Путь домой

Высылка должна была состояться через 24 часа после суда на космическом планере с издевательским названием «Свобода», а пока что под моё содержание была отведена камера в здании суда на «Плутоне», где, помимо меня, уже пребывали двое заключённых, с которыми мне и предстоит провести ближайшие земные сутки и дальнейшее перебрасывание в среднее звено Республики. Как я узнал впоследствии, планета для строительных работ, производимых узниками с разных уголков местной галактики, называлась «Градилс» и лететь до неё нам предстояло 10 дней. А пока приходилось развлекать себя диалогами с моими товарищами по несчастью и лежанием на специальном воздушном матрасе, в свою очередь, громоздящимся на деревянных скамьях, расположенных по периметру нашей камеры. Да периодические просьбы у охраны сходить в уборное место ещё как-то поддерживали интерес к жизни. В остальном – не было ничего – ни книг, ни гаджетов, ни даже средств для гигиены. А всё что было, естественно, отобрали. Хотя обещали какие-то наборы одежд и личных санитарных средств, а также библиотеку с парикмахерской – на самой планете, где предстояло отбывать моё наказание. 7 лет. Смогу ли я выдержать этот срок? И что станет к этому времени с подпольем и моим кораблём? Скорее всего мне не удастся пробраться ни к тому, ни к другому.

Тем временем мне удалось узнать у своих сокамерников, за что их поместили сюда. Одного, оказалось, обвиняли в краже со взломом, происшедшем на космической станции между Нептуном и Плутоном и взяли его на месте с поличным. Он также поведал, что застрял там, путешествуя по планетам солнечной системы, и у него не было другого выхода, чтобы набрать деньги на полёт домой. Звали его Корбис. На нём были порванные джинсы чёрного цвета и жилетка из кожи на голом теле. Имя второго было Логан, и он обвинялся в хищении электронной информации у одной крупной фирмы. Он особо не распространялся, что это была за информация, но судя по всему пароли к банковским счетам. Он уже был на последней стадии реализации своего плана, когда его вычислили и схватили здесь же, как и меня, недалеко от порта.

– Говорят, оттуда ещё не удалось сбежать ни одному узнику. – сказал Корбис.

Было 36 часов 20 минут по местному планетарному времени. Нам оставалось что-то около 5 часов до отлёта «Свободы» на место отбывания наказания. И мы, то есть я, Логан и Корбис, как водится, утешали себя домыслами и их озвучением друг другу.

– Откуда тебе знать? – это парировал Логан. Там содержится более пятидесяти тысяч арестантов и, как знать, может система и не заметила пропажи пары тройки людей.

– А что вообще нам там надо будет делать? Лично я не особо проворный строитель, и что именно мы будем строить? – сказал я, одновременно, действительно, в надежде утолить своё любопытство, но и в то же время – с целью, отвлечь моих новых товарищей от скользкой темы, особенно в нынешних условиях, когда нас вполне могли прослушивать. Немудрено, ведь мы всё ещё находились в здании суда. Мне ответил Корбис.

– На планете ведётся строительство высотных зданий для будущего заселения их мирным народом. Ещё одна «спальная планетка», но не хвастающая обширной площадью. Поэтому будем забираться на мостах на верхотуру и подавать стройматериалы кранам. Всю отделочную часть будут производить машины. Мы лишь так… в качестве исправительного процесса принимаем участие в физической работе.

Мы ещё какое-то время говорили о предстоящих нам испытаниях, пока нас не повалило в сон. Каждый улёгся на свою сторону матраса и был таков.

Нас разбудил охранник суда, отперев железные двери камеры со словами:

– Все трое, на выход. За вами прилетел тюремный лайнер.

Мы быстро повскакивали и далее пошли между конвоирами, сначала до входных дверей суда (в здании было пусто), потом по улице около полукилометра нас вели до космодрома. Отсюда были видны гостиничные домики, где меня арестовали. Эх, а ведь оттуда я мог полететь прямо к заветной цели. Перед выходом нам выдали унифицированные тюремные куртки, чтобы мы не замёрзли по дороге.

– А на «Градилсе», интересно, какая погода? – Спросил яу своих сокамерников, пересиливая звуки турбин «Свободы».

– Судя по обрывкам информации, там – вечная осень, сменяемая то дождями, то выглядывающим палящим солнцем, – ответил мне Логан через плечо, повернув голову назад.

Лайнер опустил задний квадратный большой люк, и оттуда по ступенькам к нам вышел наш новый сопровождающий. Он зачитал по списку наши фамилии, а мы откликнулись ему классическим «Я». Затем он дал команду нашим конвоирам запускать нас на борт. Нас повели прямо в этот люк. Там уже находилось 7—8 арестантов на специальных передвижных стульях с фиксирующими наручниками на длинных лентах из толстой резины, приделанных к стенам. Нас тоже поочерёдно посадили на свободные кресла и одели такие же наручники. Все наши сопровождающие вышли обратно и за ними задраили панель. Видимо не было необходимости оставлять с нами кого бы то ни было на досмотр, так как за нами следили видеокамеры и если на борту увидят что-то недозволительное с нашей стороны, то нас быстро могут привести в «чувство».

Скоро я, наверное, также как и остальные, почувствовал толчок силы, исходящий из-под ног. Скорее всего был дан старт нашей «экскурсии» на исправительную колонию. Все кресла попарно опустились на пол и больше не двигались по воздуху ещё в течении получаса. Чувствовалась повышенная гравитация. Кода дребезжание стен достигло апогея, один из заключенных начал истерически верещать – видимо, даже в современных условиях не все люди привыкли к космическим перелётам. Хотя я сам испытывал немалый дискомфорт. Всё-же неприятно ощущать себя прикованным к стулу во время набора сверхзвуковых скоростей и надатмосферных высот. Через полчаса на внутренней стене нашего помещения появился экран, на котором стали показывать фильмы для развеяния скуки у пассажиров. Приятное чувство, что о нас всё же заботились. Сейчас показывали картину про меж-галактического охотника за сокровищами, сражающегося со всевозможными монстрами и космическими пиратами. Потом через какое-то время принесли еду, состоящую из трёх тюбиков: мясного, овощного и жидкого. На протяжении полёта, а длился он не много не мало 15 с лишним часов, нас кормили трижды, показали около 5 фильмов, и, как ни странно, закованные пассажиры не произнесли между собой практически ни единого слова.

Когда мы приземлились, на планете «Градилс» был закат. Мы вышли из отворенных дверей на встречу прохладному ветру и наткнулись взглядами, во-первых, на ополовиненное Солнце (как потом выяснилось, планета находилась на примерно равном расстоянии от двух противоположных светил, которые поочерёдно всходили и садились, затмевая друг друга), а во-вторых на возвышения из кирпича на уровне горизонта. В смешанно-нервическом ожидании, немного погодя, к нам подъехал автобус, и из него вышли двое охранников с автоматами на перевес, которые стали опять же зачитывать списки и поочерёдно впускать нас внутрь. Далее, следовала дорога по жёсткому грунту примерно за тридцать километров от посадки «Свободы» до забора, очерченного колючей проволокой и четырьмя смотровыми башнями по углам. Внутри периметра находились одноэтажные казармы и двухэтажный штаб в центре. Место строительства спальных высоток было в полутора километрах от лагеря заключения. Нас восьмерых распределили по кубрикам, причём Корбис и Логан попали не в те же самые, что и я, но со мной заселили троих из тех, с кем мы летели. Жилой номер представлял из себя помещение 3 на 5 метров с двуярусными кроватями, причём второй этаж кровати находился практически под потолком, ибо они, потолки, то есть, были очень низкими. Всего было четыре койки по два места на каждую, две тумбочки, стол, и, как ни странно, телевизор. После заселения, первым делом, мы познакомились с уже живущими в кубрике заключёнными, которые рассказали нам про местные правила и распорядки. Для работ были отведены две смены: дневная и ночная. Несколько человек из нашего помещения сейчас как раз работали на стройке во вторую смену. На каждые восемь человек, живущих в одной комнате, приходилось по четыре охранника. Отбой в 10 часов вечера и утра, в зависимости от того, в какое время ты работаешь. Всего в день отводилось 2 часа на еду в местной столовой и два часа перед сном на личное время. Уф, какой плотный график, подумал я. Но человек ко всему привыкает.

Утром, после завтрака, я пошёл на свой первый рабочий день. Механические мосты подняли нас примерно на 150-метровую высоту, на которой окончилось строительство на данном этапе, и мы всю смену, не считая перерыва на обед, поднимали и цепляли доски и ящики с кирпичами к грузозахватным механизмам, в свою очередь, устанавливающим всё это с помощью строительных роботов на новые этажи. К концу рабочего дня жутко болела спина, но мне сказали, что для первого раза это совершенно нормально, и что, если это не пройдёт – в мед-отсеке выдают специальные мази, заживляющие такие недуги за каких-то несколько часов.

Сами наши комнаты не были заперты решётками. Да и это было ни к чему. Территория тюрьмы была окружена 3-х метровым забором с колючей проволокой под напряжением наверху. К тому же периметр патрулировали несколько охранных «жуков», везде были понатыканы системы видеонаблюдения, на вышках стояли дозорные с автоматами, а на строительство нас конвоировали охранники – тоже при оружии.

Постепенно я стал привыкать к местному укладу жизни. Здесь были свои радости и огорчения. Иногда по праздникам традиционные блюда, состоящие из каш и макарон с консервами, разбавляли более утончённые гарниры из риса, картошки с овощами и жаренным мясом. Но это бывало редко. Порой я встречал на стройке Логана с Корбисом. Это тоже были приятные моменты – они напоминали мне ещё то время, когда меня только-только арестовали, а ведь до этого я был на свободе и вот-вот должен был отправиться на «Видор». Так, не много не мало прошло полгода. Стройка заметно выросла и теперь мы даже поднимались на верхотуру в лифтах, а не на механических мостах. По плану застройки предполагалось воздвигнуть ещё пару таких же комплексов, а их уже высилось три штуки. Затем, если Правительство Республики не внесёт изменений в проект, нас, всем скопом, должны были свернуть и отправить на новые планеты, воздвигать каторжным путём новые объекты. Но и это должно состояться не скоро. Да и какая разница, в каком месте ты отбываешь наказание.

Я размышлял и о подполье. Что там сейчас говорится обо мне и вообще говорится ли. Если уже прошло полгода и в отношении меня не предпринимают никаких действий, значит про меня либо забыли, либопросто оставили всё как есть, чтобы не усугублять и без того скверное положение дел. Да и много ли стоит рядовой контингент, отыгравший свою роль и более того, проваливший её. Но всё оказалось совсем не так, как я представлял себе.

Как-то раз нас соединили с группой каторжников для совместной работы по довершению застройки крыши небоскрёба. 2 бригады в общем составляли 80 человек. Один из новых работников подозвал меня к концу нашей смены.

– Давай отойдём немного ото всех. – сказал он мне вполголоса.

– Зачем? – удивился я. Неужели я попал под гнев какого-нибудь уголовного авторитета и со мной хотят «разобраться» по местным обычаям. Я старался держаться подальше от подобных «уставных» отношений и не примыкать к каким-либо группировкам.

– Не бойся. У меня для тебя личное дело, не относящиеся к здешней жизни.

– А о какой жизни тут ещё можно разговаривать? – спросил я. По-моему, у нас тут только один выход. Отбывать свой срок.

– Ну, дело в том, что я кое-что знаю о твоей прошлой жизни. Допустим то, что ты был близок с такой девушкой, как Варвара Коротаева…

Тут я остолбенел. Этот человек явно был очень хорошо проинформирован о моём состоянии дел, только вот вопрос – откуда он? С подполья или с органов безопасности. И я решил сразу это выяснить – будь что будет, если я окажусь неправ.

– Ты с подполья? – спросил я, не медлив долгое время.

Он обернулся по сторонам. Нас всё ещё окружали узники, находившиеся достаточно близко, чтобы что-нибудь услышать, да и с дальнего угла наблюдал охранник, следящий за общим порядком.

– Не так быстро, дорогой! Всему свой черёд. В общем, завтра здесь же на том же месте по началу работ и разговаривать будем во время перетаскивания грузов, чтобы было меньше подозрений. На сегодня хватит.

Он ушёл от меня после этих слов в дальний угол и стал разговаривать со своими товарищами, оставив меня в глубокой задумчивости и при бешеном биении пульса, так как меня переполняли домысли и внезапные надежды, всвязи со вновь открывшимися обстоятельствами. Почти пол ночи я не спал, думая о том, что же будет дальше. Что предложит этот новоявленный союзник для улучшения моего положения. Но к утру, тем не менее, я был собран как никогда и был готов таскать ящики весь день без перерывов, лишь бы во время этого мой новый протеже рассказал, как выбраться отсюда.

В этот раз к нам подсоединили ещё и третью бригаду. Отличные условия для того, чтобы провести более незаметную беседу, чем мы и воспользовались. Первые пол часа мы носили тяжести раздельно, потом он опять подошел ко мне, и, не протягивая руки, заговорил, взвалив на плечи свою ношу:

– Моё имя Юрий. Мы знаем про тебя и про твои неудачи. Поэтому я и здесь. У тебя два выхода для того, чтобы раньше отсюда выбраться. Первый – это условно досрочное освобождение. Но скорее всего, тебе его ещё долго придётся ждать с таким составом преступления. Всё-таки оно направлено против государственного порядка, а это очень большой минус.

– А второй выход?

– А второй выход связан с новыми неправомерными действиями против опять же государственного порядка, и я думаю мне не стоит озвучивать то, как это называется. Но именно это нам и предстоит совершить.

Я так понял, Юрий говорил ни о чём ином, как о побеге. Но у меня было мало идей по поводу того, каким образом он собирается его совершить, ну или точнее организовать его для меня. Именно этот вопрос я и начал задавать.

– Но каким образом…

– Самым обыкновенным, – прервал он меня. – Это самое произойдёт уже на следующей неделе, в четверг. Понял? Ни днём раньше, ни днём позже. Все инструкции я тебе сообщу завтра. Встречаемся здесь же, только в 14.00 плюс минус 10 минут.

– Но…

– Никаких но… другого выхода у тебя нет.

На этом наш разговор, по крайней мере в тот день, был завершён.

Но на следующий день он вновь обрёл немыслимые очертания.

– Тебе придётся изобразить неизлечимую бурную болезнь. Для этого я принесу тебе специальные пилюли, от которых живот может выворачивать несколько часов к ряду.

– О господи. – Я подумал о том, как мне на самом деле не хочется проделывать подобные штуки.

– Ничего-ничего, зато желудок прочистишь. И к делу. Тебе надо, чтобы об этом твоем недуге прознал охранник и отвёл тебя в медотсек.

– Но там же сразу поймут, что к чему!

– Это неважно, там будет сидеть человек, который поможет тебе дальше проделать всё так, чтобы выбраться отсюда.

– Хах, так оказывается наша фельдшерица тоже знакома со штабом…

– Тихо ты, забудь вообще такие слова, как штаб и подполье. Так вот. После того как она тебя осмотрит, она сообщит охраннику, что у тебя очень опасное отравление, и тебя надо перевести в запасной медпункт, который находится за кордоном, так как только там есть лекарственное средство против твоей болезни.

– И это сработает? А если он, то есть охранник этот, скажет, что мне и без того лучше стать должно?

– Должно сработать. По уставу, он должен следить за общим состоянием здоровья заключенных и следовать указаниям медработников. Так что у тебя все шансы выйти за забор…

– А дальше что? …

– Дальше – больше, и интересней. Не доходя до запасного медпункта к вам спустится капсула-вездеход на два места. Само собой, это незапланированное и незаконное приземление на «Градилсе», но охранник может подумать что кто-то заблудился и не будет первым открывать огонь.

– Мне надо будет его обезоруживать?

В этот момент мы цепляли большой ящик к «когтям» подъёмного крана, и, видно у Юрия защемило спину, так одновременно с этим он ещё и затрясся от одолевшего его горло кашля. Когда он отошел и от одного и от другого, и когда мы отошли обратно к складу расходных материалов, он продолжил.

– Придётся смотреть по обстоятельствам, – говорил он вполголоса. – непонятно, то ли из-за последствий охрипшей щитовидки, то ли, чтобы быть тише общего уровня шума на стройплощадке. – Обездвиживать его в любом случае придётся. Но вот надо ли тебе вмешиваться – это другой вопрос. Придётся тебе смотреть по обстоятельствам. Вообще советовал бы тебе не гнушаться силового воздействия в решающий момент. Хоть у человека на борту будет всё нужное для того, чтобы ты остался незадействованным.

– И что же дальше?

– Дальше? Как что? Прыгаешь в кабину, и вы с ним улетаете. Дальше он тебе сам всё расскажет и объяснит. Тебе же надо на «Видор»?

– Точно так.

– Долетите до перевалочной планеты вдвоём. А дальше ты сам… Нашему человеку тоже надо удачно скрыться, скинув капсулу на тебя.

– Хорошо, я готов.

– Готов? Тогда бери вот эти мешки с цементом и грузи в ящик. Мы с тобой пока ещё на работе в колонии.

– Подожди, а как же ты? После такого случая сбежать отсюда уже навряд ли так легко получится, наверняка ужесточат условия надзора за заключёнными.

– За меня не беспокойся. В республиканской судебной системе достаточно наших людей, которые могут посадить меня сюда… и выпустить пораньше.

– А почему же тоже самое нельзя сделать и со мной? А не убегать через заборы?

– Потому что твоё преступление гораздо серьёзней. С ним ничего не поделаешь. Даже условно-досрочного добиться очень и очень сложно. А мне специально нарисовали не очень тяжкое «дельце», чтоб был обратный выход. И всё ради тебя!

– Спасибо. Я очень ценю вашу помощь.

– Мешки грузи.

Мы были на одном из последних этажей достраивающейся высотки. Под нами расстилалась планета, приютившая кучу людей, оказавшихся вне закона и скоро долженствующая вместить обычных ни в чём не повинных жителей. Вдалеке виднелись невысокие горы, покрытые редкой растительностью. Был закат, также, как и тогда, когда я сюда прилетел полгода назад и также солнце было наполовину закрыто другим солнцем. Я был готов бежать.

Эта неделя до предстоящего опасного события прошла для меня практически незаметно, несмотря на то, что я меньше спал ночами, предвкушая запланированные действия. В среду Юрий вновь подошёл ко мне на стройплощадке и незаметно передал тошнотворные таблетки.

– Завтра, не забудь, съешь их после смены.

В этот раз у нас был ночной выход на строительство, а значит сам побег должен состояться днём. Наверное, специально выбрали это время. При свете солнца и относительном тепле люди чувствуют себя более расслабленно, чем ночью, когда охранники воспринимают любой шорох в штыки, а значит и незваных гостей могут принять теплее и менее предосудительно. День после этого я готовил себя к приёму таблеток – морально и физически. Юрий сказал, они будут действовать около 2 часов, значит надо будет представить себе сейчас, каково это будет завтра, чтобы отравление не застало меня врасплох, хотя именно так оно и собиралось со мной поступить.

Затем настала, по предварительным ожиданиям, последняя рабочая смена на последнем этаже строящегося объекта. Юрия я не видел, как и его бригады. Я старался выполнять добросовестно свои обязанности, чтобы у охранников не возникало преждевременных претензий к моему поведению.

И, наконец, настал тот самый день. В десять часов утра мы вернулись в наши комнаты. Ближе к 12:00, когда мои сокамерники начали укладываться спать, я достал из-под своего матраса таблетки и выпил несколько штук. Первые десять минут я ничего не чувствовал. Потом постепенно желудок начал содрогаться под приступами тошноты. В результате через пятнадцать минут я разбудил нескольких сокамерников своими извержениями и заставил дежурившего снаружи охранника обратить внимание на состояние дел в нашей комнате. Несколько человек, разбуженных мной, вызвали его и попросили отвести меня в медпункт, а также ведро с тряпкой для того, чтобы отмыть испорченные полы. Охранник принял их просьбу, да и смотря на меня, выворачивающего свои внутренности каждые 5—10 минут было видно, что требуется вмешательство медиков. Он повёл меня по коридорам на улицу к центральному штабу. Там сидела наша фельдшерица, по которой я бы никогда раньше не сказал, что она имеет отношение к подполью. Осмотрев меня, она покачала головой, и с приговорками о местной пище стала причитать на охранника, что они не организовали до сих пор доставку требующихся медикаментов до центральной лечебницы, и что теперь надо вести меня к запасному складу, на котором хранятся лекарства от подобных случаев. Дозорный стал было причитать в ответ, что, почему бы не оставить меня здесь и принести сюда всё необходимое, но фельдшерица уговорила его, сославшись на опасения о возможной эпидемии и мерах предосторожности, чтоб таковая не началась.

В результате, через пять минут мы шли по улице, сопровождаемые моей не прекращаемой рвотой и заговорщицки улыбавшейся медсестрой. Пройдя семьсот метров в противоположную от строений сторону, действительно, мы услышали гул спускающейся с небес машины, похожей на правильной формы, обтекаемую ракушку, с прямой задней стенкой и, полого спускающейся, передней частью, состоящей полностью из стекла. Это был так называемая капсула вездеход, о которой говорил Юрий. Она могла летать от планеты до ближайшей межпланетной станции для дозаправки и дальнейшего пути, а также передвигаться на земле, воде и под водой. Пока что всё шло так, как было запланировано, хорошо и гладко.

Сопровождавший нас охранник прислонил руку к голове и дождался пока капсула приземлится. Затем он подошел к открывшейся кабине и появившемуся оттуда улыбавшемуся пилоту. Они стали о чём-то разговаривать. То ли под действием окончания срока воздействия таблеток, то ли из-за нагнетённого стресса, но меня перестало рвать, и я без проблем стал наблюдать на расстоянии пяти шагов за разворачивающейся сценой. Наверное, дозорный попросил пилота показать его документы, после чего тот потянулся во встроенный шкафчик на передней панели кабины, а затем резко ударил вытащенным парализатором в грудь охранника, и тот упал. Но видимо, он не до конца потерял возможность двигаться и стал направлять свой автомат в сторону своего обидчика. Тут вступил я. Подбежал к лежавшему конвоиру и одним ударом ноги, выбив автомат из его рук, другим ударил его в бок, но не очень сильно, лишь до той степени, чтоб он скрутился на ближайшие несколько минут от боли, но ничего себе не поломал. Затем я быстро влез в кабину и перелез через главного пилота на соседнее кресло, а сама крышка кабины стала закрываться, и мы так же незамедлительно стали подниматься ровно вверх, наблюдая оттуда, как медсестра оказывает приёмы первой помощи пострадавшему. Она хорошо играла свою роль до конца. А мы тем временем уже набрали примерно тысячную высоту и стали двигаться по диагонали ещё выше вверх и на запад вдаль от остающихся внизу высоток и тюремных построек. Через десять минут облака стали редеть, а бело-голубой фон неба сменялся тёмно-синим. Мы приближались к открытому космосу.

– Незачто. – Было первым словом, произнесённым моим новым спасителем.

– Спасибо.

Далее какое-то время мы молчали, пока я с большим удовольствием и любопытством разглядывал панель управления и полу-штурвал полу-руль, состоящий из двух четвертей целой окружности, симметрично расположенных напротив друг друга. Позади двух кресел и приборной панели была кровать, встроенная в заднюю стену холодильная камера для хранения еды и медикаментов, выдвижной из той же стенки ящик для разогрева пищи, мини-стол и камера хранения для скафандров, инструментов, масел и подачи топлива. Ещё дальше за перегородкой находился гигиенический отсек (туалет и душевая). Общий размер всей капсулы составлял примерно объём трейлера для жизни на колёсах. Некоторые так и называли такие капсулы – «трейлер-вездеход».

– Что, интересно? – спросил мой новый товарищ. – тебе, кстати говоря, полезно поизучать тут всё. Юрий сказал тебе, что после приземления на первую планету, тебе придётся лететь дальше одному? – Я кивнул. – И ещё, моё имя Николай. То, что ты Дмитрий, я и так знаю, можешь не говорить.

Мы пожали друг другу руки, после чего я ощутил, что меня жутко клонит в сон. Видно ночная смена на стройке и последующая симуляция болезни стали сказываться на тонусе организма. Николай будто почувствовал эти мои вибрации и сказал:

– Можешь пока прикорнуть там на кровати. Нам ещё по предварительным расчётам лететь 75 часов, так что мы ещё успеем провести общий курс твоего обучения пилотированию и всему остальному.