После Второго Солнца

Роман Бенц

После Второго Солнца

Глава 1

Цех

После вспышки Второго Солнца, спустя годы, новый мир стал обителью для уцелевших людей. На протяжении долгих лет, забывая с каждым днем, кем они были, люди превращались в алчных и жестоких животных. Уничтожая друг друга за кусочки еды и капли воды, они влачили свое жалкое существование. Быстрыми темпами выросла тяга к необоснованному насилию, чрезмерной жестокости и прочим крайне неприятным вещам. Разумеется, большинство этих поступков происходило не от простого желания людей, а от ужасной беспомощности и безысходности. Были и те, кто по принципам и поступкам старался оставаться настоящим и добрым человеком, но им приходилось крайне нелегко, и в конечном итоге они зачастую сбивались со своего пути, если не погибали. О таких понятиях, как гуманность, закон и порядок, никто уже и не задумывался иной раз. В этом мире каждый был за себя или за так называемую семью, а именно, те, кто хотел откусить от общего пирога самый жирный кусок. Люди, доведенные до отчаяния и давно позабывшие чувство сострадания, объединялись в различные общины, группы, банды, кланы и даже секты со своими правилами и различными устоями. У большинства подобных социальных образований была только одна цель – иметь свое, отнятое у других любыми способами. Преимущественно на этом принципе и основывалась жизнь после Второго Солнца. Одной из подобных структур был Цех, базировавшийся на тяжелой промышленности посредством рабского труда. Цеховики, как называли себя члены этой организации, бродили по руинам и пустоши и при помощи грубой силы и различных уловок порабощали людей. Множество механизмов, машин, станков, инструментов и даже целая шахта сохранились благодаря правильному географическому расположению. Цех, построенный в большой ландшафтной низине задолго до событий, изменивших мир, устоял перед неизвестным. И спустя многие годы сильные и предприимчивые люди обосновались в нем. Гигантская территория, принадлежавшая Цеху, была обнесена высокими, очень крепкими бетонными стенами, внутри которых располагался крупный промышленный комплекс по добыче угля, соли, производству металла и различных деталей.

Одним из пленников был Влад, молодой человек двадцати двух лет. В рабство он попал несколько лет назад. Когда-то он жил со своим младшим братом и матерью в городских руинах, обустроив пустующую квартиру одного высотного дома. Мать Влада и его брата Антона исчезла за день до того, как тот попался в рабство. Отправившись на поиски матери, двое сыновей угодили в рядовую засаду цеховиков, и, пожертвовав собой ради спасения брата, Влад обрек себя на пленение. Он очень смутно помнил те события, так как получил тяжелый удар по голове и окончательно пришел в себя только глубоко под землей, то есть в шахте. Первые месяцы после заточения по глубочайшей наивности и неопытности Влад ждал хоть каких-нибудь вестей от своего брата. Но смысла в этом не было, так как раб не имел возможности получать новости, находясь в заточении. Поэтому с течением времени он просто мирился с этим фактом и продолжал свое существование, не забывая при этом каждый раз перед сном впускать в свою голову мысль о побеге, который казался практически невозможным при данных условиях. Его и еще нескольких бедолаг определили в соляную шахту, в которую время от времени приходили цеховики, чтобы забрать добытую соль, оставить пищу и наказать за малейшую провинность. По истечении шести бесконечных дней шахтеров выводили наружу и селили на сутки в специальном жилом помещении для рабов, где они могли хоть немного отдохнуть и зализать свои раны. При таких условиях Влад, равно как и другие рабы, не жил, а существовал и все реже размышлял о завтрашнем дне. Невзирая на столь упаднические настроения, в коллективе шахтеров не оставался без внимания вопрос о плане побега. Но несмотря на все усилия и размышления, в конечном итоге не удавалось придумать ничего стоящего. А рисковать жизнью, совершая необдуманный побег, было не самым лучшим вариантом, так как все знали, какая участь их ожидает в случае провала. По этой причине обсуждение побега приобретало характер привычки, а не побуждения к действию. Цеховики, стоящие с огнестрельным оружием на вышках, делили беглецов на «счастливчиков» и «баранов». Счастливчиками считались те, кто был моментально убит выстрелом с обзорных и сторожевых вышек, в то время как баранами называли тех, кто был достаточно изворотливым, дабы не угодить под пулю, но не достаточно быстрым, чтобы не быть схваченным гончими собаками. Иными словами, раба-барана ловили, ломали конечности и подвешивали на Горбу, разумеется, если после этих издевательств ему удавалось выжить. Горбом назывался кусок кирпичной стены, стоявшей неподалеку от главных ворот Цеха, на которой за конечность подвешивали беглеца. Случалось и такое, что некоторым удавалось перегрызть веревку и бежать в никуда. Но подобные обстоятельства только ухудшали положение беглеца, так как в этом мире без оружия и пищи, причем в таком плачевном состоянии, не удавалось выжить никому.

Скрипучая жесткая двухъярусная кровать, клопы и спертый воздух разбудили одного из рабов. Медленно открыв глаза, он увидел в конце просторного спального помещения с низким потолком тусклый свет электрической лампы, под которой, сидя на табурете, не терял бдительности цеховик-надсмотрщик. Несмотря на глубокую ночь, охранник вел себя очень бодро. Прочищая ветошью бляху ремня, он не забывал поглядывать в сторону коек, на которых крепким сном спали рабы. После пробуждения, вновь ощутив во рту слабый привкус ржавчины, Влад очень тихо спустился со второго яруса, стараясь не скрипеть пружинами. Пытаясь не делать резких движений, дабы не давать охраннику поводов для беспокойства, раб подошел к большой металлической бочке и утолил жажду горькой водой. Оглянувшись по сторонам, человек хотел понять, сколько оставалось времени до рассвета, так как на следующее утро он должен был отправляться в шахту вновь, и для этого ему хотелось как можно дольше поспать на относительно мягкой и теплой постели. Накрывшись куском тряпки из мешковины, Влад попытался заснуть, но не мог, его терзала мысль о том, что это никогда не закончится и будет продолжаться вечно. Эти размышления наполняли его голову постоянно, и он пытался успокоить себя мыслью о том, что человек очень быстро привыкает к плохому. Но даже это не давало совершенно никакого покоя душе. Как зачастую бывает, подобные мысли утомляют, и Влад начал ощущать, как его веки тяжелеют. Одновременно он уже начинал видеть что-то во сне и в то же время слышал тяжелое дыхание спящих рабов, скрип коек и даже разговоры надсмотрщиков в конце помещения. Внезапно, вопреки всем ожиданиям, дважды раздался оглушительный сигнал из динамиков под потолком, и через несколько секунд вспыхнули желтые лампы. Испытав глубокое ощущение досады и разочарования, Влад был вынужден покинуть свою теплую постель, едва раскрыв глаза, так как за промедление охранники жестоко наказывали, считая, что агрессия и негатив к человеку продуктивно сказываются на его работе. Именно по этой причине рабам не разрешали лежать в постели после пробуждения, сидеть за столом после приема пищи и находиться в душевых больше десяти минут. Иными словами, попросту лишали людей невинных удовольствий и радостей. Это было самой незначительной проблемой рабов. Собрав свою постель в рулон и держа ее перед собой, раб должен был встать в колонну посреди зала, как и поступил Влад. С трудом держась на ногах молодой человек пребывал в строю на строго определенном месте, которому соответствовал индивидуальный номер. На внутренней стороне правого предплечья у каждого раба было выжжено клеймо Цеха, выполненное с высокой точностью и аккуратностью, чтобы без труда можно было его различить. Изображенный в анфас анатомически правильный череп без нижней челюсти, позади которого были скрещены кирка и лопата, был увенчан тремя большими буквами «ЦЕХ». Снизу, под самим черепом, уже черной краской была нанесена татуировка с индивидуальным номером.Строгой колонной рабы, некоторые даже хромая, были выведены в санитарную комнату. Затем их направили в узкое помещение, покрытое бывшим когда-то голубым кафелем, освещенное яркими лампами. В массивном прямоугольном куске бетона, покрытом тем же материалом, что и стены, было установлено по пять умывальников с зеркалами по обеим сторонам. В это помещение впускали ровно по десять человек, а также присутствовали четыре вооруженных цеховика, стоявших по углам. Находясь на мушке автомата, человек не мог думать ни о чем, кроме стрелка и гигиенических процедур, которым отводилась важная роль. Руководство Цеха понимало, что выгоднее создать рабам отчасти приемлемые условия для труда и гигиены, нежели постоянно утилизировать тела умерших, которые являлись источниками различных инфекций. На утренние гигиенические процедуры Владу, как и остальным, отводилось четыре минуты. Едва ли не спотыкаясь, Влад поспешил занять умывальник на краю кафельной конструкции и приступил к чистке зубов специальным порошком и жесткой щеткой. Умыв лицо, он нанес на него какой-то серый крем и принялся за опасную бритву, которая лежала на краю раковины, прикованная стальной нитью к рукояти. Бритье давалось очень тяжело, так как кожа Влада была облезлой из-за продолжительной работы в соляной шахте, и потому лезвие бритвы, помимо щетины, оставляло на себе кусочки сухой кожи. Худощавое лицо тяжелым взглядом карих глаз смотрело в отражение грязного треснутого зеркала на умывальнике. Нос был сломан несколько раз, а нижняя челюсть была слегка отведена вправо. Темные волосы были очень коротко острижены по правилам Цеха. Вновь испытав крайне неприязненное чувство от своей внешности, даже будучи чистым и после бритья, Влад отошел от раковины и занял свое место в колонне у выхода, дожидаясь остальных. После того как все рабы из группы привели себя в порядок, настало время обеда. В этот момент у Влада складывалось впечатление, что в столовой, в которую они вошли, было больше вооруженных охранников, чем узников. Здесь патрулировали вооруженные люди в специальной черной униформе. Команда, в которой работал Влад, занималась добычей соли в шахте. В целях безопасности и предупреждения сговоров для побега и мятежей людей из одной группы во время отдыха, приема пищи или гигиенических процедур постоянно старались разместить как можно дальше друг от друга. Многим было непонятно, для чего было необходимо это разобщение, ведь в любом случае на рабочем месте сплоченная группа смогла бы обсудить побег или мятеж. Но у руководителей этой организации были свои взгляды на управление рабами. И в этот раз Влада усадили за деревянный длинный стол посреди рабов, работавших на металлообрабатывающих станках, выжигавших кирпич и занимавшихся проведением линий электропередач на дальние рубежи Цеха. Несмотря на большое количество людей в столовой, в ней был установлен строгий порядок. Длинные деревянные столы и лавки возле них стояли на равном расстоянии друг от друга, вплоть до сантиметра, чтобы между ними смогла проехать телега с едой. Женщина в сером фартуке и белой косынке не спеша катила свою металлическую повозку в сопровождении двух цеховиков, экипированных в специальную униформу со щитками и закрытыми металлическими шлемами. Сжимая в руках короткие стальные трубы, цеховики пристально следили за тем, как женщина в косынке раздает завтраки по столам. В столовой было достаточно тихо, так как никто из рабов не смел разговаривать, однако хорошо были слышны переговоры надсмотрщиков и работников столовой. Влад долго смотрел на содержимое жестяной тарелки, прежде чем приступить к трапезе. Бесцветная каша с половинкой крохотного вареного куриного яйца, да и пара кусков черствого хлеба со сладкой водой – таков был поощрительный завтрак в жилом корпусе для рабов. Десять минут истекли, и теперь рабы всех специальностей выводились во двор длинной парной колонной, вокруг которой ходили дружинники с собаками на цепях. Влад очень сильно боялся этих животных. Приближаясь к выходу из здания, молодой человек заметил, что вне помещений стало значительно светлее, чем раньше, и в его сознание начали закрадываться различные предположения. Подождав, пока цеховики пройдут мимо него, он обернулся к шахтеру по имени Андрей.

– Какой сейчас месяц?

Андрей, который вел какие-то записи, находясь в шахте, прошептал:

– Я думаю, что уже ноябрь.

И вот он, очередной месяц, предвещавший самый трудный период в жизни людей, живших после Второго Солнца. Начало долгой зимы. Начало холодов, которые в прямом смысле убивали людей, не нашедших себе убежище на этот период. Владу уже доводилось ощущать ужас зимы, находясь в шахте, когда земля промерзает настолько, что ее невозможно было расколоть инструментом, не говоря уже о самом проживании под землей. Их вывели во двор, который был окружен трехметровым решетчатым забором и закрыт тряпками для дезориентации рабов на местности. Единственное, что удавалось увидеть рабам, так это пару соседних многоэтажных зданий и смотровую вышку на фоне темно-серого неба, которое оставалось таким круглый год. По причине этого вечного «полумрака» большинство людей с трудом различали яркие цвета, и это было вполне объяснимо, так как Солнца уже никто не видел несколько десятилетий, если не больше. И в этот день, выстраиваясь во дворе, Влад начал замечать легкий снег, что моментально таял, практически не долетая до земли, оставаясь мокрыми каплями на коже. Он пытался вспомнить, сколько времени он провел в заточении. Стараясь не отвлекаться от команд бригадиров, раб вновь поддался гнетущему его нутро ощущению. Ощущению бесконечности, из которой нельзя было выбраться. Ведь изо дня в день, месяц за месяцем продолжалось одно и то же, и он уже постепенно начинал забывать, что происходило с ним до того, как он попал в рабство. Забывал, кто он и откуда. Все время он жил с чувством пугающей его неопределенности, так как не мог выяснить, что произошло с его близкими. И из-за этого он постоянно куда-то торопился, тем самым добросовестно выполняя поставленную ему трудовую задачу, потому что его размышления не оставляли ему сил и времени, чтобы обратить внимание на усталость. Углубившись в свои мрачные думы, Влад и не заметил, как его команда выдвинулась вперед, а он остался один посреди большой группы рабов – монтажников линий электропередач. Он бы и дальше продолжил стоять в этой толпе, если бы его случайно не толкнули. Завертев головой по сторонам, молодой человек успел заметить удаляющихся к перрону рудокопов. Не упуская из виду группу из пяти товарищей в сопровождении трех вооруженных цеховиков, он приближался к ним. Но, едва успев пристроиться к отряду, Влад ощутил сильную тупую боль в голени, и упал лицом в сырую холодную землю. Приподнявшись на четвереньки, он заметил, что над ним кто-то стоял, и в дальнейшем ощутил сильный удар сапогом по животу, из-за чего он перевалился на спину и, стиснув зубы от боли, схватился за правый бок. Осмелившись поднять глаза, Влад заметил над собой бригадира шахты, которого звали Арсений. Это был коренастый мужчина средних лет с блестяще выбритой головой и широкой челюстью, которая была покрыта густой светлой щетиной. Большие серые глаза звериным взглядом вцепились в раба, покрытого грязью. Бригадир был облачен в длинную военную шинель, модель которой была изготовлена в незапамятные времена. Темно-зеленая длинная ткань была украшена золотистыми пуговицами в два ряда, а ширину плеч подчеркивали погоны на застежках. Увернувшись от очередного удара ногой, Влад, как и бригадир, замер. Все его предыдущие размышления и страдания вмиг улетучились облачком пара, выдыхаемым на холоде. В этот момент хотелось только одного – вцепиться зубами в горло бригадира и не разжимать их до тех пор, пока он не испустит дух. И причиной этому служило далеко не избиение в данный момент. Влад попытался до конца раскрыть рот, но из-за повреждения челюсти он не смог этого сделать. В эту минуту его сломанный нос хрустнул той самой болью, как и в момент перелома. Влад перестал что-либо слышать, воспринимая только неразборчивый шум чьих-то голосов, так как ледяным бездушным взглядом смотрел в глаза ненавистному человеку. В этот момент он ощутил, что вся его жизнь посвящена только одному, а именно, желанию получить ответ бригадира за всю всю боль, за всех друзей раба, которых сейчас уже нет и чьи голоса он уже не услышит никогда. Понимая, что он вот-вот потеряет сознание от нехватки воздуха, Влад уже не мог себя остановить, но и подняться он тоже не мог. Секунды, которые он провел на холодной земле, показались ему часами, но тут же все закончилось. По голове пришелся глухой удар чем-то тяжелым.

Широко раскрыв глаза, он пришел в себя и понял, что его ударили по затылку, о чем свидетельствовала тянущая головная боль в травмированной области и ощущение тошноты. Металлический звон удара вагонеток в момент сцепления друг с другом раздавался острой болью в висках, шум дизельного двигателя при стартовом запуске дрезины оглушал. Три сцепленные между собой вагонетки катились вслед за ведущей дрезиной, что медленно набирала ход на рельсовом пути, установленном в паре метров над землей. Влад, Андрей и Иван сидели в последней вагонетке, пристегнутые наручниками к сидушкам. Станция, с которой дрезина отправлялась к шахте, с каждой секундой отдалялась по мере ускорения состава. Ветхие сваи из прогнившей древесины, на которых пролегало железнодорожное полотно, со скрипом плавно шатались под натиском многотонного состава. Однако еще ни одного несчастного случая на памяти раба не было. Когда перрон и высокие стены Цеха остались далеко позади, состав набрал максимальную скорость и покинул низину, в которой располагался комплекс. Кругом было бескрайнее грязное поле, усыпаемое серыми снежинками, которые таяли, едва коснувшись земли. Спустя какое-то время железная дорога стала упираться в холм и превратилась из высотной в наземную. Сразу же состав сбавил ход и стал двигаться медленнее, со скоростью быстрого человеческого шага. Вдоль всего наземного железнодорожного пути был установлен частокол из металлических труб, врытых глубоко в землю и залитых бетоном. Некогда блестящие трубы были в запекшейся крови от острия до основания, а возле них валялось тряпье в окружении гнилого месива из костей и плоти. Все члены экипажа сразу же позакрывали лица, защищаясь от омерзительного, тошнотворного запаха. Посмотрев в сторону, Влад заметил, что внизу, недалеко от железной дороги, шла погоня. Темно-красная металлическая коробка на колесах, разрыхляя грязь под собой и разбрасывая ее в стороны, мчалась вслед за группой из четырех человек. Они не обращали внимания на то, что их почти нагнал автомобиль дозорных из Цеха. Людей было четверо, и все они очень медленно брели по сырой почве поодаль друг от друга, будто не были знакомы. Пока состав шел на медленном ходу среди частокола, Влад успел узреть неприятную картину. Машина цеховиков остановилась в нескольких метрах от медленно идущих людей, и стрелок, находящийся в пулеметном гнезде, дал короткую очередь по одному из бедолаг. Тому разорвало правую часть торса, и он, даже не обернувшись, стоял на месте, склонив голову. У Влада защемило в душе от очередной сцены жестокости. Он вновь испытал сострадание, так как никогда не разделял подобного отношения человека к своим собратьям, к тому же в такое трудное время, когда каждая горстка уцелевших людей должна была держаться как можно ближе друг к другу. Продолжая наблюдать, Влад отбросил прочь все свои переживания. Он увидел, что разорванный бедолага, тело которого до сих пор стояло в поле, развернулся на месте и медленными шагами, волоча ноги по земле, направился к машине. За это он был окончательно разорван пулеметной очередью. В эту секунду по полю разлетались черные ошметки и желтые кости. Спутники разорванного человека обернулись и быстрым шагом устремились к машине. Один из них даже перешел на бег, но, не дойдя буквально трех шагов до броневика, тут же был скошен все тем же орудием. Та же участь постигла и остальных двоих. Было видно, как стрелок радостно размахивал руками, после чего постучал кулаком по крыше, и машина начала разворачиваться на останках убитых. И тут Влад понял, что убитые были не беглецами из Цеха, а всего лишь основной проблемой людей, выживающих в этом жестоком мире. Некрофагисты – так их называли люди, которым довелось столкнуться с этой проблемой. Бывшие когда-то людьми, тела теряли разум и обращались в тех, кто стремился поглотить все то, что состоит из плоти, будь то полевая мышь или человек. Никто точно не знал, откуда они взялись и как ими становятся. Некрофагисты утратили абсолютно все, что было присуще человеку, и имели только пищевой инстинкт. Не чувствуя ничего, кроме голода, эти тела скитались всюду и употребляли в пищу всех, кто не мог дать отпор или скрыться. Было неважно, стая или один некрофагист, в любом случае они представляли серьезную проблему для разумного человека, стараясь догнать его, схватить и вцепиться мощными челюстями, дабы утолить свой вечный голод. Но Влад знал об этом ужасе не понаслышке. Свое детство, юношество, да и всю жизнь в целом, он провел в постоянной борьбе с некрофагистами. Как только он научился ходить, он был вынужден вместе с матерью и братом убегать от этих существ, а как только начал обретать физические силы в подростковом возрасте, то иной раз приходилось собственноручно справляться с ними, да и то если некрофагист был очень слабым или медлительным. Конечно, в начале борьбы не обходилось и без травм, и множество раз его цепляли ногтями и зубами, но молодой человек так и не позволил нанести себе серьезных увечий, а всего лишь отделывался синяками и глубокими царапинами, что очень медленно заживали.

С раздражающим скрипом состав остановился. В это время начался обильный снегопад, который легкой пеленой прикрывал землю. Освободив рабов, цеховики вывели их в небольшой дворик, что был обнесен высокими бетонными стенами, какими были окружены основные корпуса Цеха, но здесь они были подперты изнутри стальными балками. По углам двора были установлены дозорные башни, одна из которых возвышалась у перрона, а вторая – в конце прямоугольного двора, возле главных ворот. Помимо смотровых вышек и наблюдателей во всех корпусах Цеха, на несколько километров вокруг выезжали дежурные патрули, которые разгоняли некрофагистов и ревностно охраняли границы своего «дома» от других опасностей. А также занимались поисками беглецов. Поэтому сбежать было практически невозможно, даже минуя охрану в пределах комплекса. В конце двора располагалась надшахтная постройка из темно-красного кирпича, внутри которой находилась клеть для доставки шахтеров на место работы. Также на всей территории двора располагались вентиляционные установки. Возле входа в постройку была врыта в землю квадратная доска с практически полностью выцветшим рисунком, на котором был изображен улыбчивый шахтер с инструментом и надпись: «Пятилетку в четыре года – выполним!» В отличие от всего, что было изображено на доске, надпись была достаточно отчетливо видна, как будто ее периодически подкрашивали. В самом центре двора на рельсах, ведущих из постройки, стояла тележка, из которой бригадир вынимал вещи и яростно бросал рабам, стараясь попасть в лицо. В очередной раз Владу досталась его любимая черная шапка и серый ватник с тремя пулевыми отверстиями в области груди. Получив теплую одежду вдобавок к своим бесцветным обвисшим робам, все шестеро рудокопов были вновь прикованы наручниками к стальному пруту с петлями. Подталкиваемые в спины автоматами, рабы парным строем двинулись в кирпичное помещение позади бригадира. И каждого из рабов вновь охватила тяжелая тоска, каждый из них устремил свой взор в небо, чтобы не забыть, как оно выглядит, во время безвылазной работы глубоко под землей. И эти действия считались для каждого из них важным ритуалом, сулящим возвращение на поверхность, ближе к серому холодному небу. Широкие ворота закрылись, надолго погрузив шахтеров в полумрак электрических ламп. Глаза, как обычно, долго не могли привыкнуть к темноте, а когда это произошло, то Арсений с грохотом раскрыл желтые металлические решетчатые двери грузовой клети, на которой и поднимали добытое в шахте. Усадив рабов на колени перед противоположными дверными решетками, цеховики встали по углам клети, и бригадир, нажав кнопку на панели, дернул рычаг вниз. Тряхнув корпусом, клеть, будто, как и раб, после недолгого отдыха, лениво начала ползти вниз в сопровождении режущего слух скрипа, издаваемого несмазанными катушками троса. Время от времени тусклые лампочки внутри стальной коробки притухали от перенапряжения, а иной раз сама клеть на несколько секунд останавливалась. Но все же после нескольких нажатий на кнопки, нервного дерганья рычага и ругательств Арсения продолжала свой путь рабского уныния и вечной тоски. Влад, как и обычно, во время долгого спуска смотрел прямо перед собой, сквозь щели в решетчатой двери, так как его единственным развлечением в этот момент было наблюдение за изменением цвета пород. Поначалу все было темно-коричневым, затем темно-серым с черными прожилками и коричневыми вкраплениями. После все было полностью черным. И вот спустя пятнадцать минут все пространство вокруг клети стало светло-серым, и резкий аромат сырой почвы сменился на более мягкий неописуемый запах, свойственный соли, который ощущался в легкости дыхания и приятном покалывании в горле. Здесь было прохладно, но не так как на поверхности. От подземного холода нельзя было укрыться под одеждой, он проникал всюду. Внезапно серое окружение клети исчезло, и в глаза ударила тьма пустоты, что свидетельствовало о скором завершении спуска на дно шахты. Шум изменился и начал распространяться по безграничному пространству. И вот спустя несколько минут пути во тьме клеть с грохотом ударилась дном и окончательно остановилась, погасив свои маломощные лампы.