Холодная. Книга 1

Она молчит.

– Кристина, надо ехать, – я настаиваю.

Она глубоко вдыхает и шумно выдыхает.

– Ладно.

Морозова освобождает свою руку, идет к музыкальному центру, выключает его, громко хлопает в ладоши, привлекая к себе внимание.

– Эй, народ, пора расходиться! Давайте-давайте, вечеринка окончена. Все по домам.

К ней тут же подлетает Вика.

– Кристин, ты чего???

– Я уже уезжаю, Вик.

– Ну и езжай. Я сама провожу гостей.

– Нет, я тебя тут с ними наедине не оставлю.

– Ну Кристин!!!

Морозова устало опускает руки, но тут же собирается и орет на нее:

– Я сказала!!!

Степанова осекается и не спорит.

Минут через десять гости расходятся, и мы идем вниз к машине. Егор настолько пьян, что я практически тащу его на себе. Уложив Кузнецова на заднее сидение его автомобиля, мы с Кристиной садимся вперед и едем.

До Золотого ручья мы доезжаем в гробовой тишине, если не считать сопение спящего Егора. Когда мы подъезжаем к его дому, ворота автоматически открываются, и я въезжаю во двор. Я первый раз дома у Кузнецова, но Кристина была тут неоднократно. Я не успеваю вытащить друга с заднего сиденья, как из дома выходят два парня.

– Снова напился? – спрашивает один из них, тот, что постарше.

– Да, – устало отвечает ему Кристина.

– Понятно.

Парни берут у меня ключи от машины и тащат Егора в дом под руки.

– Это кто? – спрашиваю я у Кристины, когда мы выходим за ворота и направляемся к нашему дому. От Егора до нас идти минут десять.

– Его старшие братья.

Мы идем молча, слышны лишь наши шаги по мокрому снегу. Неожиданно перед нами на дороге разрастается большая лужа грязи. Мы резко останавливаемся, осматриваясь, как ее можно обойти. Грязь уходит вплоть до обочин дороги.

– Вот черт! У меня же новые сапоги из Италии, – взвыла Кристина.

– Давай я тебя перенесу. У меня старые ботинки из Воронежа, – мы встречаемся взглядами и громко смеемся.

Не дожидаясь ее согласия, я подхватываю Кристину на руки. Она обвивает мою шею руками. Я стараюсь смотреть под ноги, но кожей чувствую ее взгляд. Когда мы проходим лужу, и я уже хочу опустить девушку, наши глаза встречаются. И на мгновение я забываю, что собирался сделать. Так и держу ее в своих руках, стоя в свете яркого фонаря и смотря ей в лицо.

Она ослепительно красива.

– Максим, дальше я уже сама могу, спасибо, – она первая прерывает этот магический момент и отворачивает голову от моего лица. Мне приходится повиноваться и опустить ее, как бы я этого ни не хотел. Оставшийся путь до дома Кристина идет молча на несколько шагов впереди меня.

Глава 12. Утренний кофе

На следующий день я звоню Оле в 11:30. Через пять гудков в трубку мне отвечает сонный голос:

– Алло.

– Привет! Это Максим. Ну что, наша прогулка в силе?

– Самойлов, я же просила звонить не раньше 11, – она зевает.

– Так уже половина двенадцатого.

– Да? – ее голос резко стал бодрым.

– Ага, а ты еще спишь, что ли?

– Да. Блин, надо было тебе сказать, чтобы звонил не раньше 12. Мне такой сон снился!

– Оу, извини… Может, еще попробуешь уснуть? Наберешь мне сама, когда проснешься.

– Да ладно уже. Буду вставать. Во сколько встретимся?

– Мне без разницы, я уже свободен. Могу приехать в любое время.

– Давай в час?

– Давай.

– Ты на чем ехать будешь?

– На такси.

– Приезжай по адресу улица Малая Бронная, дом 35. За 10 минут до того, как будешь подъезжать, скинь звонок.

– Хорошо.

Навигатор показывает, что от Золотого ручья до названного Олей адреса добираться 50 минут. В принципе у меня еще есть время выпить кофе. Я спускаюсь на кухню, а там в розовой шелковой пижаме в белый горошек сидит Кристина и вяло ковыряет в тарелке. Ее волосы взлохмачены, на лице ни грамма косметики. Я первый раз за все время, что мы живем в одном доме, вижу ее в ночном одеянии. Обычно она из своей комнаты выходит в домашней одежде в виде шорт или спортивных штанов с майкой и с легким макияжем. Девушка явно не ожидала встретить меня, и я почувствовал ее смущение.

У Кристины розовая пижама в горошек? Серьезно? Меня стал пробирать смех, поэтому я спешу откашляться.

– Кхм-кхм, привет, – я стараюсь на нее не смотреть, проходя к плите и доставая турку из шкафчика над ней.

– Что ты тут делаешь? – в ее голосе звучит возмущение.

– Эм… живу, если ты не забыла.

– Я имею в виду в это время. Ты никогда не заходишь на кухню почти в полдень.

– А, мне просто через 40 минут уезжать, поэтому я решил выпить кофе.

– Ясно, – буркнула она, – не смотри на меня. Мне лень идти переодеваться.

– Не буду, – обещаю, стоя к ней спиной. Я насыпаю в турку кофе, наливаю воды и ставлю на огонь. Чувствую на себе ее взгляд.

– Вообще-то у нас есть кофе-машина.

– Я помню. Но я больше люблю кофе из турки, а не из аппарата.

– Гурман?

Я пожимаю плечами.

– Мне из турки вкуснее.

– Куда ты уходишь? – спрашивает она после продолжительной паузы.

Этот вопрос звучит неожиданно. Кристина никогда не интересовалась моими делами: что я делаю, с кем разговариваю по телефону, куда иду. Да и в целом она со мной не общается. Наш нынешний диалог, наверное, самый длинный за все время моего проживания тут. Я все еще стою к ней спиной, наблюдая за подходящим в турке кофе, думая, что ответить.

– Гулять. – Я решаю сказать правду.

Она хмыкает. Готов поспорить, что она скривила губы в презрительной улыбке.

– Даже не стану спрашивать, с кем.

– Спасибо, ты сделаешь мне большое одолжение, если не спросишь.

Я говорю это, наверное, резче, чем следовало. Но я действительно не хочу обсуждать с Кристиной, куда и с кем я иду. Какое ее дело? Я же не спрашиваю, куда она уходит, когда слышу за приоткрытой дверью ее комнаты, как она два часа собирается, перемеривая кучу одежды и консультируясь по телефону с Викой по поводу того или иного платья. Впрочем, мне нет необходимости задавать этот вопрос, потому что я и так знаю ответ. Так долго и тщательно Кристина собирается только на свидания с Егором.

Я выливаю кофе в кружку и, не глядя на Кристину, удаляюсь из кухни. Ее взгляд прожигает мне затылок.

Я сижу на кровати в своей комнате. Кофе не лезет, а вот разные мысли в голову – еще как. Я почему-то на взводе. То ли из-за вчерашнего, то ли из-за чего-то еще. Скорее всего все-таки из-за вчерашнего. Мне до сих пор это кажется сном – то, как Кристина смотрела. А еще рассказ Егора о том, что их отношения далеко не такие идеальные, какими кажутся со стороны.

Я хмыкаю. И почему я не удивлен тому, что Кристина совсем не проявляет к Егору тех чувств, которые он от нее ждет?

А к кому Кристина вообще проявляет чувства? Очевидно, что только к строительной компании отца. То, с каким упоением она слушает его рассказы о работе, то, как предлагает ему различные решения тех или иных сложностей, которые периодически возникают – говорят лишь об одном. Кристину Морозову не интересует в этой жизни ничего кроме бизнеса. Настоящего, взрослого, жестокого бизнеса, в котором акулы предпринимательства бьются друг с другом за активы поприбыльнее. С отцом она говорит только о компании.

Игорь Петрович часто засиживался с Кристиной в библиотеке, которая возле спортзала. Я думал, что они там вместе читают книги, но оказалось, что нет. Однажды я занимался на тренажерах и слышал их разговор. Как я понял, отчим показывал ей какие-то чертежи новых жилых комплексов, а Кристина их комментировала и предлагала, как поправить. И самое интересное – Игорь Петрович к ней полностью прислушивался и доверял ее мнению. Они дискутировали – моментами очень бурно – Кристина доказывала ему свою точку зрения, он ей оппонировал, но в итоге они пришли к консенсусу. Он заключался в том, что отчим согласился почти со всеми ее предложениями.

Из нее выйдет отменный руководитель. Настоящая железная леди. Я уже вижу, как она нагибает с десяток членов совета директоров компании только одним своим взглядом. Честное слово, этой девушке даже не нужно будет повышать голос на своих топ-менеджеров.

Кристина Морозова не из тех женщин, которые влюбляются, выходят замуж, рожают детей и берегут семейный очаг. Она из тех женщин, которые пойдут напролом и зададут жару любому мужику. Настоящая ледяная стерва. Да, Оля права. Кузнецов полюбил не ту. И я тоже. Но, черт возьми, как же к ней тянет.

Глава 13. По Булгаковским местам

Из мыслей меня вырывает смс-оповещение о том, что меня ожидает такси. Быстро спускаюсь вниз, натягиваю куртку, обуваюсь и выхожу к машине. По указанному Олей адресу я приезжаю за пять минут до назначенной встречи, но девушка уже ждет меня. На ней теплый синий пуховик, джинсы, серые угги и белая шапка с помпоном. Лицо практически без косметики, лишь глаза аккуратно подведены тушью.

– Ну привет, соня! – я спешу к ней с улыбкой.

– Привет, жаворонок! – она тоже мне улыбается. Так тепло и по-доброму. – Ты всегда по выходным так рано встаешь?

– Да. У меня с утра спорт. А ты всегда по выходным так долго дрыхнешь?

– Пф, это еще не долго! Однажды я спала до 5 часов при том, что легла около 10 вечера.

– Вот это да! – я правда удивляюсь.

Она смеется.

– Ну, – Оля серьезнеет, – давай перейдем дорогу и начнем нашу экскурсию по Булгаковским местам. – Я иду за ней, и она продолжает. – Вот это и есть знаменитые Патриаршие пруды из «Мастера и Маргариты». Правда, в это время года тут отвратительно. Но зато летом! – она задумчиво вздыхает. – Летом тут просто волшебно.

Мы входим на территорию, и перед нами открывается прямоугольный пруд с заледенелой водой. Вокруг него дорожка с лавочками, на противоположной стороне от нас стоят какие-то памятники. Издалека я не могу их рассмотреть.

– Начнем с того, что Патриаршие пруды – это всего один пруд. Почему он называется во множественном числе, никто не знает, – начинает Оля голосом экскурсовода. – А вот и знак «Запрещено разговаривать с незнакомцами». – Она подводит меня к псевдоавтомобильному знаку, на котором изображены три фигуры, перечеркнутые красным. – Максим, а ты везунчик! – он поднимает на меня голову.

– Почему? – я перевожу взгляд со знака на нее.

– Потому что фанаты «Мастера и Маргариты» все время этот знак тут устанавливают, а местные жители его потом убирают. Иначе возле него собираются толпы поклонников Булгакова, чем раздражают живущих в округе. Вот сейчас знак снова стоит, но скоро его уберут.

– А кто изображен на знаке? Я могу распознать только кота Бегемота.

– С ним Воланд и Коровьев. Тебя сфоткать со знаком?

– Не, не надо, я не люблю фотографироваться. Но сам знак щелкну, раз ты говоришь, что он тут не на постоянной основе.

Я делаю снимок, и мы идем дальше.

– Вообще на самих Патриарших прудах как таковых ничего особенного нет. Да, это прикольное место, в нем есть своя душа и магия, но рекламу ему сделал исключительно Булгаков своим романом. Летом тут собираются толпы людей, многие спускаются к самому пруду и сидят у воды, семейные пары гуляют с детьми. Подростки оккупируют лавочки и распивают на них алкоголь, пряча его от полиции в пакетах.

Мы подходим к памятникам. Один из них мужчине.

– Это памятник Булгакову? – я спрашиваю, приближаясь к нему.

– Нет, это памятник баснописцу Крылову.

– А он тоже был как-то связан с Патриаршими прудами?

– В том-то и дело, что нет. Крылов вообще жил в Петербурге и почти из него не выезжал. С чего вдруг на Патриках стоит памятник ему – неизвестно.

– А памятника Булгакову почему нет?

– Потому что, если его поставят, местные жители выйдут на митинг. Поклонники романа будут тут собираться и устраивать вакханалию. По ночам. Нет, спасибо, нам хватает баров и ночных клубов в округе, из-за которых спать невозможно.

– Твои окна выходят сюда?

– К счастью, нет, иначе я бы уже давно застрелилась. Окна моей комнаты смотрят во двор дома, но все равно шум доносится. У нас окна гостиной смотрят на пруды, и летом после 10 вечера крики с улицы перекрывают телевизор.

Мы проходим Крылова и направляемся к следующим.

– А это композиция памятников, которая называется «Басни Крылова».

Мы медленно проходим шесть панно, местами затертых, на которых изображены самые известные герои басен: квартет, кукушка и петух, свинья под дубом, павлин и соловей, слон и моська, две собаки, волк и ягненок, мартышка и очки, ворона и лисица, зеркало и обезьяна, волк и журавль, осел и соловей.

– Ну, в принципе, вот и все достопримечательности Патриков, – говорит Оля, когда мы миновали памятники.

– Да, как-то не много.

– Я же говорю: Булгаков больше шума наделал. И, кстати, обрати внимание, что трамвайных путей, где Аннушка разлила масло, нет. И до сих пор неизвестно: вообще никогда на Патриках не было трамваев или были во время Булгакова, а потом их убрали. В общем, история этот момент не зафиксировала. – Оля задумчиво оглядывает пруд. – Давай сделаем пару кружков вокруг.

Мы медленно бредем вдоль пруда, разговаривая о разном. Оля живет в Москве два года. Она не очень любит этот город. Считает его слишком большим и неуютным. Хотя признает, что климат в столице лучше, чем в Питере.

– Но все-таки мое сердце принадлежит Петербургу. Ты там был?

– Нет, – мне стыдно в этом признаваться, – Я до недавнего времени из Воронежской области никуда не выезжал. Разве что на соревнования по каратэ.

– Знаешь, а я тебе даже завидую. Тебе еще предстоит увидеть всю эту красоту. В Питер нужно ехать два раза: один зимой, а второй – летом. Зимой ходить по музеям, потому что в это время года нет толп туристов, а летом – по самому городу, его волшебным улицам. И летом нужно обязательно брать экскурсию по крышам.

– По крышам? – я удивляюсь.

– Ты поднимаешься на кровлю обычного жилого дома в центре, переходишь по ней с одного дома на другой и наблюдаешь город с высоты птичьего полета. Есть целые маршруты.

– Круто. А в Москве нет такого?

– Неа, – в ее голосе слышится грусть.

Мы проходим вокруг пруда трижды, когда Оля останавливается и спрашивает:

– Хочешь еще куда-нибудь сходить?

Я пожимаю плечами.

– Ну, если ты не замерзла и тебе позволяет время, то можно. Я никуда не тороплюсь.

– Да я тоже, – Оля закусывает губу в задумчивости. – Слушай, раз у нас сегодня день Булгакова, не хочешь сходить в «нехорошую квартиру»? Тут можно пешком дойти за полчаса.

– А она реально существует? – я, наверное, вытаращил глаза от удивления.

– Конечно! Это была реальная квартира коммунального типа, в которой Булгаков снимал комнату. В этой же квартире он написал несколько своих произведений, например, «Белую гвардию». «Мастера и Маргариту» он написал позднее, но его соседи по этой коммуналке стали прототипами некоторых героев. Например, Аннушки, которая разлила масло. Ну и сама эта квартира стала прототипом «нехорошей квартиры» из романа.

– Тогда давай сходим!

– Сейчас она работает, как музей Булгакова. Будем надеяться, что сегодня он открыт. Я заранее не смотрела на их сайте график.

– Ну мы же в любом случае гуляем? Даже если музей закрыт, то пускай это будет просто прогулка по улочкам центра.

– В принципе, да, – девушка улыбается и уводит меня в переулок.

Мы идем полчаса, никуда не торопясь. С Олей легко и весело. Мы всю дорогу говорим о книгах и писателях. Нам нравится почти одно и то же. Помимо классических русских Пушкина, Лермонтова, Толстого и Достоевского мы читали Бальзака, Гюго, Диккенса, Цвейга. Оля мне еще рассказывает про Джейн Остин и сестер Бронте, но это женские романы того времени, и я их не читал.

– Ты читал у Цвейга роман «Нетерпение сердца»?

– Нет, только новеллы.

– А я вот как раз новеллы не читала, только этот роман. Это была любимая книга моей бабушки. Я прочитала роман уже после ее смерти. И больше всего жалею, что не смогла обсудить с ней эту книгу. – Оля на секунду грустно задумывается. – Вообще, любовь к литературе мне привила бабушка. В детстве перед сном она пересказывала мне книги, которые прочитала в разное время своей жизни. Некоторые из них она помнила еще с детства. Так вот про «Нетерпение сердца» она мне рассказывала раз десять. Но когда я читала, все равно было будто в первый раз вижу эту историю.

– А сейчас ты что читаешь? – спрашиваю ее.

– Ой, сейчас я читаю из списка ЕГЭ по литературе, – девушка брезгливо кривится.

– Куда ты поступаешь?

– Журфак МГУ.

– Вау, я, кажется, первый раз встречаю журналиста.

Она смеется:

– Ну, я еще не журналист, а только мечтаю им стать. А ты куда будешь поступать?

– Юридический. С вузом еще не определился.

– Вот мы и пришли. Добро пожаловать! – Она мне по-доброму улыбается. – Мы находимся по адресу улица Большая Садовая, дом 10. Нам нужно в квартиру №50.

Мы заходим во вполне обычный жилой подъезд и поднимаемся пешком наверх. Стены полностью исписаны Булгаковскими поклонниками. На одной из них между этажами нарисован кот Бегемот.

– Если что, это жилой дом и жилой подъезд. Музей – это только одна та самая квартира. В остальных тут живут обычные люди. – Тихо говорит Оля, видимо, чтобы не беспокоить местных жильцов.

– Ужас, – я искренне удивляюсь, – как они тут справляются со всем этим? – Я обвожу рукой вокруг.

– Вот-вот, теперь ты понимаешь, почему жители Патриков все время воруют знак и выступают против установки памятника Булгакову?

– Кажется, теперь понимаю.

Музей оказывается открыт. Пока я еще раз внимательно оглядываю разрисованный подъезд, Оля покупает нам обоим билетики.

– Эээй, ты что делаешь! – меня это повергает в шок. – Еще ни одна девушка в моей жизни за меня не платила! – я правда возмущен.

– Тогда я буду твоей первой, – она мне подмигивает и смеется своей двусмысленной шутке. Я смеюсь в ответ, хотя все равно чувствую, что мое мужское самолюбие немного задето.

Музей действительно оказывается обычной квартирой с несколькими комнатами. Ну как обычной. Тут огромные коридоры и потолки явно выше трех метров. Мы проходим в комнату, в которой жил Булгаков. На вид метров 15, два окна с большими подоконниками, коричневый стол, зеркало, стул. Вид открывается на крышу. В принципе, ничего особенного.

Мы проходим в другие комнаты: гостиную, белый зал и синий кабинет. Они меня тоже особо не впечатляют. Только последний выглядит очень «тяжело» из-за темно-синих стен. А вот кухня!… Кажется, это просто склад хлама. Самовары, чайники, дуршлаки, горшочки, бидоны, гармонь (или баян?) и даже железный утюг. И все это далеко не в единственном экземпляре. У меня появляется ощущение, что весь окружающий нас мусор (а это реально мусор) может рухнуть на голову.

– Вот портрет Аннушки, – Оля показывает мне на черно-белую фотографию, висящую на стене. С него смотрит не просто женщина, а баба. Я бы даже сказал страшная баба.

– Она жутковата.

– Ага, – Оля хихикает, – говорят, она была очень жестокой и била своего внука.

Мы еще бродим какое-то время по квартире и выходим на улицу.

– Куда теперь? – Оля поворачивается ко мне у подъезда.

– Ты не устала?

– Ну так. А ты?

– Я бы где-нибудь перекусил. Не хочешь?

– Давай в какую-нибудь кафешку.

Мы заходим в первую попавшуюся кофейню, и пока я отвлекаюсь на мамин звонок с обеспокоенными вопросами о моем местоположении, Оля уже взяла нам обоим кофе и пончики. Я со страхом кошусь на стол, осознавая, что, кажется, тут самообслуживание, а, значит, Оля уже за все заплатила.

– Чего встал, как столб, Самойлов? Садись пока кофе не остыл.

– Оля, пожалуйста, скажи мне, что ты за это не платила.

– Я за это не платила, Самойлов. Добрый официант сам угостил меня. Сказал, что за красивые глаза.

Я обессиленно опускаюсь на стул напротив нее.

– Я не буду есть.

Девушка закатывает глаза.

– Самойлов, если тебя это утешит, то я ни секунды не сомневаюсь в том, что ты настоящий джентльмен, как в фильмах. Также я ни секунды не сомневаюсь в том, что у тебя найдется тысяча рублей купить кофе и пончики. Теперь тебе полегчало?

– Не очень.

– Ешь давай. Купишь мне потом в школьной столовой что-нибудь, раз ты такой гордый.

– Окей, я буду есть, но будем считать, что это в долг, и я тебе его верну! – я грозно поднимаю в воздухе палец.

– Договорились, – промычала Оля с полным ртом, и я засмеялся.

Мы просидели так, наверное, еще час. О чем мы говорили? Не знаю. Обо всем и ни о чем. Мне давно не было так легко с человеком. Не знаю, чем занимаются ее родители, но, судя потому, что она живет на Патриарших прудах и ходит в одну школу со мной, – они не простые. Вот только в Оле это вообще не чувствуется. Такое ощущение, что она обычная девчонка из соседнего подъезда, с которой ты играешь в прятки и гоняешь по двору на велике.

Я провожаю Олю обратно до дома и, попрощавшись, уезжаю на такси. Это был отличный день, наполненный смехом. Последний раз у меня такой был, наверное, только в Воронеже.

Зайдя в дом в «Золотом ручье», я натыкаюсь в гостиной на сидящих в обнимку Кристину и Егора. Кузнецов уже явно протрезвел, раз Кристина так прильнула к нему всем телом. От вида этой картины у меня перехватывает дыхание, а в сердце будто что-то колет. Что-то очень неприятное и болезненное, чего я раньше никогда не испытывал.

– Всем привет, – первый начинаю я и подхожу к парочке, чтобы пожать Егору руку.

– Здорова, Макс, – он радостно протягивает мне ладонь. – Где ходил целый день?

Я присаживаюсь в кресло рядом с ними.

– Гулял.

– Ммм, – Егор заговорщицки улыбается и подмигивает мне, – кажется, я даже знаю, с кем.

Я закатываю глаза.

– И с кем же?

– С красоткой Олечкой Олейниковой. Да-да, я хоть вчера и напился в стельку, но все же помню, как близко ты ее к себе прижимал в танце.

Я не успеваю ничего ответить, потому что меня перебивает Кристина. Она вспыхивает, как спичка, и резко отстраняется от Егора.

– Как ты ее назвал???

– Ээм… Олечка Олейникова? – весь вид Егора говорит о том, что он пытается быстро сообразить, что он сделал не так.

– Нет, слово перед ее именем. И вообще, с какой еще стати она для тебя Олечка? Ты ей и двух слов ни разу не сказал!

– Эм… перед ее именем? Ты о чем, Кристин?

– Ты назвал ее красоткой! – Морозова фыркнула.

– О Боже, Кристина, мне не кажется? – счастливый Егор тянется к девушке, но она отстраняется, – ты меня ревнуешь? Это же впервые за год наших отношений! Ты не ревновала меня, даже когда мне названивали мои бывшие девушки в твоем присутствии. А тут я назвал пассию Максима красоткой, и ты вспылила. – Он смеется.

– Не ревную! – Она буркнула и отвернула голову в сторону, нервно закусив губу.

– Ну-ну, – он все-таки притягивает ее к себе и целует в макушку, – любимая, ты все равно красивее. Ты для меня самая красивая в мире! Ты же знаешь это. – Затем он смотрит на меня и весело говорит, – Макс, ходи на свидания почаще.

Нас с Кристиной словно бьет током, и мы резко смотрим друг другу в лицо. Не знаю, почувствовал ли Егор, в объятиях которого она сейчас лежит, но я заметил, как Кристина дернулась от его слов. Впервые с тех пор, как я вошел в дом, наши глаза встречаются. Что я в них читаю? Я не знаю.

Егор поворачивает ее лицо к себе и тянется за поцелуем. Я не хочу это видеть. Иначе не сдержусь и заеду Кузнецову по морде. Встаю с кресла и поднимаюсь к себе в комнату, стараясь держать самообладание. Уже наверху я смотрю на них с лестницы. Егор полностью накрыл ее собой и жадно впился в губы, запустив одну ладонь в волосы, а второй притягивая за талию еще ближе к себе. Руки Кристины крепко обнимают его спину.

Я бы все отдал, чтобы быть сейчас на месте Егора. Человека, которого искренне стал считать своим другом.

Глава 14. Пьяный разговор

В тот же день я решаю сделать себе перед сном чай с мятой. День был насыщенным, в теле еще чувствуется перевозбуждение, а мята в таких случаях отлично успокаивает и помогает уснуть. Это секрет, которым однажды поделился со мной тренер по каратэ.

Когда я вхожу на кухню, моему взору открывается Кристина, в одиночестве распивающая бутылку белого вина. Почему-то она сидит, поджав под себя ноги, не на своем обычном месте, а на моем. Даже не знаю, что меня в этот момент удивляет больше: то, что я второй раз за день встречаюсь с ней на кухне (будто это наше место встречи!), или то, что она пьет в одиночестве. Наверное, все-таки второе.

Нет, не «наверное», а определенно второе.

– Добрый вечер, – говорю ей первое, что приходит в голову от такой картины.

– Мы уже здоровались.

Я не отвечаю и спокойно прохожу к кухонным шкафчикам, в которых лежит чай. Черный я нахожу быстро, а вот мяты нигде нет.

– Не знаешь, где лежит мята? – решаю прервать молчание.