Настоящая африканская жизнь

Вдруг непонятный мне взрыв – ссора. Кто-то схватился за стул, кто-то взвизгнул. Вмиг все разбежались, наспех простившись с хозяйкой.

Что за чудо?.. о чем говорили гости весь вечер – не помню. Ни слова, хотя не пила. Осталось только это:

Слова повешенные висели в воздухе,                и потому так хотелось молчать,Иль выставить локти углами острыми                и выскочить на улицу – покричать.Чудное чудо разбилось вдребезги,                сделали чучело, поставили к окну,Лебединая женщина кричала «зарезали»,                и обещала уйти ко дну.Тем временем чучело научилось улыбаться,                ласково, ласково качая головой.Нет. Мы не станем никого пугаться,                только вот речь переходит на вой.Скажет один – слова потеряются,                выступит другой – они уже мертвы, —Мы их соберём в ожидании чуда,                и сложим в огороде, наподобие ботвы.

UN HOMME ET UNE FEMME

МОЖЕТ БЫТЬ, ОНИ НЕ ОТЛИЧАЮТСЯ?

Я не ушла, чтобы помочь Аннете с посудой.

При моем упоминании об интересной девушке Арине она скривилась и тихо ответила:

– Простота хуже воровства.

– Что ты имеешь в виду?

– Грубая она во всём, что делает и что говорит, – помолчала и добавила – мне такие люди не интересны.

Аннета быстро расправлялась с изящными тарелками, изысканными чашками и прочими невиданными здесь чудесами сервировки стола. Обычные семьи (если не привезли сюда мешки посуды из дома) пользовались скудными, иногда с трещинами, приборами, оставшимися от предыдущих поколений преподавателей.

Я белоснежным полотенцем едва успевала вытирать чистые вилки, ножи и бокалы. Вадим, муж, ушел спать. Когда он вышел, Аннета перекрестилась. Я, может бестактно, спросила:

– Что, он такой тяжелый»?

– Нет, не тяжелый. Он пустой. Здесь у него – Аня показала на грудь – совсем ничего. Я однажды ехала из Калинина в Москву. Долго. В одном конце вагона ехали два младенца на руках у родителей. На какой-то остановке вошла мамаша с грудничком и разместилась в другом конце вагона, и тут же ее ребенок надрывно заплакал. И неожиданно один из прежних малышей сначала тихо, потом все громче начал рыдать. Второй младенец и не думал расстраиваться, сосал свою пустышку и посматривал вокруг. Вот этот умненький и есть мой муж. Чаще всего он не понимает, о чем это я.

– Ну, ты преувеличиваешь. Он производит впечатление вполне себе. Немного, я бы сказала, у него чиновничий вид.

– Про себя я называю его синим деревом. Для меня синий цвет – признак невосприимчивости.

– Ты строга с мужем.

– Нет, конечно, я ценю его надежность. Если сказал «да», то и пошел по прямой за этим «да». Кроме «да» и «нет» больше ничего. Я воспринимаю его характер, как деревянный. А вот у Виталия «да» имеет оттенок «нет», а «нет» всегда с оттенком «да». В любой момент его «да» готово перейти в «нет». Мягко так. Понимаешь?

– С трудом. Такая мягкость может так ударить, что только держись. Тебе всегда надо быть готовой к неожиданности. Или собраться в горошину или наоборот, расслабиться до бесчувствия.

– Знаешь, почему мы так часто мужиков ругаем. – ей явно не хотелось говорить о Виталии. – Да потому что они нас не слушают.

– Было б что слушать. Если вижу пару, то, как правило, предпочту иметь дело с мужем. Просто потому, что у него голова покрепче. А ум женщины так тонок, что порою не уловим.

– Правда?

И тут меня понесло.

– Женщины живут как трава. Они не понимают, зачем делают то или другое. Их мысли плавают на поверхности. Поэтому дамы так много и легко говорят. Плавающим на поверхности мыслям мешают рядом плывущие, пихают их: нужно быстро высказать, и ту, и другую, и третью. Что потом, не нашего ума дело.

– Ну, ты женоненавистница… Зато мужчина делает всё, глубоко обдумав. Но, обдумывая, уходит в фантазии. И вот, все, что он сделал или сказал, не реально.

– Ты хочешь сказать, что мы живем в мире, выдуманном мужчинами?

– А то?

– Ну, ты ум. Поэтому мы не понимаем, где мы живем. Ты понимаешь, например, в каком государстве живешь, почему оно так устроено, почему оно делает то-то и то-то?

– Ой, да это же занудство. Меня интересуют окружающие люди и особенно мужчины, потому что от них все беды.

Как я тебя понимаю

. – Мне кажется, ты их, и даже Вадима, неправильно воспринимаешь. Не забывай, что русский мужик – лучший в мире. Обычный первый встречный колхозник в нашей глубинке всегда открыт, не то что камня за пазухой, даже фиги в кармане не держит, говорит мягко, нет в нем грубости к тебе – просто малина с сахаром… Вот отсюда, из нашей человеческой природы, в русской литературе и женщина не столько сексом занимается, сколько на высоту взлетает. Ведь литература всегда мужская… А в быту… Мы ж не понимаем, почему он нас не слышит, как ты выразилась, что у него там скребется.

– Вадима я понимаю с точностью до мухи.

Сильно.

– До какой мухи?

– Представь, что он на меня за что-то сердится, дуется, как пятилетний ребенок, но старается не подать виду. Я тогда предлагаю ему что-то такое, что заведомо ему по вкусу, выпить пива, пойти к другу, съесть что-то вкусное. Он очень решительно отказывается, и я читаю в его глазах: «тебе бы понравилось, если бы я это сделал, поэтому я этого не сделаю». Вот только, если муха отвлечет его внимание, собьет с толку обиду, тогда я могу ошибиться, запутаться в мотиве. Поэтому я и говорю, что понимаю всех мужиков с точностью до мухи.

– Прям-таки всех?

– Ну, преувеличила, прости. Почему меня Виталик съел – он непредсказуем. Что муха, что другая ерунда могут его забрать целиком, я просчитаю миллион вариантов, а он придумает миллион первый.

– Это катастрофа.

– А то? Давай не будем. Как-то мне не везло, всегда жила в окружении мужчин, и всегда скучала без женщин. Ну, конечно, мама, в первую очередь. Но и вообще женщины. Я их люблю. Всяких.

Женщин ли? Может, поклонниц?

– Пожалуйста, они бывают двух типов. Первый: блистательные, ослепительные, неуловимые, тонкие. Второй: надежные, мягкие, добрые, они с одной стороны – дети, не имеющие ни суждений, ни логики, ни просто последовательности в поступках. Они мелочны, как маленькие, но они, мамы par excellence, в любую минуту могут встать грудью на защиту не только ребенка…

– Но и своих бриллиантов. – лицо Ани раскраснелось – Нет, твои типы это вот что: первый – стервы, холодные, рациональные. Одним словом – кобры. Зато второй – овцы. Они сбиваются в стада сплетниц и прекрасны только до первого слова. Слово вылетело, ясно, что это блеяние. Почти всегда женщины овцы. На них и семья и общество. Стервы – это драгоценные редкости. Их немного, но, как народ держится на праведниках, так образ женщины на стерве. Мечта любого мужчины – такая женщина. Слава богу, я не вхожу в твою коллекцию, я не то, не другое, следовательно, не женщина… В твоем понимании.

– Как раз в моем, ты – женщина в самом точном смысле этого слова. И особенно это ясно после того, как ты их пригвоздила. Женщина женщине всегда соперница, так ты их и воспринимаешь, ну, кто из нас женоненавистница?

– Я… я жено-защитник… А к какому загону отнести Арину?

Жесткая соперница.

– Мм… Арина не женщина. Она победитель. Именно в мужском роде. В ее X-хромосоме левая ножка подломилась и Х выглядит как Y. Вот причина ее поведения.

– Ошибаешься, ее Х- хромосома рукастая, с большими крепкими ногами. С этим все в порядке. Тебе говорили? – Ее дед был легендарным командиром в гражданскую. А это не то, что на войне. Война – дисциплина, подчинение, а гражданская, бери выше, – творчество на крови.

– Хорошо, она женщина полководец, а это как мужчина-художник, – говори, говори тривиальщину, – если он настоящий художник, то это шаг к женщине, природа награждает его чувствительностью.

– А ты знаешь основное отличие мужчин от женщин?

– Понтия не имею. – Может они не отличаются?

– Женщина почти всегда нравится себе, а мужчины очень редко – только красавцы павлины. Поэтому они пьют. Принял дозу и понравился себе.

– А может, это мы, женщины, виноваты? Умные жены так и поступают. Восторженно смотрят мужу в рот. Во всем соглашаются, но всё выходит так, как они хотят. Вообще от средних веков остался культ прекрасной дамы, а где же прекрасный рыцарь? Прекрасный рыцарь любит ее и не любит себя.

– Вот, вот, это недовольство собой – причина вообще всех действий. Им надо понравиться себе. Не нужно им искусство, им не интересны ни природа, ни человек. Им интересно что-то взбаламутить и стать известным. Ведь женщина в искусстве в миллион раз талантливее мужчины.

Категорично.

– А может это оттого, что только талантливая женщина пойдет в искусство?

Аня покачала головой.

– И уйдет из него с полпути, потому что любимому неудобно. Он не потерпит рядом с собой никакого превосходства, даже нечаянно выказанного, уж не говорю, публично. Если он чуток и нежен от природы, то в душе презирает себя за это. Ведь происходят мужчины от борцов с тиграми, волками и медведями.

Так, добрались до тигров.

– Ну да, – наконец, я придумала ответ – поэтому мужчине в семье осталось две роли: подкаблучника или постороннего, ведь он не принес шкуру медведя… Подожди, сколько столетий ни тигров, ни волков.

– Да, но тигры и волки общества? Похлеще тех.

– Твои тигры в истории болезни меня вдохновили. Предлагаю перевернуть рассуждения. В политику, управлять массами надо идти только женщинам. Мужчина-чиновник – это насмешка над природой. Чаще всего он добивается успеха, потеряв чувство собственного достоинства. Что такое коррупция как не потеря достоинства. Охотнику на тигров не годится выполнять социальные роли, где надо интриговать, быстро нагибаться, чтоб быстро разогнуться. Это же женская природа. Поболтать, выведать подноготную, залезть без мыла куда захочется. А мужская роль при ней – дракон, он себе спокойно в загородной резиденции охотится на куропатку, и, когда женщиной все обстоятельства улажены, подписывает что-нибудь, испытывая гордость от важности миссии. Если клиент сопротивляется, то возвращается «к делам», входит. Рык, треск, крушенье – сопротивленье сломлено. Мужчин надо беречь, как атомное оружие. Окружить заботой, без дела не показывать. Они есть, и это гарантия успеха. Всех мужиков выпустить на волю, Пусть пасут стаи птиц и селянок, охотятся, продолжают род.

– А у тебя чисто мужские рассуждения. Ничего реального.

– Реально после третьей мировой можно будет попробовать… Тебе не понравилось? Бог с ней с политикой. А Виталий, ты с ним можешь быть собой? Ты же говорила, что он художник.

– Он так считает.

– По нашей с тобой логике ты должна хорошо его понимать. Или чувствовать?

– А что толку?

– Ты на него обижена.

– Я? – Аня изобразила гримаску недоумения и пожала плечами. – Вот он как раз и не чувствителен к людям. Он так истерично любит себя, что все остальные на 20-м плане.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.