Полная версия
Спи со мной. Пробуждение
Пауза опять затягивается, и я наконец договариваю:
– А еще карта, которая выпала из колоды, когда мы с Зейном улетали в Испанию. Смерть.
Скелет в седле поворачивается, скалящийся череп впивается в меня провалами глазниц. Мне вдруг становится не по себе, будто зловещий аркан выпал вновь и все вот-вот повторится.
– Ли, – осторожно произносит мама, – не воспринимай Таро чересчур буквально. Тринадцатый аркан редко следует трактовать прямо. Чаще всего он символизирует перерождение.
Вздрагиваю. Синие всполохи пляшут в ладонях. Все не так однозначно, как кажется? Жизнь за жизнь? Смерть за право гореть?
– Отца больше нет, Зейна, возможно, тоже, а ты даешь импровизированный мастер-класс про то, как правильно читать Таро? – Упрек срывается с губ прежде, чем я успеваю осознать, что несу.
Мама качает головой и с грустью улыбается.
– Я не отрицаю гибель твоего отца. Я хочу сказать, что все сложнее, чем ты думаешь. Тринадцатый аркан – это обновление. Шанс изменить что-то.
Голубые искры разгораются, огонь вырывается наружу, плавит кожу, танцует, танцует, танцует…
Мне с трудом удается абстрагироваться от манящего чувства нарастающей силы, которое я испытала, когда пламя коснулось чужого запястья. От чувства, которое все это время отказывалась признавать. Заставляю себя не думать о нем, не фантазировать, как потрясающе было бы ощутить его снова, не представлять покалывание на кончиках пальцев.
Стряхиваю наваждение и смотрю маме в глаза:
– Погадай мне, прошу. Мне нужна подсказка.
– Нет, – спокойно, но твердо отрезает мама. – Мы больше не будем заигрывать с судьбой. Ты рискуешь увидеть будущее там, где его нет.
Меня раздражает то, как поэтично звучат ее слова, то, что в них больше истины, чем я готова услышать. Однако мне быстро приходится смириться с тем, что мама не изменит свое мнение – несмотря на мягкость и уязвимость, она доказала свою принципиальность. Впрочем, нет смысла расстраиваться: карты вряд ли выдали бы детальную инструкцию по возвращению перстня.
– Иди сюда, девочка. – Беру на руки кошку и помещаю в переноску, а затем поворачиваюсь к маме. – Спасибо, что позаботилась о ней.
– Береги себя, – отвечает она, словно зная – это последнее, что входит в мои планы.
***
– Гори!
В двадцатый по счету раз выкидываю руку вперед, представляя, как вспыхивают лазурные искры. Бесполезно. Однажды Зейн в шутку назвал меня Чудо-женщиной, но правда в том, что я – супергерой-аутсайдер из тех, что прозябают на обочине жизни вместо того, чтобы спасать мир. Питер Паркер в чужих паучьих сетях. Брюс Уэйн без маски. Неужели то, что произошло в Венеции, не повторится?
– Ну же!
Двадцать первый провал подряд. Жаль, что свое приглашение в Хогвартс я так и не получила – может, хоть там мне бы объяснили, что делать с зачатками магии, которые проявились в самый неожиданный момент.
Смирившись с тем, что сверхъестественное во мне спит крепким сном, включаю кофемашину. Пусть я обречена нести крест наследницы ифрита, которая неспособна взглядом и спичку зажечь, никто не запрещает мне сопровождать рефлексию чашкой ароматного капучино.
Вдыхаю запах кофе и кипяченого молока. Сдаваться рано – стоит посмотреть, что пишут в интернете. Открываю браузер и в ступоре пялюсь на пустую поисковую строку. Что ищут в таких случаях? «Как развить в себе магию джинна»? «Огонь из рук советы бывалых»? «Магия огня тренировки для новичков»? Какая прелесть. Главное, не забыть очистить историю поисковых запросов.
Откладываю телефон и мысленно возвращаюсь в то злосчастное утро. Что спровоцировало выброс магии? Вряд ли дело в алкоголе – хоть спирт и обладает горючими свойствами, для меня он был анестетиком, а не волшебным топливом. Намного вероятнее, что секрет в подскочившем из-за опасности адреналине. Делаю глоток кофе, прокручивая в голове нападение грабителя. Пламя появилось, когда ситуация стала критической. Звучит логично. Осталось проверить цепочку, которую я выстроила, и самое приятное, что для этого вовсе необязательно устраивать променад по неблагополучным районам или лезть в стычки с наркоманами.
Допиваю капучино, достаю пропитанную запахом масла кожаную куртку и беру мотоциклетный шлем. Есть способ получше.
***
Серая полоска хайвэя смазывается под ритм техно и изгибается голодной змеей, накормить которую можно, лишь выпустив своих демонов. Музыка стучит. Музыка грохочет. Музыка разрывает мир на кадры из видеоклипа. Прости, Джон, но когда скорость выше ста пятидесяти – слушать что-то другое кажется преступлением. Рев мотора тонет в электронных битах и вибрацией отдается в теле.
Прищурившись, смотрю сквозь прорезь шлема на тонкую ленту дороги. Стрелка спидометра уверенно движется по кругу и одновременно с ней по позвонкам поднимается возбуждение. Скорость – мой путь в блаженную пустоту, и я готова пройти по канату над пропастью, бросить зажженную спичку в облитый бензином бумажный замок. «Но ты же здесь не за этим», – вкрадчиво шепчет внутренний голос, заглушая остальные звуки.
С неохотой сбавляю скорость и заезжаю на заправку. Мой пункт назначения – не за финишной чертой. Мне нужно разбудить в себе пламя. Вставляю в бак пистолет, иду к кассе, оглядываясь на стоящий под фонарями мотоцикл. Я сделаю это.
Расплатившись, запускаю двигатель и замечаю на выезде с заправки спорткар. Он подмигивает мне фарами и медленно выруливает на дорогу. Предлагает погонять? Газую несколько раз, сердцебиение ускоряется. Сцепление. Первая передача. Резина мягко перекатывается по асфальту. Почему бы и нет? Вторая передача. Двигаюсь по шоссе, не выпуская спорткар из виду. Мы сближаемся, в груди сладко тянет, как перед встречей с любовником. Сравнение может показаться странным только тому, кто никогда не сдерживал нескромный стон, стоило скорости разогнать пульс, разбавить кровь; тому, кто уверен, что секс заканчивается задолго до того, как срываются последние тормоза; тому, кто не дрожал от эйфории, наблюдая за стирающимися под ободами байка километрами. Не мне.
Третья передача. Мы двигаемся бок о бок, но вскоре машина издает короткий рык и идет на опережение. Облизываю губы. Среди всех методов узнать, есть ли связь между адреналином в крови и огнем в ладонях, я выбрала самый волнующий. Четвертая передача. Делаю музыку громче. Расстояние между мной и спорткаром сокращается. На короткое мгновение мы оказываемся совсем близко, синхронно летим вперед, проверяем границы возможностей. Пятая передача. Чистое наслаждение, рассеченный ветер, в потоках которого я лавирую с одной полосы на другую. Бит бьет в висках, на губах расплывается улыбка, которую я сама бы назвала если не сумасшедшей, то одержимой.
На трассе нет никого, кроме нас, и это создает ощущение максимальной близости. Почти интимного притяжения. Шестая передача. Стрелка спидометра останавливается на отметке в двести километров. Мотоцикл не едет – он взмывает над дорогой, испытывая на прочность нервную систему, доводя до предела обострившиеся чувства. Я показываю водителю большой палец, он сигналит и резко вырывается вперед, сжавшись до точки и совсем исчезнув через минуту.
Смеюсь от неприличного счастья, абсолютной свободы, и постепенно снижаю скорость, аккуратно выруливая на обочину. Я не питала иллюзий и не рассчитывала выиграть эту гонку, победа не была моей целью. Я должна была найти путь к огню, который скрыт внутри, понять, что является катализатором, освобождающим пламя. И теперь я знаю ответ.
Снимаю шлем, стягиваю перчатки и поднимаю руку к небу. В вечно серые облака устремляются горячие сапфировые брызги. Я любуюсь тем, как они сияют на фоне затерянного в сумерках фьорда, и меня наполняет удивительное спокойствие. Дело не в адреналине. Вернее, не только в нем. Я догадалась об этом, мчась по хайвэю, в секунду, когда летела вперед на пятой передаче, слившись с байком в единое целое.
Все это время у меня было намерение взять силу под контроль, но не было достаточно энергии – той самой, получить которую проще всего с помощью эмоций. Вот разгадка. Зейн рассказывал, что таким образом можно закрывать сны, но не объяснял, что и магия работает по тому же принципу. Этому мне пришлось самостоятельно научиться на полевой практике в Венеции. Сейчас же я наконец подтянула теорию.
Огонь облизывает пальцы, охватив руку до кисти. Завороженно смотрю на лазурные переливы, стремящиеся вылиться в воздух, захватить пространство вокруг, раскрасить его сначала в пышущее жаром северное сияние, а после – в пепел. Это – моя любовь к Зейну, эмоция, которую я прожила всего за одно воспоминание.
Как бы выглядела вспышка, вернись я в памяти в ту, нашу последнюю ночь? Сжимаю руку в кулак, с усилием гася искры. Если не сдержусь – пылающий ультрамарин выплеснется волной в холодную норвежскую ночь, доберется до разметки и затопит автостраду, сжигая битум, оставляя за собой пепелище.
Сила влечет, просит не ограничивать ее, использовать всю до капли, и я зажмуриваюсь, с трудом заставляя себя вернуться в реальность. Я не до конца изучила собственные возможности, поэтому терять контроль нельзя – это мне слишком хорошо известно еще из подросткового возраста. Завожу мотор и поворачиваю обратно, в Осло. Пора прикинуть, что делать дальше, но принимать судьбоносные решения на голодный желудок я не готова.
Спустя полчаса паркуюсь у китайского ресторана недалеко от центра и прошу старую китаянку, которая почти не говорит по-норвежски, приготовить большой рамэн с курицей. Она уходит на кухню, чтобы передать заказ повару, а я задумчиво постукиваю палочками для еды по столешнице. Итак, что мы имеем? Внезапно пробудившуюся во мне магию и таинственные слова отца, которые можно трактовать двояко. Негусто. Если рассматривать вариант, что он передал мне свою силу, то может ли это значить, что отныне я условно бессмертна и могу исполнять желания, как и остальные джинны? Или эти супер-опции не распространяются на тех, кто получил способности в обход системы и даже не имеет личного перстня?
Перстень. При мысли о том, что я потеряла единственное, что осталось от Зейна, кольцо, в котором может быть заключена его душа, настроение портится. Радость от того, что я обрела контроль над пламенем, отходит на второй план, обрастает привычной тенью вины. Пытаюсь убедить себя в том, что рубиновый перстень давно превратился в обычное украшение, а искры, которые я увидела, были игрой солнечных бликов, но сама себе не верю.
Гребаная лицемерка.
Впрочем, что изменится, если я посмотрю правде в глаза и приму то, что искать оправдания бесполезно, ведь Зейн по-прежнему может быть жив, а я утратила последнее, что связывало меня с ним?
Китаянка приносит горячий рамэн, и только почувствовав запах пшеничной лапши и соевого соуса, я понимаю, как же проголодалась. Необходимо хотя бы на полчаса отложить проблемы и просто расслабиться.
Когда тарелка пустеет, я прошу счет, задумчиво глядя по сторонам.
– Эй, провидение, что будем делать? – негромко спрашиваю вслух, подспудно надеясь, что небеса разверзнутся и на соседний стул свалится божественный туториал для тех, кто запутался и нуждается в совете.
Все та же молчаливая официантка кладет передо мной счет и уносит тарелку. Я достаю из кармана куртки несколько купюр, но замираю, не пересчитав их. Вместе со счетом китаянка принесла традиционное для азиатских ресторанов ванильное печенье с предсказанием. Я умоляла провидение дать мне знак и, похоже, оно откликнулось. Совпадение?
Нетерпеливо разрываю упаковку, старательно отмахиваясь от мысли, что воспринимаю небольшой подарок от заведения чересчур серьезно.
«Ищи ответы там, где когда-то были заданы вопросы, где возникает история, конец которой предстоит написать тебе».
Не мигая, смотрю на узкую полоску бумаги. Это, конечно, куда более информативно, чем стандартные фразы вроде «Тебя ждет интересный день» или «Любовь рождается в сердце», но я ничерта не понимаю. Хотя… От неожиданной догадки меня словно пронзает током. Я могу ошибаться, но место, где возникла история, где появились джинны и их магия, находится там, где Зейн впервые осознал себя по воле Аллаха. И если я права, то становится очевидно – искать ответы надо в пустыне.
Глава 4
Сгоревшая подушка. Подпаленный корешок книги о рок-легендах семидесятых. Чудом успевшая отскочить от обжигающей синей вспышки Тыква.
За две недели активных попыток справиться с собственной магией мне худо-бедно удалось обуздать обретенную силу, и самым серьезным из всего, что пострадало от экспериментов, стала кошачья психика.
Радует, что мучения Тыквы не были напрасны: я научилась правильно обращаться с эмоциями, раскрывая сердце ровно настолько, чтобы пламя вспыхнуло, но не испепелило все вокруг, и это главный пункт в списке моих побед. Среди остальных – умение согревать воду, опустив в нее ладонь, и отточенный до совершенства навык зажигать свечи искрами на кончиках пальцев. Не бог весть какие достижения, но в конкурсе на звание самой предприимчивой домохозяйки мне бы вручили медаль за первое место.
Да, я по-прежнему совершаю ошибки, пробуя контролировать силу пламени, но с каждым разом их все меньше. Будто тело вспоминает то, что умело всегда.
От очередной тренировки меня отвлекает звук нового уведомления: регистрация на завтрашний рейс в Марокко открыта. Захожу на сайт авиакомпании со странной смесью облегчения и беспокойства. Пути назад нет, я действительно собираюсь отправиться в Марракеш, а оттуда – в Сахару, но что, если я возлагаю на это путешествие слишком большие надежды?
Чтобы не искушать судьбу и не привлекать внимание к дорогой технике, решаю оставить камеру дома. Тем более, что не рассчитываю задерживаться в Марокко надолго. План, который я разработала, изучив отзывы других путешественников, выглядит предельно просто: арендовать машину в аэропорту и сразу выдвинуться в Мерзугу, совершив восьмичасовой марш-бросок через горы, а из Мерзуги в составе организованной туристической группы прибыть в пустыню. В расположенной среди песчаных дюн деревне наверняка знают о джиннах больше, чем где бы то ни было.
«Это тебе гарантировала печенька из китайского ресторана?» – саркастично спрашивает внутренний голос. «Лучше, чем ничего», – парирую я про себя. Начну сомневаться – упущу возможность выяснить, что со мной происходит и куда после обрушения грота пропал Зейн.
***
Во время двухчасовой пересадки в Лондоне заказываю второй за утро кофе. Даже если мир будет катиться в тартарары, его спасет правильно приготовленный капучино. Рядом заходится в рыданиях ребенок, и я достаю наушники, надеясь, что не пропущу посадку под лиричную балладу Леннона о парне, который поджег дом отказавшей ему девушки8. Жизнь моментально становится чуточку приятнее и, взбодрившись, я открываю социальные сети: листаю мемы про фотографов, смотрю фото знакомых и бесконечные видео со смешными котами, а затем, сама не заметив как, оказываюсь на странице Эвы.
На опубликованном несколько дней назад снимке она оглядывается назад и сжимает мужскую руку, словно ведет за собой того, кто остался за кадром. Я уже хочу закрыть приложение, но что-то меня останавливает. Присматриваюсь. На фото за Эвой – застроенные цветными рыбацкими домами склоны Позитано, пейзаж, который я узнаю из тысячи. Продолжаю изучать снимок. Либо я сошла с ума, либо волосы Эвы намного короче, чем были на фестивале. Не исключено, что за пару недель она могла психануть, улететь в Неаполь, подстричься и отправиться в вояж по побережью Амальфи с новым бойфрендом, но подобный расклад еще более сомнителен, чем предсказание из печеньки. Чересчур складно. Скорее всего, фото было сделано давно, а ладонь ее спутника… принадлежит Зейну.
Удар под дых. Мурашки по коже. Нетерпеливо кликаю на текст под снимком.
«Стоит ли бороться за любовь или следует опустить руки, когда тот, кого ты любила, уходит к другой, забывает о том, как ты прижималась к его груди по ночам?
У меня нет правильного ответа на этот вопрос… Проще отказаться от последнего шанса на счастье, но правильнее ли? Не будет ли это считаться малодушием, предательством, отступничеством перед лицом единственного, что имеет значение – любви?
Я не знаю.
Я не знаю ничего с тех пор, как он уехал, но не могу перестать думать о том, что бы сделала, столкнись мы случайно у подножия Кастель-дель-Ово9 или на улицах Санта-Лючии10, где познакомились, когда я впервые приехала в Неаполь. Наверное, я бы спросила:
«Как ты жил все эти месяцы, когда я умирала без тебя в нашей пустой квартире? Представлял ли, каково было мне? Жалел ли хоть на секунду, что отказался от всего, что между нами было?».
А может, я бы просто рассказала о том, что не дает мне покоя:
«Солнце мое, мой свет, я помню каждое наше утро, каждый день, который мы провели вместе. Помню первое свидание, когда на рынке в Сорренто ты выторговал для меня целую корзину огромных лимонов, помню поцелуй, который ты украл у меня в тот же вечер напротив капеллы Сан-Северо, помню, как не хотела уезжать от тебя и как быстро сдалась, когда ты предложил остаться.
Глядя на наши фотографии, я понимаю: все, что произошло – испытание, через которое мы должны пройти, чтобы вновь обрести друг друга. И если для этого потребуется быть сильной, сражаться за тебя, сражаться за нас, то я пойду на это.
Мне так не хватает тебя, что кажется – я не переживу эту ночь. Я слишком привыкла тебя любить.
Вернись ко мне».
Ошарашенно поворачиваю телефон экраном вниз, будто это действие способно избавить меня от подробностей чужой любви, которая неумолимо обрастает плотью и кровью. К пальцам приливает магия. Это – мое раздражение, ревность, досада. И как Зейну удавалось сохранять абсолютное спокойствие, догадываясь, что между мной и Яном что-то есть? Впрочем, если учесть, что он старше меня на пару тысяч лет, у него явно было больше времени научиться снисхождению и выдержке.
Стараясь дышать глубоко и ровно, объясняю себе, что не имею права ревновать к прошлому, но перед глазами стоит корзина с лимонами – нелепый, неожиданный, странный подарок, который можно ожидать только от одного мужчины. От зеленокудрого джинна с замашками Джокера.
Диспетчер объявляет, что посадка началась, и я закидываю на плечо рюкзак, искренне недоумевая, как Зейн вообще умудрился устроить любовный треугольник, физически отсутствуя в этом мире.
***
Уснуть в самолете не получается, несмотря на то, что из-за раннего рейса я не выспалась – и в своем разбитом состоянии я вижу единственную причину, по которой сразу после приземления в Марракеше худощавому арабскому пареньку лет девятнадцати в футболке с надписью «I’ll be back» почти удается скрыться в толпе с вытащенным из моего кармана телефоном. Чертыхаясь, бросаюсь за ним, расталкивая встречающих в зале прилета.
Парень ловко выскакивает на пустую лестницу, но я выбегаю за ним до того, как он захлопнет дверь, и в последний момент хватаю за руку – в точности, как венецианского грабителя. Похоже, желающим поживиться за мой счет скоро придется вставать в очередь! Негодование разбрызгивается горячей лазурью, но лишь слегка обжигает незадачливого вора.
Благодарю судьбу за то, что вокруг никого нет, пока потрясенный мальчишка бормочет что-то по-арабски, не сводя глаз с моей руки.
– Телефон. – Протягиваю ладонь, и он без раздумий вкладывает в нее смартфон, однако не спешит убегать. Испытующе вглядываюсь в напряженное смуглое лицо. Неужели не боится, что я отведу его к полицейским?
– Прости, прости за это, я не должен был, я бы не посмел, но… кто ты? – разволновавшись, он говорит по-английски сбивчиво и с сильным акцентом, но на удивление хорошо.
– Неважно. Делай выводы и радуйся, что у меня нет времени докладывать о случившемся в полицию.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но парень успевает окликнуть меня:
– Погоди! Откуда в тебе магия джиннов? Ты же человек!
Застываю, переваривая его слова. Что ему известно?
– Что ты знаешь о джиннах?
– Совсем немного… – признается он, и я уже собираюсь вернуться в зал аэропорта, когда, догадавшись о моих намерениях, парень торопливо договаривает: – Но я знаком с теми, кто знает. Вы называете их берберами.
Разговор становится интереснее и, оперевшись плечом о дверь, я вытаскиваю из кармана две смятые купюры по десять долларов:
– Поделишься тем, как их найти – двадцатка баксов твоя.
Парень отрицательно качает головой. Достаю еще десять долларов.
– Других предложений не будет.
– Я хочу поехать с тобой. – Выпаливает он и с осторожностью глядит на меня, словно опасается повторения огненного шоу.
Присвистываю от его вопиющей наглости.
– А переполнить чащу моего терпения и понести заслуженное наказание за воровство ты не хочешь?
– Но тогда ты не найдешь тех, кого ищешь.
Поверить не могу, он улыбается! Морщится, потирает запястье, но улыбается! Где тот заискивающий арабский мальчишка, что пару минут назад дрожащим голосом просил у меня прощения?
– Я умею пользоваться интернетом и разберусь, куда ехать. – Хмурюсь, пытаясь понять, к чему он ведет.
– Может и так. – Пожимает плечами парень. – Но разве в этом случае ты бы платила за информацию о тех, кто может рассказать про джиннов?
Пристально смотрю на него не в силах избавиться от ощущения, что он обыграл меня.
– Ты ведь не отстанешь? – Обреченно вздыхаю, не представляя, что выйдет из этой затеи, если соглашусь.
– Брось, ты не пожалеешь. Ехать далеко, больше пятисот километров, а дорога пролегает через горы. Однако… – Он делает почти театральную паузу, прежде чем продолжить: – Тебе невероятно повезло, потому что я хорошо ее знаю и тоже смогу вести машину.
Почувствовав мое недоверие, парень поспешно добавляет:
– И я наполовину бербер, говорю на местном диалекте. Тебе не понадобится переводчик.
– И это все обещает человек, который полчаса назад чуть не стащил мой телефон, – язвительно комментирую я. – Зачем тебе помогать мне, причем бесплатно?
– Ты – чудо, посланное Аллахом. Я всегда мечтал стать свидетелем чего-то великого. Изменить судьбу мира, – с благоговением произносит он, но в следующую секунду из его голоса пропадает всякая серьезность. – К тому же не совсем бесплатно. За еду и ночлег!
– Ну, про судьбу мира ты, конечно, загнул, но рассуждаешь логично. Как хоть тебя зовут? – сдаюсь я.
Парень снова расплывается в улыбке.
– Мохаммед.
– Ладно, Мохаммед. Я Ли. – Неопределенно махаю рукой то ли на парнишку, то ли на бесплодные попытки избавиться от его навязчивой компании. – Но, учти, опять тронешь мои вещи – сожгу заживо.
Мой новый попутчик испуганно отшатывается. Вдоволь насладившись произведенным эффектом, усмехаюсь:
– Шутка.
Он выдыхает с видимым облегчением и я, не удержавшись, добавляю:
– Или нет.
Спустя полчаса мы вместе выходим на стоянку с ключами от арендованного авто. Мохаммед устраивается на переднем сидении, и я завожу мотор:
– Где ты выучил английский?
– Все детство смотрел американские фильмы и сериалы. – С гордостью сообщает он и демонстрирует свою футболку. – Догадалась, откуда надпись?11 Люблю «Терминатора». Вечная классика!
Хмыкаю, с иронией вспоминая составленный в Осло идеальный план путешествия. Наивно было рассчитывать, что он не провалится еще до того, как я выйду из аэропорта.
***
Дорога петляет среди ущелий, утопающих в солнце хребтов Атласских гор и долин, на которые я перестаю обращать внимание, когда начинается серпантин. Невозможно безмятежно созерцать живописные низины в разбавленном гужевыми повозками потоке машин – усталость неизбежно берет свое. В момент, когда я почти закрываю глаза на повороте, Мохаммед встревоженно трясет меня за плечо:
– Ли… Давай поведу я. Тебе нужно отдохнуть.
Торможу на обочине, с неохотой признавая, что он прав. Не пересяду на пассажирское – до Мерзуги мы оба доедем в черных мешках. Я отчаянно сопротивляюсь сну, но утомленный организм отправляет меня прямиком в точку входа – туда, где за окном вместо виражей серпантина до горизонта простирается море.
Распахиваю ставни. Розовый закат мягко ложится на кожу и на холст, на котором тут же проступают пурпурно-оранжевые краски плавящегося солнца. В реальном мире я направляюсь в пустыню в компании марокканского вора, во сне – возвращаюсь к себе настоящей.
Вызывая в воображении образ Зейна, прислушиваюсь к звукам за дверью, но тишина звенит громче, а уже через секунду до точки входа доносится незнакомый голос. Резко просыпаюсь. Мохаммед разговаривает с полицейским. Нет ничего более бодрящего, чем пробуждение под внимательным взглядом служителя закона – это я на собственном опыте проверила еще во времена веселой юности. Готовлюсь к проблемам, но постовой отпускает нас.