Партизанка, или Как достать начальство

– Баб Валь, а где Мурка?! Что-то я ее не видела во дворе.

– Потому и не видела, что всю ночь под моим боком спала, морда наглая, – ответила бабушка, – Видно, чует, кто теперь ее кормить будет.

Заглянула в кухню и обнаружила Мурку, которая, не отвлекаясь по пустякам, уплетала козье молоко. Я так и ахнула:

– Она кроме «Вискаса» ничего не ест!

– Это у тебя не ест, – ехидно заметил дед Сеня, – а у нас все есть будет.

Возмутиться не успела. Меня утащили на улицу.

На работе меня ждала подстава от Васька. Что б ему икалось! Решил собрать совещание по поводу формирования полугодового бюджета. Сегодня! А меня кто-то предупредил? Я даже морально подготовиться не успела, не говоря уже о необходимой документации.

– Через полчаса в кабинете Василия Михайловича, – сообщила Тамара Сергеевна, неодобрительно поглядывая на мой наряд.

Ханжа старая! Вчера дед Сеня поведал, почему эта змея меня невзлюбила. На место экономиста дочку свою хотела пристроить, чтоб начальника в зятья заграбастать. А тут я нарисовалась. Вся такая стильная, красивая и с характером.

В коридоре встретилась с Еленой Васильевной.

– Привет, – поздоровалась я. – На совещании будешь?

– Чего я там не видела? – фыркнула главбух, – меня эти ваши производственные проблемы не касаются.

Я удивленно округлила глаза, но комментировать ее слова не решилась. Странно: обычно главбух на любом предприятии – это второе лицо после руководителя. А Лена ведет себя так, словно ей все до лампочки. А может так оно и есть? И тут я подумала, что директору очень несладко приходится, когда твой главбух не в твоей команде, а фактически шпионит для Яна Петермана. Ведь другой причины пребывания Елены Васильевны в этом захолустье просто не наблюдалось.

Вернувшись в свой кабинет, взяла со стола ежедневник, ручку и телефон. Вот я и готова. Сердце сильно билось в груди от волнения. Кто бы знал, как страшно. Усилием воли стараюсь заставить себя успокоиться. Я профессионал и справлюсь с любыми поставленными задачами. Не будь я Женька Яковлева!

В кабинете директора собрался весь «цвет» нашего колхоза. Шесть мужчин в грязной запыленной одежде вели непринужденный разговор. Несмотря на распахнутые настежь окна и двери, в комнате стоял запах навоза и солярки – убойная смесь. Но я, ничуть не смущаясь, заняла место рядом с тучным пожилым мужчиной, который бросил на меня подозрительный взгляд.

– Здравствуйте, – произнесла я. – Я – Евгения Николаевна.

Все взгляды сразу обратились на меня. Мужики оценивающе осмотрели меня, и один из них, тот, что самый молодой и наглый, заметил:

– Предыдущие постарше были. Теперь Михалыч стал брать себе «экономисток» прямо со школьной скамьи?

Остальные пошло ухмыльнулись. Это был явный вызов на скандал. Я почувствовала, как краска заливает мое лицо. «Не смей пасовать!» – приказала себе и чарующе улыбнулась в ответ наглецу.

– Благодарю за комплимент. Меня уже лет десять школьницей не называли. Я так хорошо сохранилась? – кокетливо хлопнула глазками и улыбнулась.

Раздались негромкие смешки, и мужчины, явно расслабившись, стали со мной знакомиться. Где-то минут через десять вся эта компания суровых колхозников, которые себе даже в зеркале не улыбаются, попала под мое обаяние. Они шутили, строили глазки и оглушительно смеялись над своими же шутками. А я была в своей стихии! Люблю добродушное мужское общество.

– Все в сборе? Отлично, – внезапно раздался голос директора, который стремительно влетел в кабинет, ни на кого не глядя.

Он упал в свое кресло, раздраженно бросил на стол какие-то бумаги и решил сразу перейти к главному:

– Евгения Николаевна, держите приказ о сроках формирования бюджета, подписанные директором управляющей компании, – он протянул мне документ. – Ознакомьте всех присутствующих и приступайте к реализации приказа.

Что?! Он издевается! Я одна должна во всем разбираться?!

– Вы шутите? – промямлила я.

– Нет.

Вот так вот, Яковлева! Тебе ясно дали понять, что отдуваться перед управляющей компанией за тот бред, что запланируют твои коллеги, будешь в гордом одиночестве. А то, что они запланируют всякую фигню даже в отдаленной степени не напоминающую реальность, я не сомневалась. Как бы ни было велико мое обаяние, заставить колхозников корпеть над бумагами может только злой директор.

Быстро пробежала глазами текст. Зашибись! Срок уже через два дня. Скосила глаза на Васька. Тот напряженно поглядывал на меня. Невольно отметила, что вид у него какой-то нахохлившийся. Словно с утра пораньше получил нагоняй и теперь злился на весь мир.

– В приказе вы указаны как ответственный, – произнесла я.

– Правда? – издевательски протянул Василий Михайлович. – Кто из нас экономист, Евгения Николаевна?

Я молчала, зло сверкая глазами. Как бы мне хотелось ему ответить дерзко и нагло, но нельзя. Васек для всего колхоза был непререкаемым авторитетом, и его подрыв – не самое лучшее средство для того, чтобы заслужить собственный. Оставалось терпеть и мечтать, что потом, когда кабинет опустеет, я выскажу этому придурку все, что о нем думаю.

– Вот и замечательно, – отреагировал, наконец, на мое молчание Васек, – продолжайте без меня.

Он порылся в ящике стола, взял какую-то папку и вышел из кабинета.

Все дальнейшее происходило по давно известному мне сценарию. Я раздала листы с заявками. Мужчины, скрипя зубами, приняли задания. Мысленно послали меня на три неприличных буквы и быстренько смотались по своим делам. Я же, тяжело вздохнув, собралась с духом и пошла пытаться сделать хоть какой-то бюджет. Потому как я знала определенно: ни к вечеру, ни завтра, ни через неделю я заветных листочков не увижу.

Время было уже далеко за полночь, когда в мой кабинет осторожно постучались. Я подняла от экрана компьютера уставшие глаза и увидела на пороге симпатичного молодого человека в строгом сером костюме.

– Привет, – дружелюбно сказал он. – А я думаю, кто это тут по ночам работает? Оказывается, наш новый экономист. Можно войти?

Я кивнула. Если честно, не была рада столь позднему визиту, но не хотелось показаться грубой.

– Андрей, – представился он, осматриваясь. – А тут сильно все изменилось.

– Женя, – ответила я и улыбнулась.

Парень внимательно посмотрел на меня, потом на компьютер.

– Ты отжала у нашего шефа комп?!

– Ага.

Он восхищенно цокнул и поинтересовался:

– Голодная?

Я удивленно вскинула брови, но от усталости не смогла ничего ответить. Только сейчас поняла, что пред глазами бегают черные мошки и затылок раскалывается.

– Горячий шоколад хочешь? Пошли.

Андрей оказался начальником юридического отдела. Его кабинет был прямо рядом с моим. Так заработалась, что и не заметила, что в темном и пустынном офисе не одна.

– Ты тоже заработался? – поинтересовалась я, обнимая кружку с горячим шоколадом обеими руками.

– Я только ближе к ночи появляюсь в офисе. Днем некогда. Суды, кадастровая, ФРС, – небрежно ответил Андрей.

Он присел на соседний стул и разломил большую молочную шоколадку. Я облизнулась. Гормон радости – это то, чего сейчас очень сильно не хватает.

– М-м-м-м, похоже, я в тебя уже влюбилась. Спасибо.

Андрей хитро улыбнулся, но ничего не сказал. Мы вместе ели шоколадку и говорили обо всем на свете. Чувствуя, что глаза просто закрываются от усталости, решительно поднялась.

– Все. Домой и спать.

– Подожди, я с тобой.

Пока я ходила в туалет мыть кружки и закрывать свой кабинет, Андрей собрал огромный кожаный портфель. Он был так набит бумагами, что едва закрывался.

– Мне завтра в управляющую компанию на совещание, – объяснил он и захлопнул дверь кабинета.

Вместе вышли из офиса и пошли на парковку. У юриста была старенькая синяя «шестерка» с тонированными стеклами. Молодой человек бросил на заднее сидение пиджак с портфелем и достал пачку сигарет. Я последовала его примеру. В смысле забросила сумку в Белочку и завела двигатель.

Немного еще постояли, и юрист уже собирался сесть в машину, как тут мы одновременно замерли, заприметив внедорожник директора, плавно подкатившийся к другому концу здания, свернувший за угол, оказавшись вне зоны видимости.

– А он чего тут посреди ночи забыл? – удивилась я.

Андрей презрительно скривил губы.

– Тут на цокольном этаже сауна и бильярд.

Не успела я и рта открыть, чтобы спросить, зачем в такое время Ваську понадобилась сауна, как из-за угла показалась его здоровенная фигура. Директор подошел к черному входу, что находился с торца от парадного, и в свете уличного фонаря я разглядела, что он не один, а с девушкой.

На несколько мгновений тупо зависла, пытаясь опухшим от недосыпа мозгом сложить один плюс один.

– Я не поняла, это вот сейчас чего было?

– Это барин привез свою новую пассию в бильярд поиграть, со всеми вытекающими, – холодно ответил Андрей.

– Так вез бы ее домой, – не унималась я.

– Так дома мама разгуляться не даст, а в гостинице Анька узнает, – терпеливо объяснил молодой человек. – Слушай, поехали уже. Нет никакого желания обсуждать шефа и дочку «баклажанихи».

На последнем слове мой мозг взорвался от негодования. Это выходит, что пока я, как папа Карло, делаю этот чертов бюджет, виновник моего недосыпа развлекается. И так меня задела за живое эта вселенская несправедливость, что руки в кулаки сжались в порыве набить кое-кому козлиную морду.

– Говоришь, дочка нашей драгоценной секретутки? – кровожадно потерла в предвкушении ручки.

Андрей скосил подозрительный взгляд.

– Только не говори, что ты на него запала.

– Я?! – возмущению честного экономиста не было предела. – Да никогда!

В маленьких окошках цокольного этажа показался свет. У меня созрел план мести. Ну, держись, сволочь козлиная!

Заглушила движок Белочки, пикнула сигналкой и решительно направилась в сторону подвала.

– Жень, ты куда? – окликнул меня юрист.

– Поганить Ваську вечер, как он испоганил его мне, – весело ответила я и радостно побежала дальше мстить.

Осторожно, стараясь не шуметь, спустилась по лестнице в подвал и остановилась у приоткрытой двери, откуда лился неяркий свет. Заглянула в щелочку. Директор стоял у дивана в обнимку с невысокой брюнеткой и самозабвенно целовал ее в шею. Быстро они, однако перешли к самому главному.

Не медля больше, все-таки спать очень хотелось, я с ноги распахнула дверь и как рявкну дурным голосом:

– Ах ты, подлец!!!

Девица, взвизгнув, отскочила от Васька, прикрывая руками обнаженные плечи и то, что ниже. А гад, из-за которого я сейчас не в теплой постельке, ошарашенно смотрит на меня, силясь понять, что происходит.

– Мерзавец! – продолжила я первый акт марлезонского балета. – Значит, пока я дома тебе носки вонючие стираю, ты тут развлекаешься со всякими… – презрительный взгляд на брюнетку, – девицами легкого поведения.

– Что?! – пискнула девица.

– Что?! – басом вторил Васек.

– Вот и я спрашиваю: что ты здесь делаешь, сволочь кобелиная! – припечатала я, изображая крайнюю степень возмущения и, для пущего устрашения, потрясла кулаком в воздухе.

Девица поняла все правильно и решила смыться, пока ветер без камней. Собрала разбросанные в порыве страсти вещички и, пока я вдохновенно продолжала костерить шефа на чем свет стоит, быстренько смоталась.

– Ты предатель! – продолжала надрываться я. – Я подарила тебе лучшие годы своей жизни!

Грохнула входная дверь наверху, и я перевела дух:

– Фух, в горле пересохло. А что у вас тут? – взяла в руки стакан. – Бе, шампанское.

Перевела взгляд на окаменевшего Васька. Он смотрел на меня таким шокированным взглядом, словно пытался решить, кто из нас свихнулся – он или я. И пока он этим занимался, решила смыться вслед за брюнеткой.

– Раз выпить ничего нет, я, пожалуй, вас покину.

Но стоило мне обернуться по направлению к двери, как на плечо легла директорская рука и хорошенько сжала.

– Не так быстро, – произнес Васек, тоном, от которого коленки затряслись.

Он волчком развернул меня и стал сосредоточенно разглядывать. И чем дольше разглядывал, тем кислее становилась его физиономия.

– Вроде не пьяна, – заметил он. – Под кайфом?

– Что за чушь?! – крякнула я возмущенно.

– Чушь – это твое незабываемое представление, – злобно прошипел он, и меня обдало стойким перегаром. – Какого хрена ты тут устроила?!

Секунд пятнадцать совершенно искренне любовалась его полыхающими яростью глазами. Как его проняло, однако. Прямо бальзам на мою поруганную гордость.

– Я? Устроила? – абсолютно натурально удивилась я и придвинулась к Ваську поближе, принюхиваясь. – Василий Михайлович, да вы пьяны! Зачем же вы так? Так и до инсульта допиться можно, коль всякие странности мерещатся.

Судя по незабываемой гримасе бешенства, до инсульта и вправду недалеко осталось. Победно улыбнулась и собралась оставить директора поправлять здоровье, но сделать мне это не дали две сильные ручищи на локтях. Ой, а чего это он так близко наклонился и смотрит как удав на кролика?

– Стерва, – выругался Васек и, обхватив покрепче, поцеловал.

Целовался он страстно, прижимая мое хрупкое податливое тело, порывисто, до боли терзая мои губы и т.д. и т.п. Нет, он правда такой козел или прикидывается? Я секунд десять с выпученными глазами рассматривала картину на стене, а потом со всей дури треснула директора по коленной чашечке.

Раздался короткий вопль и руки разжались, чтобы тут же обхватить пострадавшую конечность. Я же, получив свободу, рванула к двери.

Уже на улице тыльной стороной ладони вытерла обслюнявленный рот и поняла, что за это тоже нужно отомстить. На глаза попалась шикарная машина директора. Вся такая беленькая, намытая, блестящая. И в голове родилась кровавая идея. Почему кровавая? Да потому, что я сначала отправилась в свою машину, а вернулась с ярко-красной помадой в руке. Сняла колпачок и приступила…

Рисовала в детстве я очень хорошо. И сейчас, рассматривая свое новое творение, думала, что навык не забылся. На широком капоте изобразила козлика, симпатичного такого, с бородкой. Склонила голову на бок. Чего-то не хватает. И дорисовала ему сверху облачко, как в комиксах, с надписью «Бе-е-е-е».

– Вот тебе! Получай!

Обошла внедорожник сзади и, не удержавшись, подписала: «Я ем травку». И ниже: «Покорми меня».

В итоге домой возвращалась в приподнятом настроении. Даже помаду было нисколько не жалко. Деды уже спали. Дверь оказалась не заперта. Я тихонько проскользнула к себе в комнату и обнаружила там мирно посапывающую на постели Мурку. Скинула одежду, обняла кошку и с довольной улыбкой уснула, только голова коснулась подушки.

Следующие несколько дней мое начальство отсутствовало. Какое облегчение. Если честно, на утро после устроенных мною шалостей было немного страшновато показываться на глаза Ваську. Может, он тоже злопамятный.

Жалела ли обо всем? Да ни капельки! Получил этот надутый индюк по заслугам. Машина, разрисованная мной, так и стояла во дворе. Мужики целый день смеялись, а Андрюха даже решил у нее сфоткаться.

– Слушай, Жень, был в управляющей компании, – показал фотку. Там все со смеху под стол попадали, – юрист пакостливо хихикнул. – Ты теперь героиня, приструнившая дракона.

– Хм, – только и была моя реакция на неожиданное геройство. – Ты, кстати, не в курсе, где наш огнедышащий?

– Соскучилась? – поддел парень.

– Сейчас в лоб получишь, – обиделась я. – Просто интересно.

Андрей успокаивающе похлопал меня по плечу.

– Никуда твой «козлик» не делся. Бухает он третий день.

Я даже мороженым поперхнулась, которое с наслаждением ела.

– Чего? Пьет?

– Ага, – подтвердил молодой человек.

Помолчала, переваривая информацию, и, не выдержав, поинтересовалась:

– И часто он так… стресс снимает?

– Нечасто, – равнодушно ответил Андрей. – Последний раз, когда его бывшая послала. Обычно он вообще не пьет и другим не дает.

Тут я вспомнила, что в последнюю нашу встречу Васек был пьян. Сильно пьян. Иначе бы не полез целоваться. Что же такого случилось, что он запил? Так, стоп! Это я чего, жалею его? Делать мне, что ли, нечего, вон завтра защита бюджета. Нужно сосредоточиться на работе.

На следующий день меня ждала видеоконференция с финансовым директором из управляющей компании. Его я видела всего один раз в жизни, когда устраивалась на работу, но уже боялась до дрожи.

– Поганый мужик, – кратко резюмировала на мои расспросы Елена Васильевна и скривила лицо.

Глеб Игнатьевич был маленьким лысоватым дядькой средних лет. Не знаю, то ли внешность так повлияла на его характер, то ли работа в бухгалтерии. Как показывала практика, только полные придурки мужского пола могли выжить в бабском коллективе и дослужиться до финансового директора.

– Какая-то совершенно безрадостная картина у вас складывается, – сказал мне с экрана ноутбука Глеб Игнатьевич.

Он сосредоточенно разглядывал распечатку документов. Наверняка, мой многострадальный бюджет.

– Что имеем, – развела я руками, мысленно посылая его на все известные буквы.

Вот ведь достал. Ведь к каждой запятой придирается. Пока Глеб Игнатьевич продолжал изучать документы, в дверь вошли главный агроном с инженером.

– Заняты, Евгения Николаевна? – спросил инженер.

– Да, – напряженно ответила я, хмуро глядя на них.

– Мы подождем?

Я молча кивнула. А что? Пусть послушают, как за их косяки меня распекает финансовый директор. С каменным лицом повернулась к начальнику и понеслось. Он каждую цифру вывернул наизнанку и ядовито комментировал каждый недочет. А под конец прозвучало самое страшное:

– Я надеюсь, сей труд, – он потряс перед экраном распечатку, – не ваше единоличное творчество.

– К-к-конечно, – заикаясь, ответила я.

– То есть, – Глеб Игнатьевич внимательно посмотрел на меня поверх своих жутких очков, – вы хотите сказать, что Василий Михайлович самолично принял участие в разработке данного документа и у вас есть заявки, утвержденные компетентными службами?

Невольно взглянула на агронома и инженера. Они сидели, будто мумии в саркофагах, такие же неподвижные, молчаливые и с оскалившимися улыбочками. Чего это они? Ага, страшно стало. Думают, что спалю контору.

– Разумеется, – поспешно заверила собеседника.

Рядом кто-то облегченно выдохнул.

– Странно, – удивился Глеб Игнатьевич, – выходит, это первый бюджет, который составлен согласно регламенту. Как вам это удалось?

Как, как. Да вот так! Две ночи за компьютером – и вам, глядишь, удастся.

– Глеб Игнатьевич, – включив всё своё обаяние на полную катушку, улыбнулась я, – не сомневайтесь в моих профессиональных способностях.

Рядом кто-то закашлялся.

– Вы первый экономист, который сумел сработаться с Луганским. У него очень своеобразный подход к управлению, – авторитетно поведал финансовый директор.

Перед глазами проплыла картина: Михалыч в объятиях дочки Тамары Сергеевны и открытая бутылка шампанского рядом с ящиком водки. Как его еще все мамаши округи не прибили, своеобразного такого.

– А мне Василий Михайлович показался очень отзывчивым руководителем. Даже любезно предложил своим ноутбуком попользоваться, пока мне не купят, – пропела я, продолжая улыбаться так, что скулы заболели.

Рядом что-то громко упало. Скосила глаза – инженер подбирал с пола номера от трактора.

– Отзывчивый? Любезный? – недоумению Глеба Игнатьевича не было предела. – Ну что же, жду от вас чистовой вариант бюджета со всеми заявками. Разумеется, в оригинале.

– Да-да, – радостно закивала я, как китайский болванчик.

От всей души попрощалась с начальником. С огромным облегчением захлопнула крышку ноутбука и выдохнула:

– В вашем колхозе нужно молоко давать за вредность.

Посмотрела на своих притихших коллег. Вид у них какой-то пришибленный.

– Чем обязана, уважаемые? – каюсь, не удержалась от насмешливого тона.

Мужики одновременно сглотнули. Чуют. Чуют, сволочи, за собой косяк.

– Тут такое дело, Евгения Николаевна, – начал неуверенно агроном, – завскладом на нас жалобу накатал Михалычу. Говорит, солярка сквозь пальцы уходит.

– А при чем здесь я? – откинулась на спинку стула, с интересом изучая собеседников.

– Так это, – замялся он, – вы ж экономист. Проверьте.

Экономист – от слова «экономить». Это как раз про советских экономистов сказано. В те времена они похлеще службы безопасности были. Фанатики. Служу Отечеству на благо колхоза. Мышь и зернышка не утащит. Да только прошли те времена – меня тогда на свете еще не было. В институтах этому не учат.

Склонила голову на бок и задумалась.

– Хорошо, коллеги, – процедила я наконец и полезла в ящик стола.

Мужики несколько мгновений наблюдали, как я роюсь в столе.

– Николавна, что вы там ищете? – осторожно спросил инженер.

– Взятку, – буркнула я, доставая пачку нужных листов.

– Вы! Нам! Взятку!? – ошарашенно воскликнул он.

Посмотрела на него с подозрением. Дурак, что ли?

– Не-а. Вы – мне, – и сунула под нос пачку заявок на бюджет. – Вот как напишете всё по делу, с чувством, с расстановкой, так и будет вам проверка.

Мне кажется, если бы они могли пустить скорбную слезу, то определенно пустили бы ее. Так им было жаль портить бумагу своими каракулями. Но меня не разжалобишь. Я не первый год в колхозе работала, знаю этот потерянный взгляд при виде документов. Ничего, я вас научу родину…тьфу…экономиста уважать.

– И ни днем раньше, – строго сказала я и указала мужчинам на дверь.

Уходили они в расстроенных чувствах и с тоской, видимо, вспоминая борщ, что не успели доесть дома. Потому как с ужином они явно сегодня пролетают.

Выходные прошли здорово. В пятницу мы с дедом Сеней, наконец, уходили с работы вместе. Заехали в местную мясную лавку и прикупили ребрышек для шашлыка. На мясо денег не хватило. Пока я мариновала ребра по своему фирменному рецепту, дед Сеня развел костерок и вытащил на улицу небольшой столик. Баб Валя нарезала хлеб, надрала в огороде зелени.

– А мы веселые медузы, пам-пам-парам. А мы похожи на арбузы, пум-пум-пурум, – напевала я, блаженно пожевывая листочек кинзы.

Люблю деревню. Не знаю за что, но люблю. Всю жизнь росла в городе. Даже бабушка у меня городская. А как стала работать в сельском хозяйстве, так и подсела на деревенскую романтику. Люди тут, что ли, добрее, отзывчивее. Вот взять хотя бы мужиков местных, какими бы грубыми ни казались со стороны, помогут по доброте душевной. Инженер сегодня предложил масло моей Белке поменять. За так. Подмазывается. А мне все равно приятно. В городе мужики знать не знают, где у моей Белочки фильтр масляный находится. Или Васек, к примеру. Гад. Как есть гад. Но в селе его люди любят. А все почему? Потому что несмотря на весь свой характерец помогает всем в трудную минуту. Это мне по секрету дед Сеня рассказал.

– Николавна! – зовет дед. – Угли готовы.

Пока он укладывал шампуры на импровизированный мангал из обломанных кирпичей, я сбоку покидала в угли картошки и села на пенек. Наверное, раньше яблоня росла подле забора.

– Дед Сень, а расскажи, как вы с баб Валей познакомились?

– Так мы друг друга почти с самого детства знали. Но не дружили. Знаешь, как бывает: у нас мальчишек своя банда, у девчонок – своя. Мой отец на фронт ушел в первых рядах, а через год уже и похоронка пришла. Мать тогда так горевала, так горевала… – дед Сеня тихонько вздохнул и полил шашлыки водой, чтоб не сгорели. – А я тогда был еще совсем юнец. Главного стал из себя корчить. Семья у нас была большая: две сестры и три брата. И все младшенькие. Вот и пошел работать в колхоз на склад. Зерно лопатой кидать. Я никогда ростом не отличался, а тогда и подавно. Глянет бригадир: куча зерна, а работника и не видать. Потом пришли немцы. Линия фронта почти рядом была. А бригадир наш Ванька Дегтярев собрал отряд партизанский. Мы там все почти дети были. Так с Валей и подружились. Она тогда была ух, какая! У нее все померли с голоду. Зима в тот год лютая была, а фашисты корову последнюю забрали…

Он замолчал. Я тоже молчала, пронизанная в самое сердце той болью, которая была слышна в его словах. Прошли годы, десятилетия, а память помнит и скорбит о тех, кого мы когда-то потеряли. Мне за свои двадцать пять лет еще не приходилось никого хоронить, кроме бабушки. Не представляю, даже не хочу представлять, как они все это вынесли. Наверное, потому, что очень хотелось жить. Потому это поколение так жадно до любви и радости. Они научились ценить кратчайшие мгновения счастья, тогда как мы попусту бросаем их на ветер в своем сытом и довольном существовании.

Дед Сеня привычным движением перевернул шампуры и вдруг улыбнулся.

– Я влюбился в Валю сразу. Как в книжках – с первого взгляда. А она все на командира заглядывалась. Но я упёртый всю жизнь, как баран. Сказал – люблю, значит – люблю.