Одна птичка начирикала

– Получается, что так. Только теперь-то кому какое до этого дело!

– Пусть тебя утешит, что Коврига своей бессовестностью спас тебя от смерти. Да и Светобора с женой тоже.

Томила открыла рот, чтобы разразиться очередными жалобами, но задумалась.

– Дознаватель намекал, что любой из выживших мог сжечь баню. Спрашивал, не слышала ли я, что за люди собирались у Снежаны. Спрашивал так, как будто я могу что-то об этом знать!

– Если кто и знает, то это Светобор, ― сказал Лют и тут же сам себе удивился.

– Он будет завтра на тризне, ― скривилась Томила.

– Постараюсь поговорить с ним.

– Он скорее прикажет отрезать тебе уши и съест их, чем позволит себя расспрашивать. Смотри ― а то окажешься на дне озера с камнем на шее.

Но Люту терять было уже нечего. Если он узнает, действительно ли в доме Снежаны творилось что-то противозаконное, то сможет отвести от себя подозрения.

Поздний вечер застал Люта снова в кабаке. Он успел проспаться и теперь цедил пиво, которое на сей раз оплачивал Житко. Вокруг было много дружинников, и разговоры вертелись вокруг покойного воеводы Радовида Радовидовича и остальных сгоревших.

Лют прислушивался к голосам, стараясь выделить из кучи домыслов крупицы чего-нибудь полезного. К сожалению, версии его сослуживцев оставляли желать лучшего. Размышляли, а не устранил ли кто Радовида, чтобы занять его место. И договорились до того, что воевода поссорился с кем-то из гостей, зарубил его и поджег, чтобы замести следы. А потом и сам бросился в огонь, придя в ужас от того, что натворил.

– Сколько же выпил воевода, чтобы до такого додуматься? ― засмеялся Житко.

Но Лют задумался. Если кто решил совершить убийство и скрыть истинные цели, то сжечь всех не такая уж и плохая идея.

Но чтобы отважиться на подобное, нужна причина. Почему же ему, Люту, пришло на ум, что боярин Светобор должен что-то знать? В голове снова зашевелилось воспоминание. Вроде бы угол стены, к которому он привалился, а за углом этим разговаривает кто-то…

– Житко, ― прервал Лют друга, продолжавшего смеяться над умствованиями дружинников, ― ты не припоминаешь с того вечера ничего странного?

– О воеводе?

– Необязательно. Я многое не помню.

– Усыня говорил, что с твоей вдовой было что-то неладно, что промышляла она делишками странными. Поговаривают, что нехорошими.

– Про воеводу тоже, слышишь, сколько всего поговаривают.

– То воевода, а то она, ― весело подмигнул Житко и, сделав страшные глаза, продолжил. ― Покойный муж ее сколотил состояние на нечестных сделках. А еще вроде был он колдуном и умел делать вещи всякие необычные, лучше жрецов даже. Как-то уехал в очередной раз по делам, да и пропал без вести. Уже позже нашли его останки. Кости, зверьми обглоданные.

Лют решил, что все сегодня сговорились замучить его. Горелые мертвяки, колдуны, кости… Ах, да, завтра похороны и тризна Ковриги.

– Об этом как раз боярыня Людмила Сытовна поминала на вечере, ― улыбнулся Житко.

– Что? ― нахмурился Лют.

– Ты опять перебрал? Я говорю, боярыня рассказывала историю о муже Снежаны.

– А что еще она рассказывала?

– Да все вроде. Твоя же была идея попросить боярина с женой посодействовать с женитьбой. Наверное, боярыня так отпугивала женихов.

– И все женихи, в том числе я, остались у разбитого корыта, ― проворчал Лют, снова чувствуя большое желание бросить все и упиться до смерти, жалея самого себя. Должно быть, это и есть то, что лучше всего получается у него в жизни.

– Не все. Некоторым повезло меньше.

Похороны, а особенно тризна, удались на славу. Все были довольны, кроме покойного Ковриги Морозова, которому было все равно, и жреца Семаргла, проводившего длинную церемонию, выпившего пару бутылок вина и задремавшего прямо за столом. Лют с нетерпением дожидался, когда можно будет поймать боярина Светобора и расспросить его. Как назло, когда боярин встал из-за стола и пошел в дальний конец залы, путь поспешившего за ним Люта преградил знакомый главный дознаватель.

– Куда-то торопитесь?

– Уже нет, ― мрачно сказал Лют, наблюдая, как Светобора берет под локоток кто-то из гостей.

– Я думал послать за вами, однако раз уж так хорошо получилось, мы можем поговорить и здесь.

– Давайте, ― обреченно вздохнул Лют.

– Что вам известно о людях, собиравшихся в доме покойной Снежаны вдовы Распутиной?

– Ничего.

Дознаватель щелчком стряхнул с рукава мелкую букашку и погладил лысину.

– Опять?

– Все равно вы меня подозреваете, молчу я или говорю. А о гостях Снежаны есть только домыслы.

– В моей работе важна любая мелочь.

– Я тут послушал разговоры и подумал, что все люди оказались в бане не случайно, когда их подожгли. А влип во все это по горло только я.

Дознаватель пристально и молча смотрел на Люта.

– Еще я думаю, ― осмелел дружинник, ― что тайны почтенной вдовы могут быть связаны с ее мужем, тем, от которого остались одни кости.

– Не случайно, ― проигнорировал дознаватель последнюю фразу Люта. ― В бане у вдовы Снежаны играли в карты на крупные суммы. Подобное занятие никогда не обходится без займов и связанных с ними неприятностей. Непонятно только, зачем было сжигать сразу столько человек.

– Спросите боярина Светобора, ― ляпнул Лют.

– Зачем? Вам что-то известно? ― быстро покосился на него дознаватель.

– Я почти уверен, что… ― начал Лют, но их разговор прервал запыхавшийся служка.

– Верховный жрец Велеса хочет видеть главного дознавателя! ― провозгласил он среди внезапно наступившей в зале тишины.

– Что? Я занят.

– Вы занимаетесь этим делом? ― раздался рокочущий бас.

Жрец Велеса стоял в дверях с мрачным выражением на лице. Впрочем, как знали все жители славного Чернограда, другого выражения у него отродясь не водилось.

– Каким именно делом? ― осторожно уточнил дознаватель, и Лют ощутил его недовольство. Если вмешиваются служители культов, то надо быть трижды внимательным.

– О вопиющем деянии ― воровстве храмовой казны, ― ответил жрец, и все присутствующие выдохнули. ― Ну, и о последнем убийстве, конечно, ― закончил он, и гости снова замерли в ожидании.

– Ах, милости просим, мудрейший жрец! ― пропела подоспевшая Томила, поправляя покосившийся кокошник. ― К столу, к столу. Отведайте, не побрезгуйте, проводите мужа моего в…

– Вы хотите сказать, мудрейший, что эти два дела связаны? ― не обратив внимания на причитающую хозяйку, еще более осторожно спросил главный дознаватель.

Лют между тем, осененный внезапным воспоминанием, притянул к себе застывшую Томилу и прошептал ей в ухо: «Деньги, они говорили о деньгах! Я вспомнил». Томила непонимающе захлопала ресницами, ее внимание было занято тем, что говорил жрец.

– К моему сожалению, связаны. Столько народу погибло из-за двух нечестивцев.

– Двух? И вы знаете, кто они?

– Один из них известен и вам. Это он.

И длинный палец жреца указал прямо на боярина Светобора.

Тот дернулся, как ужаленный, и уставился на обличителя, а потом перевел взгляд на дознавателя.

– Вы сошли с ума. Я был дома в то время, когда подожгли баню. Я уехал и оставил все в полном порядке. Моя жена может подтвердить.

– Я обвиняю боярина Светобора Яроборовича не в поджоге бани, а в убийстве вдовы Снежаны Распутиной, ― провозгласил жрец. ― У меня есть свидетель.

– А… ― начал было Лют, но быстро передумал. Однако, получилось, сказал слишком громко, и все взоры обратились к нему.

Лют вопрошающе повернулся к главному дознавателю, потом виновато к боярину Светобору. Оба ответили ему ничего не выражающими взглядами, только дознаватель чуть сощурился и сморщил крючковатый нос. И Лют решился.

– Так. Я тоже свидетель.

– Что?! ― боярин Светобор выкатил глаза так, что казалось, они выпадут из глазниц. ― Ты не мог ничего видеть!

– Спокойно, спокойно, ― дознаватель вышел вперед, чтобы быть в центре между жрецом, Лютом и боярином. ― Никаких голословных обвинений не будет. Мудрейший, предоставьте своего свидетеля, а потом скажет свое слово наш, ― он зло посмотрел на Люта.

– Честно слово, я только что вспомнил, ― оправдываясь, залепетал тот.

Этот дознаватель невзлюбил его, Люта, с первого взгляда, как раз тогда, когда он с больной головой пришел давать показания.

– Мой свидетель… вот, ― провозгласил жрец и только сейчас отошел от двери. Из-за его спины показался невысокий пухлый человек в бедной одежде.

– Видел я, значит, как боярин Светобор Яроборович тащил тело от терема до бани, ― сразу заговорил он. ― Тело хозяйки дома.

– Ложь! ― воскликнул обвиняемый и повернулся к жрецу. ― Да кто он такой, чтобы вести обо мне такие речи? Я подам жалобу посаднику и в столицу!

– Поведай и покажи им, кто ты, ― сурово посмотрел жрец Велеса на своего свидетеля.

– Охотно, мудрейший. Дошел я до терема Снежаны в тот вечер, захотел зайти, а караульный, значит, не пустил меня. ― Незнакомец сделал паузу, а кто-то из гостей воскликнул:

– А почему он вас должен был пустить?

Человек оглядел собравшихся и провел ладонью по лицу. К полному изумлению и некоторому страху всех почтенных и не очень гостей, оно словно подернулось дымкой. Через пару мгновений перед ними, добродушно улыбаясь, стоял тот же маленький и пухлый человек, только с совсем другой, более знакомой многим гостям, личиной.

– Колдовство! ― завопила Томила.

– Ты же мертв, ― сорвавшимся голосом просипел боярин Светобор.

– Конечно, ― усмехнулся человек. ― Ну, уж ты-то сплясал от радости, узнав о моей смерти. И был рад до тех пор, пока моя бедняжка жена не предъявила тебе расписочку о долге.

Лют хотел спросить, а чьи же кости тогда обглодали, но остерегся.

Главный дознаватель посмотрел на жреца Велеса.

– Я все правильно понимаю? Это купец Распута Нежданов сын, якобы умерший муж уже покойницы вдовы Снежаны?

Жрец кивнул.

– Он обратился ко мне за помощью в наказании тех, кто попрал законы богов и людей.

– Я требую прекратить этот балаган, ― рявкнул боярин Светобор. ― Я отрицаю все обвинения и немедленно уезжаю. Людмила! ― позвал он жену.

Но та поднесла руку ко рту и со страхом посмотрела на мужа:

– Т-ты же мне сказал, что это твоя к-кровь на кинжале. Что т-ты порезался.

– Молчи, дура! ― сплюнул на пол боярин, и Томила протестующе вскрикнула.

Лют решил, что настал его черед.

– Я слышал разговор между Снежаной и боярином. Я зашел в терем с улицы, но там никого не было. Я собрался уходить, но…э-э-э… почувствовал себя плохо и оперся на стену, чтобы прийти в себя. И тут услышал голоса. Снежана говорила про какую-то долговую расписку, а Светобор Яроборович возражал и отказывался. Не знаю, чем кончилось дело. Я не хотел, чтобы меня заметили, и ушел. Теперь я думаю, что боярин заколол Снежану и спрятал ее тело в предбаннике, чтобы в убийстве обвинили любого из гостей.

– А потом, значит, забрал жену, да и уехал домой. Вроде как чем-то недоволен был, душегуб, ― закончил бывший покойник Распута Нежданов.

В зале стояла тишина, в которой явственно слышались похрапывания жреца Семаргла.

Главный дознаватель прочистил горло.

– Боярин Светобор Яроборович, вы обвиняетесь в убийстве купеческой жены Снежаны Распутиной. Вы можете как дворянин обратиться в столицу в головное следственное отделение и потребовать доследования, а также подать челобитную князю о смягчении приговора. А теперь прошу проследовать в место своего предварительного заключения.

Два дюжих молодца появились из разных углов залы, ловко подхватили онемевшего боярина под руки и потащили к выходу. Двое других, с извинениями, мягко, но настойчиво стали выводить из залы гостей.

Вскоре не осталось никого, кроме верховного жреца Велеса, Распуты Нежданова, дознавателя, Люта, его брательницы, горько плачущей Людмилы Сытовны и жреца Семаргла, которого решили не будить.

– Хорошо работаете, ― сказал жрец Велеса.

– Хотелось бы услышать продолжение. Ведь мудрейший говорил о двух нечестивцах, ― отозвался дознаватель. ― И, если можно, воздержитесь от колдовства.

– Пусть он говорит, ― жрец указал на воскресшего купца.

– Позвольте, ― вмешалась Томила, которая поддерживала всхлипывавшую Людмилу Сытовну. ― На правах хозяйки тризны, ― при этих словах Лют хмыкнул, ― которую превратили в судилище, я прошу позволения увести боярыню в комнаты. Ей надо оправиться от потрясения. Не каждый день, знаете ли, меняют лица и хватают мужей за убийство.

– Только не покидайте дом, ― кивнул дознаватель.

– Хорошо, что бедная женщина ушла, ― сочувственно проговорил Распута Нежданов. ― Тяжко бы ей слушать было.

– Это Томила-то бедная? ― изумился Лют. ― И разве не боярин баню поджег?

– Светобор-то Яроборович убийца, нет в этом сомнений. Хотя лучше я все по порядку расскажу, раз уж мудрейший согласен. Заговор мы раскрыли, причем подлейший.

Дознаватель поморщился, но промолчал. Лют подумал, что тот не слишком доволен тем, что не он лично раскрыл дело. Предположим, с убийством, совершенным боярином, он и так справился бы с помощью своего свидетеля, то есть Люта. Но с храмовой казной не преуспел.

– Был у меня напарник, с которым я, значит, часто вместе дела вел, ― продолжал между тем Распута Нежданов с присущей ему доброжелательностью, обращаясь ко всем слушателям. ― И вроде не замечал я, что нечист-то он на руку, пока не предложил он мое умение, значит, в торговле применять. Отказал я ему, дурное это деяние. Он вроде не возражал. Потом я приметил, что он, значит, денег стал у меня в долг просить. Говорит, мол, дела у меня плохо идут. Я удивился, но не отказал, хотя у меня и у других купцов все вроде нормально было. А тут предложил он мне выгодное совместное дело: обещал, что часть его прибыли в оплату долга пойдет. Послушал я его, повез товар указанным путем, а на меня разбойники напали и продали в рабство за границу. На этого прохиндея я, признаться, не думал, пока не сбежал. А вернулся на родину и узнал, что тут, значит, в мое отсутствие творилось.

Распута Нежданов замолчал и посмотрел на жреца Велеса.

– Подождите, ― вмешался дознаватель. ― Назовите имя.

– А я разве не сказал? ― растерянно заморгал купец. ― Коврига, значит, Морозов сын это. Кого хоронили сегодня.

– Вы обвиняете покойного в нападении, которое было совершено на вас два года назад? ― продолжал главный дознаватель.

– Не в нападении дело, ― нахмурился жрец. ― А в том, что купец Коврига похитил золото, богам назначенное, чтобы пустить его на цели свои гнусные. И поджег баню, сгубив многие жизни. Правда требует вернуть золото в храм и покарать злодея.

– А как? Он же умер, ― брякнул Лют и испуганно закрыл рот ладонью, когда жрец повернулся к нему.

– Кто угодно, только не он, ― снова вступил Распута Нежданов. ― Вернувшись в Черноград, я пошел домой. Я уже говорил, что караульный не пустил меня. Он был не из нашей челяди. Пришлось мне лезть через забор, а это нелегко. И тут понеслось… Я, значит, запыхавшийся, попадаю на двор и вижу, как Светобор Яроборович волочет мою убитую жену к бане. Я, правду сказать, не боец и не решаюсь на него наброситься. И переполох поднимать смысла нет, поскольку на воротах чужие люди стоят. Крадусь я обратно к забору, и у амбара спотыкаюсь о спящего. Слава богам, он не просыпается и от него, значит, брагой за версту несет. Тут у меня коленки подкашиваются. Доползаю я кое-как до сеновала и там прячусь. Сижу, думаю, что же это такое у меня в доме творится. А тут, значит, сполохи затанцевали, я высовываюсь, а там баня наша уже вовсю горит. Народ бегает, тушит, да только без пользы. Тут я гляжу ― а из терема выбегает кто-то. Присматриваюсь ― Коврига это, с каким-то ящиком в руках. Думаю, догнать что ли, а потом решаю, что да леший с ним, самому бы уцелеть. Ну, я чары на личину кладу и иду в ночлежную при храме Велеса, чтобы не столкнуться с хранителями порядка.

– И вы промолчали, ― процедил сквозь зубы дознаватель.

Распута виновато улыбнулся.

– Не хотелось мне ни с кем разговаривать. Тяжело на сердце было. А с утра, значит, я и узнал, что Коврига вроде как в бане сгорел. Только ведь видел я, что не сгорел он вовсе. Думал я, значит, думал, вспомнил про долги и ящик и решил пойти к верховному жрецу Велеса.

– Все пропало! ― женский вопль прервал рассказ купца.

В дверях стояла Томила, трагично воздев к потолку сжатые в кулаки руки.

– Ты слышала? ― спросил Лют, подходя к брательнице.

– Деньги! Все пусто… Все! Их нет! О боги, ― Томила упала на руки Люта и разрыдалась. ― Я разорена! Мы пойдем в рабство вместе!

– Сестричка, успокойся. Наверняка они у Ковриги, ― начал Лют.

– Что? Но его пепел уже в курган засыпали.

Лют, торопливо, сбиваясь, пересказал родственнице, что она пропустила.

– Как? И кого же я хоронила сегодня? ― Томила выпрямилась и осмотрелась.

– Видимо, того, кому ваш муж отдал амулет, по которому и опознали тело, ― ответил дознаватель. ― Сдается мне, что это был тот самый «чужой караульный», который не пустил Распуту Нежданова во двор.

– Каков гад! ― воскликнула Томила, сверкая глазами. ― Мало того, что разорил и опозорил меня, так еще и позволил выглядеть дурой на тризне! А я-то считала, что замужем за богатым и приличным человеком. Чтоб он сдох!

– Томила, успокойся, ― Лют попытался взять ее за плечо, но брательница была вне себя от ярости и отмахнулась от него.

– Что еще натворил этот мерзавец? Зачем ему нужны были все эти деньги?

– Сначала, чтобы расторгнуть брак, а потом, чтобы убить свою жену, ― веско произнес жрец Велеса.

– Вот как! ― задохнулась Томила. ― Я потратила на него лучшие годы, а он захотел избавиться от меня?..

– Да нет. У него была другая жена, ― тихо сказал Распута.

Томила всплеснула руками, застонала и снова упала Люту на руки.

– Помогите, ее сейчас хватит удар! Воды! ― завопил он, хлопая ее по щекам.

Дознаватель растерянно заметался вдоль стола, пытаясь найти воду среди бесчисленных бутылок с выпивкой. Распута несколько бестолково вертел головой, а жрец Велеса хранил суровое спокойствие.

– Прекрати, Лют, ― Томила приподняла голову и гневно посмотрела на него. ― Я покинутая оскорбленная женщина, меня надо жалеть, а не лупить изо всех сил.

– Но я…

Томила встала на ноги, выхватила у дознавателя чашу найденной воды и уселась на скамью у стола.

– Закон обязан защитить меня от долговой ямы. Я жертва чудовищного обмана. ― Она трагично всхлипнула. ― Я хочу услышать все, не щадите меня.

– Откуда вы все это знаете? ― вмешался дознаватель.

– Вчера скончалась вдова Зима Всеволодова, приходившаяся теткой Ковриге Морозову, ― бесстрастно сказал жрец. ― Перед смертью она покаялась. В то время как Распута Нежданов просил меня о помощи, пришли от жрецов Семаргла с новостями, которые подвигли меня погрузиться в мирскую суету и распутать змеиный клубок гадостных деяний. Вот, ― он достал из-за ворота своего длиннополого одеяния лист пергамента и передал его дознавателю, ― имею доказательство.

– Что там? ― вытянула шею Томила.

– Свидетельство о женитьбе.

– О, боги. ― Томила уронила голову на руки.

– Значит, этот негодяй хотел купить себе развод, а когда это не удалось, решил избавиться от жены? ― воскликнул Лют. ― Получается, те люди в бане были…

– Все, кто или просто знал его тайну, или угрожал ему. Молчание стоит дорого, ― продолжил служитель Велеса. ― А также те, кому он был должен. Среди них и жрец Сварога, который совершил богомерзкий обряд с Томилой Мудрославиной дочерью, польстившись на злато. Злодей постарался собрать всех вместе, пообещав каждому свое.

– Так мой начальник случайно попал? Коврига не разбирал, кого жег?

– Если в доме воеводы не обнаружится долговая расписка, ― задумчиво пробормотал главный дознаватель. ― В этом деле меня уже ничего не удивит, ― и он снова кашлянул. ― Как я понимаю, Коврига знал, что в бане играли в карты. Каждый мог поджечь ее из мести за крупный проигрыш. Коврига хотел разыграть свою смерть и скрыться с деньгами из храма, которые и были в том ящике. Нам осталось выяснить, удалось ли ему это.

– Не могу поверить, что жена занималась картами, ― пробормотал Распута.

– Мой муж чудовище. Я требую, чтобы нас развели перед богами. Все равно я уже разорена, ― объявила Томила.

– Женитьба была недействительна. Считайте себя девицей, Томила, ― произнес жрец Велеса. ― Что же до денег…

Скрипнула дверь и в комнату робко протиснулся послушник в коричневой хламиде. Он что-то прошептал на ухо верховному жрецу Велеса и бесшумно удалился. Мудрейший неспешно огладил длинную бороду и прищурился.

– От богов нет тайн, и мне стало ведомо, где живет жена купца Ковриги. Верные служители отправились к ней, ожидая, что душегуб неизбежно туда придет. И теперь его уже везут сюда.

– Хорошо работаете, ― поцедил дознаватель. Вид у него был при этом такой, будто пришлось выпить прокисшего пива, даже нос уныло повис.

– Бороться с беззаконием ― мой долг перед богами, ― торжественно произнес жрец, но Лют заметил, что в его глазах промелькнули насмешливые искорки.

– Надеюсь, что его немедленно четвертуют, ― спокойно произнесла Томила. ― Так что вы там говорили насчет денег? Если надо написать прошение, я готова.

– Повезло тебе, ― пробурчал Лют. ― У меня нет мужа-двоеженца, и ничто не спасет меня от ямы.

Томила фыркнула и приготовилась высказать все, что она думает о таком везении, но жрец Велеса примирительно поднял руку.

– Умершая Зима Всеволодова оставила завещание. Кроме суммы, предназначенной для милостыни нищим и сиротам, она оставляет все свое состояние вам, Томила.

– А? ― тупо выдохнул Лют, решив, что ослышался.

– Удивительно, ― развел руками Распута Нежданов.

– Это чудо! ― возопила Томила и так резко вскочила из-за стола, что жрец Семаргла, о котором успели все забыть, проснулся, зевнул и обвел собравшихся мутным взором.

– О, простите, а тризна уже закончилась?

– Да, только покойный ненадежно схоронился, ― проворчал жрец Велеса

– Неправда! ― не слишком разборчиво возмутился служитель Семаргла. ― За восемнадцать лет, что я провожаю мертвых, на меня ни разу никто не пожаловался!

– Мы поспешили с похоронами, ― весело сказала Томила. ― Я заплачу вам за напрасные труды. И думаю, Людмиле Сытовне утешительно будет узнать, что не только ее муж подлый убийца. А вам, ― она посмотрела на жреца Велеса, ― я запрещаю ругать кого-то в такой замечательный день.

Брови сурового служителя поползли вверх, а дознаватель позволил себе тихий смешок в кулачок.

Распута подскочил к Томиле и, улыбаясь во весь рот, быстро заговорил:

– Я восхищаюсь вами. Сплошные несчастья, а вы так держитесь.

– О, ― она лукаво сверкнула глазами. ― А вы так храбро вели себя…

– А как же я? ― возмутился Лют. ― Мою невесту убили, ее муж оказался жив, мне грозит долговая яма. А тебе весело? Ну, спасибо.

– Что ты, родной. Думаю, я могу позволить себе оплатить твои долги. Но ты должен пообещать мне, что больше не попадешь в такую историю.

– Да уж! Постараюсь не устраивать заговоров с целью женитьбы.

Лют схватил со стола бутылку и сделал изрядный глоток.

– Может, вам стоит еще дать обещание поменьше пить? ― ядовито осведомился главный дознаватель.

Лют задумался.

– Неплохая мысль. А с другой стороны, если бы не выпивка, я бы не смог уличить боярина, ― он помолчал. ― И сгорел бы в бане вместе со всеми. Выпьем за это?

И он протянул бутылку ближайшему человеку, которым оказался жрец Симаргла. Почтенный служитель судорожно сглотнул, его лицо позеленело, и он со стоном уронил голову на стол.

Черноградский детектив. Сердцу не прикажешь

Жужжание многочисленных мух перебивало громкий скрип перьев усердных писарей. Главный дознаватель ходил из угла в угол запыленной комнатки, диктуя важный отчет, и вытирал пот с лица уже давно не белым платком. За приоткрытой дверью слышались топот ног, голоса, кудахтанье кур и мяуканье кота. В следственном отделении славного города Чернограда шел обычный рабочий день.

Один из писарей прихлопнул зазевавшуюся муху, уронил чернильницу и забрызгал соседа.

Главный дознаватель запнулся, строго взглянул на нарушителей спокойствия и собирался продолжить, когда у двери замелькала чья-то физиономия. Человек оживленно жестикулировал, давая понять, что случилось нечто важное. Главный дознаватель приказал писарям ждать и вышел в коридор.

– Что происходит? Я же просил не отрывать меня до обеда.

– Переполох у нас, ― шмыгнул человек носом, сильно походящим на гнилую картошку, и взъерошил грязные жиденькие волосенки. ― Докладывают, что из столицы едут, из головного отделения при дворе великого князя. Вот-вот здесь будут.

Главный дознаватель схватил «картошку» за грудки и потряс.