Не убий…

Он собирался извиниться перед Мариной или просто взять ее с собой, если она не будет возражать. Но та уже оживленно говорила с какой-то парой, тоже вошедшей вместе с Ильей. И поэтому он только слегка развел руки, перехватив ее взгляд, мол, что поделать? Она кивнула и продолжила беседу.

– …Ну, и как там Германия? – басил Илья, когда они уже пару раз приложились "за дружбу" к какому-то старому, в запыленной бутылке, коньячку. Хотя, он, всего лишь немного пригубил, помня, что за рулем… – Ты-то сам там каким образом? Работа?

– Элизу помнишь? – усмехнулся Саня. – Тогда еще обмен какой-то был студентами? Да тогда, на заре перестройки и гласности?

– Кругленькая, конопатая, пытающаяся говорить по-русски, но безуспешно… – закрыв глаза, вспомнил Илья. – И?

– Жена, – скромно подвел итог Саня.

– Елки-моталки… – почти одновременно удивились они с Ильей.

– Мы переписывались, а потом она позвала к себе, – продолжал Саня.

– И пустили?

– Да не сразу, – вздохнул тот. – Сначала она в качестве туриста приехала сюда, мы расписались. Конечно, промурыжили еще полгодика, а потом и пустили.

– А сейчас? Чем ты там занимаешься-то?

– Ну, во-первых, науку потихонечку двигаю. Но это скорее… хобби. Денег особых за это не платят. Так… при одной фирмочке химлаборатория. В общем, шинами занимаемся.

– А фирмочка называется, случаем, не Ауди? – хмыкнул Илья. – Что-то мне такое рассказывали!

– Куда уж нам… – скромненько вздохнул Саня. – Только Опель…

– Ох, Саня! – захохотал Илья. – Ну, Саня!

– Но это все-таки не основной доход, – продолжал Саня. – А основной… Домовладельцы мы. Немцы – они же ленивые до жути! Все им на тарелочке преподнеси, сами палец о палец не ударят. Так вот, под строительство дома, например, там государство дает кредит. Причем с такими условиями, что промолчу, а то обзавидуетесь. Ну, и что же, спрашивается, не взять и не построить? Нет… Не хотят! Слишком много возни, суеты и телодвижений! А я захотел. И Элизу на это сподвигнул, хотя и сложно было, ох, как сложно! И вот теперь – домовладелец. Сдаем квартиры. Кредит быстро вернули, и теперь кругленький счет в банке все более и более округляется.

– Чего не скажешь о тебе, – тут же вставил Илья.

– Ты не видел мою Элизу, – улыбался Саня. – Она за двоих отдувается!

– Представляю, – вставил слово и он. – Она и тогда пухленькая была.

– А сейчас – так просто знойная женщина, мечта поэта! – опять улыбался Саня. – И пацанят уже двое. Пять и четыре, погодки. Вот отдохнем немного и девку делать будем, решено уже – боремся до девки!

– Нет, ну Саня, а? – похлопал его по плечу Илья. – Ну, мужик! И кто бы подумал? Всегда скромненький, тихий…

– В тихом омуте, – улыбался в тон Илье и он.

– А потому, мужики – наливай! – опять взялся за бутылку Илья.

– Мне не надо, – взял он свою, еще не допитую рюмку.

– Да заночуешь у меня, что за сложности! – возмущался Илья. – Ведь, как я понял, дома тебе появляться не обязательно?

– Да,…  все точки над "и" уже давно расставлены… Но я не останусь.

– Как знаешь… – Илья, прищурившись, странно посмотрел на него и повторил: – Как знаешь…

…А когда они втроем, наконец, опять пошли к другим, Марины там не оказалось…

Сначала он думал, что она или в ванной или в туалете, но потом понял, что она ушла вообще. Тихонечко, по-английски. В прихожей не было ни ее сумки, ни джинсовой куртки…

…Настроение почему-то испортилось, и он обозлился и на весь женский род в целом и особенно на нее! Хотя, трезво рассуждая, понимал, что вообще-то между ними ничего, абсолютно ничего не было! И она совершенно ему ничем не обязана.

Злость быстро сменилась непонятной тоской… И хотя он еще долго разговаривал и балагурил, переходя от одной компании к другой, на душе уже не было того радостного подъема…

А потом он просто плюнул на гордость и пошел к Илье. Утащил его из какой-то очередной группки и поволок на кухню.

– Илья, слушай… – не знал, как и сказать. – Дай мне телефон Марины… Ведь у тебя же есть?

– Есть, – Илья, опять прищурившись, внимательно и серьезно посмотрел на него. – Не дам.

– Для себя бережешь? – вдруг "догадался" он. – Куда тебе столько баб?

– Во-первых, она не баба, – все также серьезно сказал Илья. – Я думаю, ты и сам мог заметить, что это женщина в самом лучшем ее варианте. Во-вторых: она не моя женщина и никогда ею не была. Впрочем, к моему большому сожалению! И, наконец, в-третьих, если она сама не дала тебе телефон, то и у меня не проси. Вопросы есть?

– Но почему? – возмутился он. – Я уверен, что мы обменялись бы телефонами! Просто ты Саню привел… Ну и… Как-то так глупо получилось!

– Ты – бабник, – просто сказал Илья.

– Сам такой! – тут же огрызнулся он.

– Ты бабник, – повторил Илья. – Это и без очков видно. А я – только потребитель! Мне предлагают – я потребляю. У меня все просто, есть товар, есть цена, я или беру, или нет. И никто ничего другого себе и не представляет! А у тебя ведь все непросто! Все витиевато и изящно! Вроде как любовь, и вроде как насовсем! И я не хочу, чтобы жертвой стала она. Не для тебя она, пойми! Даже если бы она и увлеклась сегодня тобой, я бы сделал все возможное, чтобы разубедить ее в этом.

– Бабник – от слова бабы, – он улыбался и пытался свести все к шутке и переубедить его. – А она, как ты сам сказал, женщина…

– Вот что… – Илья нахмурился. – Может я и не имею права… Хотя… Ладно, сядь и слушай, – он, не дожидаясь его действий, одним мощным движением сам усадил его на ближайшую табуретку и повторил: – Слушай… Во-первых, она тебя старше намного. Дай сообразить… – задумался: – Да лет на семь… Нет, пожалуй и на восемь, если по годам, ты ж декабрьский, а она на Рождество родилась, помню… на наше Рождество…

– Вот как, – он растерялся. – А по виду и не скажешь…

– Что, уже передумал? – хмыкнул Илья.

– Нет, – сказал он решительно, опять сам удивляясь себе.

– Но дело и не в этом, – продолжил Илья. – Как бы это все кратенько…

– Можно и не кратенько.

– В общем так. Она была женой другана нашего завлаба. Помнишь, к нему ходил черный такой, высокий, кудрявый, веселый?

– Что-то припоминаю, – напрягся он. – И что?

– А потом, когда вся эта хренотень в стране началась, мы как-то с завлабом нашим встретились, ну и к слову, разговор зашел о них. В общем, те бедствовали. Помнишь, зарплаты, даже повышающиеся ежемесячно, не успевали за всем остальным? Муж ее куда-то там пытался пристроится, а так как кроме химии своей ничего не умел, да и возраст… Сын – школьник еще, одни траты. Она тоже на кафедре. Вроде хотела секретаршей, да только куда там! И возраст опять-таки уже не тот, да и помнишь какие сначала были секретарши? Это теперь, наконец-то, секретарь стал просто секретарем, без образования уже и не возьмут. А тогда все словно с цепи сорвались, в любом объявлении между строк легко читалось – "готовая ко всему"… В общем, чего я говорю, и сам все знаешь!

– Да, конечно, – он переваривал информацию о том, что у нее, должно быть, взрослый сын…

– Ну, и взял я ее к себе, в полиграфию. Там, кстати, только и познакомились поближе, так ведь только мельком: "здрасьте – здрасьте"…

– "Поближе" – это как? – услышал он только это.

– У тебя одно на уме, – хмыкнул Илья. – Говорю же тебе, не моя она женщина! "Поближе" – в смысле просто поближе. Она корректор от бога, врожденная грамотность, все мои писульки до такого ума доводила! Я ни разу не пожалел, что взял. И просто человек хороший, спокойная и не вредная, что вообще-то для женщин не характерно. Только, я все что-то не о том, – сморщился Илья. – В общем… горе у нее такое было, что и врагу не пожелаешь! Муж, сын и мать разбились на машине… С дачи ехали. Мы тогда всей фирмой ее из безумия вытаскивали! Она как стеклянная была… Прозрачная, молчаливая… Казалось, одно неосторожное движение – и разобьется… По сыну, в особенности, убивалась! Они друзья с ним были, она прямо расцветала, когда про него говорила. Да и правда, хорошего мальчишку растила. Серьезный был, учился отлично, собирался на исторический в МГУ поступать, Древним Египтом увлекался, Тибетом… Готовился… Ведь уже в десятом был.

Илья замолчал, и он не смел нарушить молчания. Вот почему седина…

– Это все на моих глазах было, она уже года три или четыре у меня работала… – продолжал Илья. – А потом ушла… Опять на кафедру… Она, собственно, и не уходила оттуда фактически-то, трудовая так там и лежала, она просила, чтобы стаж там… ну и все такое. Я не возражал, на что мне ее трудовая?… Опять в науку вся ушла… Вот, не знал, оказывается защитилась. Сильная.

– Дай телефон, – сказал он тихо.

– Нет, – сказал тот также тихо.

– Скажи хоть фамилию.

– Нет.

– А ты помнишь, что я упрямый? – опять тихо спросил он.

– Во всяком случае, я буду знать, что сделал все от меня зависящее.

Они какое-то время молча смотрели друг другу в глаза, а потом Илья усмехнулся:

– Теперь во "враги" меня запишешь?

– С чего это? – удивился он.

– А  вот с чего это ты порвал все отношения и с Антиповым, и с Горюновым, и с Ладовским… да еще много с кем, а?

– Доложили, – усмехнулся он.

– Я через них тебя пытался найти.

– Не с тех начал.

– Да вроде же дружили? – удивился Илья.

– Вроде, – он нахмурился. – Ладно, хоть и не хотел жаловаться, а придется. Они, конечно же, рассказали как я, Буржуин Буржуинович, не пристроил на непыльную работку при своей фирме брата-свата, тещу, золовку? Ну, и так далее? Так?

– Вроде того…

– Конечно… Но и они не с того начали! Не рассказали, случаем, как они первые отвернулись от меня, когда я бомжевал?

– Ты? Бомжевал? – удивился Илья.

– Да! – он вскочил и забегал по кухне. – Считается, что если ты богат – то тебе просто повезло! Оказался в нужном месте и в нужный час! Как бы не так! Я поставил тогда на карту все! Понимаешь? ВСЕ!!! Я продал дедову дачу, машину, квартиру со всей мебелью, все фамильные ценности. Все! Наташа, моя благоверная, просто ушла к родителям, конечно же, не позвав меня с собой. И сказала еще, чтобы я радовался, когда меня изредка будут пускать к сыну… Если я буду чистый!

– Ну, старик… – удивленно протянул  Илья. – Силен… И зачем же все это?

– Ты думаешь для закупки чего-то? Для аренды? Для начала дела? – он рассмеялся жестко. – Опять ошибаешься! Просто для того, чтобы попасть на прием к тому, кто сейчас моя… – он потыкал пальцем вверх. – Крыша.

– Так неужели это… – округлил глаза Илья.

– Не надо имен, – перебил он и сморщился. – Американец, тоже мне… Поживешь – поймешь.

– Ва-банк, значит, – пробормотал Илья.

– Нет, – протянул он. – Ва-банк – это детский лепет! Нет такого слова еще и понятия. Я шел его убеждать! Что это выгодно, надежно и, наконец, просто красиво для города! А он, как известно, большой любитель приукрасить Москву. Понимаешь, только убеждать! И чтобы я стал делать потом,… откуда бы взял денег? Даже и не представляю. Но он сам, вдруг воодушевившись и почему-то поверив мне, дал кредиты на таких условиях, о каких нормальные люди даже и не мечтают!

– Счастливый билет… – протянул Илья. – Да ты всегда везунчиком был.

– Да… как же… везунчик, – все еще ходил он по кухне. – Если бы я успокоился и сел в красивый кабинет с длинноногой секретаршей… Как все эти твои… – он подошел и хмуро смотрел Илье в глаза.

– Да такие же мои, как и твои, – растерялся тот.

– Вот-вот… Они как-то так сразу вспомнили, что мои друзья, именно тогда, когда стали видеть меня в хорошей одежде и на хорошей машине. И началось! Тещи, зятья, сестры… И все – замечательные люди! Да я сначала ведь и помогал, и брал! А потом всех выгнал. Ну, почти всех. Если человек пришел на работу только за деньгами! Вот возьми меня, везунчика, как ты сказал. Да если бы я так и сидел в кабинете! Может, и закончилось бы все так же быстро, как и началось! А я РАБОТАЛ!!! …И чего я только не закончил за это время! И бухгалтером стал, и финансистом, и управленцем, и психологом, и даже немного политиком. Английский – практически в совершенстве, французский – похуже, но тоже нормально, итальянский – только начал, но уже понимаю. И все это помимо знания самого предмета – парфюмерии! Тут уж, видно, хоть я и химик, всю жизнь учиться придется. Вот я и учусь! Все время, понимаешь? А этот твой… я думаю Ладовский более всего расписывал какой я бяка, так?

– Ну, да…

– Он пришел и рассчитывал, что я с превеликой радостью сделаю его… да, как минимум, своим замом! А что он умел? Может, он и неплохой химик-органик, не спорю. Но как организатор он ноль! Слово "бухгалтер" знает, видно, только из песни про "милого бухгалтера"! А от должности просто одного из менеджеров он, конечно же, с возмущением отказался! Почему? Ведь если бы он нормально работал и не стоял на месте… Мог бы и замом, в конце концов, стать! Кому бы я отдал предпочтение, среди равных? Да, конечно, старому знакомому!

– Да, старик… – протянул Илья. – Как-то я отошел ото всего этого… Карьера… Рост… Должности…

– Ничего, быстро в норму войдешь, – усмехнулся он. – Здесь тебе не бескрайние прерии.

– Да я не хочу быстро! – хохотнул Илья. – Года три погожу, пожалуй, присмотрюсь куда себя здесь бросить.

– Ну, присматривайся, присматривайся… Только на три года тебя не хватит, радость! Уж я-то тебя как облупленного знаю… – вздохнул он. – А, кстати, чего это ты дело свое так вот резко свернул? Ведь вроде все нормально шло? Фирма хорошая, работа стабильная, а?

– Скучно стало, – сморщился Илья. – Сижу в кабинете, дела идут, деньги капают… Секретарши… бухгалтерши… менеджерши… Все хорошие, все ласковые, и все… надоели!

– От добра добра знаешь кто ищет?

– Знаю, знаю! – смеялся Илья. – Дураки и… рыжие!

– Или рыжие дураки, – в тон ему сказал он. – Твоя бывшая фирма сейчас – одна из основных в городе.

– И бог им в помощь! – совершенно искренне улыбался Илья. – Кто знает, может, со мной бы и не процветали так.

На кухню, как позитив и негатив друг друга заглянули Кисуля и Лапуля – так Илья звал мулатку.

– Иличка! Там некоторые уходят! Тебя ищут.

– Задержать! – рыкнул Илья. – Я сейчас!

– И я, пожалуй, пойду, – встал и он. – Вот, держи, – протянул Илье визитку. – Только, если на работу – представляйся, а то будешь по полдня выслушивать, что он "только что…", "вот-вот…", "сейчас будет…". А лучше на мобилу, вот по этому, – он приписал номер, – если, конечно, не отключена.

– Буржуин Буржуинович.

– Да, да,… приходится… – он опять подошел вплотную к Илье: – Не дашь?

– Нет.

– Что же… Уравнение всего лишь с двумя известными: Марина из Менделеевского… Не густо. Но ты совсем забыл меня, старик. Я и не такие задачки решал!

ОНА.

…Выйдя из метро она не стала раскрывать зонтик… До дома было не так уж и далеко, минут десять, но она пошла медленно и длинной дорогой.

…В голове был какой-то сумбур… Она улыбнулась. Илька все такой же. Неугомонный и любвеобильный. Впрочем, в этом его и беда! Он может любить и всех сразу и при этом каждого всерьез, а люди не понимают. Может, даже ревнуют…

…И как же он умеет всех собрать! И как это, вообще-то, здорово. Жизнь, действительно, продолжается. Она сама так решила. Иначе, можно бы было все и прекратить, уж на это бы у нее сил хватило, это точно. Она уже теперь ничего не боится. А, значит, пусть это будет действительно жизнь, а не прозябание…

…Наука… Самообразование… Литература… Языки… Как много всего вокруг, до чего никогда не доходили руки…

…И еще эти веселые и нахальные голубые глаза, которые так и раздевали ее весь вечер!

– Вот еще, – пробормотала она про себя. – Мне еще этого не хватало…

А, если честно, то именно этого ей и не хватало! Организм, вопреки всему свалившемуся на нее, упорно не желал стариться и требовал!

…Но имеет ли она право…

…После всего…

…И она ведь не виновата совершенно, может это все-таки, какое-то жуткое и страшное совпадение?…

…Вот только совпадение ли? Бывают ли такие совпадения?…

…Она не заметила, как подошла к дому. Привычный поворот ключа, привычная обстановка… Скинула туфли и мокрая, не переодеваясь, вошла в маленькую комнату…

Подошла к книжному шкафу, взяла с полки фотографию в рамке… Замерла, ожидая такого страшного и неизбежного…

И оно пришло.

"…Близится время ухода твоего из этой Яви. Признаки Смерти в ощущениях таковы: погружение Земли в Холодную Воду. Тягость заливается, погружаясь, холодом. Озноб и налитие свинцом; Вода переходит в Огонь. Бросает то в жар, то в холод; Огонь переходит в Воздух. Взрыв и Распадение гаснущими искрами в пустоте…".[ авт.: Тибетская «Книга Мёртвых» (Бардо Тьедол)]

– …Но я не хочу… Где ты был, когда я хотела уйти? – она держала в руках фотографию, изображение на которой теперь медленно менялось…

"Тогда отдай другого…" – эти слова возникали из воздуха… звучали и внутри… и везде…

– Не надо, – прошептала она… – Я прошу… Тогда уж лучше меня!

"…Используй смерть, ибо это великая возможность. Сохраняй ясность мыслей, не замутняя их даже состраданием. Пусть любовь твоя станет бесстрастной…» [авт.: Из «Текстов Пирамид»]

– …Я никогда и никого не полюблю, нет… Не надо… Лучше меня!

…Она уже давно сползла на ковер и сидела, прислонившись к стене и все смотря и смотря на фотографию…

…Спокойная красота лика,… с овалом, удлинённым приставной бородой и высокой белой митрой,… меланхолические очертания тела, облачённого в саван,… скрещенные на груди руки, в которых он держит посох волопаса и бич пастуха… [авт.: Из «Текстов Пирамид»]

– Сегодня ты не так страшен,… и я буду надеяться… о, Повелитель-человек,…Владыка Вечности, подобный людям…

ОН.

…Легко сказать "задачка с двумя известными"… А вот решить эту задачку!

Он ехал домой и прокручивал в голове различные варианты поиска. Может, поспрашивать знакомых? Он обменялся телефонами с целой кучей людей у Ильки. Кто-то из них, кажется, знал и ее. Почему-то не хотелось. Это можно оставить на крайний случай.

Справочные отпадают – ни фамилии, ни отчества.

Защитилась год назад… Поднять материалы по Менделеевскому годичной давности, искать в авторах женскую фамилию с первой М?… Только где это? В родной когда-то институт не пустят. В ГПНТБ? Ленинскую? А там есть? Или нет? Он так давно отошел от этого, что и не знал куда сунуться!

Дать задание двум замам? Ольга и Игорь, кажется, все, что угодно могут нарыть в своем этом Интернете! Нет, чужих вмешивать тоже не хотелось…

Наконец, он решил остановиться на последнем варианте – он просто подкараулит ее у выхода. Когда там кончается день у научных работников? Часов с трех, видно, начинают разбегаться. А последние будут уходить не позднее одиннадцати. Потом должны уже всех выгонять. Вот он и подождет.

Решение было принято и он, воодушевившись и начав что-то помыкивать в такт с музыкой, звучащей из магнитолы, весело ехал домой…

…Дома была тишина.

Он уже собрался пойти в свою комнату, как вдруг почувствовал, что здорово проголодался. Оно и понятно. Обедал он уже и не вспомнить когда, а у Ильи было не до этого.

Пошел на кухню, поставил чайник и сделал несколько бутербродов. О том, что там можно будет найти ужин, он как-то даже на уровне подсознания не подумал. "Я тебе не повариха!"  Все точки над "и" уже действительно давно расставлены. Дениске готовит приходящая женщина и только на один раз. "Ребенок должен питаться правильно. Вчерашний суп – это просто яд!" Чем питается его супруга он представлял смутно. Какие-то баночки, порошки, биологические и энергетические коктейли… Вечная молодость, здоровое тело. А потому его "дежурные" кусок копченой колбасы и полбатона белого в морозилке, положенные именно на такой случай, никто не трогал.

…Зачем он живет здесь? Из-за Дениса?… Наверно, это самая большая глупость, которую он делает. Он уже не его сын. Если бы они с Наташей развелись и жили отдельно, у него были бы, пусть два-три часа в неделю, но его, законные! И уж тогда, видно, он бы бросал все дела в эти часы, и посвящал их действительно только сыну. И был бы с ним наедине, что очень важно. А что получается сейчас? Он не может остаться с ним только вдвоем! Так уж постоянно выходит, что либо Наташа, либо эта их "домомучительница", конечно же,  "совершенно случайно" оказываются рядом. И видно он уже подсознательно, всегда ища какое-то оправдание, избегает ранних приходов домой. Нынче да завтра… Ладно, сегодня не успел, завтра наверстаю. Завтра не получилось, так уж на следующей неделе… И цепляются дни за дни, недели за недели… И получается, что не видит он Дениса иногда больше месяца…

…И он уже опоздал. Он безнадежно опоздал. Человек в семь лет – это почти взрослый человек. Недавно, все-таки, ухитрившись поговорить с ним "по душам" и почти наедине – он пришел домой днем, чего не ожидал никто, Наташи не было, а "домомучительница" готовила обед и бегала как челнок то к ним, то на кухню, – он ужаснулся! Ужаснулся, что такой маленький человек так трезво и практично смотрит на мир, что он уже представляет, чего хочет в этой жизни и как будет это получать. Вот именно так – получать. Не добиваться, не стремиться, а именно получать! Может это, на самом деле, хорошо?… Может это просто новое поколение?… Уверенное в себе с детства?

Вот только рассчитывает это поколение отнюдь не на себя, а на него. Потому что все в его рассказе о будущей жизни сводилось к тому, что «папа ему устроит», «папа за него заплатит». Тут он просто говорил как будто с самой Наташей. Это ведь именно у нее была такая уверенность в том, что раз он встал-таки на ноги, то теперь должен обеспечивать и ее, и сына и, вероятно, и внуков… до их пенсии!

– Все, отбой… – он даже головой помотал, отгоняя тяжелые мысли. – Поел на ночь – ужас! Копченой колбасы – дважды ужас. И сразу пойду спать. Ужас вселенского масштаба! Все, братья-товарищи, жить осталось после такого всего ничего, готовьте платки для рыданий на моей могилке!

Он уже хотел сполоснуть свою чашку, но вдруг, криво усмехнувшись, свалил все в мойку – и чашку и доску, на которой резал колбасу и хлеб, и нож.

– Имею право, в конце концов, – сказал тихо и ушел…

…А вот встретить Марину пока никак не получалось… Он уже вторую неделю сидел в машине около выхода, начиная с трех часов.

"Может, она не отсюда выходит? Или вообще раньше?" – перебирал он возможные варианты…

На душе было отвратительно, да и руководить по телефону такой махиной, какой на самом деле являлась его фирма, было весьма и весьма непросто. Он как ненормальный летал днем по Москве, пытаясь переделать все неотложные дела до обеда. Его зам. даже начал странно посматривать на него, когда он, бросив на ходу: "Я на мобильном…" убегал ровно в половине третьего…

"Если сегодня не встречу – еду к Илюхе и убью его, если не даст телефон…" – попутно он также пытался понять, что же так задело его в этой Марине? И надеялся, что, может, поговорит с ней еще разок, или просто увидит, и пройдет все бесследно?…

…Какое пройдет!… Когда он все-таки увидел ее, одетую все в тот же джинсовый костюм и выходящую из дверей, он выкатился из машины как мячик и почти бегом, как мальчишка на первом свидании, подлетел к ней:

– Здравствуйте… Это я, – придумать ничего "умнее" за все эти две недели он не мог!

– Сергей? – она смотрела на него удивленно и как-то странно. Как будто вглядывалась и чего-то искала в его лице.

– Имя мое вы не забыли, это обнадеживает, – попытался пошутить он.

– Что-то случилось? – все эмоции теперь у нее сменились испугом. – Илья?

– Нет-нет, – тут же быстро вставил он. – Все в порядке, все живы-здоровы.

– А тогда?… – теперь опять было удивление. Но уже только удивление.

– Просто вы тогда так тихо ушли… Я даже не успел попросить у вас телефон!

– А у Ильи? – еще больше удивилась она. – Ведь он его знает, мы с ним еще пару раз говорили после того вечера!

– Он не дает, – он смотрел ей в глаза и пытался понять, что с ним происходит.

– Странно, – она опустила глаза. – И… Вы что-то хотели мне сказать?

– Я еще тогда хотел вас проводить домой… А теперь почти две недели жду здесь, у выхода.

– Две недели? Зачем? – опять посмотрев на него, изумилась она. – Да и не было меня, я сегодня первый раз после того вечера на работу вышла. Немного простыла тогда… Решила дома поработать и отсидеться, чтобы совсем не заболеть… – она говорила это как будто оправдываясь, но потом немного нахмурилась: – Так зачем?

– Я на машине, – он махнул в сторону своего авто. – Пойдемте, до дома подвезу.

– Зачем это? – она смотрела не него все также, немного нахмурившись.

– На улице прохладно, опять простудитесь, – он пытался улыбкой разрядить обстановку. – А у меня "климат-контроль"… И записей много хороших!