Embryos

– Ой. – Ярцева споткнулась о сумку и отшвырнула ее в угол. Женщина упрямо и будто мучительно целовала неизвестного, словно поглощая его рот, его губы и всего мужчину целиком.

Они начали стремительно и неуклюже двигаться вперед, пошатываясь и отбивая чечетку, когда Софья вдруг открыла глаза: за широким плечом она увидела часть отрешенного лица Германа. Мальчик, чьи рыжие кудряшки еще немного помяты от сна, не решался что-либо сделать, просто застыл на месте. Он всматривался теми щенячьими глазами прямо в темные глаза женщины – похотливый блеск затух и зашумели некие магические волны. Нет, это не тошнотворные волны любви и безумия; это физически осязаемые раскаты в пространстве, как будто воздух сжался, оброс давлением и сейчас ударяет по легким. Пространство поплыло…

Женщина одеревенела, пока непонятный мужчина вылизывал до блеска ее шею как мороженое. И в этот момент весь туман рассеялся, разум вырвался из темноты, и все стало максимально ясно.

– Катись отсюда, – невозмутимо, но твердо сказала Ярцева, не разрывая телепатической связи с юношей.

– Ты чего? – улыбнулся неизвестный и медленно потянулся ладонью вверх по ее бедру.

Она перевела взгляд на гостя и сплюнула сквозь зубы омерзительное:

– Пшел вон.

– Пф, да черт с тобой, – разозлено вспыхнул тот, подбирая куртку с пола. – Дуря, блять…

Дверь стукнула уже в которой раз за этот день. Софья рваными рывками заспешила в ванную, а Герман последовал за ней, будто заколдованный.

– Отойди. – Женщина достала из тумбочки ночной увлажняющий крем для лица и, выдавив горошину, жестко растерла ее по коже, при этом сохраняя чудовищное спокойствие.

– Я понимаю, прости, что помешал, – зачем-то невнятно бросил Герман, наблюдая за ее угловатыми движениями.

– Выйди, я переоденусь, – равнодушно и даже яростно ответила та.

Он вышел и оперся спиной о внешнюю сторону стены между ванной и коридорчиком.

– Мне кажется, мы не слышим друг друга. Вернее, я пытаюсь докричаться, а ты будто в берушах, – сказал Герман, потерев лоб.

– А что ты от меня вообще хочешь? Я не до конца понимаю, что ты делаешь в моем доме, а понять твои личные намерения – нереально.

– Но… – Он осекся, вздохнул, но заговорил снова: – Я думал, мы стали близки.

– Ха! О чем ты, мальчик? – Софья искренне и надменно засмеялась. – Пара разговоров не решают всех проблем, ты не знаешь меня и уж точно не вытерпишь.

– Так ты даже не даешь терпеть тебя! – откровенно заорал тот, поворачиваясь лицом к стене. – Я вижу, ты злишься, тебя страшно – я понял. Но ты когда-нибудь давала себе или другим шанс исправить это?

– Зря я тебе все рассказала, – уже тише и ненавистнее проговорила женщина, зашвыривая вещи в косметичку. – Ради чего я тут нервы свои убиваю?

– Но я же свои убивал! Ты не представляешь, чего мне стоило быть рядом с тобой и помогать. Я стал бояться за тебя, а не за себя! Ты дорога мне, идиотка, я боюсь, что с тобой что-то случится. Я боюсь, что он убьет тебя!! – Он сбился на сломленное дыхание, сорвал голос окончательно и ударился затылком о стену. – Maldita…8 – прошипел Герман, тряхнув головой и жалея обо всем сказанном.

Софья поджала вздрагивающие губы, уронив руки. Все мышцы съежились, закаменели, а лицо как будто получило удар хлыстом. Женщина, сама не ведая, что творит, прильнула щекой к стене, старясь то ли обнять ее ладонью, то ли пробиться сквозь бетон и просто отпустить себя… Ее окатил буран усталости и горечи; надоело постоянно держать на привязи свое нутро, игнорировать истину и… биться с самыми близкими.

Женщина беззвучно заплакала, позволяя слезинкам капать в рот и буквально давясь этой тяжестью. Потом щекотка в горле достигла предела терпимости, и она трубно заорала; до мужского хрипа так, что вся ванная подхватила ее вопль и отразила с двойной мощью.

Герман почувствовал, как вдоль позвоночника проползла ледяная змея…

19

– Мам! Чего кряка улетает?! – возмутилась малышка, недовольно тыча пушистой варежкой на разбегающуюся в ужасе стаю.

– Милая, не лезь к птицам, – опрометью кинула мать, притягивая ребенка за руку и продолжая телефонный разговор: – Да не говори, эта училка коза драная. Первый класс, а дети должны домашку ей всю записывать. Они писать-то толком не умеют…

– Мам! Хочу кряку! – завизжала девочка и затопала на месте, вырываясь из стальной хватки женщины.

– Свет, давай перезвоню. – Она положила телефон в сумку и сурово посмотрела на хныкающую деточку. – Хватит капризничать, ты уже большая. Руку давай.

– Не-е-е-е-ет!! – Она запрыгала, корча кислую рожу. – Кряка!! – И побежала к замерзшему берегу реки.

– А ну стоять! – в панике крикнула мать и ринулась за убегающим пингвиненком. – Что за неразумный ребенок!

– Пусти-пусти! – завизжала та, корчась в сдерживающим руках матери. Женщина жестко дернула ее за пуховик и страстно заговорила: – Тут лед, ты могла провалиться.

– Он толстый, как ты!

– Ох!.. – Она изумленно уставилась на дочь, а потом фокус ее внимания переместился на подозрительный объект.

Женщина ошарашенно уставилась вперед: на льду валялось синевато-белое тело мужчины, повернутое спиной. Абсолютно голое и бездыханное, но вдруг на пару мгновений ей показалось, что мертвец дернул ступней.

– Господи!! – заголосила женщина, подхватывая ребенка на руки и крича как полоумная. – Труп! Здесь человек!

Совсем раннее утро – у Невы не так много людей, но на крики подбежали несколько мужчин и пара женщин с детьми. Все в страхе отшатнулись от берега, будто там рычал дикий лев, а один мужчина судорожно набирал номер полиции, не отрывая взгляд от ледяного нечто.

– Алло, д-да, здравствуйте, – затараторил он. – На Неве труп.

Замерший человек спокойно лежал на льду, как замороженный полуфабрикат в холодильнике.

Твой второй дом – наша допросная комната

– Сегодня утром на Неве нашли убитого Скабелина Никиту, родного брата Анастасии Крапивиной, – сказала Ржевская. – Где Кавалли был вчера ночью?

– Он все время был со мной, его причастие исключено, – уверенно заявила Софья.

– Хорошо, садитесь. Итак, откуда у вас пуля того же калибра, какие использовались при обстреле?

– Скорее всего, мне ее подкинули, – невозмутимо ответил юноша, выражая абсолютное спокойствие и непоколебимость.

– Кто?

Парень слегка повернул голову в сторону стоящей рядом Софьи и заговорил потоком:

– Тогда на площади Восстания мне позвонил заказчик и приказал прийти…

– Стоп! – обрубила Валерия, скривив губы. – Заказчик?

Ярцева опустила заложенные на груди руки и подалась вперед. Герман продолжил:

– В конце лета, когда я последний раз потерял работу, меня в местном тире нашел один человек и предложил дело. Я должен был устроиться в редакцию и наблюдать за Ярцевой, постоянно отчитываясь ему в последних ее действиях касаемо дела Г.А.Д-а, – монотонным голосом пояснил тот, смотря прямо на следователя.

– Ты… ты… – Софья сокрушенно выдохнула. – Все эти месяцы ты выполнял договор, заключенный с убийцей?!

Она попыталась дернуть его за плечо, но Ржевская резко выставила ладонь вверх.

– Вы знаете, кто он?

– Нет, – признался юноша. – Перед обстрелом он позвал меня на какую-то вышку, я точно не помню, якобы обсудить детали дальнейшей стратегии. Он странно себя вел, ходил вокруг меня, кричал о чем-то… походу, он подбросил мне пулю, но я не знаю, зачем и как.

– Это звучит неправдоподобно и фальшиво. Почему я должна вам верить?

– Потому что я не могу быть причастным к убийствам, ведь на многие из них у меня есть алиби. Врать мне незачем…

– Но зачем тогда говорить правду?

Герман посмотрел на женщину через плечо: она отвернулась к стене, обняв себя руками, и уязвлено вслушивалась в каждое его слово.

– Последним пунктом было избавиться от Ярцевой.

Следователь внесла какие-то коррективы в документы и после пары минут молчания спросила:

– Сколько он вам платил?

– Триста тысяч. Я согласился сразу, потому что был буквально на грани нищеты.

– Почему передумали доводить дело до конца и решили сознаться?

– Я бы не смог, я не чудовище. Уж точно не с ней.

– Мразь, – раздалось сзади.

– Соня, я… – пробубнил он низко, не смотря на нее.

– Я ненавижу тебя… просто ненавижу… – Она замахала головой, облизывая губы. Впервые ее голос прозвучал настолько тихо и загнанно; от былого пафоса и напущенной резкости не осталось и следа.

– Сонь. – Герман было подорвался и хотел встать, но тут же Ржевская жестко продиктовала:

– Сидеть.

В самый неподходящий момент на телефон пришла СМС, и Софья перевела дыхание, прочитав:

«От кого: Тасюндра.

Срочно. Ты мне нужна. Прямо сейчас. Умоляю».

– Выметайся из моего дома сегодня же, – сказала она и ушла.

***

Дверь в тамбур заперта на два замка. Сапожки из искусственного крокодила небрежно отброшены к складу остальной обуви (ощущение, что здесь проживает табор цыган). Завоняло потными ногами, и девушка вдохнула аромат со всей вялой страстью, на которую способно уставшее животное.

Анастасия поставила на кухонный стол пакетик с лекарствами и выложила из сумки шесть упаковок гематогена.

«Еж ты ж… а входную дверь на распашку оставила. – Она выключила свет в тамбуре и дернула ручку на себя. На дверь скотчем была прикреплена записка. – Что за игра в угадайку?»

На листике было написано округлым, слегка наклоненным вправо почерком. Обычно этот милый, детский почерк аккуратен, но теперь текст состоял из быстрых конвульсивных каракуль:

«Никита убит. Нашли с утра на Неве. У мамы сердце. Мы срочно в больницу № 31».

Анастасия опустила плечи, и бумажка слегка задрожала в руке.

20

– Почему он нанял именно вас?

– Без понятия, видимо, из-за навыков стрельбы.

– И как он воспользовался этим вашим навыком?

– Никак. Указаний на этот счет не было.

Следователь немного подумала и перевела тему допроса:

– Как вы вообще научились хорошо обращаться с огнестрельным оружием?

– Ох, госпожа следователь… – вздохнул Герман, упав на спинку стула, и заговорил поспешно и невыразительно: – Мой отец убил мать, когда мы были в России. Я осиротел. Меня усыновила соседняя семья. Приемный отец работал экспертом по стрелковому оружию. Научил меня всему, чтобы я мог за себя постоять. А в восемнадцать они пнули меня в жизнь. Все.

– Понятно, – как-то снисходительно и безучастно сказала Ржевская. – Как вы с ним разговаривали? Личные встречи? Описать его можете?

– Так, при первой встрече я заметил только вычурно грубый голос, – вспоминал парень. – Особых примет не помню, опять же, был в шоке.

– Связываетесь как?

– А, точно. – Он полез в карман и положил на стол тот самый телефон с большой трещиной на экране. – Он мне его дал и звонил при необходимости.

– Хорошо. – Следователь записала и подала какой-то знак видеокамере в углу. – Скажите, что конкретно вы предприняли против следствия или самой Софьи Ярцевой?

– Единственное, что я сделал – уничтожил отчет патологоанатома из материалов дела. Ну и флешку украл, но это по ее личному настоянию, я сразу был против.

– Герман Кавалли, вам не кажется, что в действиях заказчика нет логики?

– В… каком смысле? – не сообразил тот. – Вы не верите мне?

– Человек просил вас наблюдать за Ярцевой и редакцией, в которой она работала, а при необходимости – припугнуть стрельбой (что уже странно, заметьте). Но в то же время, если бы он использовал вас как глупца, которого можно подставить, он бы не стал гарантировать вам алиби, посылая на абсолютно антиподное задание.

– Э… – Герман завис.

– Находясь с Ярцевой, вы не могли участвовать в преступлениях. Она и другие люди это подтверждают. А значит, убийца не в силах вас подставить. Вопрос: зачем вы вообще ему нужны?

Вероятно, рыжую головешку пронзило короткое замыкание.

– Понятия не имею, если честно… Я все время боялся его, как осел, а когда окончательно понял, что разговариваю с убийцей, меня полностью вышибло.

Его речь резко оборвала тревожная вибрация телефона: поступил звонок от «НЕГО», и по всему столу прошлись звуковые мурашки. Полицейские замерли в ступоре, но Валерия слегка протянула руку и, помедлив, приняла вызов. Женщина поднесла телефон к уху и… услышала знакомый голос.

Не верь

Они сидели за столом и пили кофе. Молока нет, сахар кончился. Так же, как кончились и люди, которых они знали.

– Ты уверена, что его убили? – тихо спросила Софья, болтая черную гущу на дне чашки.

– Да. – Анастасия разжевала пару еще не растворившихся зернышек кофе и скорчила гримасу горечи.

Ни малейшего звука, ни шепота, ни дыхания. Шторы задернуты, но легкий порыв ветра колышет тюль, постепенно замораживая кухню. Включи они плиту или конфорку с теплым синим пламенем – руки не согреть. Приходится кутаться в одеяло…

– Возможно… – Женщина прервала предложение и замолчала. Атмосфера давила своей разъедающей тяжестью и пугающей беспечностью девушки. – Даже новости не читала, все утро провели в допросной.

Крапивина ничего не отвечала, а только ожесточенно облизывала губы.

– Он решил судьбу человека из-за своего воспаленного мозга, – размеренно начала Анастасия, потирая плечи от холода. – Мать в больнице, за ней отец присматривает. А если он и их заберет?

Тут она повернула на подругу свое отекшее лицо с покрасневшими щеками; волосы растрепаны, синяки просели под глазами, лицо как-то опустилось неясной формой. Девушка смотрела на Софью в полнейшем отчаянии.

– Вот кто он? – якобы в пустоту спросила Анастасия. – Кто эта гниль? Я хочу, чтобы ему размозжил череп какой-нибудь валун. Хочу затоптать его в грязи, бить ногой по морде, пока лицо в мясо не разобьется. Хочу наконец-то поменяться с ним местами.

Девушку затрясло от ненависти. Она поднесла дрожащую чашку к губам и буквально утонула в ней лицом.

– Что, если во всем виноват Герман? – робко и еле слышно предположила подруга. Она не рисковала говорить слишком громко.

– О чем ты? – уставилась на нее Крапивина, вытаращив свои огромные красные глаза.

– Он врал нам всем и работал по указаниям преступника. Он контролировал каждое наше движение, а значит, содействовал с Г.А.Д-ом.

– Господи… что? – Она искренне задолбалась, отказываясь даже вникать во все это.

– Ты точно все нам рассказала? Я имею в виду, не упустила ничего? Просто подозрительно, что убийца ошивается максимально близко, а ты даже не подозреваешь кто он есть…

«Тупица, завались же! – мгновенно осеклась женщина, сболтнув полнейшую чепуху. – Что я несу?! Язык живет своей жизнью!»

– То есть, ты хочешь сказать, – Анастасия встала из-за стола, уронив ложку в чашку, – я покрываю преступника?

– Нет-нет, – замахала ладонями Софья, пытаясь успокоить подругу. – Просто непонятно, почему мы до сих пор не можем найти человека, который, теоретически, совсем рядом.

– Думаешь, я знаю, кто он, и покрываю его?! – истерично проорала Крапивина, швырнув чашку в мойку, и та звонко ударилась о гору немытой посуды. Она снова злобно облизнула губы и ушла вон.

– Да подожди ж ты. – Софья пошла за ней по квартире. – Я хотела сказать не это.

– Может, я еще и содействую с ним? Отправляю ему координаты жертв в переулках? По-твоему, я в нижнем белье пистолеты храню?!

Анастасия начала резко распахивать все дверцы шкафа, зеркала которых забегали в искаженных реалиях.

– На, смотри! Вот лифчики! Чулки! – Девушка косыми движениями выбрасывала все вещи на пол, на люстру, на кровать. По комнате летали стринги и очень много всякого… Она кряхтела и рылась в стопках чистого белья, ударяя по кучам одежды ногой. – Где улики?! Докажи мне мою вину!

– Тась, пожалуйста… – Софья держалась на дистанции, с жалостью наблюдая за бедной девушкой, как вдруг подруга рванула в ее сторону. Женщина отшатнулась, машинально выставив руки вперед.

– Может, Лера полицейский-убийца? Пошла в органы специально, чтобы жопу обогреть. Или это Владик? В перерывах между детопроизводством трахает термометром какого-нибудь Вакта под мостом. – Она всплеснула руками и уложила их на груди в утрированном озарении: – Ах, может Никита убийца?! Ой, извини дуру… ОН ЖЕ САМ УБИТ!!

Крапивина понеслась в другую комнату черной разъяренной тучей. Ярцева запаниковала, и сердце свернулось как выжатая тряпка. Она поспешила за подругой в кабинет Артема.

– Или ты думаешь, что мой муж переубивал всех моих знакомых и родственников? – не унималась та. – Конечно, он обиделся, ведь я ему время не уделяю!

Это взбешенное существо переворачивало все книги, оборудование и полки; летели бумаги, ручки и нервы.

– Тась, иди сюда, все хорошо. Давай просто поговорим… – Софья осторожно прикоснулась к ее спине, но Анастасия как ужаленная взвизгнула:

– Не трогай меня!! Предательница…

Девушка заскулила по-щенячьи и прикрыла глаза ладонями, как ребенок, который испугался страшной огромной овчарки и закрыл глазки, надеясь, что та исчезнет.

Она дернулась в сторону двери, но споткнулась о хаос на полу и рухнула прямо плечом на край комода. Анастасия безудержно зарыдала, придерживая ушибленное место, а сверху вдобавок свалились книги прямо ей на голову. Сплошное невезение…

– Тише, тише, – зашептала подруга, присев рядом с ней и обнимая за плечи. —Тасенька, все хорошо. Я с тобой.

Вся оболочка Крапивиной захлебнулась в безымянном чувстве, что переполнило до глотки и сейчас выльется отвратительной рвотной массой. Ее всю трясло как в ознобе, и Софья аккуратно приобняла подругу. Тело размякло, как смоченный хлеб, и Анастасия протяжно выдохнула. Так или иначе, накатило облегчение, будто ты час плакал в подушку, а потом от усталости уснул.

Они просидели так несколько минут, пока вздрагивающие всхлипы Крапивиной не прекратились.

– Да что ж такое?.. – Софья недовольно поерзала и вынула из-под бедра какой-то твердый предмет. – Хм, Артем мобильник забыл?

Она покрутила в пальцах непонятной модели телефон, привлекая внимания подруги.

– Странно, – прохрипела девушка, вытирая сопли воротом кофты. – Он никогда не забывает телефон, когда я остаюсь дома одна.

Софья посмотрела на Анастасию в непонимании и некой растерянности и передала ей в руки мобильник. Обе поднялись на ноги и подошли к окну, чтобы было лучше видно.

Девушка в замешательстве включила его: совершенно незнакомый экран, никаких приложений и интернета, все услуги отключены. Она открыла галерею – пусто. А в контактах было всего три неподписанных номера. В избранном стоял один из них.

– Тась?.. – Ярцева перевела на девушку встревоженный взгляд.

– Наберу, мало ли. Может, это вообще не его телефон. Отца, например, или Никиты. А скорее всего, запасной какой-то.

Она нажала на вызов, включив громкую связь, и пошли короткие гудки. Казалось, интервалы между ними длились целую вечность, а комната понемногу расплывалась. Стиралась граница между реальностью и чем-то другим. Трубку сняли:

– Алло? – с надеждой проговорила Анастасия в динамик, но немного опасливо.

На той стороне тишина, раздавался только звук помех или чьего-то невнятного бормотания:

«ням… ня… аль… ня… ню… ням-ням…бдя… брюл… ня…»

Хотя, может, ей показалось?..

– Алло, кто это? – ответил знакомый бесстрашный голос.

– Лера? – Ярцева ошарашенно выхватила телефон.

Слова, слова, слова… граница, нужна граница… пограничники бьют тревогу, с природой творятся сверхъестественные вещи… взорвался огромный вулкан, и с неба рухнула черная луна…

***

– Милая, ну как ты так? – кряхтел мужчина, откидывая окровавленный ватный диск в раковину.

– Прости меня, – тихо и стыдливо проговорила она в ответ, – за кабинет и за спальню.

– Ничего-ничего, я не злюсь. – Он спокойно и сосредоточенно вытирал ссадину жены, а его глаза были сконцентрированы целиком и полностью на запекшихся ранках по плечам и лицу.

– Даже не спросишь, что меня взбесило?

– Я и так понимаю, что ты устала. Накипело, и сорвалась, с кем не бывает?

Девушка подняла на него глаза, и муж прекратил манипуляции с перекисью. Он погладил ее по щеке и нежно, целебно поцеловал в губы. Все мышцы Анастасии расслабились и напряглись одновременно – она выдохнула.

– Ты такой хороший, – прошептала она ему прямо в лицо и сильно зажмурилась.

– Ничего не бойся, – уверенно и мужественно ответил тот. – Ты совсем себя не бережешь последнее время, милая, нельзя так.

Он умыл ее, бережно протер кожу, стараясь не повредить, и начал монотонно массировать ее виски, щеки и шею.

– Хоть от синяков этих фиолетовых избавимся, и сразу почувствуешь свежесть. – Артем тонкими движениями разогревал женскую кожу, а жена податливо наклонялась за его руками, впадая в странное подобие транса. Такие теплые, родные пальцы… ее поглотила какая-то благодарность и в то же время – кошмар.

– Я красивая? – Анастасия потянулась к его шее так тоскливо и трепетно, так нуждаясь в правильном ответе. Хоть каком-то ответе…

Он замялся, но потом с добрым смешком сказал:

– Конечно, что за вопросы? Родишь, переживешь эту трансформацию и снова придешь в свою форму. Будешь невероятной, как всегда.

Мужчина достал из выдвижной тумбочки расческу и ласково провел по ее волосам, пропуская каждый локон через зубчики и упоительно наслаждаясь золотисто-каштановыми переливами на свету.

Он расчесывал – чувствительно гладил – волосы женушки, и между двумя росло особое напряжение:

«И, надрываясь

в метелях полу́денной пыли,

врывается к богу,

боится, что опоздал,

плачет,

целует ему жилистую руку,

просит –

чтоб обязательно была звезда! –

клянется –

не перенесет эту беззвездную му́ку!

А после

ходит тревожный,

но спокойный наружно.

Говорит кому-то:

«Ведь теперь тебе ничего?

Не страшно?

Да?!»

Послушайте!

Ведь, если звезды

зажигают –

значит – это кому-нибудь нужно?

Значит – это необходимо,

чтобы каждый вечер

над крышами

загоралась хоть одна звезда?!9

21

Бессолнечный кабинет

Софья подавленно встала с кровати, еле перебирая ногами. Все тело скрипит, неприятно давит – она уснула вчера в одежде и даже не смыла макияж. На часах уже половина первого дня.

«Черт, такое чувство, будто кто-то пробил череп топором…» – Она замычала, оттянув кожу век вниз. Черные стрелки размазались кривыми потекшими тварями.

За окном гулял северный ветер, а эти дебилы-вороны, черные, как земля под снегом, пели свой извечный похоронный марш.

«Что я за говно? Просто взяла и струсила, убежала, оставив подругу лежать бесчувственным телом в куче хлама! Молодец, Ярцева, трясись и дальше за свою золотую задницу…»

Вдруг в нос ударил едкий запах хлорки, чего хозяйка квартиры не слышала с новоселья. Женщина вышла в коридор, и ее накрыло бешенство: Герман, нелепо повязавший свои кудри ободранными тряпками, вовсю драил пол. Парень скреб ламинат с таким остервенением, что не сразу заметил вошедшую.

– Доброе утро, – сконфуженно произнес он, нервно роняя дурацкую желтую перчатку.

– О… я хотя бы теперь знаю, какого цвета полы в моей квартире, – слегка удивленно и в негодовании протянула Софья. Тот повернулся мельком, а потом продолжил свое дело.

– Я там завтрак приготовил. – Юноша махнул перчаткой в сторону кухни. – Он уже остыл.

– Что?

– Наверное.

– Зачем?

– Что «зачем»? – Герман вконец растерялся под темным напористым взглядом.

– Зачем ты все это делаешь? Тобой уже не должно тут и пахнуть. Или ты забыл о последних событиях? – Она стремительно наполнялась гневом, скрестив руки.

– Ты о чем? – насторожился рыжеволосый. – Если бы ты меня выслушала, то все бы…

Бум! Начинается очередная серия мексиканского сериала!

– Уходи. Убирайся из моего дома! Катись! Проваливай! Котелок в руки – и вперед! – орала Софья, оттаскивая его за кофту. Дай волю, она бы искусала его до полусмерти, до сияющих костей.

– Успокойся, пожалуйста, – добродушно попросил Герман, видно, сдерживаясь из последних сил, и приподнялся ее обнять. Его сейчас разорвет, как ананас под прицелом.

– Не трогай меня!! – Черный напуганный зверек отпрыгнул в угол комнаты, рыча и лая на обидчика. – Не смей… трогать меня, – в неподдельном ужасе захрипела женщина, вздымаясь, как вихрь пыли.