Офальд

– Я по-прежнему принадлежу к безымянной толпе, – с горечью говорил он несколько дней назад Тарниму, заглянувшему в казарму, чтобы занести капралу очередную порцию книг. Тот бросился было возражать, но Офальд мрачно остановил его. – Не спорьте, Тарним. Я все еще один из миллиона, чья жизнь или смерть оставляет совершенно равнодушными даже их ближайших соседей.

Телгир остановился на мосту через реку Рази, напротив внушительного здания, которое король Вабаяри заложил семьдесят лет назад, желая построить роскошный университет для одаренных студентов, и задумчиво посмотрел на черную воду ленивой хеннюмской реки. Он был беден, но мог привести в партию нескольких богачей, которые обеспечили бы как его, так и его движение. У него не было образования, но он знал больше многих других благодаря самостоятельной работе над собой. Он не владел никакой профессией, но был переполнен идеями и энергией, готов к самым решительным действиям и не так давно вовсе перестал испытывать страх перед собственным будущим. Офальд повернулся и решительно зашагал к казарме, полный решимости принять предложение Скелрерда и вступить в Римнагскую Рабочую партию. Уже в субботу он получил вместо временного постоянный партийный билет и стал членом комитета РРП, ответственным за пропаганду.

* * *

Комитет Римнагской Рабочей партии, насчитывавший от шести до восьми человек и по-прежнему напоминавший небольшой дискуссионный клуб, собирался по средам. На субботу или воскресенье назначались собрания сторонников партии. Приглашения на эти вечера писали от руки или печатали на пишущей машинке сами члены комитета, но результаты были довольно жалкими. В начале октября Телгир лично отпечатал и раздал 80 таких приглашений. Собрание началось с задержкой в целый час, однако и тогда в зале, помимо участников комитета РРП, собралось не больше 15 человек. Тогда Офальд предложил потратить партийную кассу на объявление о следующем собрании в местной независимой газете, а также предложил выступить в роли докладчика, впервые после вступления в партию. За первое предложение члены комитета проголосовали единогласно, но со вторым категорически не согласился председатель РРП Ларк Рерхар.

– Я считаю это довольно рискованной затеей, – заявил он. – Первым лектором будет выступать профессор Кранскот, а Офальду, при всех его достоинствах организатора и ответственного за пропаганду, не хватит красноречия и ораторского мастерства, чтобы по-настоящему увлечь за собой публику и заставить ее присоединиться к нам.

– Но Телгир уже доказал своей речью во время дискуссии с герром Нуабамом, что он может заткнуть за пояс любого профессора, – возразил Скелрерд. – В конце концов, он говорит лучше многих из нас, если вообще не всех и каждого!

Вопрос был поставлен на голосование, и предложение Офальда приняли при одном голосе против и одном воздержавшемся. Субботнее собрание РРП проводила в малом зале старинной хеннюмской пивной "Хайфобосхур" на площади Цлальп, который вмещал около ста тридцати посетителей. Комитету партии это помещение казалось огромным, и ее лидер неоднократно высказал опасение, что полупустой зал произведет крайне невыгодное впечатление на пришедших и отпугнет их от дальнейшего участия в жизни РРП. Телгир, напротив, был уверен в магическом эффекте газетного объявления, и не ошибся. Субботним вечером в Малом зале "Хайфобосхура" собрались сто десять человек, и в семь часов профессор Кранскот начал свой доклад. По регламенту, установленному Рерхаром, он должен был говорить час – и уложился в пятьдесят минут, не успев наскучить публике и сорвав довольно бурные аплодисменты собравшихся. Затем на трибуну поднялся Офальд, которому отвели двадцать минут. Он произнес бурную, однако далекую от сумбура речь, обозначив целых четырнадцать тезисов, характеризовавших идеологию нового националистического движения, которым должна была стать Римнагская Рабочая партия. Главными из них были отказ от парламентарной системы управления с возвышением роли вождя, расовая чистота римнагского народа (здесь Телгир ввернул пассаж о недалеких тугодумах, которых хотят привить мопсам качества борзых), а также отказ от половинчатых мер и правила золотой середины: национализм по словам Офальда должен быть только крайне радикальным. Объективность докладчик приравнял к слабости и превознес до небес одержимость народных масс, совершавших революции, противопоставив ее научным идеям. В конце он пообещал в самом ближайшем времени переработать свои тезисы в настоящую программу партии.

Телгир говорил вместо двадцати минут больше получаса, и закончил свою речь призывом материально поддержать РРП, после чего, мокрый как крыса, спасавшаяся вплавь с тонущего корабля, сбежал с трибуны под настоящие овации собравшихся. Члены комитета партии восторженно приветствовали Офальда как настоящего героя, и даже Рерхар выдавил из себя улыбку и сказал несколько комплиментов оратору. В этот вечер Римнагской Рабочей партии удалось собрать около трехсот золотых марок пожертвований, львиную долю которых Телгир затребовал (и получил) в фонд отдела пропаганды.

Окрыленный успехом, Офальд с удвоенной силой принялся за подготовку следующих собраний. Двое солдат, выделенных ему командованием, с утра до вечера печатали и разносили воззвания РРП, снабжая листовками хеннюмские гарнизоны, а сам Телгир нередко рассказывал о партии, как об инструменте спасения римнагского народа и возвращения ему былого величия в своих агит-выступлениях под эгидой армии. В результате в РРП тоненьким ручейком потекли солдаты, кто из уважения к быстро завоевывавшему доверие в военных кругах Офальду, кто убежденный распространявшимися по гарнизонам воззваниями, кто просто из любопытства. Через неделю после выступления Телгира в "Хайфобосхуре" на собрание РРП в пивной "Реблэ" пришло полторы сотни слушателей, еще десять дней спустя в зале ресторана "Империя" в южной части города собралось более двухсот последователей партии.

Офальд настаивал, что партийные собрания в таком большом городе, как Хеннюм, насчитывавшем не меньше семисот тысяч жителей, следует проводить как можно чаще, но столкнулся с ожесточенным сопротивлением в комитете. Ларк Рерхар, тяготевший к оккультизму, проповедовавшемуся в обществе Лету, вообще был против излишней массовости, видя будущее партии в создании ядра из "избранных", к которому сами собой потянется народ. Он первым запротестовал, видя, что Телгир, закусив удила, собирается проводить партийные собрания чуть ли не по два раза в неделю. Второй человек в партии, Скелрерд, колебался, не желая предавать своего председателя, хоть и понимал, что путь Офальда приведет их к желанной цели – полноценному масштабному националистическому движению – гораздо быстрее. Остальные члены комитета попросту боялись: почти по всей Римнагее, где коммунисты и ксармисты были еще очень сильны, мало кто рисковал обращаться к народным массам с националистической риторикой, несмотря на большое количество возникавших тут и там ультраправых движений. Любое массовое собрание вполне могло закончиться массовой дракой. Коммунисты умело запугивали ораторов, после чего те отказывались выступать на собраниях, и комитет РРП опасался, что первое же серьезное столкновение с ксармистами во время очередного партийного заседания настолько отпугнет слушателей, что погибнет все движение. Лишь с огромным трудом и с перевесом в один голос Телгиру удалось убедить комитет продолжать созывать массовые собрания с необходимой ему частотой. У входа в помещение, где проводились эти встречи, всегда дежурили несколько крепких последователей РРП, которым не раз приходилось спускать с лестницы коммунистов, пытавшихся сорвать собрание.

В середине декабря в главный зал ресторана "Империя", где проходило заседание Римнагской Рабочей партии, пришли больше четырехсот человек. Офальд разработал основную концепцию воззваний и прокламаций, распространявшихся по Хеннюму: небольшое количество пунктов, отказ от цветистых оборотов, короткие и жесткие фразы, написанные понятным, чуть ли не площадным языком. У РРП, ставшей первой партией, бравшей плату за вход на собственные собрания, появилось достаточно средств, чтобы печатать собственные плакаты, которые развешивались на городских улицах. Комитет выбрал для них красный цвет, очень возмущавший ксармистов и сторонников левых рабочих движений. Полиция Хеннюма нередко срывала плакаты под предлогом "помехи уличному движению", но они появлялись вновь и вновь: одной из главных своих целей партия видела оздоровление нации, и прежде всего многотысячной рабочей среды, "запутавшейся в интригах йеревов и коммунистов", как заявлял на заседаниях комитета Телгир. К концу года к РРП присоединились два новых человека, тут же ставшие верными соратниками Офальда, горячими сторонниками нового движения и мгновенно стали его ключевыми фигурами.

* * *

Быстро полнеющий невысокий капитан Стрэн Мер, радикал с изуродованным шрамами лицом, маленькими, вечно прищуренными глазками и быстро красневшей от любых эмоций бычьей шеей, был чрезвычайно полезен партии из-за своих связей в действующей армии. Он участвовал в боях за освобождение Вабаяри от красных под руководством возглавлявшего добровольческий корпус полковника Цфарна Пэпа, впоследствии переформированный в 21-ю охранную бригаду. Пэпу частично подчинялись полиция, пожарные команды и инженерные войска округа. Мер служил при штабе, был на короткой ноге с Цфарном, и пользовался большим уважением кадровых военных Хеннюма. Вопреки Ларьвесскому договору, согласно которому на Римнагею наложили строгие ограничения по численности действующей армии и количеству вооружений, Стрэн, пользуясь неразберихой после войны и двух революций, еще в начале осени приступил к созданию вабаярийского вооруженного добровольческого ополчения и строго засекреченных огромных складов оружия, с согласия и под присмотром Пэпа. Мер, несмотря на офицерское звание, был выходцем из низов, и считал, что мощное националистическое римнагское движение может существовать только при безоговорочной поддержке низших классов. Он увлекался политикой, был знаком с многими лидерами ультраправых вабаярийских партий, ненавидел социал-демократов, коммунистов и творцов прошлогодней республиканской революции. Благодаря Стрэну в партию потянулись бывшие военные и бойцы его добровольческого ополчения, а его связи в полиции и даже в вабаярийском правительстве делали РРП практически безнаказанной даже когда ее ораторы на собраниях призывали к свержению республики или вооруженным столкновениям к ксармистами – в Инбреле подобная риторика привела бы к немедленным арестам и уничтожению партии. Мало того, в Хеннюме смотрели сквозь пальцы даже на личную жизнь Стрэна, который практически не скрывал своей гомосексуальности.

Полной противоположностью Меру был эксцентричный Трихид Каркэт, журналист, поэт, активист, рано облысевший высокий человек с безумными глазами и одутловатым от неумеренной любви к спиртному и морфию лицом. Каркэт писал пьесы, которые отказывались ставить римнагские театры (но с удовольствием взяла в работу труппа при психиатрической больнице, где автор лежал, допившись до белой горячки), штамповал откровенно антийеревские статьи и с удовольствием выступал в богемных винных погребках Хеннюма. Его главными тезисами были превосходство ацеирской расы, ничтожество всех чужеземцев, и особенно йеревов, а также несостоятельность республики как неподходящего для Римнагеи государственного строя. В одной из своих речей Трихид открыто призывал перерезать всех инбрелских свиней, заседавших в правительстве страны, в другой – пометить дома хеннюмских йеревов их же собственной кровью. Каркэт соглашался с теми, кто считал, что любое мощное движение – это прежде всего его вождь, и присоединился к РРП как раз в поисках подобного вождя. Безвольного Рерхара и слабого Скелрерда Трихид даже не брал в расчет, и сразу сделал ставку на отвечающего за пропаганду Телгира, сказав через неделю после знакомства с ним с трибуны в уютном винном погребке "Сенребнель": "Возглавить нашу организацию должен человек, который бы не испугался пулеметной очереди. Надо нагнать страха на всю эту чернь. Нам не следует использовать военных, поскольку народ их больше не уважает. Лучше всего подошел бы какой-нибудь рабочий, умеющий говорить. Он не должен быть слишком умным. Лучше, если это будет холостяк, тогда нам легче подыскать ему женщин". Каркэт понятия не имел, что Телгир по-прежнему служит в армии, поскольку на партийных собраниях тот появлялся исключительно в штатском. Он был старше Офальда на двадцать лет, и наряду с Фодгиртом Дрефе быстро стал его политическим, а позже и духовным наставником. Под руководством Каркэта Телгир значительно улучшил свой римнагский, как разговорный, так и письменный, прочел несколько книг по ораторскому искусству, брал уроки актерского мастерства, стал вхож в артистические круги Хеннюма и познакомился с некоторыми состоятельными людьми, которые могли в будущем помочь партии.

Таким образом, к началу января основные решения в РРП принимали глубоко порядочный, но слабый в физическом и моральном плане Рерхар, скверный оратор и не слишком усердный слесарь Скелрерд, военный агитатор без профессии и образования Телгир, штабной офицер и гомосексуалист Мер, теоретик экономики со странными революционными идеями Дрефе, легковозбудимый алкоголик и поэт Каркэт. Несмотря на кажущуся легкомысленность этой пестрой компании, их слаженные действия сразу на нескольких фронтах всего за четыре месяца превратили дискуссионый кружок по интересам в составе 6–7 человек в заметное хеннюмское движение, привлекавшее внимание самых разных кругов населения, от рабочих и солдат до артистов и аристократов. Разногласия между председателем партии Ларком Рерхаром и ее главным пропагандистом Офальдом Телгиром (первый считал второго неуравновешенным и недалеким солдафоном с манией величия, второй же относился к своему председателю как к пустому месту) привели к смене руководства РРП. Рерхар добровольно сложил с себя полномочия, и новым главой партии после наскоро проведенных выборов стал Нотан Скелрерд. Телгир отказался от выдвижения собственной кандидатуры, мотивируя это тем, что он не стоял у истоков РРП и очень занят, совмещая службу в армии и пропагандистскую работу на благо партии.

На самом же деле Офальд, которого давно не дергал по службе его непосредственный армейский начальник Райм, подчинявшийся Пэпу, прекрасно понимал, что ему пока рано становиться лидером все еще очень скромного националистического движения, большая часть последователей которого по-прежнему стояла за его основателя Скелрерда, а новички – за Мера, который их и привел в партию. Телгиру не нужна была победа с шатким преимуществом или поражение с почти равным количеством голосов, он хотел стать тем самым вождем, о котором грезил Каркэт и про которого говорил сам Офальд, формулируя идеологию РРП в своей речи. Скелрерд, плохой оратор, мягкий руководитель, не служивший в армии и не умевший принимать быстрые жесткие решения, рано или поздно должен был дискредитировать себя сам. Телгир же пока собирался заниматься тем, что у него получалось лучше всего: организовывать массовые собрания, главного противника которых, Рерхара, больше не было в партии, а также знакомиться с нужными людьми. Он обладал удивительным свойством располагать к себе собеседников из самых разных слоев населения, одинаково уверенно чувствуя себя на дорогом ковре в гостиной богатого аристократа (на партийные средства ему пошили приличный костюм) и на наспех сколоченной трибуне в полутемном зале заштатной пивной. Офальд с помощью Каркэта без устали расширял круг своих знакомств, печатал все новые листовки и плакаты, пока, наконец, не выступил в начале февраля на заседании комитета РРП с предложением провести первый в истории партии по-настоящему массовый митинг. Получив одобрение остальных (поддержкой большинства из них Телгир предусмотрительно заручился еще до начала заседания), капрал с неистовым энтузиазмом включился в работу. Собрание назначили на последний вторник февраля.

* * *

На вечерний Хеннюм мягко падали снежинки, кружась в колеблющемся свете газовых фонарей на площади Цлальп. За углом красивого трехэтажного здания с красной черепичной крышей стояла небольшая группка, не обращавшая внимания на февральский холод. Все они то и дело выглядывали из-за угла, внимательно следя за входом в пивную "Хайфобосхур", куда двигался почти непрерывный поток людей. Трое их них курили, четвертый нервно грыз ногти.

– Я насчитал больше шести сотен! – возбужденно проговорил худой лысеющий мужчина с орлиным носом. – И они все прибывают!

– Отлично, Нотан! – воскликнул коренастый офицер в небрежно наброшенном на мундир пальто и фамильярно хлопнул по плечу невысокого мужчину в пенсне. – Это успех, дорогой друг!

Офальд почти не слышал, как его соратники Дрефе, Мер и Скелрерд обмениваются восторгами. Он смотрел на все прибывавших слушателей и лихорадочно что-то обдумывал. Наконец, Телгир вскинул голову к зимнему иссиня-серому вабаярийскому небу, несколько раз кивнул своим мыслям и повернулся к остальным.

– Я должен выступить сегодня, – сказал он ровным голосом, но по тому, как сжались его кулаки после этой фразы стало ясно, насколько он взволнован. Члены комитета переглянулись и Скелрерд запротестовал:

– Но Офальд, у нас уже есть оратор, который прекрасным образом представит нашу программу!

Остальные молчали, и Телгир, ободренный этой безмолвной поддержкой, повторил:

– Я должен сегодня выступить перед ними, – он мотнул головой в сторону "Хайфобосхура", – и сам перечислить все пункты программы РРП.

– А как же Флерьгденид? – растерянно спросил Скелрерд.

Доктор Онигасен Флерьгденид значился в программе митинга как основной докладчик, а в запланированной после его выступления дискуссии должны были принять участие все члены комитета партии.

– Пусть говорит, – отмахнулся Мер, – но лучше, чем Офи, нашу программу все равно никто не представит.

Дрефе коротко кивнул, и Нотану Скелрерду пришлось нехотя согласиться на выступление Телгира. Через десять минут все четверо вошли в переполненный Большой зал "Хайфобосхура", в отличие от Малого вмещавший не меньше двух тысяч человек, и митинг начался.

Не меньше половины слушателей, пришедших в тот вечер в одну из самых известных вабаярийских пивных, вовсе не были сторонниками РРП. Зал разделился на три неравные части. Поклонники Римнагской рабочей партии составляли примерно половину собравшихся, две трети оставшейся части публики занимали выжидательную позицию и не примыкали ни к одной из существующих в Хеннюме партий, а остальные были коммунистами или социалистами, целью которых был срыв или, по крайней мере, серьезные помехи собранию. Во время беззубого и откровенно вялого доклада Флерьгденида публика вела себя довольно смирно, отмечая усилия оратора лишь слабыми аплодисментами и отдельными выкриками. Онигасен говорил около часа, переливая из пустого в порожнее, и закончил свою речь почти в полной тишине. Но когда на возвышение в торце зала поднялся Телгир в окружении остальных членов комитета РРП, среди слушателей начались волнения. Коммунисты встретили своих противников дружным ревом и свистом, пытаясь сорвать митинг. Мер кивнул как бы невзначай выстроившимся вдоль стен крепким солдатам из его ополчения, и два десятка человек бросились в гущу толпы наводить порядок. Когда в зале стало относительно тихо, Офальд начал свою речь, прерываемую недовольными выкриками коммунистов. Остальные слушатели настороженно выжидали, не торопясь выказывать оратору свое одобрение.

Но уже через полчаса атмосфера в Большом зале "Хайфобосхура" изменилась. Противники РРП почти перестали кричать, поскольку их быстро утихомиривали дружинники Мера, да и окружающие все чаще шикали на крикунов. Затем Телгиру начали хлопать, сначала неуверенно, потом все более оживленно, а когда он, достаточно разогрев зал, перешел к чтению пунктов программы Римнагской Рабочей партии, публика уже сопровождала оглушительными аплодисментами почти каждый его тезис, совершенно заглушив крики и свист недовольных.

Программу на скорую руку разработали Скелрерд, Дрефе и сам Офальд, которые ориентировались прежде всего на рабочих, солдат и небогатых горожан, стараясь наиболее наглядно и красочно представить слушателям прекрасное будущее римнагского народа, ждущее его сразу же, как только РРП станет мощным общенациональным движением. Общественную сторону программы взял на себя Скелрерд, экономическую – Дрефе, расовую – Телгир. 25 пунктов (см. Приложение 1) были составлены в том же ключе, в каком Офальд старался писать свои воззвания и плакаты. Это была радикальная и максимально близкая низшим римнагским классам программа, написанная, коротким, звучным, простым языком. Отсутствие богатого политического опыта с соответствующим образованием у ее составителей и нехватка времени на детальную проработку каждого из пунктов сделали программу РРП мишенью для критики, однако своей основной цели ее создатели добились. У партии появилось собственное политическое лицо, достаточно привлекательное для римнагцев, чтобы со временем Римнагская Рабочая партия могла превратиться в мощное движение. Каждый пункт, зачитываемый Офальдом, слушатели, уже и без того заведенные до предела, встречали все более громкими аплодисментами, а конец его выступления потонул в бурных овациях, которым тщетно пытались противостоять смоткинумы, тем более, что ряды их сильно поредели – молодчики Мера попросту выбросили за дверь особенно буйных смутьянов.

Митинг продлился более четырех часов – и завершился уже за полночь. Охрипший, встрепанный, счастливый Телгир, пожавший бесчетное количество рук, выпивший три кружки пива и отказавшийся от доброй сотни, в сопровождении покачивающегося Каркэта шел к себе в казарму, отклонив предложение доехать до дому на автомобиле. Офальда переполняло ощущение настоящего триумфа, который тем вечером снискали он и его сторонники. Римнагская Рабочая партия провела первый в своей истории массовый митинг, представив на нем программные заявления, воспринятые слушателями с огромным энтузиазмом – и главным двигателем и нервом этого успеха, был он, Офальд Телгир, тридцатилетний уроженец ивстаярского городка Анубару, нашедший, наконец, свое истинное призвание. Телгир приостановился и полной грудью вдохнул морозный февральский воздух. Он одержал свою первую большую победу.

Приложение 1. 25 пунктов РРП

Объединение всех римнагцев, в том числе проживающих на территориях Ковалсехча, Пьолаша и Ивстаяра в Великую Римнагею.

Равноправие для римнагского народа наравне с другими нациями Поверы и всего мира и отмена Ларьвесского договора.

Достаточное количество земель и колоний, необходимых для пропитания и расселения избыточной части римнагского народа.

Гражданином Римнагеи может быть только тот, кто принадлежит к римнагской нации, в чьих жилах течет римнагская кровь, независимо от религиозной принадлежности. Таким образом, ни один йерев не может быть отнесен к римнагской нации, а также являться гражданином Римнагеи.

Тот, кто не является гражданином Римнагеи, может проживать в ней как гость, на правах иностранца. Каждый иностранец обязан соблюдать требования законодательства об иностранцах.

Право занимать посты, связанные законотворчеством, а также управлением государством, может принадлежать исключительно гражданам. Все должности в любой публичной организации, любого уровня должны занимать только граждане государства.

Государство в первую очередь обязуется заботиться о трудоустройстве и жизни граждан Римнагеи. Если невозможно прокормить все население государства, то лица, принадлежащие к чужим нациям (не граждане государства), должны быть высланы из страны.

Вся дальнейшая иммиграция в Римнагею лиц неримнагского происхождения должна быть приостановлена. Все лица неримнагского происхождения, которые иммигрировали в Римнагею после начала Великой войны, должны быть выдворены из государства.

Все граждане государства должны обладать равными правами и обязанностями.

Главная обязанность гражданина Римнагеи – выполнение работы, умственной или физической. Деятельность каждого гражданина не должна расходиться с интересами общества в целом, должна протекать в рамках общества и, следовательно, быть направлена для общей пользы.

Преступления против нации, совершенные ростовщиками, спекулянтами и т.д. должны наказываться смертной казнью, несмотря на расу и убеждения. Нетрудовые и легкие доходы должны быть уничтожены, а процентное рабство – сломлено.

Личное обогащение во время войны является преступлением против нации. Военные прибыли должны быть конфискованы.

Национализация промышленных трестов.

Участие рабочих и служащих в прибылях крупных коммерческих предприятий.

Увеличение пенсионного обеспечения для стариков.

Немедленное изъятие из частной собственности крупных магазинов и сдача их в наем по дешевым ценам мелким производителям, самый строгий учет за тем, чтобы мелкие производители получали бы общественную поддержку на государственном уровне, в землях или общинах.