Смертельно прекрасна

– Ни в чем. – Мы ускоряем шаг. – Не обращай внимания.

– Я могу сделать вид, что ничего не случилось, но это странно. Чего они так пялились? Дай угадаю! Новенькие в Астерии не в почете?

– Ты тут ни при чем.

– Тогда кто при чем?

– Это долгая история, – отмахивается тетя Мэри, но я заинтригована и сбита с толку. В Северной Дакоте никто не стал бы церемониться и уже давным-давно врезал бы таким любопытным идиоткам по лицу. – Нашу семью в Астерии недолюбливают, ты же знаешь.

– Думала, все это выдумки. – Я удивленно вскидываю брови и усмехаюсь: – Неужели жители Астерии действительно сторонятся коттеджа Монфор-л’Амори?

– И не только коттеджа. Вместе с предками нам по наследству перешли еще и глупые предубеждения. Вот что значит – пускайте корни в новом месте, иначе застрянете вместе с паразитами. – Мэри-Линетт хмыкает и тянет меня в обратную сторону: – Думаю, нам пора возвращаться. Если тебе завтра в школу, нужно идти спать.

– Но чего именно боятся горожане? – спрашиваю я. – Мама ничего мне не рассказывала об этом.

– И хорошо, иначе спала бы ты, моя дорогая, по ночам совсем не сладко.

– Я заинтригована. Расскажи, тетя Мэри.

– Ну что ты как маленькая!

– Но мне правда интересно.

– Нет в этом ничего интересного, – всегда веселая и общительная Мэри-Линетт становится печальной. Она отводит взгляд в сторону и шепчет так тихо, что я едва слышу: – Я многое отдала бы, чтобы никогда об этом не знать.

Глава 2

День первый

Я собиралась поехать в школу на машине. Но утром меня разбудили яркие солнечные лучи. Они прорывались сквозь толстые серые шторы, и я, не веря, поднялась с кровати.

В Северной Дакоте все дни промозглые и холодные. Нет, случается тепло, но так редко, что я забывала, каково это – нежиться утром на солнышке. Глупо, да, но у меня возникло желание пройтись пешком по солнечной Астерии, и я понеслась в ванную комнату, дабы не терять времени зря.

Волосы после душа торчали в разные стороны. Я взъерошила их пальцами, пригладила и не глядя вытащила вещи из комода: старую футболку «Рамоунз» и нелюбимые джинсы, потертые и дурацкие, но я нашла их на барахолке и отдала всего три бакса. Экономия стоила того. Сидели они нормально, пусть и бесили меня.

Я никогда не переезжала и ходила в одну школу, поэтому понятия не имела, что нужно взять с собой. Какая разница? Ну, не съедят же меня, если я не возьму пару лишних тетрадей. Ну а даже если и скажут что-то, то пожалеют. Я школу никогда не любила. Правда, есть одна проблема: тут я никто. Нет моего отца, который вставал на мою сторону, что бы ни происходило. И мамы нет, которая взорвала бы мозг обидчикам психологическими формулировками и убеждениями. Тут я одна. Меня никто не спасет, не прикроет, придется самой отвечать за свои поступки. А если учесть, что у семьи Монфор здесь не так много друзей, легко точно не будет.

Спускаюсь по лестнице, скользя ладонями по шероховатым перилам. Этот дом такой старый, но в то же время есть в нем что-то завораживающее. Наверное, меня очаровывает неизвестность. По этим ступеням ходили моя мама, моя бабушка и ее мама. Разве в это так просто поверить? О нет! Как представлю себе призрачные голоса, гуляющие по мансарде, так сразу душа леденеет.

– Ари, зайди на минутку, – слышится с кухни голос тети Норин, и я послушно иду к ней, на ходу разминая плечи. Поспать нормально не получилось. Я ворочалась, невольно вспоминая то, о чем хотела бы забыть. – Твои завтрак и обед.

Тетя Норин, одетая в закрытый свитер и плотные брюки, протягивает мне упаковку с чем-то горячим. Я благодарно улыбаюсь.

– Спасибо, – говорю я и прячу еду в сумку.

– Ты прекрасно выглядишь, – улыбается Норин. Она спокойна, но робка. Такое впечатление, будто тетя всеми силами старается выглядеть отрешенной. – Знаешь, ты очень похожа на бабушку. Тебе говорили?

– Да. Пришлось рассказать, ведь ни у кого в нашей семье нет огненно-рыжих волос. – Я криво ухмыляюсь: – Такое трудно скрыть.

– Глаза у нее тоже были изумрудными, – задумчиво продолжает тетя, приближаясь ко мне почти вплотную, – поразительное сходство.

Неуверенно улыбаюсь. Не знаю, почему сравнение с бабушкой заставляет мою кожу покрыться мурашками, будто бы Силест Монфор была опасным и чужим человеком.

Я собираюсь уйти, однако тетя Норин вскидывает руку и восклицает:

– Подожди, совсем забыла! – Она подбегает к шкафам с травами. Ищет там что-то, бормоча себе что-то под нос. Я с любопытством наблюдаю за ней. Когда тетя Норин выпрямляется, в пальцах у нее перевязанный пучок каких-то сухих растений: – Держи!

Я недоуменно вскидываю брови, но все же принимаю подарок:

– Что это?

– Люцерна.

– Люцерна?

– Это к удаче, Ариадна. Спрячь в сумку или в карман джинсов. Станет страшно, просто прикоснись к ней. Волнения исчезнут, я обещаю.

Растерянно гляжу на тетушку. Так-так, мамины штучки. Она тоже любила говорить нечто подобное, пропитанное магическим смыслом и звучащее как полная околесица. Трава, приносящая удачу? Ну а почему бы и нет, верно?

Я натянуто улыбаюсь:

– Спасибо.

– Я серьезно, – будничным тоном говорит тетя Норин. – Мысли материализуются, а люцерна поможет тебе направить их в нужное русло.

– Окей. Как скажешь.

Я усмехаюсь, но траву не выбрасываю. Прячу ее в сумку и выхожу из кухни. У меня чокнутая семейка. Если все Монфор-л’Амори верили в то, что травы приносят удачу, а сны становятся явью, неудивительно, что никто не рвался с ними общаться.

Я выхожу из коттеджа и невольно улыбаюсь. Вот уж не думала, что смогу улыбаться. После смерти родителей и Лоры мое сердце превратилось в глыбу льда. Несколько долгих месяцев я не могла даже слова произнести, не то что встать или рассмеяться. А теперь на моем лице плавает легкая улыбка. Возможно, я привыкну, буду жить дальше.

Я хочу верить в лучшее, потому что прыгать с крыши не собираюсь. Выходит, мне остается или взять себя в руки и послать к черту всю боль, что наполнила мое сердце, или согнуться под ее тяжестью и провести оставшуюся жизнь в скитаниях по тем воспоминаниям, которые мелькают в голове.

Что я выберу? Или, точнее, на что у меня хватит сил?

Астерия – небольшой городок. Уверена, почти все уже знают о моем переезде. Мне даже мерещится, что за мной кто-то следит, идет буквально по пятам! Я постоянно оборачиваюсь, но натыкаюсь не на скрывающегося в кустах незнакомца, а на удивленные лица, местные жители открыто и нагло провожают меня настороженными взглядами. Так и хочется вернуться домой и вытрясти правду из тети Мэри. С чего вдруг такое отношение к нашей семье? Ладно-ладно, возможно, тетя Норин десять минут назад и предложила мне засохшую траву, которая каким-то волшебным образом должна помочь мне. Ну и что? Соседи ведь смотрят на меня не как на чудачку, я вдруг думаю, что они меня боятся. Но с какой стати? Это очень странно.

Я плутаю по улицам, понятия не имея, куда мне идти. Господи, что же такое! Я даже не подумала, что в таком крошечном городке можно потеряться. Школа должна находиться в центре, а все дороги вести к центру. Разве не так?

– Я идиотка, – констатирую я, застыв перед очередным тупиком, и запускаю пальцы в волосы. Мне бы путь спросить, но, едва я оборачиваюсь, люди начинают идти быстрее. Мамочки подталкивают своих детей вперед, мужчины закрывают в машинах окна. Вот это меня не просто удивляет, а раздражает. Что они творят? – Дьявол!

– На твоем месте я не выражался бы таким образом, – неуверенно и, как по мне, так еще и заторможено, произносит кто-то, и я резко оборачиваюсь.

У стены стоит невысокий парень. На вид ему столько же, сколько и мне, а еще у него прямоугольные очки, древние кроссовки и зачесанные набок – ох, реально ведь! – волосы. Я прыскаю со смеху и переспрашиваю:

– Что?

– Я про дьявола.

– А что с ним?

– Когда подобные фразы слетают с языка представителей семьи Монфор, на улицах становится пусто и одиноко. Если ты не хочешь нарваться на неприятности…

– На какие еще неприятности? Ты кто вообще такой?

– Я Хэрри. Или, если точнее, Хэйдан Эбнер Нортон, – парень неожиданно подскочил ко мне. Рукопожатие у него что надо. Чуть не взвыв от боли, я возмущенно отстраняюсь. – Приятно познакомиться.

– Ага! Не то слово. – Я вновь гляжу на незнакомца. Ох, ну и видок у него! Приходится быть милой, хотя обычно с добротой у меня проблемы, но я решаю пересилить себя и даже улыбаясь, что мне отнюдь не свойственно. – Мне пора, я в школу опаздываю, прости. До встречи!

Которой не будет.

Злорадствую и поворачиваюсь к парню спиной, однако уже через несколько секунд он оказывается справа от меня и причмокивает, издеваясь над жвачкой. Вот же черт! Разве можно быть таким навязчивым?

– Я не понравился тебе, ну я никому не нравлюсь, – гордо заявляет он, и я внимательно смотрю на него. Странный парень. – Но я могу проводить тебя до школы.

– С чего ты взял, что меня нужно провожать?

– Да ты плутаешь уже минут двадцать.

– Я не… Эй! – Я притормаживаю перед пешеходным переходом. Грудь наливается кипятком. – Откуда ты знаешь? Ты за мной шел?

Парень покачивает головой, взвешивая варианты, а затем признается:

– Да.

– Да? Ого, какая честность.

– Ты все равно узнала бы правду.

– И каким же образом?

– Ну как же! Все эти вуду-штучки семьи Монфор. – Хэрри, или как его там, усмехается и подталкивает меня вперед, когда загорается зеленый. Вот же наглец! – У нас с тобой на самом деле много общего.

– Да неужели!

– Ну, я так думаю. Ты наткнулась на тупик, а я в тупике уже последние шесть лет.

– Почему именно шесть?

– Потому что ровно столько я учусь в старшей школе.

– И чем плоха старшая школа в Астерии?

– Любая школа плоха, когда у тебя нет друзей, – парень громко чавкает жвачкой и пожимает плечами.

– Знаешь, трудно найти друзей, когда ты преследуешь людей на улицах. Не думаю, что кому-то это нравится. Кажется, в законе даже статья есть по этому поводу.

Мы подходим к невзрачному четырехэтажному зданию. Хэрри или Хэйдан – ну и имечко – упирается взглядом в асфальт и засовывает руки в карманы джинсов. А я с интересом изучаю темно-желтое здание, заполненную стоянку и плакаты, нарисованные чьей-то кривой рукой. Да уж! Выглядит все так, словно здесь держат под замком сотни детей.

– Что ж, Хэрри, – я перевожу взгляд на парня и задумчиво прикусываю губу. У незнакомца красивые глаза. Жаль, что он скрывает их под нелепой оправой очков. – Ты расскажешь мне, зачем ты меня преследовал?

Хэрри поправляет рюкзак и отклоняется, когда какой-то футболист проходит мимо. Я неожиданно понимаю, что ему здесь серьезно попадает. Мои руки вспыхивают.

Парень робко улыбается, косится в сторону спортсменов, проверяя, ушли ли они, и говорит:

– Я живу рядом, поэтому и шел за тобой. Думал, ты заблудилась.

– Так ты пытался мне помочь? – Я улыбаюсь: – Мило. – Впрочем, это совсем не мило, но мне вдруг хочется поддержать этого странного парня в огромных очках. Я тут еще никого не знаю, вот и будет друг. От своих же мыслей мне хочется смеяться. – Может, мы с тобой на обеде встретимся? Расскажешь, что здесь и как, а?

– Ну… я… – Хэрри смотрит в сторону, а затем переводит на меня растерянный взгляд: – Что?

– Давай вместе пообедаем. Тут же есть столовая или кафетерий.

– Ты серьезно?

– Да, вполне.

– Звучит здорово. Классное предложение, да, – парень улыбается. И улыбка у него красивая, мне приходит в голову, что парню стоит сменить имидж, тогда и друзей у него прибавится.

– Меня зовут Ариадна.

– Хэрри.

– Я помню.

Парень хлопает себя по лбу и медленно отходит в сторону.

– Увидимся, верно?

– Ага, – я киваю и закатываю глаза. – Пока!

Мы расходимся, а я почему-то смеюсь. Уже второй раз за день! Или третий? Может, тетя Норин была права и эта – как ее там – люцерна действительно приносит удачу?

Школа Астерии небольшая и непримечательная. Главный административный корпус построен из темно-желтого камня. Остальные здания – из темно-красного кирпича, и только вывеска говорит о том, что здесь учатся дети, а не отсиживают свой срок преступники.

Площадь перед главным входом забита подростками. Многие из них глядят на меня, а если точнее, то смотрят на меня почти все. Но я слишком увлечена своими мыслями и потому не реагирую. Могут пялиться весь день – мне все равно.

Внутри так светло, что я прищуриваюсь. Повсюду люминесцентные лампы, на окнах – ни жалюзи, ни занавесок. Все открыто и гласно. Уверена, что каждое сказанное мною слово станет достоянием публики. Это отвратная перспектива, я ужасно люблю ругаться и поливать грязью тех, кто поливает грязью меня.

Девушки улыбаются и отворачиваются, когда я прохожу мимо, очень тактично с их стороны, чего не скажешь о парнях, которые смотрят на меня почти плотоядно, будто собираются накинуться на меня. Да уж, просто изголодавшиеся животные. Несколько высоких незнакомцев в бело-синей спортивной форме проходят мимо. Они специально задевают меня плечами, а потом, обернувшись, хохочут, словно отпустили классную шутку. Это у них такой способ снять подружку? Класс! Я одергиваю футболку и пытаюсь найти расписание. Понятия не имею, куда идти. Прикасаюсь пальцами к засохшей люцерне тети Норин, которая торчит из моей сумки. А вдруг поможет?

Как это работает? Я продолжаю идти, но теперь сжимаю перевязанный пучок вкусно пахнущей травы. Наверняка надо попросить. Ну что ж: «Дорогая люцерна, я Ариадна Блэк, и я очень хочу найти кабинет администрации. Мне осточертело ходить по этим похожим коридорам. Смотреть на эти лица и мечтать о том, как я подрываю школу к чертовой матери. Пожалуйста, направь меня!»

Приподнимаю подбородок. Не работает. Нужно просить лучше? Хорошо: «Я обещаю, что постараюсь посещать почти все уроки». Вновь смотрю по сторонам. «Ну и, возможно, я даже улыбнусь кому-то». Черт возьми! Ничего не получается. Я встаю возле стены с каким-то ярким плакатом и недовольно хмурю брови.

Оглядываюсь, но вижу лишь незнакомые лица. Прикрываю глаза и ощущаю, как в груди громко стучит сердце. Хочу выглядеть сильной, хочу казаться равнодушной и уверенной. Но на самом деле мне страшно. Меня никогда не заносило так далеко от дома, я никогда не была одна. Здесь все не то, перекошенные лица, настороженные взгляды.

– Мисс Блэк?

Открываю глаза. Передо мной седовласый мужчина с горбатым носом и со смешными усами. На нем простой черный костюм, на рубашке поблескивают серебристые запонки. Лицо у него доброе, морщинистое – наверное, часто улыбается.

– Ариадна Блэк? – переспрашивает он.

– Да, это я.

– Отлично! Я директор Барнетт. Почему вы тут стоите? Я ждал вас в кабинете!

– Если честно, я потерялась.

– Серьезно?

– Ну, у вас тут настоящий лабиринт.

– Что ж, моя дорогая, тогда я вас проведу. Пойдемте. Кстати, – директор улыбается и подходит ко мне так близко, что я чувствую запах его дурацкого одеколона, – вам знакомо словосочетание «нить Ариадны»? Вашей тезки.

Я с интересом смотрю на него, а он улыбается еще шире:

– В древнегреческой мифологии именно Ариадна помогла Тесею, сыну Эгея, найти выход из лабиринта! И наши запутанные коридоры не должны приносить вам неудобств. – Мы шагаем вдоль кабинетов, мистер Барнетт вежливо молчит и ждет моего ответа, но я не знаю, что сказать. Пожимаю плечами и предполагаю:

– Возможно, я растерялась.

– Будет вам! По какой причине? Хотя, – говорит мужчина, открывая дверь в свой кабинет, и пропускает меня вперед, – не отвечайте. Я догадываюсь, в чем проблема.

– Правда?

Мистер Барнетт кивает, приподняв уголки губ, а затем усаживается за огромный деревянный стол, заваленный документами, папками и прочей дребеденью. Солнце лениво освещает его пожилое лицо, но я почему-то думаю, что этому мужчине нет и пятидесяти. Слишком молод его голос, и огонек блестит в глазах.

– Мы в Астерии судим людей по их родословной, – ворчливо комментирует он. – У вас она довольно интересная, вы понимаете, о чем я. Совсем неудивительно, что здесь вам не доверяют, мисс Блэк. Издержки Средневековья. Недостатки воспитания.

– Южное гостеприимство, – добавляю я, фальшиво улыбаясь.

– И то верно, мисс Блэк! Но хочу, чтобы вы помнили: когда вы пересекли порог моей школы, вы начали новую жизнь. И да, меня не волнует это, – он кивает на толстую папку, лежащую на его столе: наверное, мое личное дело, – и это, – теперь он указывает на какой-то лист с круглой ярко-синей печатью. – Ваше прошлое осталось позади. Я забуду о нем, и вам советую. А люди… Переубедите их!

– В смысле?

– Они считают вас такой же странной, как и ваши тетушки. Норин и…

– …Мэри-Линетт.

– Верно! – он щелкает пальцами и указывает на меня. – Вылетело из головы.

– Не понимаю, чем моя родословная вам так приглянулась. О чем шепчутся люди?

Директор откашливается и поудобнее устраивается в кресле:

– Узнаете, моя дорогая. Вам придется узнать.

– Вы меня заинтриговали.

– Хорошо, что не испугал! Двери моего кабинета всегда открыты. Если будут какие-то проблемы, обращайтесь. И постарайтесь привыкнуть к тому, что в Астерии на вас накинутся, как на свежее мясо. У нас редко появляются новенькие.

– Я заметила, – усмехаюсь и пожимаю плечами. – Мне можно идти?

– Да. Возьмите расписание у секретаря.

– Хорошо.

– Мисс Блэк, – слышу я уже на пороге, оборачиваюсь и замечаю, что мужчина нервно дергает уголками губ, – постарайтесь не попадать в неприятности, пусть я и понимаю, что неприятности определенно попытаются свалиться на вашу прекрасную голову.

Он улыбается, но что-то мне подсказывает, что он тоже верит во все байки, рассказанные про моих тетушек. Интересно! Сегодня же устрою дома допрос с пристрастием.

– Конечно, – я улыбаюсь и киваю. – Буду стараться изо всех сил.

Выхожу из кабинета с выпрямленной спиной. Если люди хотят видеть во мне девушку с темными тайнами, опасными родственниками и черным прошлым – хорошо.

Так даже веселее.

Смотрю на листок с расписанием и морщусь: черт возьми! Тетя Норин сошла с ума? Господи, вот это предметы! Химия? Биология? Астрономия?

– Проклятье! – вырывается у меня. Литература два раза в неделю, зато почти каждый день биология. Это что, карма? Да, я помню, что клятвенно пообещала люцерне ходить на уроки, но не на такие же.

Я иду по широкому коридору. Подростки не перестают разглядывать меня, а я надеюсь быстро отыскать нужный класс. Меня безумно раздражает перспектива находиться под пристальным вниманием всех и каждого, но против клише не попрешь. Таков банальный стереотип: если ты новенький, выкуси по полной программе. А кто я такая, чтобы эти стереотипы разрушать?

Спрашиваю у какой-то бледной девушки, где кабинет биологии, и она как-то робко показывает вперед. Ну и реакция у людей на меня, сразу и не привыкнешь.

Я хмыкаю, иду дальше и наконец нахожу нужный класс. Захожу и передаю учителю формуляр.

– Мисс Блэк? Добро пожаловать! – его голос звучит вовсе не доброжелательно.

Он пишет что-то в моей бумажке, а я тайком наблюдаю за классом. Кто-то робко перешептывается, некоторые внаглую изучают меня, как экспонат в музее. Парни на задних партах толкают друг друга и ржут, я громко вздыхаю.

Парты в классе необычные, стулья низкие, почти никто на них не сидит. В основном ребята, видимо, работают стоя.

– Вот, возьмите, – учитель, неприятный и лысый тип, протягивает мне формуляр, на его лице мелькает подобие улыбки, – садитесь. Звонок уже прозвенел.

«Садитесь». Звучит как «сломайте шею, пока ищете свободное место». Или, может, это какая-то особая шутка? Никто не сидит, а вы, мол, садитесь. В лужу.

Еще раз оглядываю класс, нервно переминаюсь с ноги на ногу и понимаю, что лишь один человек в кабинете на меня не смотрит, а стоит у стола и конспектирует что-то в своей тетради. Парень. Ну, естественно. Еще бы свободное место нашлось рядом с какой-то милой девчонкой. Планета перевернулась бы и разлетелась на части. С виду парень нормальный: ни татуировок, ни сальных волос. Стоять без движения больше нельзя, и, так как никаких вариантов в голову больше не приходит, я останавливаюсь рядом с высоким незнакомцем и скидываю с плеча сумку.

Парень медленно поднимает на меня взгляд, а я через силу цежу:

– Привет.

Он несколько секунд меня осматривает, а потом отворачивается и продолжает что-то записывать в толстой тетради. Ага, неразговорчивый – то что нужно.

– Сегодня второй и завершающий этап лабораторной, – лениво объявляет учитель. У него лысина так блестит и сверкает, будто бы он целое утро натирал ее воском. – Никто не уйдет, пока не сдаст работу. Вас это тоже касается, мисс Монфор.

– Вообще-то Блэк, – поправляю я, выдавив жуткую ухмылку.

– Кстати, поприветствуйте нашу новую ученицу. – По кабинету проносится какофония звуков, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закрыть руками лицо: какой кошмар. – А теперь приступайте. Живее!

Отлично. Первый урок, а уже возненавидела биологию. Отворачиваюсь от учителя и перевожу взгляд на парня. Наверное, ему не очень-то хочется работать со мной.

Парень высокий, выше меня на голову уж точно. У него черные волосы, на подбородке широкий кривой шрам. Любит подраться? А так и не скажешь.

– Фанатка «Рамоунз»?

Облокотившись о высоченную парту, я удивленно вскидываю брови:

– В смысле?

– Твоя футболка, – парень отрывает взгляд от тетради и указывает на надпись.

Не думала, что он заметил, и растерянно встряхиваю волосами:

– Ну да.

– Круто. – Он возвращается к работе и практически ложится на стол, записывая на полях какие-то вычисления. Я придвигаюсь ближе.

– Чем вы тут занимаетесь? Это биология, а не ядерная физика.

– Не любишь биологию?

– Это вопрос или утверждение?

– Значит, не любишь.

– Нет, – качаю я головой, – терпеть ее не могу.

– Тогда тебе не повезло.

– Почему?

– Она почти каждый день.

Смеюсь и усаживаюсь на маленький табурет, который здесь явно в насмешку называют стулом. Теперь я почти скрыта от глаз лысого учителя, и мне становится немного легче.

– Какая тема лабораторной?

– «Плазмолиз и деплазмолиз в клетках эпидермиса лука».

Хлопаю ресницами и смотрю на парня так, словно он свихнулся. Неужели он только что взял и выговорил это вслух? Да, я нашла отличного напарника. Может, он и списать даст? В конце концов, он первый, кто не сказал ни слова о моей семье.

– Послушай, работу надо сдать сегодня. Но я…

– Бери, – незнакомец кивает на записи и приближается к микроскопу. – Естественно, ты не успеешь. Я в курсе. – Он меняет стеклышки, крутит что-то на штативе, а я гляжу на него заторможенно. Добрых людей не бывает. Или он идиот, или задумал что-то. – Быстрее только, я собираюсь сдать работу и уйти раньше.

– Хорошо, спасибо, – я встаю со стула и достаю из сумки единственную тетрадь, которую взяла для всех предметов. Открываю на первой странице, черчу таблицу, в точности такую же, как у парня, и кидаю на него косой взгляд. Он копошится с микроскопом. Странный. Вроде симпатичный, а любит учиться. Такое бывает? – Как тебя зовут? – неожиданно для самой себя спрашиваю я. Ну, кажется, я свихнулась, раз решила первой пойти на контакт.

Незнакомец глаз от прибора не отнимает и спокойно отвечает:

– Мэтт. – А имя посредственное. Я ожидала услышать нечто громкое, вроде Дамиан, Кристофер или Джером. – А ты – Ариадна. – Он все-таки отрывает взгляд от микроскопа и смотрит на меня. Глаза у него темно-синие – только сейчас заметила. – Верно?

– Ари, – списывая, соглашаюсь я. Делаю я это быстро: у меня долгие годы практики.

– Как тебе Астерия?

– Интересный городок.

– «Рамоунз» тут не слушают, если что, – сообщает он.

– И почему?

– Ты видела церковь у въезда? А на центральной площади? У школы?

– Ого, так здесь все верующие. – Я смотрю на парня скептически: – Религиозная дыра?

– Что-то вроде того, – соглашается Мэтт и удаляет фильтровальной бумагой раствор поваренной соли с предметного стекла. – Ты все? Я хочу сдать работу.

– Еще пара секунд.

Облизываю губы и наклоняюсь над записями, словно собираюсь окунуться в них с головой. Волосы падают на тетрадь, я откидываю их, но они опять падают.

– На следующий урок нужно принести гербарные экземпляры растений одного сорта, – предупреждает меня парень, забрасывая вещи в черный рюкзак. – Если не хочешь больше списывать, подготовься.

– А если хочу? – Я ставлю точку, с довольным видом захлопываю тетрадь и передаю ее Мэтту. Он вскидывает брови, а я невинно пожимаю плечами: – Я не люблю биологию.