Предтечи будущих побед

– Все что вы сказали, Сергей Юрьевич, вносит некоторую нотку успокоения в наши сердца и умы, но, зная вас по прежней деятельности, мы, честно говоря, рассчитывали услышать что-то из разряда по более активному сопротивлению, – несколько разочарованным голосом произнес Афанасьев. – Высказанные вами предложения дельные и своевременные, но я не верю, что у такого человека как вы не осталось ничего в загашнике. Я не прав?

– Осталось-осталось, – хихикнул Глазырев. – Вы правы. Просто вы несколько поторопили события. Я как раз и хотел приступить к их изложению.

– Тогда, простите меня за торопливость. Я и все мы – большое ухо.

– Я тут недавно собрал специалистов из тех, у кого мозги заточены на совершение всяческих каверз. Сидели мы с ними и обсуждали, чем можно «насолить» врагам при нашем скудном арсенале возможностей. Экономики наши несопоставимы, по крайней мере, в понимании мирового сообщества. Однако на каждого Голиафа всегда найдется свой Давид. На первый взгляд, ну что мы можем? Запретить поставки в США наших знаменитых ракетных двигателей РД-180? Можно. Или отказаться возить их астронавтов на наших «Союзах»? Тоже можно. Но что это нам даст и как отзовется на материальном состоянии нашего «Роскосмоса»? Об этом говорят уже не первый год и все вокруг. Если мы применим эти, всеми ожидаемые, меры это только подчеркнет нашу ограниченность в ответных действиях. Конечно, американцы нам сами в какой-то мере помогли отлучением нас от долларовой системы. И мы теперь с чистой совестью можем заявить, что теперь оплату за двигатели и пассажиров будем принимать только в своей валюте. Однако это хоть и хорошие меры по отрезвлению, но в условиях полномасштабной войны, выглядят не слишком серьезными. Война – это не игрушки. А если и бить, то бить надо сразу в дыхало, а потом, когда согнется – коленом в физиономию, да так, чтобы юшка из носа потекла.

– Так, так, – одобрительно закивали генералы-адмиралы, в предвкушении чего-то вкусненького.

– Система международного торгового права уже полетела верх тормашками. Повсеместное нарушение норм ВТО вошло в обыденность и никого теперь не смущает, поэтому я, выражая мнение специалистов, считаю, что и нам в таком случае не надо стесняться судебных разбирательств, которые неизбежно посыплются на наши головы.

– Не тяните, Сергей Юрьевич, – поморщился Афанасьев. – Мы и так знаем, что нам угрожают арестом и конфискацией наших зарубежных активов.

– Да. Но, во-первых, с одного барана больше чем одну шкуру содрать нельзя, ибо конфисковать наше имущество по решению Арбитража можно только один раз, причем, нарвавшись на взаимный ответ. А во-вторых, их активов у нас гораздо больше, чем наших у них.

– Вы предлагаете открытую тотальную экспроприацию? – спросил премьер-министр.

– Тотальную – да, открытую – нет. Но до этого мы еще дойдем. А сейчас я продолжу прежнюю мысль, с которой меня сбили.

– Извините, еще раз. Продолжайте, – буркнул Верховный.

– Мы тут с товарищами посмотрели номенклатуру нашего экспорта, запросили сведения от геологов, от промышленников и любопытную картину увидели. Все и до этих событий знали, что все титановые детали в гражданских «Боингах» и «Эрбасах» производятся из нашего титана. И этих деталей много – до 8% по каждому изделию.

– Титановые месторождения имеются не только у нас, – меланхолично вставил слово Кириллов.

– Месторождения-то имеются, а вот такого высокотехнологичного производства – нет. Только у нас на «ВСМО-АВИСМА» изготавливают подобные детали по уникальной технологии. И не беда, что существенная доля акций этого предприятия принадлежит американцам. По недавно принятому постановлению Высшего Военного Совета, за что отдельное спасибо Борису Иванычу, – сделал Глазырев кивок в сторону Юрьева, – акционеры стратегических предприятий, а тем более зарубежные акционеры, не вправе определять политику предприятия, идущую вразрез с интересами государства.

– Они и раньше-то не шибко признавали наше законодательство, а законы нынешней власти, так и подавно, – опять сунулся со своим мнением Кириллов.

– Плевать! – рубанул с плеча Глазырев. – Не будут признавать, так вообще конфискуем акции, пользуясь чрезвычайным положением, которое, кстати, все еще не отменено, слава Богу! Теперь дальше. Все почему-то забыли про палладий. В этом сегменте мы опять почти монополисты – 85% палладиевой руды добывается у нас. А это, извините меня, ключевой продукт зубного протезирования, а главное – автомобильной промышленности всего мирового сообщества. Ни один автомобиль не сойдет с конвейеров Европы, Азии и Америки.

– Вы предлагаете ограничить поставки палладия за рубеж? – спросил Тучков, у которого уже чертики плясали в глазах тарантеллу.

– Отнюдь! – мотнул головой министр финансов, он же Председатель Центробанка. – Даже и не думал. Ни на титановую продукцию, ни на палладий запрет вывоза вводить не следует, ибо это дурно скажется на работниках занятых в этих отраслях. А вот выставить заградительные пошлины можно спокойно. Этак процентов в 1000.

– А как же наши китайские товарищи с их автопромом? – опять не усидел на месте директор РФПИ.

– Не волнуйтесь вы так за наших косоглазых друзей, дорогой Александр Дмитриевич. Все продумано. У них, к счастью, имеется свой палладий, не в таких, конечно, объемах, как у нас, но для нужд своих производителей его вполне хватит, – не принял озабоченностей коллеги Глазырев. – А можно и еще жестче сыграть.

– Как?! – вскинулся Афанасьев, у которого на висках уже заблестели капельки пота.

– Можно обрушить рынок продовольствия, по крайней мере, в Европе, – тут же ответил Сергей Юрьевич. – Достаточно перекрыть в нужный момент поставки калийных удобрений. Всем давно известно, что земля в Западной Европе настолько уже истощена, что без гомерических размеров удобрений – фосфатных и азотных, она не в состоянии что-либо родить. А мы, без преувеличения, держим в руках монополию на поставки этих удобрений, которая покрывает более 80% спроса. Взять их кроме как у нас, да еще Белоруссии, больше, по сути, и негде. А произвести у себя тоже дороговато будет, потому что для этого нужен природный газ. И отопительный сезон не за горами – надо наполнять газовые хранилища. Мы – отключены от поставок, а Норвегия и Катар и так на пределе возможностей. Тут-то и возникнет дилемма: холодать или голодать. Правда, мы с этим несколько припоздали, так как такие вещи надо делать перед посевной. Но если мы это сделаем в феврале, то весной они зачешутся.

– С «батькой» еще бы договориться, – хмуро буркнул Барышев. – Тот еще хитрован – куркульская его морда, так и глядит, как бы нам ножку подставить.

– Верно, – согласился Глазырев на это замечание, – но неужели же мы сообща не найдем аргументов для него, чтобы он подыграл нам? У нас ведь тоже имеются рычаги влияния на него. В любом случае, вот увидите, не пройдет и пары-тройки месяцев, как наши недруги, скуля и отталкивая, друг друга начнут вымаливать у вас аудиенцию на предмет улаживания экономических споров. Но это не все. Едем дальше?

– Едем, – подтвердил Афанасьев, отирая пот со лба клетчатым платочком.

– Еще одной «вишенкой» на торте может стать наш выход из договоренностей по охране интеллектуальной собственности. Мы запросто можем проигнорировать американскую интеллектуальную собственность, приняв закон о дружественных и недружественных государствах. Если страна окажется в списке недружественных, то мы начнем без зазрения совести копировать ее технологии в фармацевтике, промышленности, производстве, электронике, медицине. Это может быть что угодно – от деталей до химических составов. В общем, пойдем по стопам мудрого Китая. Подобные правовые механизмы легко реализовать благодаря принятым поправкам к Конституции РФ, где теперь зафиксировано доминирование внутреннего права над внешним.

Одной из основ успеха американской, а затем и китайской промышленности было копирование иностранных патентов на изобретения, и нам ничего не помешает действовать точно так же. Здесь России, опять же, пригодится помощь Китая с его новейшими технологическими процессами производства по копированию западной продукции. Мы тут прикинули с товарищами и пришли к выводу, что непризнание американской интеллектуальной собственности нанесет ущерб США в размере четырех триллионов долларов. И это только на первом этапе. Для них это станет подлинной катастрофой. Подло? Да, подло, но на то она и война. Это вам не благородный поединок меж дворянчиками. Это уличная драка и тут не до сантиментов. Как говаривал покойный наш Президент: «Если драка неизбежна, то бить надо первым». И я с ним вполне согласен.

– Ого, Сергей Юрьевич! Да вы не на шутку раздухарились! Но мне, черт возьми, нравится ход ваших мыслей! – решительно ответил Афанасьев. – Борис Иванович, вы мотайте на ус. Ей-ей, здравые мысли!

– Мотаю-мотаю, – закивал Юрьев.

– Жги. Давай еще, Сергей Юрьевич! Ведь вижу, что в загашнике у тебя еще кое-что булькает! – замолотил в экстазе кулаками по столу диктатор.

– Есть. Ваша, правда. Они там, на Западе думают, что это только наши зажравшиеся олигархи спят и видят, как бы приобрести очередную виллу во Флориде или на Лазурном Берегу. Их олигархат ничем не отличается от нашего. Напуганные климатическими и демографическими изменениями на планете, они стремительными темпами ринулись скупать обширные земельные участки, расположенные в Восточной Сибири, ибо прогнозам ученых, в результате назревающих катаклизмов именно там можно будет обрести покой и уверенность в своем безоблачном будущем. Мы запросили данные у Минприроды и диву дались. За последние десять лет в частное владение было переведено только на одном Алтае свыше 2-х миллионов гектаров – почти целый Крым. И это притом, что кадастровая стоимость земли там совсем не маленькая. Да еще и налог на землю тоже вовсе не три копейки. На многих из них ведется серьезное строительство.

– Да, мы в курсе, Сергей Юрьевич, – уныло протянул жандарм. – У нас приблизительно такие же сведения. Но тут вот какая закавыка… Абсолютное большинство земельных участков оформлено на граждан Российской Федерации.

– Так в этом то и вся прелесть, голубчик мой, Николай Палыч! – просиял Глазырев.

– В чем? – вопросительно изогнул бровь Тучков.

– В том, что когда вы начнете расследовать, на какие деньги были приобретены эти участки и на многих из них ведется строительство, у Запада не будет юридического повода завопить, что Россия занимается их грабежом. И я почти уверен, что расследование этих дел приведет вас ко многим биржевым воротилам с Темзы, Рейна и Потомака. Тем самым мы и заграничным олигархам хвост прижмем, и от агентов влияния внутри страны избавимся. И тогда, в чаянии спасения своих вложений, они будут теребить свои правительства. А мы еще посмотрим, кто и как себя вел в санкционные времена. Кого-то приручим, а кому-то и фигу с маслом покажем. Но и это еще не все. Есть у нас для них и еще более действенные средства, да еще такие от которых им впору лезть на стенку!

– Ну, ты даешь, Юрьич! – помотал головой премьер-министр. – Иезуит, ты наш!

– Продолжайте-продолжайте, товарищ Глазырев, – подстегнул докладчика диктатор, опять замолотив по столу и одновременно зыркая недовольно в сторону Юрьева, прервавшего того на самом интересном месте.

– Сразу скажу, что это не мной придумано, это витало в воздухе уже давно, просто не находило своего воплощения до тех пор пока сохранялась видимость учитывать интересы трансграничного бизнеса. Наша страна пережила уже две волны дичайшей приватизации. Автором первой был, как известно, гражданин Чайбус, не будь он помянут к ночи, а второй, ягодка того же поля – бывший президент и премьер-министр Ведмедев. В результате оказалось, что львиная доля наших активов перекочевала в руки, так называемых «зарубежных инвесторов», на самом деле мошенников и спекулянтов, ни копейки не вкладывающих в развитие предприятий, а напротив, выпивающих из них последние соки. Эту практику давно пора было прекратить, осуществив реприватизацию, а проще говоря, национализацию. Как это сделать, чтобы если и не вернуть награбленное, то хотя бы заставить за него заплатить настоящую цену, и при этом не отпугнуть настоящих и добросовестных инвесторов? Очень просто. Для этого в срочном порядке надо принять закон в соответствие, с которым, компании, работающие в сфере энергетики и добыче полезных ископаемых и обладающие недвижимостью на нашей территории (участками, зданиями, шахтами и рудниками), а именно там сосредоточилось основное количество шакалов от бизнеса, должны иметь внутрироссийскую регистрацию. Иными словами, иностранная компания не может просто так иметь лицензию на деятельность. Для этого она должна зарегистрировать «дочку» в нашей юрисдикции, и именно на нее и должна выдаваться лицензия и передача на баланс объектов недвижимости, а не на «материнскую» компанию, как это было прежде. Мало того, «дочка» должна иметь уставной капитал равный доле средств потраченных на приобретение части предприятия, месторождения, недвижимости, а так же сформировать предусмотренные нашим законодательством страховые фонды, как и положено любому предприятию. Причем, уставной капитал, не говоря уже о страховых и прочих фондах, должен быть депонирован на корреспондентские счета в наших банках, в качестве гарантий добросовестного выполнения инвестиционных обязательств, предусмотренных контрактом с этой «дочкой». В этом случае уже будет невозможно осуществлять трансфертные ценообразования, потому что, спустя непродолжительное время, приходит налоговая инспекция к этой «дочке» и говорит ей: «Смотрите, из находящегося у вас на балансе месторождения вывезено за границу вот столько и столько по стоимости на мировых рынках в такую-то сумму. Ну, скажем на миллиард долларов. Значит, вы должны оплатить те-то и те налоги, потом всякие там страховки и прочие выплаты». Если они этого не сделают, то по закону у них все автоматически изымают. У нас сейчас конец июля? Если принять этот закон в срочно порядке, то у зарубежных компаний будет примерно пять месяцев для того, чтобы привести в соответствие с законодательством принимающей стороны все свои дела. Сроки вполне себе реальные. Уложатся в отведенные сроки – молодцы, и, следовательно, планы по инвестициям у них реальные. Не уложатся – извините. Было ваше – стало наше. Тем более что по факту, оно и было изначально нашим, до их махинаций. Вот тут-то они и взвоют. Потому что это будет не просто удар. Это будет форменный нокаут. Многие фирмы разорятся в результате этого. А уж, сколько банкиров повыпрыгивают в окна?! Куда там 2008-му году?! Они ведь уже там у себя в ФРС под наши богатства столько напечатали необеспеченных бумажек, что инфляция, как промышленная, так и потребительская, подскочат на целые порядки.

– Хорош! Ну, хорош! – заулыбался Афанасьев, поднимая кверху большой палец.

– А чтобы окончательно добить проклятых буржуинов и международных спекулянтов, я предлагаю установить месячный лимит на конвертацию рублевой выручки иностранными резидентами. Для юридических лиц, скажем, в 10 миллионов «зеленых», а для физических сто тысяч хвати за глаза, чтобы месячишко кайфануть на Канарах. А саму конвертацию еще и налогом обложить, чтобы мало не казалось. Можно и до 30%.Тем самым мы и спекулянтов с нашего рынка выметем поганой метлой, и отток валюты прекратим.

– Верно, верно! – весело загалдели со всех сторон.

– Что, Валерий Васильевич, хорошего я тебе злодея сосватал?! – тоже улыбаясь и хитро прищуриваясь, проворковал Юрьев.

– Да уж, – согласился Верховный, потирая довольно руки. – Осталось только принять закон? Ладно. Примем закон, не мешкая. Только и вы уж поторопитесь тогда с законопроектом, Сергей Юрьевич.

– Нас и не надо просить поторапливаться, товарищ Верховный, – вновь заговорил Глазырев. – Законопроект мы уже подготовили. Вот он, – полез министр в папку, которую уже успел достать из портфеля стоящего у ног под столом.

– Ну, ты и хват, батенька! – опять восхитился Афанасьев министром. – На ходу подметки рвешь!

– Нужда заставит, – вздохнул Глазырев.

– Товарищ Михайлов, – обратился Афанасьев к адъютанту, – возьми законопроект и размножь по количеству членов Высшего Совета. И завтра же постарайся вручить каждому его экземпляр для срочного рассмотрения и внесения предложений.

– Может им на почту скинуть? – спросил он неуверенно. Принимая бумаги из рук диктатора. – Так скорее получится.

– Э, нет, брат. Такие «бомбы» по интернету пересылать нельзя ни в коем случае. Только на бумажных носителях и под личную роспись, без права выноса за пределы здания. Нечего загодя создавать ажиотаж.

– Сергей Юрьевич, иди ко мне по совместительству замом! Будем вместе строить козни окопавшимся у нас тут супостатам, – вылез с предложением Тучков.

– Таити-Таити! Нас и здесь неплохо кормют, – отозвался тот фразой из известного мультфильма.

Все засмеялись. Хоть уже и вечер был на носу, но настроение у всех было приподнятое. Все, кто сейчас сидел здесь за круглым столом чувствовали себя одним сплоченным отрядом, готовым не только к обороне от наседающего со всех сторон врага, но и строящим планы по контрнаступлению, которое вот-вот должно состояться. Расходились уже далеко за, отведенное трудовым кодексом на работу время.

Глава 34

I.

29 июля 2020 г. Российская Федерация, г. Москва, Национальный Центр обороны

Признаться откровенно, Валерий Васильевич никак не ожидал, что утро будет таким суматошным. Его трудовой день теперь начинался с 8.00. Если еще месяц назад он являлся на свое рабочее место в Генштабе к семи утра и ни минутой позже, то теперь, став главой государства позволил себе маленькую хитрость вставать на час позже обычного. Эти изменения он мотивировал тем, что подавляющее большинство государственных учреждений столицы начинают свою работу именно с восьми утра, а значит и являться в «присутственное место», как часто он шутливо называл свою работу, не имело большого смысла. На самом же деле он просто начал осознавать, что работу в прежнем ритме уже не осилит без хотя бы маленьких послаблений в режиме дня. Выйдя в сопровождении Коржика на крыльцо ново-огаревской резиденции, доставшейся ему от прежнего президента, привычно отметил уже стоявший подле «аурус» в сопровождении эскорта охраны внешне почти на таких же машинах. В отличие от покойного президента, который боялся и шагу ступить без многочисленной толпы охранников, которые окружали его в неимоверном количестве на работе и дома, Афанасьев терпеть не мог присутствия многочисленной челяди. Поэтому в самом здании двухэтажной резиденции кроме смены поваров с кухонными работниками, да пары горничных уже на возрасте, по сути никого и не было, если конечно не считать сменявших друг друга носителей «ядерного чемоданчика». Всю полагающуюся охрану разместили в двух флигелях, расположенных слева и справа от охраняемого строения. После основательной чистки своих кадров ФСО вернулась к исполнению своих обязанностей, чем несказанно обрадовала его тезку – генерала Лютикова, командующего Силами Специальных операций.

У машины уже стоял навытяжку бессменный и уже, кажется незаменимый Михайлов. Начальник смены охранников церемониально распахнул заднюю дверь пульмана. За рулем сидел Андрей Шестаков – старший сын Аверьяна Кондратьевича, феноменально молчаливый человек. Порой складывалось впечатление, что он и вовсе немой. Так, кинет пару слов низким, почти утробным голосом и опять молчит, будто и не сын вовсе своего разговорчивого предка. Это обстоятельство чрезвычайно удручало Михайлова, привыкшего к постоянным пикировкам с его отцом во время поездок. Коржик со своей поклажей сел рядом с водителем, а Михайлов, по уже заведенной традиции разместился внутри салона – напротив шефа и спиной к водителю. Разместившись потихоньку тронулись, лавирую по узким дорожкам резиденции. Афанасьев, видя, как адъютанта буквально распирает изнутри, кивнул головой, разрешая начать политинформацию.

– Слышали, товарищ Верховный, что там, в Белоруссии-то приключилось?! С ночи еще передали! – взорвался он, как лейденская банка.

– Нет, Борисыч, не слышал. Ты же знаешь, я по методу профессора Преображенского не читаю за столом советских газет и телевизор не включаю, чтобы аппетит не портить. И что там, у Александра Григорича стряслось?

– А то и стряслось, что заластали там наших «вагнеровцев» еще с вечера, в количестве тридцати трех душ, и показали все это в прямом эфире, – зачастил, как из пулемета Михайлов.

– Подожди-подожди, – наморщил свой курносый нос диктатор, – ты так строчишь, что я ничего не понимаю. Что делает там эта банда? За что их заластали? Не части. Докладывай с «чувством, с толком, с расстановкой»23.

Михайлов расстегнул китель и достал из внутреннего кармана не хилого размера планшет (и где он только там умещался?) и, включив начал манипулировать сенсорным экраном.

– Ага. Вот. Нашел. Как передает Белорусское Телеграфное Агентство 28 июля в 21ч.30мин., то есть за 12 дней до президентских выборов, в Минской области на территории санатория «Белорусочка» Комитетом Госбезопасности Республики были задержаны 33 россиянина, числящиеся наемниками ЧВК Вагнера, – быстро начал читать сообщение адъютант. – По данным информагентства, группа приехала в Минск в ночь с 24 на 25 июля и заселилась в одну из гостиниц столицы, а потом переехала в один из санаториев, находящихся за городом. «Приезжие обратили на себя внимание нехарактерным для российских туристов поведением и однообразной одеждой в стиле «милитари». Спиртного не употребляли, увеселительных заведений не посещали, держались обособленно, стараясь не привлекать к себе внимания. Они небольшими группами внимательно изучили территорию и окружение санатория», – сообщило БелТА. При себе россияне имели каждый по небольшой ручной клади и на всех три больших тяжелых чемодана, загрузку которых в транспортное средство осуществляли несколько мужчин. В отношении задержанных лиц было возбуждено уголовное дело по обвинению в подготовке теракта на территории Белоруссии, а также попытки свержения власти. Они начали давать показания следствию. Подозревают россиян также и в подготовке массовых беспорядков. Они могут быть связаны с оппозиционными политиками Сергеем Тихановским и Николаем Статкевичем, сообщил Следственный комитет. По информации правоохранительных органов Белоруссии, всего в стране находятся до 200 «боевиков», их ищут. Как сообщало агентство БелТА, они прибыли «для дестабилизации обстановки в период избирательной кампании»24. С ночи по всем новостным каналам крутят вот этот ролик, – сообщил Михайлов, протягивая Верховному планшет.

Тот взял его в руки и, положив на колени стал вглядываться в кадры сумбурного задержания «террористов». Оператор видимо был новичок в своем деле, поэтому картинка получилась смазанной и непоследовательной, а камера просто-таки плясала у него в руках, что еще больше запутывало и вносило сумятицу в просмотр. Четко запечатлены были только предметы, изъятые у задержанных. Афанасьев прищурился, пристально вглядываясь в кадры кинохроники.

– Э-э-э, если я не ошибаюсь, то это…, – недоумевающе протянул и не закончил фразу Афанасьев.

– Так точно, товарищ Верховный, – приметив замешательство Афанасьева от увиденного, подтвердил адъютант, – это презерватив.

– Гм, – промычал диктатор, внимательно рассматривая предметы нехитрой контрацепции. – Нашивки, шевроны, русско-арабский словарь, мелкие монеты иностранного происхождения и… презерватив. Первый раз в жизни вижу такой странный набор для совершения террористических актов.

– Вот именно, Валерий Васильевич, – поспешил его поддержать Михайлов, – никаких противоправных действий с их стороны не наблюдалось, даже окурки мимо урны не бросали, а командир группы задержания, падла, уже вовсю интервью раздает о том, как они доблестно скрутили правонарушителей.

– Да уж, постарался Александр Григорич. Это ведь он наверняка выплескивает наружу свой страх за то, что с ним случилось на Красной площади. Не иначе, – задумчиво проговорил Афанасьев, отдавая планшет полковнику.

Воспитанный в духе и идеалах Красной Армии Афанасьев не понимал и не принимал ничего, что могло быть связано с так называемыми «частными» армиями к коим и относились представители группы «Вагнера». В его голове никак не могло сложиться условие, при котором можно умирать за что-то еще кроме Родины. И из нее уже никаким манером невозможно было выкорчевать постулат о том, что «дикие гуси» – это плохо, с какой стороны на них не посмотри. Барышев и Костюченков пытались как-то втолковать ему суть, смысл и пользу от обладания «карманной» армии, от которой в случае наступления неблагоприятных событий можно было бы легко избавиться, просто не признавая ее своей. И хотя их доводы были весьма убедительны, и с ними кряхтя и морщась, приходилось соглашаться, предубеждения против развития подобных воинских формирования они рассеять в его сознании так и не смогли до конца.