Дорога в тупик. Часть 1

Ей никто не ответил. Катины жалобы на оценки не принимались всерьёз по двум причинам: первая – Катя становится круглой отличницей каждый триместр, несмотря на промежуточные всхлипы и истерики; вторая – Катя постоянно даёт понять, что она умнее и лучше других, и не только одноклассникам, но и учителям. Так что её невезение можно списать на закон справедливости, с которым многие были согласны.

Корнелия смотрела в свою тетрадь, засунув пальцы в уши, чтобы не отвлекаться на оживлённый разговор в классе. На прошлом уроке она обещала Валерии Владимировне, что хорошо подготовится, поэтому выучила целых десять вопросов из двадцати. Если зададут одиннадцатый, придётся выкручиваться глупой улыбкой и не очень смешными шутками.

– Кстати, кто-нибудь в курсе, у нас изменится математик? – спросила Лиана.

– А с чего вдруг?

– Сейчас у одиннадцатых подготовка к экзаменам, а у них математик уволился. Думаю, им поставят нашего, а к нам придёт кто-то другой.

– Ой, да поскорей бы. Мне этот чёрт уже надоел. Постоянно чего-то требует.

– Вполне себе адекватный преподаватель, – снова включилась отличница Катя, – он и должен требовать с тебя знания.

– А объяснять нормально он не должен? Так чтобы поняла не только ты.

– Да какая разница, ребят! Всё равно мы сейчас ничего не сдаём, десятый класс всё-таки.

– Вот именно, – согласился Назар. – Свою тройку я и так получу.

Корнелия пролистала тетрадку до времён застоя в Советском союзе – тот самый одиннадцатый вопрос – и закрыла её. В конспектах нет особой пользы, если не слушаешь на уроках. А слушать получалось не всегда. Мысли разбегаются слишком быстро, и от обычного обсуждения перестройки улетают куда-то далеко, в прошлое и будущее. Раньше это называлось «считать ворон».

Хотелось, чтобы спросили про войну, уж её Корнелия знала хорошо. Она могла подробно рассказать про план Барбаросса, партизанское движение, антигитлеровскую коалицию – даже не потому, что интересовалась этим горьким моментом в истории, а потому, что должна была это знать…

– Добрый день! – голос учительницы отвлёк всех от беседы; ученики быстро разошлись по своим местам. – Звонки пока не починили, но по времени уже пора.

Валерия Владимировна закрыла дверь в кабинет, отделив шумных учеников в коридоре от притихших десятиклассников. Оставалась одна минута до начала урока. Уверенной походкой она проследовала к учительскому столу, положив на него классный журнал, и повернулась к ребятам.

Валерия Владимировна была молодой учительницей; но не настолько, чтобы ученики могли расслабляться. Ещё в первую неделю своей работы в «Альфе» она ясно дала понять, что историю нужно учить, даже если не претендуешь на хорошую оценку. При этом на уроках, в отличие от остальных своих коллег, она не стеснялась контактировать с классом, поощряла любой вопрос или желание высказаться и даже позволяла детям на самостоятельных выбирать темы, которые им интересны.

Так, несмотря на свою требовательность, Валерия Владимировна быстро снискала уважение в глазах учеников. Помимо прочего, для многих старшеклассников она казалась очень даже симпатичной: ей было чуть больше тридцати, но выглядела она чуточку моложе. Корнелии тоже было приятно на неё смотреть: красивые черты лица, ниспадающие на плечи прямые русые волосы, стройная фигура и простая манера разговора с учениками – без громких слов и лишнего пафоса.

– Ну что же, я надеюсь, вы подготовились к контрольному опросу. Если кто-то из вас не смог поймать меня на перемене и хочет что-то спросить, сейчас есть шанс.

– Валерия Владимировна! – позвал кто-то из класса.

– Да, слушаю?

– Почему во время Карибского кризиса наши именно на Кубе решили ракеты разместить? Это же неудобно.

– Почему неудобно? – удивилась учительница. – Во-первых, эти ракеты на Кубе могли держать под прицелом столицу Соединённых Штатов Америки, с которыми шла холодная война. А во-вторых, кубинские революционеры под руководством Фиделя Кастро сами попросили увеличить на острове советское военное присутствие. Незадолго до этого кубинцы разругались с американцами и оказались в очень тяжёлом положении. Москва им помогла.

– А, понятно.

– Валерия Владимировна забыла сказать, – встряла отличница Катя, – что на Кубе было размещено ещё и обычное оружие, не только ракеты, и там были созданы целые военные части и подразделения.

– Да, верно. Но вопрос, который мне задали, был в другом, – учительница развернулась, подошла к доске и прикрыла одну створку, чтобы стало видно карту России, висевшую на стене. Полкласса изобразило лёгкую ухмылку: выскочку Катю уделали.

– Кстати, я как раз думала, с кого бы начать. Екатерина, хочешь быть первой? – спросила историчка.

– Я всё выучила, – уверенным голосом ответила та.

– Вот и прекрасно. Значит, проблемы не будет?

Валерия Владимировна отодвинула стул и села, взглядом пригласив девушку выйти к доске. Катя поднялась со своего места и проследовала к учительскому столу, оправляя юбку.

– Ну что ж, начнём. Битва за Москву в каком году началась?

– В тысяча девятьсот сорок первом.

– Прекрасно. Месяц?

– Сентябрь.

– День?

– Тридцатое.

– Очень хорошо. Действительно, выучила всё.

Корнелия сжалась: она не помнила даты вплоть до дня, а иногда даже месяц не знала. Её соседка тоже напряглась, а кто-то на задней парте не сдержал усмешку – очевидно, что Валерия Владимировна всего лишь выставила Катю зубрилой, но отличница этого не поняла:

– До четвёртого декабря длился оборонительный период, а с пятого декабря по двадцатое апреля длился наступательный, – отчеканила Катя. Соседка Корнелии издала тревожный вздох. – Битва за Москву сорвала немецкий план «Барбаросса», – продолжала девушка, – согласно которому Москву нужно было взять в первые десять-двенадцать недель войны. Армия Гитлера перестала казаться непобедимой.

– Правильно, – сказала Валерия Владимировна. – А расскажи, пожалуйста, на какой территории развернулось сражение за Москву?

– На севере это Волга, от Калязина до Ржева…

– Давай заодно на карте показывать, я специально открыла, – попросила учительница. – Она потянулась к указке, которая лежала прямо на столе, Катя взяла её, перехватив руку учительницы.

Девушка стала водить указкой по карте, параллельно что-то рассказывая. Валерия Владимировна неспешно кивала.

– Очень хорошо, но ты немного неточно показала Калязин, – историчка встала со своего места и подошла к карте. – Вот он.

Палец учительницы находился в сантиметре от кончика её указки.

– Но здесь его не видно, – стала парировать девушка, – я не могла показать настолько точно, мы ведь…

– Я знаю, ничего страшного. Снижать оценку за Калязин я точно не собираюсь – я не оттуда.

По классу пробежал лёгкий смешок. Корнелия уже было подумала, что Катю отпустят с пятёркой досрочно, но то, что произошло в дальше, удивило не только её, но и всех одноклассников.

Катя Ярцева была соседкой Корнелии по комнате, и на протяжении последних трёх дней наблюдалась одна и та же картина: девушка до полуночи сидела с учебником истории и готовилась к контрольной. С её памятью, техниками скорочтения и ответственностью ничего, кроме отличной оценки, ей не угрожало. Но не тут-то было.

– Задам тебе ещё один вопрос и отпущу, – проговорила историчка. – Характерные черты идеологического нэпа сорок первого года2.

Услышав эти слова, Катя как-то неестественно побледнела и замолчала. Класс, не ожидая такой реакции, в изумлении уставился на отличницу. Ярцева опустила голову вниз.

– Это тот же самый промежуток времени, о котором ты сейчас рассказывала, – добавила Валерия Владимировна.

Девушка стояла с каменным лицом – она сама не могла поверить в то, что это происходит на самом деле. Вторая часть четвёртого вопроса, которую она решила отложить на потом и не повторять, надеясь, что этот вопрос не попадётся. В классе стало так тихо, что Корнелия стала слышать дыхание учеников.

– Я… – начала Катя и запнулась.

Валерия Владимировна ждала. Еле шевеля губами, девушка выдала:

– Характерные черты я не помню.

Она уставилась вниз с таким выражением лица, как будто из глаз вот-вот хлынут слёзы.

– Ну хорошо, а как возник этот идеологический нэп, ты помнишь?

– Власти решили, что одной коммунистической идеологии мало, – это всё, что знала Катя Ярцева.

– Что ж, ладно. На второй вопрос ты не ответила, зато первый рассказала очень хорошо. Поэтому ставлю тебе четыре, садись.

Катя запаниковала.

– Может быть, вы что-то ещё спросите? Я всё знаю, только вот это подзабыла… Любой вопрос, я на всё отвечу!

– Я бы с удовольствием, но у меня целый класс не опрошен.

– Эту четвёрку, – её голос дрожал, – можно пересдать?

– Можно, только на следующих уроках. Пока садись.

Положив указку на стол, Катя кинулась на своё место, опустила голову вниз и закрыла лицо руками. В аудитории по-прежнему стояла гробовая тишина: если четыре у Ярцевой, у всех остальных будет не больше двух баллов.

– Продолжим, – проговорила Валерия Владимировна, сделав пометку в классном журнале. – Один из нас мне обещал на прошлом уроке, что хорошо подготовится, – с этими словами историчка взглянула на Корнелию. – Пойдём проверим?

Терять нечего. Все опасения уже оправдались во время выступления Кати, а сейчас Корнелия просто смирилась с плохой оценкой. Единственная неприятность заключалась в том, что за двойку, которую она сейчас получит, дядя Филипп придумает ей какое-нибудь нелепое наказание.

Корнелия встала рядом с преподавательским столом и выжидающе поглядела на историчку.

– Скажи, пожалуйста, в чём заключается отличие в послевоенном развитии Советского союза и стран Западной Европы?

Она глубоко вздохнула. Вопрос попался не самый приятный, но и не плохой тоже: хоть что-то Корнелия знала.

– В Европе начались процессы демократизации…

– Не начались, а продолжились, – поправила учительница.

– Да, продолжились. Я оговорилась. Так вот, у них увеличились уже имеющиеся демократические свободы, а у нас политический режим ужесточился. Вырос культ личности Сталина – мы ведь победили в войне, и все начали считать, что это всё благодаря тогдашнему строю.

– Верно. Как этот период назывался? Когда культ личности Сталина возрос.

– Тоталитаризм?

– Нет, тоталитаризм – это режим. Но окончание правильное.

Девушка задумалась.

– Культ личности Сталина, – подсказала историчка, делая акцент на фамилии.

– Сталинизм?

– Ну конечно. Апогей сталинизма. Надеюсь, его настоящую фамилию ты помнишь?

– Джугашвили.

– Верно. А почему ещё ужесточился политрежим?

Корнелия помнила только две причины: победу в войне и разрушенную экономику. Если тема вопроса не сменится, придётся выслушивать очередной поток нотаций от дяди Филиппа.

– Война нанесла большой ущерб экономике, – медленно начала девушка, – и нужно было её восстановить. Чем раньше, тем лучше. А для того, чтобы её можно было быстро восстановить, нужно сохранить жёсткую централизацию власти.

Ну вот и всё. Больше по этому вопросу в голове ничего не было. На следующий вопрос по этой теме Корнелия не ответит.

Валерия Владимировна посмотрела на неё и вздохнула. Встала со своего места.

– Что ж, правильно.

Она прошла мимо Корнелии, аккуратно положив руку ей на плечо в знак одобрения, подошла к доске и написала на ней: «1941 год».

– Уже в июле, через несколько дней после начала войны, развернулось партизанское движение. Что ты об этом знаешь?

Корнелия чуть не подпрыгнула от радости. Про партизанское движение она знала очень много – это тот самый вопрос, который сделал бы ей пятёрку.

– В июле было принято постановление «Об организации борьбы в тылу германских войск», были созданы подпольные обкомы и райкомы партии и комсомола… – с энтузиазмом начала она и говорила без остановки минуты три, пока её не перебили.

– Достаточно, – Валерия Владимировна подошла к своему столу и придвинула к себе журнал. – Садись, Корнелия.

Историчка не всегда произносила оценку вслух. По её словам, оглашение баллов каждого перед всем классом неэтично, равно как совать нос в чужие дела.

– У меня не три? – задала единственный волнующий её вопрос Корнелия.

– Нет, пять, – ответила учительница. Девушка округлила глаза от удивления. Отличница Катя позеленела.

После ответа Корнелии класс вздохнул с облегчением – Катю просто решили проучить за невежливую выходку в начале урока, а на самом деле ученикам ничего не угрожало. Дальше опрос пошёл бодро и закончился с неплохими результатами: несколько человек получило пятёрки, большинству с лёгкостью ставили четыре балла, а двойка была только у того, кто даже не открывал учебник.

Когда Валерия Владимировна объявила, что урок подошёл к концу и домашнего задания не будет, Катя самой первой выбежала из класса. Отличницу проводили насмешливым взглядом.

– Это всё из-за тебя, – пошутил весельчак Паша, тыкнув пальцем в Назара.

– С чего вдруг?

– Так у тебя тоже четыре! Такая же оценка, как у Ярцевой. Она тебе до конца жизни не простит.

– Да мне вообще как-то всё равно, – расплылся в улыбке парень. Он был явно в очень хорошем настроении. – И мне кажется, что Валерия Владимировна мне специально четвёрку поставила, чтобы позлить Ярцеву. Ты слышал, что она сегодня в начале урока вкинула? Я охренел.

– Так мы это на каждом уроке слушаем.

– Я не думал, что она перед контрольной так сделает.

– Да, пофиг. Ты лучше скажи, как так получилось, что тебя спросили именно про холодную войну? Ты ведь только её знаешь.

– Это везуха, братан! У меня теперь в триместре по истории четыре выходит.

Корнелия, которая собирала вещи, замерла и прислушалась. Слова Назара точь-в-точь описали её собственный случай: ни с того ни с сего Валерия Владимировна спрашивает именно ту тему, которую ты знаешь лучше всего. И это произошло не только с ней.

– Назар! – позвала она. – А первый вопрос ты ведь не знал, так?

– Да я даже не понимал, о чём она меня спрашивает, – ответил парень.

И снова совпадение: первый вопрос Корнелия тоже знала плохо.

– Ярцева наверняка проклятия про тебя пишет в женском туалете, – возобновилось обсуждение.

Катя! Её ведь тоже раскололи на втором вопросе… Корнелия забрала тетрадки и направилась к выходу. Выходит, что вторые вопросы от Валерии Владимировны били в самую суть. Как можно так точно попасть три раза подряд? Корнелия не отличалась математическими способностями, но прекрасно понимала, что это маловероятно.

Девушка дошла до своей комнаты – благо она оказалась пустой – и плюхнулась на кровать. Достала телефон, открыла переписку с сестрой.

«У меня есть подозрения по поводу одного человека», – написала Корнелия.

«Кого?»

«Пока не скажу. Мне нужно проверить и убедиться».

«Хорошо. Держи в курсе. Люблю».

***

Владимир понял, что всё изменилось, когда в школе появилась она.

Это произошло так быстро и неожиданно – он только вышел из кухни и направлялся к выходу из школы с задней стороны, чтобы встретить грузовик с продуктами на парковке, как в дверях показалась она – в сопровождении директора.

Он сразу узнал её. Грациозная фигура, тёмные волнистые волосы и великолепные карие глаза, которые снились ему уже четвёртый месяц. Директор говорил с ней о чём-то, но Володя не слышал ничего, кроме звучания её голоса – столь знакомого и приятного. Сергей Васильевич указал ей налево, в противоположную от кухни сторону, и пропустил вперёд. Она так и не обернулась и не заметила повара.

Володя не смог сдвинуться с места и отвести взгляд от удаляющейся фигуры. Если полгода назад она была красавицей, то сейчас она казалась просто необыкновенной красавицей. И поверить нельзя было, что она вернулась, что он снова видит её.

Володя очнулся, когда они уже почти подошли к лестнице; он даже не обратил внимания на то, что директор несёт её вещи. Из дальнего конца пустого коридора донёсся разговор:

– Маша, я безумно рад, что ты согласилась. Не знаю, что бы мы делали без тебя.

– Что ж, надеюсь, что дети обрадуются не меньше, чем ты, – рассмеялась она.

– Можешь не сомневаться. Под конец года они все тихие и покладистые.

Мария с директором скрылись на лестнице, и Володя перестал слышать, что они говорят. Но её голос по-прежнему звучал в голове; мужчине чудилось, что она до сих пор здесь.

Маша приехала с чемоданом – значит, она снова будет преподавать в школе? И каким образом директор отыскал её, не зная номера телефона? Или он только говорил, что не знает…

Володя решил, что подумает об этом позже, и поспешил за ними, чувствуя, как резво забился пульс. Длинный коридор первого этажа он преодолел за несколько секунд – благо никого не оказалось поблизости – а на лестничном пролёте успел расслышать голоса Марии и Сергея Васильевича, поэтому взлетел на четвёртый этаж и выглянул в коридор. В этот момент закрылась ближайшая дверь в одной из комнат – значит, Мария будет жить здесь.

Владимир не знал, что делать – врываться внутрь некрасиво, тем более, она там не одна, а с директором школы; а стоять и караулить Машу у двери слишком подозрительно, да и нетактично. Пока мужчина размышлял, как ему быть, в конце коридора отворилась дверь учительской, которая располагалась на том же этаже рядом с жилыми помещениями, и оттуда вышла Валерия Владимировна с пачкой тетрадок. Она хотела направиться к другой лестнице, но вовремя заметила Владимира, огляделась по сторонам и двинулась навстречу ему. Мужчина ждал.

– Лера, – тихо позвал он, когда она пересекла коридор и поравнялась с ним.

Учительница глянула вниз на пустую лестницу и только после этого подошла ближе.

– Да?

– Ты в курсе, что тут делает Мария?

– Какая Мария? – не поняла она.

– Ты знаешь, какая.

Она подняла брови и пристально посмотрела на повара.

– Ты серьёзно?

– Да. Она здесь.

Володя взглядом указал на ближайшую комнату.

– Только что прошла сюда вместе с директором и чемоданами.

– Ничего себе…

– Ты что-нибудь знаешь?

– Её могли позвать на замену уволившегося математика, других причин я не вижу.

– Позвать? Интересно, как её позвали, если Сергей меня заверил, что не знает её контактов?

– Так, Ромео, успокойся. Я в любом случае не в курсе.

Мужчина подошёл ближе, почти вплотную к её лицу, и одними губами произнёс:

– Ты можешь что-то узнать?

– Я никогда в жизни не буду делать этого специально, – тихо, но твёрдо отчеканила историчка.

– Очень жаль, – раздражённо произнёс повар.

Валерия ещё раз обернулась – в коридоре пока никого не было. Самое время переброситься парой более важных слов.

– А другие новости у тебя есть? – многозначительно посмотрев на него, проговорила она.

Володя опустил глаза вниз и потёр пальцами лоб.

– Пока ничего. Не за что зацепиться.

– Не забудь сообщить мне, как зацепишься, – сурово произнесла она.

– Обязательно.

Валерия ступила на первую ступеньку большой лестницы и зашагала вниз, разнося стук своих каблуков по всему пролёту.

Глава 2

«Хорошо. Держи в курсе. Люблю».

Динна положила телефон на стол и уставилась на работающую микроволновку. Но мысли были совсем не о еде.

Неужели в школе Корнелии орудуют эспесы?

Примерно на каждые десять тысяч человек на Земле приходится один одарённый. Речь не про гениев с большим интеллектом, а про тех, кто обладает сверхъестественными способностями: например, умеет распознавать ложь, взглядом двигать предметы или видеть вещие сны. Навыки эспесов отличались широким разнообразием, но их применение ставило под угрозу жизнь обычных людей. Поэтому для всех одарённых существовали Правила поведения, которые регулировались Всемирной организацией эспесов (ВОЭ), где хранится подробная информация об эспесах, живущих на планете. Как правило, их родители тоже были эспесами: «одарённость» заложена в генетическом коде.

Когда у эспеса рождался ребёнок, его проверяли и вносили в базу ВОЭ – если малыш тоже оказывался одарённым; а по мере взросления следили за его навыками, обучали обращаться со своими способностями и грамотно хранить эту тайну. ВОЭ работала исправно, не обделяя вниманием ни одного одарённого, благодаря чему подросшие дети эспесов безукоризненно подчинялись Правилам.

Но некоторые одарённые могли появиться на свет в самой обычной семье и даже не знать, кем они являются. Такие случаи тоже регулировались Правилом: эспесы, внесённые в базу ВОЭ, должны были незамедлительно сообщить о непосвящённом эспесе, если таковой им повстречается. Этот пункт прежде всего – мера безопасности для всех людей: непосвящённый может не уметь управлять своими способностями и создать массу разрушительных последствий, если его не обучить и не ознакомить с Правилами.

Но к сожалению, далеко не все эспесы следуют Правилам. Причин этому множество; основная – в том, что сверхъестественные способности деморализуют так же, как обилие денег или мировая слава. Многие одарённые считают себя лучше других по праву рождения и совершают преступления с уверенностью, что полиция их не найдёт.

Органы и вправду бессильны, ведь простые люди ни за что не поверят, что человека могли убить силой мысли, а его имущество испарилось в прямом смысле этого слова. С подобными «запутанными» делами работает полиция эспесов, в которой у каждого сотрудника есть свои сверхъестественные способности. Полиция эспесов присутствует в службе безопасности почти каждой страны, шифруясь под названиями разных отделов, и берёт на себя самые странные и загадочные происшествия.

Папа Динны и Корнелии был одарённым, равно как его младший брат Филипп, и оба служили в полиции эспесов. Девочкам передались необычные умения от отца, и, когда Динне исполнилось восемнадцать, она пополнила ряды сотрудников органов. Её назначение на должность было формальным: даже без корочки они с Корнелией с ранних лет участвовали в поимке преступников-эспесов, помогая своему дяде.

В частности, после потери отца Корнелию приучили сообщать дяде Филиппу обо всех людях, которые кажутся ей странными. Так за двенадцать лет ВОЭ поставила на учёт около пятнадцати эспесов, которые были рождены в обычной семье – и всё благодаря сёстрам Шмидт. С одной стороны, Динна гордилась Корнелией, но с другой – всякий раз опасалась за неё, ведь эспесы могли сделать всё, что угодно…

Необычное умение Корнелии – огромная физическая сила – поистине сверхъестественная способность, учитывая хрупкую комплекцию девушки. Она никогда не боялась вступать в схватку с теми, кто в несколько раз превосходил её по размерам, поэтому с юных лет бросалась на передовую, несмотря на протесты дяди и переживания старшей сестры. Худощавая на вид девочка могла запросто повалить на землю нескольких здоровых мужчин и даже поднять человека в три, а то и в четыре раза большего по весу – если удачно схватиться. Были времена, когда она пользовалась этим навыком слишком часто.

В России нападения эспесов сводились к минимуму – именно поэтому дядя Филипп принял решение вернуться на родину. После долгожданного переезда Корнелию отдали в подмосковную школу-пансион, где девочка могла спокойно закончить учёбу, и предварительно проверили наличие эспесов в учебном заведении. «Альфа» оказалась идеальным вариантом: недалеко от Москвы и ни одного одарённого. Но что, если даже здесь окажется эспес, да ещё и непосвящённый?

Микроволновка отрывисто звякнула, сообщая о том, что еда готова, и Динне пришлось отвлечься от своих мыслей; через тридцать минут пора выходить на работу. Девушка открыла дверцу печки, вытащила тарелку с котлетой и картофельным пюре, поставила её на стол и подошла к чайнику.

Как только она стала наливать кипяток, со стороны коридора послышался звук поворота ключа в дверном замке – вероятно, дядя вернулся.

– Привет! – крикнула Динна из кухни, слегка выглянув. Убедившись, что это Филипп, она добавила:

– А я как раз убегаю.

В квартиру зашёл мужчина среднего роста спортивной куртке и джинсах. Его потрёпанный вид и усталый взгляд указывали на длительную переработку: их смена должна была закончиться ещё утром. Но в полиции не бывает чёткого распорядка дня – сотрудники нередко проводят в офисе несколько суток и почти не видят дом – нормальная практика для тех, кто стоит на страже порядка. Девушка никогда не дожидалась своего дядю с работы и частенько задерживалась сама.

– Здравствуй, – голос мужчины прозвучал печально, не как обычно. Динна отвлеклась от своих дел, выглянула в коридор и внимательно посмотрела на дядю: его лицо казалось бледным.

– Что случилось?

Филипп в изумлении приподнял бровь, как будто она задала очень странный вопрос.

– А новости ты не читаешь?