ты причинила зло, – в доме твоего командора, лорда Стратона из Митры. Во имя всех богов, наказание должно быть исполнено, а если попытаешься избежать приговора, тебе грозит немедленная смерть.

Какофония звуков обрушилась на зал. Половина толпы освистывала вердикт, другая – аплодировала. Эвадна замерла в молчании, но в голове ее носились мысли.

Приговор отнимет у Хальцион пятнадцать лет жизни. К тому времени, когда она освободится, ей исполнится тридцать пять лет.

Эвадна подумала о том, какие ужасы творятся на каменоломне Митры. Туда, в основном, отправляют охотников за реликвиями, злодеев, которые ради достижения своих целей готовы идти на убийство. Эвадна подумала о том, как страшна тюрьма Митры. Хальцион окажется скованной цепями в кромешной тьме. Рядом с ней не будет ни души, и она не увидит дневного света в течение пяти лет. Эвадна подумала о службе Хальцион в доме командора. Сестре придется служить людям, которые ненавидят и презирают ее.

Хальцион, возможно, и переживет это заточение, но к концу своего срока она будет сломлена. Смерть стала бы более легким выходом. И Эва увидела, как в глазах Хальцион вспыхнул тот же ужас. Сестра уставилась на командора, но тот больше не желал встречаться со взглядом девушки. Эвадна наконец-то поняла кротость Хальцион и беззвучные сигналы Стратона.

Хальцион явилась на свой суд, ожидая, что ее приговорят к смерти.

И Эвадна подготовилась к этому моменту. Считая, что Хальцион будет вынесен именно этот приговор, она заготовила речь. Она намеревалась излить свои слова, словно драгоценное масло, перед архонтом, планировала умолять сохранить жизнь Хальцион. Но теперь Эвадне предстояло придумать новый план.

Командор что-то скрывал, и Эвадна не могла позволить этому разрушить жизнь своей сестры.

– Господин архонт? – заговорила Эвадна прежде, чем передумала, а затем поднялась на ноги.

Архонт услышал голос даже сквозь шум. Он нахмурился и глазами начал искать ее среди наводнившей зал толпы.

– Господин, могу я сказать? – позвала она вновь.

– Эвадна! – зашипела в ужасе Федра.

– Куколка, сядь, – взмолился Грегор, хватая дочь за руку. – Пожалуйста, сядь.

Эвадна посмотрела на них – на встревоженные глаза отца, на едва скрываемую панику матери – и продолжила:

– Позвольте мне сказать.

Грегор отпустил ее. Никогда еще он не казался ей таким старым, таким хрупким.

– Да, в чем дело, дитя? – отозвался архонт, подняв руки вверх, чтобы утихомирить толпу.

– Эвадна… нет! – донесся до нее голос Хальцион, резкий, словно стрела.

Эвадна встретилась с сестрой взглядом, увидев растущее беспокойство в глазах Хальцион.

– Говори громче, деточка, – нетерпеливо сказал архонт.

В зале воцарилась мертвая тишина, все взгляды были обращены на Эвадну, которая невольно задрожала. Прошлой ночью она представляла себя такой же храброй и сильной, какой всегда была Хальцион. Она не думала, что съежится, что ее голос будет звучать, как расстроенная кифара.

– Господин, я Эвадна из Изауры, младшая сестра Хальцион. И я прошу позволить мне забрать половину ее срока и отбыть его вместо сестры.

Воздух заполнили изумленные возгласы. В зале стояла духота, и мысли Эвадны путались. Но сквозь шум донеслись крики Хальцион:

– Эва, нет! Господин архонт, я не принимаю условие!

Второй раз за день архонт казался пораженным. Он уставился на Эвадну так, словно та сошла с ума.

– Господин архонт, – сказала Эвадна громче, чтобы перекричать отчаянный протест Хальцион. – Позвольте мне служить рядом с ней. Разделите пятнадцатилетний срок между нами, по семь с половиной лет каждой. Два с половиной года в каменоломне, два с половиной года в тюрьме и два с половиной года на службе у лорда Стратона из Митры.

Архонт перевел взгляд на командора. Как и Эвадна.

Стратон поднялся на ноги, его глаза не отрывались от девушки. Он был единственным, кто, казалось, не удивился безрассудному предложению Эвадны, но она задумалась, истинные ли чувства отражаются на его лице. Взгляд лорда опустился на пол, к ее правой лодыжке.

– Я более чем способна, лорд Стратон, – сообщила она. Но когда она произносила эти слова, ее лодыжка пульсировала в знак протеста.

– Это достойно восхищения, – сказал Стратон. – Но это приговор Хальцион, а не твой.

– Эва… Эва, все в порядке, – прохрипела Хальцион и, звеня цепями, протянула руку к сестре. – Пожалуйста, сестра. Послушай лорда Стратона.

Эвадна пропустила слова Хальцион мимо ушей. Она, пристально глядя на командора, осмелилась продолжить:

– Я знаю, что когда-то вы высоко ценили мою сестру, лорд Стратон. То, что вы выбрали ее в напарницы своему сыну, говорит об этом, вероятно, больше, чем что-либо другое. Я знаю, что здесь, сегодня, должно свершиться правосудие, и моя семья благодарна вам за то, что вы сохранили ей жизнь, господин. Но когда наказание свершится, от моей сестры ничего не останется. Если вы не согласны позволить мне пройти через это вместе с ней, дайте тогда хотя бы часть срока.

– Ты весьма наивна, Эвадна из Изауры, – привлек ее внимание архонт. – Ты не ведаешь о справедливости среди воинов. Наказание, что я выбрал для твоей сестры, учитывая все ее преступления, является самым легким из всех возможных.

И снова Эвадне пришлось сдержаться. Она стиснула зубы и вновь перевела взгляд на Стратона. Дурой девушка не была, – понимала, что именно командор решал судьбу Хальцион. Архонт лишь озвучивал его решения.

Стратон, однако, тоже не был глупцом. Эвадна видела, что он уловил ход ее мыслей: она обращалась к нему, – не к архонту, – понимая, что власть находится в руках командора.

– Господин архонт, – спокойным тоном заговорил Стратон, бросив взгляд на трибуну, за которой стоял судья. – Я обдумал просьбу Эвадны и хотел бы представить вам для рассмотрения альтернативное решение. Хальцион проведет пять лет на каменоломне и пять лет в тюрьме. Эвадна прослужит пять лет в моем доме. Этим наказание Хальцион будет окончено.

Архонт нахмурил брови, как будто решил обдумать новое условие. Но Эвадна знала, что он согласится.

– Да будет так, – объявил архонт. – Хальцион, твоя младшая сестра отбудет пять лет твоего наказания, прислуживая дому лорда Стратона. Вы обе приступите к исполнению своих приговоров завтра на рассвете. Хальцион, тебя доставят в общую каменоломню, а ты, Эвадна, отправишься в Митру с лордом Стратоном и его семьей.

Стражники снова подхватили Хальцион под руки, чтобы сопроводить обратно в камеру. Эвадна уставилась на сестру, страстно желая запомнить каждую черту лица, прежде чем ее утащат в тень.

И Хальцион, которую Эвадна никогда не видела в слезах, которая всегда была сильной и бесстрашной, закрыла лицо руками и горько заплакала.

9. Эвадна

Той ночью Эвадна лежала на своем тюфяке и глядела на струящийся в открытое окно лунный свет. В гостинице стояла тишина: Грегор и Федра после нескольких часов беспокойных метаний наконец-то погрузились в сон. Эвадна слушала тихое похрапывание своего отца, в то время как разум ее затуманился мыслями о завтрашнем дне, когда она должна будет присоединиться к Стратону и его домочадцам. Когда ее жизнь должна будет измениться.

«Что я наделала?»

Она была измучена, и от этого безрассудный поступок ощущался еще острее. Эва сглупила, раз верила в то, что способна разоблачить такого влиятельного человека, как Стратон; верила, что сможет облегчить страдания Хальцион, – хотя все, чего она в самом деле хотела, это забыться сном, выбросить из головы ужасы сегодняшнего дня.

Внезапно она услышала шелест крыльев.

Эвадна взглянула на окно, где на подоконнике сидела маленькая птичка. Она походила на соловья, и ее кремово-коричневые перья золотились в сиянии звезд.

Она затаила дыхание, наблюдая, как птица перелетает с окна к подножию ее тюфяка. Подскочив к девушке поближе, она защебетала. Эвадна, удивившись, наклонилась вперед и протянула руку, а птица уселась ей на палец. Соловей тихо зачирикал, как будто пытался ей что-то сказать. Но, прежде чем Эвадна успела ответить, птица вновь взлетела на подоконник и стала ждать.

Эвадна встала и последовала за соловьем к окну.

Птица взмахнула крыльями. Девушка увидела, как та спикировала вниз к юноше, который, вытянув руку, стоял в лунном свете. Соловей опустился на его палец, и сердцебиение Эвадны участилось. Она узнала юношу. Это был сын Стратона, младший брат Ксандера. Маг.

Он продолжал стоять на улице и ждать. Эвадна знала, что дожидается он именно ее.

Девушка подумала было проигнорировать его, но любопытство взяло верх. Чего он хотел? Почему пришел к ней глубокой ночью, когда должен был встретиться с ней утром?

Комната ее семьи находилась на втором этаже гостиницы. Эвадна высунулась из окна, осмотревшись, получится ли у нее спуститься вниз. Маг привлек ее внимание, указав на входную дверь гостиницы.

Эва нашла вложенный в ножны копис Хальцион и надела сандалии. Ее родители крепко спали и не заметили, как дочь прокралась мимо них.

Дверь бесшумно открылась. Эвадна выскользнула в коридор и начала пробираться вдоль стены в поисках лестницы. Обеденный зал был пуст, а главная дверь – не заперта. Покидая гостиницу, она думала о том, как пугающе казалось то, с какой легкостью маг зачаровал птицу и несколько дверей. И она продолжала задаваться вопросом, не собирается ли он причинить ей вред.

Эвадна, остановившись на пороге, уставилась на него.

Юноша стоял посреди пустынной улицы с сидящим на руке соловьем.

Эвадна неторопливо сокращала дистанцию между ними. Она припомнила хитрость Макария, ту опустошенность внутри, и не скрывая своей настороженности, остановилась на расстоянии вытянутой руки от сына Стратона.

– Я не причиню тебе вреда, Эвадна, – сказал он, и из-за низкого тембра его голоса он казался старше, чем был на самом деле. Выглядел он всего на год или два старше девушки. – Я пришел сюда, этой ночью, из уважения к Хальцион. Несколько часов назад я разговаривал с твоей сестрой, и она просила о встрече с тобой. Я могу незаметно провести тебя в ее камеру, но придется довериться мне.

Эвадна не верила услышанному.

– Что?

Маг что-то шепнул соловью, и птица вспорхнула, растворившись в тенях ночи.

– У нас не так много времени, – продолжал он. – Я собираюсь наложить заклинание, которое сделает меня невидимым. Все, что прикоснется ко мне, тоже станет невидимым. Поэтому тебе придется взять меня за руку и держать ее, пока мы не окажемся в безопасности.

Эвадна уставилась на его руку, на серебряное кольцо, что поблескивало на пальце. Мысль о том, чтобы взять юношу за руку, заставила ее колебаться.

– Почему? Почему ты предлагаешь это? – Она не доверяла ему и не пыталась это скрыть.

Маг молчал, изучая ее.

– Потому что я сделал бы все, чтобы получить возможность поговорить со своим братом в последний раз, – холодно ответил он.

Она не нашла слов, чтобы ответить на это. Но щеки загорелись, смесь стыда и гнева нахлынули на нее.

– Ты хочешь этого или нет? – нетерпеливо спросил он.

– Да, – прошептала она, и воздух между ними загудел. Магия ждала, когда он вдохнет ее, а затем, наконец, выдохнет в ночь.

Маг отвернулся от Эвадны. Поначалу это встревожило ее, пока девушка не поняла, что он поет, и ему, видимо, нужно было немного уединения. Однако Эвадна не отводила от него взгляда, улавливала обрывки заклинания: он пел на Языке Бога, как делал это Макарий. Но пение юноши и близко не стояло с отточенным и мелодичным звучанием Макария. Его голос был глубже, более хриплым. Он жалил словно гравий, по которому ступаешь босыми ногами, и Эвадна вздрогнула.

Она наблюдала, как его тело замерцало, и он превратился в серебряную пыль. А потом и вовсе исчез, словно его никогда здесь не было. Эвадна осталась на улице одна, пока ночной ветерок носился сквозь дома и трепал ей волосы.

– Моя рука перед тобой, – услышала она голос мага. – Протяни руку, и ты найдешь ее.

Эвадна вытянула руку, отыскивая его. Их пальцы соприкоснулись и неловко переплелись меж собой. Когда Эва почувствовала, как магия овладевает ее телом, сердце забилось, будто в барабан. Ей казалось, что на кожу накинули вуаль, тонкую и нежную, – мягче шелка. Она наблюдала, как сама превращается в золотую пыль и становится невидимой.

– Мы должны действовать быстро, – сказал он. – Не отпускай меня, пока я не скажу.

Маг ускорил шаг и повел ее по лабиринту улиц, мимо ничего не подозревающих стражников. Эвадна изо всех сил старалась не отставать от него, и к тому времени, как они добрались до агоры, ее лодыжка уже протестующе ныла.

Сокрытые от всякого взора, бесшумные, словно дыхание, они поднялись по лестнице. Патрулирующие колоннаду стражники не заметили их, они не услышали, как скрипнули двери и как маг провел Эвадну внутрь. Но ее хитон внезапно зацепился за ручку двери, и она прикусила губу: пальцы почти выскользнули из хватки мага, но тот сжал их подобно тискам, не выпуская из своей руки.

Она осторожно освободила свое одеяние от медной ручки как раз тогда, когда один из стражников повернулся и, нахмурившись, направился запирать за ними дверь.

Ночью вестибюль агоры выглядел совершенно иначе. В воздухе висела гнетущая тишина. Масляные лампы в железных подставках горели слабым пламенем, отбрасывая кольца света на шлифованный пол.

Маг повел ее вперед, миновал зал собраний и двинулся дальше по коридору. Одна из дверей была открыта, и сквозь дверной проем в коридор лился исходящий от камина свет. Эвадна ощутила, как маг замедлил шаг, проходя мимо двери, но причину поняла, только когда заглянула в открытый проем.

В комнате находился Стратон. Перед ним стоял стол, заваленный свитками и папирусами, а сам командор сидел, прикрыв лицо руками, в то время как доспехи и оружие висели на стене позади него. Он был столь неподвижен, что казался спящим, но, когда его руки опустились, лицо исказилось от боли.

Эвадне не хотелось ему сочувствовать.

Но ничего не могла с собой поделать, – у нее защемило сердце. И пальцы его сына вновь сжали ее пальцы, и девушке оставалось только удивляться тому, почему он рисковал собой.

Они проскользнули мимо командора, миновали еще одну группу вооруженных стражников и подошли, наконец, к каменной лестнице. Чем глубже они спускались, тем холоднее становился воздух. Вдоль стен висели факелы и освещали высеченные в камне обрисовки зверей и убивавших их гоплитов.

Они зашли в комнату, где двое стражников, сидя за небольшим столом, играли в кости. Вход в темницу находился прямо за ними – это была огромная раздвижная дверь, обитая железной решеткой и запертая на замок. Но маг, должно быть, каким-то образом раздобыл ключ: он подвел Эвадну к двери и повернул его в замочной скважине, пока не услышал щелчок.

Юноша снова принудил дверь бесшумно приоткрыться, а затем, когда они вместе переступили порог, столь же бесшумно затвориться. Стражники так ничего и не заметили.

«Вот почему магам запрещено находиться в обычных тюрьмах», – мысленно усмехнулась Эвадна. Так постановил закон. Слишком велик был риск, что маги-надзиратели начнут применять свою магию для пыток, а маги-заключенные – для побега. Но время от времени, если маг заслуживал доверия, от закона отступали.

Юноша-маг, вероятно, уже побывал тут, когда разговаривал с Хальцион. Эвадне почему-то казалось это важным.

– Возьми другой рукой факел, но будь с ним осторожна, – пробормотал маг, и она выполнила его просьбу. Как только ее пальцы коснулись рукояти, факел стал невидимым, и свет исчез.

Они двинулись дальше по коридору. К счастью, маг даже в темноте знал, куда им идти.

Они проходили камеру за камерой. До Эвадны доносились бормотание и стоны. Жуткие и громкие звуки, которые внезапно затихли, словно все это было лишь сном.