Холодная. Книга 1

Женщина отвлекается и с улыбкой на нас смотрит. Виновница торжества выглядит очень даже не плохо. По крайней мере я бы ей 80 лет не дал. Короткая стрижка, волосы покрашены в светлый цвет, легкий макияж, праздничное светлое платье и туфли на небольшом каблуке.

– Да, внучек, – его бабушка нас с любопытством разглядывает. Ее собеседники в этот момент галантно отходят в сторону.

– Это моя девушка Кристина. Я тебе о ней много рассказывал, – начинает Кузнецов, – а это мой одноклассник и друг Максим. Он, кстати, как и ты, родом из Россоши. Ребята, – Егор уже повернул голову к нам, – это моя бабушка Мария Ильинична.

Старушка окидывает нас теплым взглядом и расплывается в улыбке.

– С днем рождения, Мария Ильинична! Крепкого вам здоровья! – Кристина улыбается женщине и протягивает ей подарочный пакет.

Бабушка Кузнецова принимает его и откладывает за кресло, где у нее уже целая куча из таких же подарочных пакетов.

– Спасибо большое, дорогая, – она внимательно смотрит на Морозову, – так вот, значит, ты какая – девушка, из-за которой мой внук потерял голову!

Егор и Кристина непринужденно смеются, а вот мне не до смеха. С трудом выдавливаю из себя улыбку.

– А ты, значит, из Россоши? – Женщина переводит внимание на меня.

– Да. Примите от меня букет, Мария Ильинична. С днем рождения!

Она берет цветы и откладывает их в обратную от подарков сторону – туда, где такие же букеты уже нагромождены кучей.

– Спасибо большое, Максим. И как твоя фамилия?

– Самойлов. Максим Самойлов.

Женщина прищуривается, продолжая на меня пристально смотреть.

– Самойлов, Самойлов… – Она тихо повторяет мою фамилию, будто пытается вспомнить. – Людмила Самойлова тебе никем не доводится?

– Так звали мою бабушку по папе, – растерянно отвечаю. – Но она давно умерла, я еще в школу не ходил. Плохо ее помню.

Мария Ильинична пропускает мои слова мимо ушей и продолжает наступать дальше.

– Значит, ты – сын Леши Самойлова? Людиного сына?

Я застываю.

Я никогда и ни с кем не говорил о своем отце. Россошь – небольшой город, но даже там мне всегда удавалось избегать встречи с людьми, которые могли знать моего отца. О нем очень хорошо были осведомлены мамины подруги, но и они никогда ничего не говорили. Вообще, отец с тех пор, как он нас бросил, был запретной темой в моей семье. О нем не говорил никто и никогда. Будто его вообще не было.

– Да, – выдавливаю, наконец, из себя.

Старушка не замечает моего смятения. Вместо этого она вертит по сторонам головой, кого-то выискивая, и кричит:

– Света! Света!

К нам подбегает очень ухоженная женщина лет 40. Ни она, ни бабушка Егора не успевают ничего сказать, потому что их опережает Кузнецов.

– Мам, познакомься, это мой друг Максим. – Затем он обращается ко мне. – Макс, это моя мама, Светлана Михайловна.

– Очень приятно, – говорю я женщине.

Она мне с улыбкой кивает. Но Марии Ильиничне будто невтерпеж.

– Света, этот мальчик – сын Лешки Самойлова! Помнишь Лешку?

Лицо женщины вытягивается в изумлении.

– Да ладно!? Ты Лешкин сын? Конечно, я его помню! Каждые летние каникулы я приезжала в Россошь и гоняла с ним на велосипедах. Мы же по соседству жили!

Я нервно сглатываю. Светлана Михайловна не замечает моего смятения и начинает сыпать вопросами.

– Так а вы в Москву переехали? Твой папа тут? Что же он мне не позвонил-то!?

Я прочищаю горло и выдавливаю из себя:

– Вы, наверное, не знаете, но моя мама и отец развелись, когда мне было 8 лет. С тех пор я его ни разу не видел. Я в Москве живу с мамой.

Обе женщины удивленно друг с другом переглядываются. Мне же хочется провалиться сквозь землю. Весь этот спектакль наблюдают Егор и Кристина.

– Да? – Мама Егора явно засмущалась. – Извини, я не знала. Лет пять назад я ездила в сам Воронеж на крестины дочки двоюродной сестры и совершенно случайно встретила в одном из магазинов Алексея. Если бы он меня сам не остановил, я бы его даже не узнала. Он был с женой и маленькой дочкой, лет пяти. Так, перекинулись с ним парой фраз о том, о сем, обменялись контактами и разошлись. Но в детстве мы с ним дружили.

– Понятно. – Это все, что я могу сказать.

Мама Егора пару секунд на меня внимательно смотрит и, как бы сомневаясь, говорит:

– Если хочешь, я могу дать тебе его номер. Не знаю, правда, актуален ли он до сих пор. Но тогда пять лет назад он мне его сам дал.

– Спасибо, не нужно.

Атмосфера немного накалилась, и Егор спешит ее разрядить.

– Ладно, мам, ба, мы пошли в зал.

Женщины еще раз нам улыбаются, а Кузнецов торопится нас увести.

– Блин, Макс, извини. Я не знал, что они знакомы с твоим отцом. Да и то, что ты с ним вообще не общаешься, тоже не знал, – Егор виновато чешет затылок.

– Да ничего страшного.

– Я хотел еще тебя со своими троюродными из Россоши познакомить.

– Давай не будем? Я уже боюсь, если честно.

Егор с пониманием кивает. Кристина все это время молча наблюдает со стороны. На удивление, на ее лице нет ни презрительных ухмылок, ни других следов пренебрежения ко мне и к моей ситуации с отцом. Когда я пару раз бросал на нее взгляд, наши глаза встречались, и мне даже казалось, что я вижу в них сочувствие.

В большой гостиной Егор и Кристина берут из рук официанта по бокалу шампанского. Я же тянусь за апельсиновым соком. Не успеваю сделать и глоток, как слышу со стороны крик до боли знакомого голоса.

– Максим?! Максим, это ты?!

Я резко оборачиваюсь и столбенею. На меня несется Аня Репрева. Моя бывшая девушка. Я с ней начал встречаться в начале августа, а уже в конце сентября объявил, что уезжаю в Москву и дальше продолжать отношения не получится.

Аня умная девочка, но в тот момент повела себя крайне глупо, чем очень меня разочаровала. Она разрыдалась, стала обвинять меня в том, что я последний мудак и вообще – расстояние для любви не помеха. Я тогда, как мог, старался объяснить ей всю бессмысленность продолжать отношения, будучи в разных городах, но она и слышать не хотела. В итоге мне надоело, и я просто ушел.

На следующий день она, видимо, уже остыла, потому что написала мне сообщение с извинениями и предложением просто остаться друзьями. Я согласился и с тех пор мы ни разу не общались.

И вот сейчас в особняке моего друга-мажора из Москвы я не только встретил знакомых своего отца, но и свою бывшую. Какие еще сюрпризы мне подготовил этот вечер? Честное слово, лучше бы я не приходил.

Я не успеваю ничего ответить, потому что Аня виснет у меня на шее. Я аккуратно приобнимаю ее за талию. Когда девушка от меня отстраняется, Егор говорит.

– Максим, это моя троюродная сестра из Россоши, как раз с которой я хотел тебя познакомить. Но, я вижу, вы уже знакомы.

– Да, мы с Максимом встречались, но он меня бросил ради Москвы, – Аня игриво бьет меня кулаком в плечо.

Я окидываю взглядом Кузнецова и Морозову. Егора эта ситуация явно веселит. А вот Кристина стоит ни жива, ни мертва. Снова у нее какие-то странные перепады настроения.

– Ах так, Максим? – Кузнецов ехидно выгибает бровь. – Тогда я как старший брат обязан вызвать тебя на серьезный мужской разговор.

Аня и Егор смеются. Я смеюсь в ответ, но на самом деле мне не до смеха.

– Кстати, Ань, познакомься с моей девушкой Кристиной, – обращается к ней Кузнецов.

– Привет, – с улыбкой щебечет ей Репрева.

Морозова натянута, как струна. Дышит тяжело, лицо бледное. Аня не замечает этого, но я уже хорошо изучил Кристину. Я вижу, как она делает над собой усилие воли, чтобы натянуть на губы скупую улыбку, и выдавливает:

– Привет.

Репрева подхватывает меня под локоть и тараторит.

– Максим, а как ты познакомился с Егором? – Потом переводит взгляд на него. – Ребят, а чего мы стоим? Давайте сядем вон на те диванчики и поболтаем.

И не дожидаясь ответов, Аня тянет меня за собой. Два дивана стоят над стенами буквой Г. Мы с Аней садимся на один, а Егор с Кристиной на второй, так что, повернувшись друг к другу полубоком, мы можем общаться.

– Так как вы познакомились? – Не унимается Репрева.

– Мы с Егором одноклассники.

– И соседи, – добавляет Кузнецов.

– Максим, ты тоже живешь в этом поселке для олигархов? – Аня вытаращила глаза.

Я растерялся.

– Ээм, ну да, так вышло.

– Когда это ты, Максим, успел стать миллионером? Я о тебе чего-то не знаю?

– Это не мой дом, Ань, а отчима. Я просто живу у отчима. И все.

Мне не нравятся эти вопросы в присутствии Кристины. Морозова по-прежнему сидит с деревянным лицом и не сводит с нас глаз. Аня обнимает меня обеими руками и кладет голову на плечо. Егора с Кристиной она уже не замечает.

– Я скучала по тебе, Максим.

Вот что я должен на это ответить при свидетелях? Если честно, я не скучал. Даже не вспоминал. Аня симпатичная девочка, но полным инициатором наших отношений была она. Первая ко мне подошла на дне рождения у приятеля, первая добавилась ко мне в друзья и написала, первая предложила сходить в кино. Поцеловал, правда, ее первый я. Она мне действительно была очень симпатична, поэтому я не возражал против ее инициативы. Но когда все-таки решился на переезд, расстался с ней легко.

Конечно, если бы я только знал, как повернется моя жизнь в Москве, то никогда бы не приехал в дом Игоря Морозова. Не знал бы Кристину и жил счастливо. Хотя, возможно, наша встреча все равно была неизбежна. Я бы в любом случае поступал в универ в Москве и так или иначе, думаю, познакомился бы с мужчиной моей мамы и его дочерью. Вот только не думаю, что так плотно, что возникли бы чувства.

Но, с другой стороны, если бы я не приехал в Москву, то в тот вечер Кристина бы шла от репетитора одна и с теми уродами осталась бы тоже один на один. И неизвестно, что бы они с ней сделали, если бы я не оказался рядом.

С этой мыслью я смотрю на Кристину. Наши взгляды встречаются, и она отводит глаза в сторону. На ней по-прежнему лица нет. Интересно, о чем она думает?

– А ты скучал по мне, Максим? – вырывает меня из размышлений Аня.

– Аа? Да-да, конечно, скучал. – Спешу успокоить девушку. – На новогодние праздники приеду.

Я говорю это и прикусываю язык. Черт, она за это наверняка уцепится.

– Правда? Как круто! Значит, совсем скоро мы с тобой снова увидимся! У нас открылось одно новое прикольное место. Обязательно сходим.

– Угу.

Я хочу провалиться сквозь землю. Бросаю взгляд на Егора в надежде, что он меня как-нибудь спасет от своей сестры. Но, по всей видимости, даже нет смысла его об этом просить. Егор над нами откровенно угорает. Он развалился на диване, вытянув вперед ноги, скрестил на груди руки и внимательно нас слушает. Я уверен на 100%, что он сейчас еще думает и об Оле.

Провидение надо мной все-таки сжалилось, потому что в залу входит бабушка Егора, которую ведет под руку Светлана Михайловна. Официанты приглашают всех к столу. Аня садится по правую руку от меня, а Егор по левую. Рядом с Егором Кристина. Я рад, что они не напротив, потому что сил моих больше нет смотреть на ржущего надо мной Кузнецова и каменную Морозову.

– А ты тут с кем? – спрашиваю я у Ани.

– С родителями и младшим братом. Моя мама и мама Егора – двоюродные сестры.

– Понятно. А кто тут еще из Россоши? Егор говорил, что несколько человек.

– Еще другой наш дальний родственник со своей женой, но ты их вряд ли знаешь. Тут больше нашей родни из самого Воронежа.

Мне кажется, что этот вечер тянется бесконечно. За столом один тост сменяет другой, народ постепенно напивается и начинает себя вести все веселее и веселее. Анька на мне уже не виснет, видимо, ее семья где-то недалеко сидит и может нас видеть, но тем не менее болтает без умолку.

Через несколько часов музыка становится громче, и пары выходят танцевать. Егор ведет на импровизированный танцпол Кристину. При виде их танцующими вместе меня больно колет в сердце. Кристина уткнулась в его шею, обвив ее руками, Егор же крепко держит ее за талию. Они медленно крутятся вокруг себя в такт музыке. Егор что-то шепчет ей на ухо, Кристина слегка улыбается.

Я непроизвольно сжимаю от злости кулаки. В груди бушует огонь ревности. Мне просто хочется вырвать Кристину из рук друга.

– Давай потанцуем? – вырывает меня из мыслей Репрева.

Я уже и забыл о ней. Аня тут? Отлично. Аня – это именно то, что мне сейчас нужно.

– Пойдем.

Беру девушку за руку и тащу за собой на танцпол. Кристина, при виде нас, слегка напрягается и отстраняется от Егора. Внимательно смотрит.

Несколько бокалов шампанского не прошли для Аньки даром, и она уже не стесняется своих родителей. Спокойно виснет у меня на шее. Я тоже обнимаю ее без стеснения. Когда наши с Егором взгляды встречаются, он мне заговорщицки подмигивает. Я ему скупо улыбаюсь и отворачиваюсь. Кузнецов мне друг, но сейчас в его объятиях та, о которой я мечтаю больше всего. Та, которая никогда не станет моей.

И для этого масса причин помимо ее ко мне презрения. Моя дружба с Егором – одна из основных преград на моем пути к Кристине. Я не смогу увести у друга девушку. Особенно, зная, как он ее любит.

Песня заканчивается, и мы возвращаемся к столу.

– Макс, составишь мне компанию, пока я покурю? – Предлагает Егор.

– Да, давай.

Я действительно рад выбраться из Аниных оков. Мы выходим во двор. Уже давно стемнело, вокруг летают редкие снежинки, а в воздухе пахнет Новым годом. На следующих выходных надо ехать за подарками.

– Ну, Макс, ты удивляешь меня все больше и больше, – Кузнецов посмеивается, затягиваясь сигаретой. Я прекрасно понимаю, о чем он говорит.

– Слушай, Егор, ты можешь как-нибудь мягко намекнуть своей сестре, что между нами с ней давно все в прошлом?

– Не, чувак, со своими бабами разбирайся сам. – Он хлопает меня пару раз по плечу. – А лучше всего найди одну единственную и никогда ее не отпускай. Как я Кристинку.

Упоминание о ней снова больно резануло по сердцу.

– Егор, а ты ведь знаешь, что Кристина всерьез собирается поступать в Гарвард и уезжать в Америку?

Веселье Кузнецова, как рукой сняло.

– Я очень надеюсь, что она не поступит.

– А если все-таки поступит?

– Тогда я поеду в Америку и сожгу нахрен этот Гарвард.

По нему видно, что он зол.

– Ну ты же прекрасно понимаешь, что не сделаешь этого.

Кузнецов бросает на землю бычок и задумчиво топчет его носком туфель.

– Я не знаю, Максим. Я не хочу об этом думать. Я лишь надеюсь, что Кристина не поступит. Туда не так-то легко попасть даже такой умной девушке, как она. Хотя она на портфолио для Гарварда с 9 класса работает. Ездила во всякие их зимние и летние школы, получала кучу сертификатов о дополнительном образовании. Но все же я надеюсь, что она не поступит. Потому что если Кристину все-таки туда возьмут, то ничто не остановит ее от отъезда.

Егор достает из пачки вторую сигарету и затягивается.

– Она сказала мне о возможном обучении за границей, еще когда мы даже не начали встречаться. Так и заявила: «Если мне когда-то придется выбирать между учебой и отношениями, я всегда выберу учебу. И не говори потом, что я тебя не предупреждала». Так что у меня нет прав предъявлять ей претензии и запрещать ехать. Только лишь надеяться, что она не поступит.

Мы возвращаемся с Егором в дом. Я понимаю, что мне в этой ситуации, как раз наоборот, остается надеяться, что Кристина поступит и уедет. И, может быть, так я смогу ее забыть.

Мы проводим на дне рождения еще где-то около часа. Я не знаю, как Морозова, но лично я уже собираюсь уходить, потому что завтра все-таки рано вставать в школу. Когда я говорю ребятам, что хочу уйти, Кристина заявляет, что тоже пойдет. Я жму Егору руку, прощаюсь с Аней и выхожу за ворота. Кузнецов еще наверняка долго будет целовать Кристину. Он никогда не может быстро с ней попрощаться, а я не могу это видеть.

Глава 31. Рассказ о детстве

Когда Морозова наконец выходит, мы направляемся в сторону дома в полном молчании. Его прерывает лишь хруст снега под ногами. Я неожиданно для самого себя задумываюсь об отце.

Человек, мысли о котором я себе всегда запрещал. Я очень хорошо его помню. Он всегда был хорошим папой, пока в один день просто не оставил нас с матерью. Просто собрал однажды вещи и уехал. Обнял меня на прощание, сказал, что будет каждый день звонить и так ни разу и не позвонил. Мы не переезжали, не меняли номер телефона. Я никогда не спрашивал у матери, почему он ушел. Просто однажды перестал его ждать, поняв, что он меня предал.

Мы заходим в наш двор, но я пока не хочу в дом, поэтому направляюсь к беседке в саду.

– Ты куда? – окликает меня Кристина.

– Хочу немного подышать свежим воздухом.

Это летняя открытая беседка, которая не приспособлена для зимы. Но я не чувствую холода. Лишь злость. Сажусь на лавочку и опускаю уставшие веки.

У моего отца есть новая семья, дочь… А, может быть, и еще дети. Если мать Егора видела его пять лет назад и тогда уже девочке было лет пять. Значит, сейчас ей 10 лет. А из семьи он ушел 9 лет назад, когда я пошел во второй класс.

Значит, все дело было в другой женщине? Он бросил первую жену и первого ребенка ради второй жены и второго ребенка? Похоже на то.

Из раздумий меня вырывает хруст снега под приближающимися шагами. К беседке направляется Кристина с шерстяным пледом в руках.

– Холодно так сидеть на морозе. – Она садится рядом и расправляет плед. Укрывает им нас обоих.

Я не ожидал, что она придет, но я рад. Даже если она сейчас наговорит мне обидного, я все равно хочу почувствовать ее рядом в момент, когда мне по-настоящему грустно. Мы молчим, смотря прямо перед собой в темноту. Тусклые лучи фонарей едва освещают сад.

– Знаешь, твой отец хотя бы жив.

Кристина первая прерывает тишину. Я поворачиваю к ней голову и смотрю в лицо. Это удивительно, как она догадалась, о чем я думаю? Неужели она сразу поняла, что я загружен мыслями об отце, когда сказал, что «хочу подышать свежим воздухом».

– Лучше бы он умер, – отвечаю ей через какое-то время.

– Не говори так. Моя мама умерла, когда я была совсем маленькой. Ты даже не представляешь, насколько это тяжело.

– По-моему, лучше мертвый родитель, но любящий, чем живой, но безразличный.

Она глубоко вздыхает.

– Может быть, ты и прав. Но я бы все отдала, чтобы увидеть ее еще хоть раз. Неужели тебе не интересно встретиться с отцом? – Она снова на меня смотрит.

– Не знаю, нет. Мне нечего ему сказать. По всей видимости, он бросил нас с мамой из-за другой женщины и ребенка. Он ни разу не звонил, ни разу не приезжал. Как будто меня не было никогда.

Мои последние слова, видимо, звучат совсем жалко, потому что под пледом Кристина неожиданно сжимает мою ладонь. Мы какое-то время молчим, а потом Морозова задает мне совсем неожиданный вопрос:

– Расскажи, как ты жил в детстве? Начиная со школы, с первого класса.

– Почему ты спрашиваешь? – Удивленно поворачиваю к ней голову.

Она пожимает плечами.

– Просто интересно.

Мне все равно кажется, что ее вопрос с каким-то подвохом, но тем не менее я начинаю рассказывать. Это один из немногих наших нормальных диалогов с Морозовой. Не хочу его портить.

– Да обычно жил. Ну, в первом классе я уже умел читать и писать, поэтому в школе было легко, и я смог больше времени уделять каратэ. Оно всегда было моей страстью. Меня отвел на этот спорт отец за компанию со многими другими сыновьями своих друзей, но все они со временем бросили каратэ, а я нет.

Когда я был во втором классе, отец ушел из семьи. Я не знаю, переживала ли мама, она никогда мне не показывала. Но я переживал его уход сильно. Каждый раз, когда в доме звонил телефон, я несся к нему с криками, что это папа. И каждый раз это оказывался не он. А потом однажды я уже перестал подбегать. С тех пор этого человека для меня больше не существует.

Потом со временем у мамы стали появляться другие мужчины. Я относился к ним безразлично. Просто решил для себя, что если она снова выйдет замуж и родит, то мне будет все равно. Я никогда не называл никого из них папой. Просто не мог больше произносить это слово. Оно перестало для меня существовать вместе с моим отцом.

Но с мужчинами маме как-то не везло, а терпеть кого попало возле себя она не хотела. Всегда говорила, что лучше быть одной, чем вместе с кем попало. Несколько лет назад она уехала работать в Москву, ну и встретила тут твоего отца. Мне всегда было на это по фиг до того момента, как она не стала настаивать, чтобы я переехал в Москву. Она переживала из-за того, что я остался не только без отца, но и без матери. Вот только она не понимала, что мне уже не 8 лет, и ее отъезд был вынужденным, она никого не бросала. К тому же звонила каждый день и часто приезжала.

В общем, она полгода промывала мне мозг. Хотела, чтобы я приехал с начала учебного года, но я отказывался. Не хотел менять школу в выпускной год и бросать друзей, с которыми проучился почти 11 лет. А потом я все-таки подумал, что к ЕГЭ в Москве готовят скорее всего лучше, чем у нас, и только ради учебы согласился.

– Мне кажется, ты сам кого угодно к ЕГЭ подготовишь. Ты же по всем предметам лучший. – Кристина по-доброму улыбается.

– Приму это за комплимент от тебя, – я возвращаю ей улыбку. – Ну, когда я сюда ехал, я-то не знал, что особо новых знаний тут не получу. Мама расписала мне вашу школу, как какой-то Хогвартс. А оказалось, что я отстаю только по английскому. И то, благодаря новому репетитору, этот отрыв становится все меньше и меньше.

Кристина мгновение молчит, а потом спрашивает:

– Значит, ты жалеешь, что приехал?

Хороший вопрос. Хотел бы я сам знать на него ответ.

– Не знаю, Кристин. Наверное, я мог бы сказать, что жалею, если бы не одно событие.

– Какое?

– Те придурки у дома репетитора, которые напали на тебя. Ведь если бы я не приехал в Москву, ты бы тогда одна шла. И неизвестно, что могло бы с тобой случиться.

Кристина застыла. Она явно не ожидала услышать от меня это. Да я и сам не ожидал, что скажу. Мы молчим, просто смотря друг другу в лицо. Секунды идут, и неожиданно Кристина подается вперед и обнимает меня.

Я удивлен, но с радостью обнимаю ее в ответ. Она опускается носом мне в шею, я же спешу вдохнуть запах ее волос.

– Максим, спасибо тебе, – тихо шепчет. – Правда, спасибо.

– Не за что. – Так же тихо отвечаю. Ее близость пьянит, сердце бешено стучит, а по крови разливается адреналин. И у меня снова вырываются слова, которые я уже говорил ей тогда в такси. – С тобой никогда ничего не случится, пока я рядом.

Я тут же прикусываю язык. Жду, что сейчас она от меня отстранится, ответит что-нибудь колкое. Но она лишь шепчет.

– Я знаю, Максим. Всегда знала.

Меня удивляют слова «всегда знала», но я не придаю им особого внимания. Видимо, она слишком расчувствовалась.

Мы сидим так еще с минуту, пока плед не соскальзывает на пол беседки, возвращая нас к реальности.

Глава 32. Главный подарок

Эта неделя в школе – последняя перед зимними каникулами, поэтому большинство учеников и учителей уже на расслабоне. В субботу Оля уезжает в Питер, и мы с ней увидимся уже только в следующем году.

Но в эту последнюю неделю мы с ней общаемся больше, чем обычно. На переменах часто ходим вместе на уроки, если кабинет еще оказывается закрыт, то вместе садимся на диванчики на этаже и ждем, когда откроют. Только обедаем по-прежнему по отдельности: она со своей компанией, а я со своей.

Егор тоже стал немного общаться с Олей. Я заметил, что он теперь каждое утро с ней здоровается. Иногда, когда мы разговариваем с ней на перемене, он к нам подходит. Егор очень легок в общении, умеет вовремя пошутить, поэтому чувства неловкости никто не испытывает.

Алене и Сереже на все это по фиг. Вика хоть и ходит в школу с первого дня, но все равно по ней видно, что она не до конца отошла. Медленно на все реагирует и почти ни с кем не разговаривает. А вот Кристина каждый раз при виде меня с Олей бесится. Она старается не показывать, но я все равно замечаю ее злость. Я бы даже, наверное, мог подумать, что она ревнует, если бы не знал, как она на самом деле ко мне безразлична.

Ночь воскресенья в беседке была волшебной, но, увы, скоротечной. С утра понедельника, когда я за завтраком в присутствии Кристины разговаривал по телефону с Олей, отношение Морозовой ко мне вернулось на круги своя. Надменность, презрение и вот это все. Хотя вроде ничего такого я с Олей не обсуждал. Она попросила объяснить ей на перемене решение одной задачи по геометрии, и я согласился.

С Олей мы наши отношения еще не обсуждали, но оба понимаем, к чему все идет. Частое общение в школе, регулярные переписки по вечерам, а иногда и созвоны. Мы с ней договорились встретиться в январе в последний день каникул перед школой. Уже оба вернемся в Москву, и нам будет о чем рассказать друг другу.