Киев не пропадет. Хроника киевских будней

Теперь уже втроем – Кисель, Лысый и изрядно струхнувший Василий, отходят, от греха подальше, вглубь двора. Далее все уже идет мирно. Переговоры заканчиваются тем, что Вася берет на себя подогрев Моряка и Калины в зоне и выкупает их оттуда, как только мы находим концы у вертухаев. Также Василий забывает о нашем существовании и выплачивает нам единовременный взнос в десять тысяч рублей.

По тому как быстро и радостно Василий согласился, мы поняли: то, что для нас огромные деньги, для таких, как он – это крохи. Очень нам теперь пригодится эта информация!

Мы же, в свою очередь, забываем о существовании Василия, позволяем ему переехать на новое место жительства и не проводим актов мести. Что он должен Киселю за свое практически спасение, на стреле не оговаривалось. Кто же будет перед нами раскрывать секреты производства? Но Кисель не возражал, а, стало быть, остался доволен.

Исходом этих разборок недовольны не знаю, как киселевцы, а наши все. Прослышал про нас молодой, но уже влиятельный урка с Подола – Татарин. К нему в друзья переметнулся Лёсик, а все подольские потихоньку переходят к Шеве. Ну что ж, им там ближе, и вокруг все свои. Я не в обиде, и мы не ссоримся.

Недовольна вся бригада Моряка. Не отомстили. Как им объяснить, что Моряк все равно бы сел – не сегодня, так завтра. И кто его тогда бы вытаскивал? У нас ни опыта, ни знакомых, ни таких денег нет. Не понимают. Теперь они сами. Сами долго не протянут – сядут все. Их дело. Отвалил и Мартон. Кисель давно о нем слышал и сразу же после стрелки пригласил к себе. Ну что же, Мартону там ближе.

Кто же такой оказался впоследствии этот самый Кисель?

Лидер одной из самых многочисленных и влиятельных бригад, имел все шансы стать официальным мафиози номер один.

Глава 9

Кисель Владимир Карпович имел погоняло Дед или просто Кисель. Родился первого февраля 1946 года в селе Григоровка под Киевом. Окончил Киевский инфиз. Борец.

Личность, безусловно, примечательная. Прямо партийный работник того времени.

А в 1981 году был осужден за разбой на четыре года лишения свободы. На зоне особо не выделялся – козлил, что в переводе с лагерного означает: трудился в администрации в должности завхоза. Правда, быть козлом можно на любой другой должности.

Освободившись, вернулся поближе к шпилевой братии. Опять сколотил коллектив единомышленников. Кидали киевлян и некиевлян, прибывших в Киев, в основном в аэропорт Борисполь. Технология проста, как угол дома. Высмотрев гражданина посолидней, предлагали:

– Есть свободное место, недорого беру.

Но в машине всегда оказывались попутчики. В дороге подельники Киселя разыгрывали спектакль: начинали между собой карточную игру, дабы скоротать время в дороге, приглашали присоединиться и соседа.

Попал и я однажды, невольно, по глупости моего товарища, в такую историю, но в другом месте:

– Куда ехать?

– Никуда, – отвечаю.

Я никогда не сажусь в чужую машину, если это не такси, даже если очень спешу, но товарищ соглашается. Мы прилично заработали на львовской «толкучке», и он торопится поскорее сесть на поезд да заняться пьянством в тамошнем ресторане.

– Ох, вы знаете, у меня как раз два пассажира уже есть, и в ту же сторону. Ну, не ехать же полупустым!

Мы вваливаемся в старенькие жигули. В машине уже отдыхают два пассажира, ожидая попутчиков. На переднем сидении сидит громила под метр девяносто, на заднем – вертлявый мужик. По такому почти всегда видно, что он нигде не работает. Я не смотрю, а Игорь не видит. Как только машина трогается, вертлявый ко мне:

– А что просто так ехать? Скучно.

– Лично мне не скучно.

– Может, сыграем, просто так, в дурачка?

Не успел я и глазом моргнуть, как Игорь начинает игру. Я дремлю. Сыграв быстро одну партейку в дурака, вертлявый заявляет:

– Не интересно. Давайте хотя бы по копеечке для интереса. Скучно так играть.

Я сразу же просыпаюсь. Этого еще мне не хватало. Но куда там! Игорь уже играет. Для этих целей всегда находится газетка и расстилается у среднего пассажира на коленях, чтобы все видели, что никакого обмана нет и в то же время можно было быстро ее свернуть вместе с деньгами и выйти из машины. Суть игры очень проста: если ты кладешь рубль, то следующий, если уверен в своих картах и хочет ответить, должен положить, хотя бы, рубль и копейку, но больше, чем предыдущий.

Игра очень быстро переходит с копеек на рубли, затем на десятки, потом на сотни. Тысяча рублей тогда была гораздо солидней, чем сейчас тысяча долларов. Игорю дают несколько раз выиграть, и он уже сам не свой – жадный очень. Я волнуюсь уже всерьез, но пока не могу сообразить, что же делать. Все же инстинктивно снимаю с головы вязаную шапочку и кручу её в руках.

И вот наступает кульминация. Игорь толкает меня в бок. Ну как же – у него туз и десятка, и он уже хочет сорвать банк. Водитель кудахчет, как наседка, все время, оглядываясь на кучу денег на газете:

– Ох, что же это? Ой, я и не думал, что так обернется. Вот это мужчины! Ой, что же будет?

Я, кстати, прекрасно знаю дорогу на вокзал, и по моим подсчетам, мы должны были туда доехать еще двадцать минут назад. Громила прекращает поднимать и выходит из игры. Через пару минут водитель тормозит в совершенно безлюдном месте. С одной стороны – овраг, заросший каким-то коричневым лесом и колючим кустарником темно-зеленых тонов, с другой – череда серых трех, четырехэтажных домов и ни одного прохожего на горизонте, хотя сейчас середина дня. Игорь, очень довольный, открывает карты и тянется уже к газете, когда верлявый спокойно кладет на эту кучу денег два туза. Немая сцена….

– Подшустрили, шустрилы, – взвизгивает мой товарищ и отбивает руку вертлявого от газеты.

Игорь хватает жменю сторублевок и бросает вертлявому в лицо, а я, быстро наклонившись вперед, напяливаю громиле на голову до самой шеи вязаную шапочку. Громила поднимает руки вверх и немного теряет координацию, ему в жигулях неудобно поворачиваться, а я, что есть мочи, толкаю его на водителя и выскакиваю из машины. За мною быстро вываливается мой товарищ, прижимая скомканную газету с деньгами к груди. Я тащу его за шиворот и толкаю со всей силы ногой в дверь машины, из которой попытался вслед за Игорем выскочить вертлявый.

Теперь мы несемся вдоль домов до ближайшего поворота и я, напоследок оглянувшись, вижу трех участников игры с ножами в руках, также выскочивших из машины и перебрасывающихся какими-то криками. За поворотом – другой поворот, затем большая улица. Тормозим первое же такси и довольно быстро добираемся до вокзала.

Заскакиваем в совершенно пустой вагон, закрываемся в купе и видим в окно, как по перрону очень деловито и быстро пробираются уже пятеро, оглядывая всех встречных и заглядывая в окна поезда. Мы быстро и плотно задергиваем занавески, надеваем кастеты и пригибаемся, но тут поезд медленно и без предупреждения трогается и потихоньку набирает ход. Что было бы, если бы он постоял еще несколько минут – неизвестно, но ничего хорошего – это точно.

Пересчитав деньги, убеждаемся, что мы еще и нажились. Немного, но нажили. Вот такая была игра. Когда я рассказал эту историю своему другу, то Шуберт, уже к этому времени отсидевший, был очень недоволен:

– По понятиям карточный долг свят. Если проигрались, как лохи, то должны заплатить.

– А если они подшустрили?

– Все равно. По понятиям нужно платить.

Имели мы в виду такие платежи и понятия. Но это было у нас, хоть молодых, но решительных спортсменов, а если обычный и, к тому же, уставший после дороги пассажир соглашался на игру, то это означало, практически всегда, одно – через двадцать минут пути по бориспольской трассе лох покинет авто, проигравшись до трусов.

Кисель не ограничивался киданием наших соотечественников. По возвращении из колонии он как-то сразу вписался в уже сформированный воровской мир Киева. Врожденные качества и опыт, приобретенный на нарах, позволили Киселю поставить себя в воровском сообществе.

Период становления Деда пришлось на конец восьмидесятых – начало девяностых годов. Вскоре под началом Киселя трудилось несколько десятков бойцов, преимущественно – деловые.

Владимир Кисель обращает свой взор на наиболее лакомые куски родного Московского района Киева. Он прибивает Центральный автовокзал, Южную автостанцию. Запускает сюда своих наперсточников, изгоняя чужаков, отказывающихся платить дань, более покладистых включает в бригаду.

Устанавливается сумма ежемесячного платежа для автовокзальных таксистов, проституток, торговцев наркотиками, книжников и прочих деляг.

Пытается Кисель руководить и в других районах. Так, один из бригадиров – Леша Тёплый (Алексей Теплицкий), помимо торговцев книгами на Выставке, находящейся на полностью прибитой кисилевцами Сталинке, собирал пожертвования в бригаду с художников и кооператоров на многолюдном Андреевском спуске – почти-что Арбате, но только в Киеве.

Постепенно в руках Киселя начали скапливаться уже иные суммы, чем в прошлые времена. Но и картежное шулерство, а также новую разновидность азартного кидка – наперстки Карпович не забывал. На тот момент вокруг Деда успела собраться представительная шулерская братия, и большей частью Киселю приходилось исполнять роль пахана – администратора: расставлять бойцов на точки, используя свой авторитет, решать спорные вопросы с сопредельными группировками, следить за неукоснительными поступлениями отчислений.

«Процесс подминания или как модно теперь говорить рэкет – бригадами совсем юных коммерческих структур в Киеве приобрел всеобщий характер. В 1989-1992 годах Украину захлестнула волна дичайших вымогательств. Бойцы врывались в конторы и выставляли не подлежащие обсуждению счета. Не согласных с таким подходом к делу везли в лес, где доказывали свою правоту с пристрастием», – версия правоохранительных органов и, конечно же, такие страшилки больше из художественных фильмов.

На самом деле все было несколько иначе. Дело в том, что к этому времени в стране произошел полный развал государственного управления. Порядка не было нигде. Чиновники всех мастей, видя, как буквально в один момент богатеют отдельные сограждане – кооператоры, кинулись брать взятки и не разрешать абсолютно ничего. Не работали ни суды, ни милиция, ни прокуратура. Они были, но все решалось только за взятки.

Сразу же появилось несметное количество наркоманов и всевозможных отморозков. Вас могли избить прямо средь бела дня – и ни одного милиционера, ни одного свидетеля. Люди работали, а им не платили зарплату. Заводы, фабрики и научные институты стали массово останавливаться и увольнять растерянных работников. Люди прибегли к старому испытанному способу – натуральный обмен. Пошли на базары продавать все, что есть и покупать, что надо, а у них забирали и деньги, и хороший товар какие-то люди и по несколько раз в день. И не к кому обратиться за помощью! В милицию приходишь и слышишь:

– Да вы спекуляцией занимаетесь! Мы вас посадим.

На этом фоне куда страшнее было появившемуся, как из-под земли, новому виду очень успешных людей – кооператорам. Конечно, появились они точно из нашей жизни. Все сто процентов этих бойких людей, так или иначе, нарушали Закон. В лучшем случае – не платили налоги, что по нашим представлениям вообще просто шалость, а вот в цивилизованных Штатах – крупное преступление. Но в первых кооперативах люди хоть работали. Продавали, покупали, ремонтировали, кормили. Лечили, с горем пополам, возили, что-то выращивали.

И тут же появилось громадное количество всяких кооперативов при предприятиях, затем малых предприятий при предприятиях, затем просто малых предприятий и всевозможных ООО. Все это воинство возглавлялось руководителями этих самых предприятий, их родственниками или доверенными людьми. У всех без исключения составлялись фиктивные договора аренды производственных помещений, где на бумаге была единица, а неучтенным налом – сто. Под всевозможными предлогами начался перевод основных фондов из государственной собственности сначала в аренду, потом в аренду с выкупом за бесценок в собственность всех этих воровских, другого слова и не придумаешь, фирм. И так во всех, без исключения, сферах народного хозяйства.

Получить кредит в банке было практически невозможно. Врут и не краснеют те нынешние богачи, которые на справедливый вопрос: «А где же вы, собственно, взяли деньги на то, чтобы так раскрутиться?» отвечают: «Я что-то там доказал и кого-то там убедил, и мне под мою идею дали кредит в банке».

Чистой воды вранье!

Зато всевозможные крупные чиновники, их родственники и знакомые, менты, вчерашние комсомольские и партийные лидеры и другое ворье, у кого были свои люди в банках, начали брать миллиардные кредиты. Потом закупали на них валюту и преспокойно ждали несколько лет. При той галопирующей инфляции миллиард превращался в десять тысяч за год. И теперь эти жулики спокойно отдавали к тому времени разорившемуся на таких кредитах банку эти десять тысяч, хотя закупили они тогда валюты на миллион. Давали, конечно, все сто процентов кредитов за откат.

Появилась даже формулировка – невозвратный кредит. Заведомо невозвратный! Его давали банкиры всяким отморозкам за откат с половины. Потом те в лучшем случае сбегали за границу, а в худшем их просто убивали. И концы в воду. Брали такие кредиты и все наши нынешние, так называемые, бизнесмены, но они никуда не сбегали – пошли в политику. И все, задница прикрыта!

В этой атмосфере полной безнаказанности начались и кидки друг друга. Один разливал паленую водку, а другой брал её на реализацию и не возвращал деньги за проданный товар. Ты приезжал из-за границы, где покупал те или иные вещи и продавал их через коммерческие магазины, не платя никакие налоги вообще, а твоя квартира по наводке, и ты даже знаешь кого и кем, обворована до нитки. К тебе приходят какие-то люди с ментовскими документами и разводят тебя на крупные деньги. Фирма перечисляет предоплату за товар, а взамен – ничего. К тебе приходят какие-то крепкие люди и говорят:

– Мы – твоя крыша. Мы же знаем, что ты не платишь налоги. А вчера сбил на машине человека.

Забирают деньги, а завтра приходят другие и говорят тоже самое. И никто ни за что не отвечает. Милиции не существует.

А еще были цеховики с настоящими миллионами валюты в кармане. Были бармены с миллионами в кармане. Были валютные бармены с миллионами валюты в кармане. Завскладами, завбазами, антиквары, зубные техники, держатели всевозможных подпольных борделей, картежные шулера, умные проститутки, замдиректора по снабжению, директора колхозов и совхозов и прочие, и прочие, которые тут же кинулись легализировать свои подпольные миллионные накопления.

Появилась масса отморозков, прибывших неизвестно откуда, – всевозможные спецназовцы, выведенные из различных заграниц и горячих точек и брошенные на произвол судьбы, но имеющих на руках огромное количество огнестрельного оружия, гранат и патронов. И эта публика начала беспредельно грабить новых хозяев жизни.

Поэтому все эти так называемые бизнесмены сами были кровно заинтересованы в надежной и стабильной защите. Они сами искали себе надежную крышу и защиту, и защита не заставила себя ждать. Все киевские и приезжие мало-мальски авторитетные хулиганы, уголовники всех мастей, неприкаянные спортсмены, в основном связанные с единоборствами, отдельные бывшие военные начали сбиваться в стаи, или, как тогда говорили, бригады.

Естественно, все это было не бескорыстно, но ни о каких зверствах пока речь не шла. Были, конечно, и странные люди, которые не обращались к новоявленным бандитам и наотрез отказывались им платить.

Напротив Оперного театра, в подвале, открылось очень приличное кафе «Максим». Хозяином здесь был, как он сам представлялся, бывший муж дочери Щербицкого, что вполне вероятно, потому что получить такое место для бизнеса простому даже жулику было практически невозможно. Кафе всегда было заполнено артистами театра и прочим творческим людом, было довольно дорогое и приносило весьма неплохие деньги.

Уж не знаю, почему, но этот человек действительно не платил. Скорее всего, он рассчитывал на какие-то старые родственные связи. Весь центр держали тогда попеременно то Череп, то Москва, и как мне рассказывал сам Москва, «Мои люди приезжают к нему через день, бьют его, он сидит весь в крови, а платить отказывается».

Надо заметить, что это было не раз и не два, но он так платить и не стал! И люди Москвы махнули на него рукой. Но это был глупый поступок. Тогда кафе у него отняли вполне официально, вполне официальные дяди за какой-то там проступок. Платил бы – не отняли бы, было бы к кому обратиться за помощью. А уж бригадные никому бы не позволили забрать такой лакомый кусок!

Когда все коммерческие предприятия были разделены между сформировавшимися приблизительно двадцатью киевскими бригадами, вот тогда и стали очень явственно проявляться непомерно разросшиеся бригадные аппетиты. Слишком уж много их развелось на то время, да и деньги зарабатывались пока нетрудно. Перетерли на стрелке, кому какая фирма отходит, и разошлись.

Наравне с получением денег за крышу, киселевцы, да и остальные киевские бригады – кто больше, кто меньше, – начали внедряться в опекаемые ими же фирмы на должности начальника службы безопасности, заместителя директора, а кто попроще, то охранника. Таким путем братва числилась в штате фирм, получала совершено реальную зарплату. Кроме того, засланные казачки полностью контролировали финансовое положение на предприятии.

Частенько, особенно если руководитель что-либо крысил или припрятывал от вездесущего бригадного ока или же просто не нравился Деду или его замам, эти коммерческие структуры со временем, уже де-юре, переходили в бригадную собственность. Таким образом, Владимир Кисель, в содружестве с авторитетом по кличке Черный и уже нам известным Мартоном, подгребали фирмы Московского района, расставляя на должности учредителей своих людей.

Поводов для изменения формы собственности коммерческих структур находилось невообразимое множество. Так киселевцы прибили кафе «Голосеевское», фактически ставшее их штабом, откуда Дед руководил своим растущим и крепнущим войском.

Сам Кисель непосредственного участия в вымогательствах не принимал, ограничиваясь мудрым руководством действиями своих бойцов, ну а сдавать своих старших милиции в таких кругах как-то не принято.

Влияние Киселя в городе росло, и из «Голосеевского» штаб бригады перебирается в гостиницу «Мир». В бригаде уже больше сотни бойцов. К 1992 году киселевская организация насчитывала около трехсот бойцов и сотню автомобилей. В сообщество входило шестнадцать бригад.

Окружение Киселя составили весьма авторитетные люди криминального Киева. В штаб, руководимый Дедом, входили Усатый (Александр Гешелин), Вата (Виктор Радченко), Парамон (Вячеслав Парамонов), Шрам (Алексей Черевченко), Гафа (Виталий Фроленко), Теплый (Алексей Теплицкий). Мартон в то время больше общался с Черным, но далеко от киселевской бригады они не отходили.

Очень плотно сотрудничал с Киселем Цыбар (Владимир Волошин). У Цыбара была своя группа, бригадирами в которой были Колобок и Пузик. Замом Волошина был Мансур. Они крышевали фирмы, занимались разбоями – большей частью на Сталинке, Печерске, Борщаговке, Отрадном. Вроде бы, у него даже находился общак, который перекочевал к нему после убийства Слепого.

Слепой – Александр Яновский – заведовал бригадной кассой Киселя. Убит в 1991-м в квартире сожительницы в Дарнице, ночью. Будучи матерым уголовником, он никого не впускал без предварительной телефонной договоренности, причем сначала выходил на балкон и смотрел, кто пришел. На всякий случай у входа держал два заряженных пистолета, которыми так и не воспользовался. Слепой открыл дверь и пошел вперед, а в результате был застрелен в затылок.

Еще в 1989-м году Слепой подрезал в драке другого авторитета Лысого (Василий Старук). Отношения между ними накалились. Слепой, воспользовавшись тем, что Старук попал в немилость к одному из двух главных уголовников Киева – Буне (о чем подробней расскажем, когда будем упоминать Буню), Слепой на уголовной разборке одним ударом сабли отрубил Старуку голову. Так как Старук принадлежал к клану другого главного авторитета Киева – Пуле, то судьба Слепого была предрешена. Это был только вопрос времени.

После того, как Волошина взорвали в собственном авто в 1994 году, его пост занял авторитетный товарищ Геннадий Трипольский. Вернувшийся в 1988 году из зоны, Геша, помимо того, что курировал взаимодействие входящих в киселевское сообщество бригад, еще и контролировал сбор дани на Владимирском рынке, с грузчиков Дома мебели, но как-то скоропостижно скончался.

Авторитет Вата числился директором малого предприятия «Сокол», работал, в основном, по торговой части – руководил, подпольно конечно, всем общепитом и торговлей Московского района. На нем была и воспитательная работа – проводил разбор полетов по всем косякам членов бригады. В период становления киселевского царства Вата на равных с Дедом.

Вата был очень солидным человеком в Киеве. Когда был достроен новый корпус гостиницы «Русь» – одной из самых больших и доходных гостиниц Киева, то завскладом и кладовщиком на склад должны были идти Самуил Борисович, непререкаемый авторитет для руководителя гостиницей Сидорова, и я, ученик и младший товарищ Самуила Борисовича.

Сидоров был ставленник ЦК комсомола Украины и одновременно украинского КГБ. На то время эти службы уже почти слились в одну кузницу кадров для ЦК партии. И, несмотря на такую поддержку, нам с Самуилом Борисовичем пришлось потесниться. Завскладом захотела стать родная сестра Ваты.

Она, кроме этого, собиралась взять с собой и сына. Стать завскладом она-то стала, а вот сын, двухметровый каратист, зачем-то подался в телохранители к дяде и вскоре вместе с ним был застрелен прямо в своей девятке.

Кто мог пойти на такое? Вряд ли простой бандит. Хотя, на дне рождения Ваты произошел конфликт между очень авторитетными бандитами Кайсоном и Купцом с одной стороны и братом футболиста киевского "Динамо" Каладзе. После этого Вата, ко всему еще курирующий футбольную команду, вместе со своим отмороженным племянником, приезжал на квартиру Купца, где был также Кайсон. Иванов даже два раза стрелял из пистолета в стену.

Но, скорее всего, это был человек, тесно связанный с конторой.

Вот по наводке случайного прохожего задержан и сын Киселя с целым арсеналом оружия в багажнике, а дело взяло и как-то само собой замялось.

После убийства Ваты, Кисель стал основным лидером на Сталинке и в прилегающих местах. Пользуясь моментом, он значительно расширил свое влияние и границы.

Еще один киселевский авторитет, Шрам, окопавшийся в гостинице «Мир», действовал со своей бригадой большей частью в центре города, на Печерске и на Борщаговке.

Группа Шрама специализировалась на угонах. Машины разукомплектовывали, перебивали номера агрегатов и продавали. Также Шрам курировал всех шпилевых на Сталинке и Борщаговке, отвечал за организацию вообще всех азартных игр в подведомственном районе. Люди у него были лихие, и числится за ними не одно убийство.

В тесной связке со Шрамом работал и известный сиделец Олег Айрапетов или Алёна, отвечавший за сбыт наркотиков. Алёна к тому же был мастером спорта по дзюдо. Но Шраму не повезло – убит. Очень конфликтный был человек.

Группа Теплого, мастера спорта по боксу, собирала плату с художников и кооператоров на Андреевском спуске, торговцев, продававших книги с лотков на Выставке и в других точках Московского района, контролировала Центральный автовокзал. Его люди держали «Зоорынок» на Куреневке, а после разгрома милицией бригады Александра Кадырова Кисель назначил Теплого ответственным за Владимирский рынок.

Теплый поддерживал тесные связи с адвокатом Ярославом Ганчуком. Тот занимался не только юридическим обеспечением деятельности бригады, но и давал наводки на состоятельных людей.

Но вернемся к нашему главному персонажу – Киселю. Дед всегда был неразговорчивым, скрытным, резким и мстительным. Собственно, таким и должен быть лидер в подобной среде. Деньги тратил на развитие полукриминального бизнеса (иного в этой местности не бывает). Сразу же за Савлоховым Кисель открывает в гостинице «Мир» казино.

Одним из первых взялся Дед и за базары, да так успешно, что вскоре вся страна превратилась в один сплошной базар. И на долгие годы все руководители, как города, так и целой страны, полностью погрузились в проблемы установки киосков, или рундуков, как их раньше называли.

Первый такой капиталистический прорыв случился именно на территории Московского района столицы. Владимирский рынок приютил первых челночников. Все торговцы платили киселевцам: пять рублей в день с человека, торговавшего с рук, десять рублей – с лотка.

С начала 1992 года менты начали прессовать на Владимирском рынке торговцев и челночников. Цель этого мероприятия проста – собрать заявления с торговцев о вымогательствах со стороны бригады Киселя. И это им удалось. Результатом операции стал десяток собранных заявлений от потерпевших, что позволило задержать злодеев – костяк группы, руководимой киселевским бригадиром Александром Кадыровым, который входил в бригаду Киселя и отвечал за Владимирский ранок.