Предтечи будущих побед

– Сделаем все, что сможем, Валерий Василевич, – чуть приподнялся со своего кресла Барышев.

– Все, что сможете и даже не сможете, а уж ответные громы и молнии, я так и быть, приму на свои рамена.

– Мы постараемся, – едва не хором ответили два разведчика, вставая со своих мест.

– Действуйте-злодействуйте! – напутствовал он их, а затем после короткой паузы завершил. – И вот еще что. При выполнении задания, постарайтесь сохранить своих людей. Не рискуйте ими напрасно. Это наш настоящий «золотой фонд».

Барышев и Костюченков молча склонили головы в знак безусловного согласия.

Глава 36

I.

1 августа 2020г., пос. Ново-Огарево, Резиденция Главы Высшего Военного Совета.

Сегодня была суббота39. В принципе – нерабочий день, а значит не надо было тяжело вставать после еженощных ворочаний, на хоть и широкой, но все же холостяцкой кровати. В кои-то веки Валерий Васильевич решил себя немного побаловать старческим сибаритством. Ну а что? Кабмин – кабминит, Генштаб – генштабирует (тем более, что Богданов не худо знает свое дело). В общем и целом, дела идут своим чередом. Страна потихоньку приспосабливается жить в новых – непривычных для себя условиях беспрецедентного давления со стороны коллективного Запада. Поначалу он несколько побаивался, что люди, наблюдая, как начинают пустеть полки с иностранной продукцией, не поймут его и встретят в штыки его новую внутреннюю экономическую и социальную политику, направленную на выравнивание сложившихся десятилетиями перекосов, где богатые набивали свои карманы за счет неуклонного обнищания населения. Однако все, слава Богу, обошлось. Отечественные производители, связанные с сельским хозяйством, сначала заместили своей, хоть и не всегда казовитой продукцией, иностранных брендовых импортеров, а уж глядя на них и производители ширпотреба осторожненько начали заполнять освободившуюся нишу на рынке. Многие позиции товарного производства еще зияли пустотой, но они в скором времени обещали затянуть образовавшиеся дыры. Вместе с уходом иностранных торговых фирм ушла и их назойливая реклама, которая в последнее десятилетие буквально заполонила собой свободное пространство, от которой рябило в глазах и кружилась голова. Люди постепенно приходили в себя после первоначального шока и уже начинали подтрунивать над теми фирмами, что упорно не хотели расставаться с таким премиальным рынком сбыта, как Россия. Все прекрасно понимали, что у оставшихся фирм мало шансов на продолжение своей деятельности. И дело тут даже не в протекционистской политике правительства Юрьева, а в медленном, но неуклонном вытеснении их с насиженных мест со стороны китайских, индийских и прочих юго-восточных конкурентов. Сейчас наблюдался массовый отток торговых фирм, но всем было и так понятно, что вслед за ними рванут и промышленные гиганты. Недавно у него состоялся обстоятельный разговор с товарищем Си, который уверил не только в поддержке России в это сложное для нее время, но и обещал расширение сотрудничества по всем областям. На понедельник намечен видеозвонок господина Моди – премьер-министра Индии. Ему тоже страсть, как хочется оказать помощь в расчете на приличный дисконт при продаже нефти и газа. Ладно, покумекаем, чем помочь индийским друзьям. Вчера началась массовая вакцинация населения. Представители МО в очередной раз не оплошали, первыми заявив о желании вакцинироваться. Ему, как главе государства, вчера вечером тоже пришлось на камеру, хоть он и не желал для себя такой чести, закатать рукав гимнастерки. К ночи температура немного поднялась, и, чувствуя внутренний дискомфорт от этого, он встал посреди ночи, кряхтя, и крадучись прошлепал босыми ногами в медпункт, где заспанная медичка, раскудахтавшаяся по этому случаю, снабдила его целой упаковкой парацетамола, а заодно провела экспресс медосмотр. К утру температура спала и он наконец-то забылся в своем кратком старческом сне. Своим домочадцам – дочери и внуку он, разумеется, ничего не сказал о своем ночном вояже. Впрочем, говорить-то и некому было. Доченька не ночевала сегодня дома. Хорошо, что хоть заранее предупредила, позвонив ему на личный коммуникатор. Кажется у нее там с Вальрондом все достаточно серьезно. Ну, да и ладно. Чай не маленькая девчушка – под сороковник, как-никак. Любимый внук тоже выкинул фортель. Они с дочерью думали, что он готовится сдавать экзамены в МГУ на физмат, а он тихой сапой, паршивец этакий, взял да и сдал документы в МВОКУ40. «И ведь даже не посоветовался ни с кем – маленький негодник. Хотя, какой он маленький-то? Выше деда едва не полголовы» – рассуждал про себя Афанасьев, не открывая глаз. «Сейчас тоже наверняка отсыпается. Вчера до полуночи все ходил и зубрил, бормоча что-то себе под нос. Все сам, все сам. Нет, чтобы у деда спросить» – продолжал он ворчать про себя. Так он лежал и перебирал свои неспешные старческие думы, словно монашеские четки. Вставать не хотелось. Он нехотя, превозмогая себя, открыл один глаз и уставился им, фокусируя свое зрение на стареньком будильнике, стоящем на тумбочке возле кровати. Стрелки показывали начало девятого. Перевернулся на спину. Еще немного полежал, отгоняя остатки сна и медленно потянулся, разминая затекшие суставы. Затем откинув одеяло (хоть на улице и было лето, но стариковские кости требовали дополнительного тепла) и опять медленно (по науке), не делая резких движений, принял вертикальное положение. Опять немного посидел, окончательно приходя в себя, затем нашарив ногами шлепанцы без задников, опять же не торопясь поднялся с кровати. По дороге в ванную комнату заглянул к внуку. Тот спал, накрывшись подушкой с головой. Будить не стал – проголодается, сам проснется. Завьялов в соседней комнате уже был на посту, о чем свидетельствовала открытая дверь его служебного помещения. Он сменил два часа назад молодого каплея, фамилию, которого Афанасьев к своему стыду так и не удосужился запомнить. При виде главы государства, Павел Геннадьевич, моментально вскочил, отдавая честь.

– Да не вскакивай ты, Павел Геннадьевич! – замахал он на него руками. – Не видишь разве, что я в пижаме?!

– Не пижаме отдаю честь, а главе государства, – смело урезонил Афанасьева каптри.

– Ну, буде-буде, – ласково проворчал Валерий Васильевич на сделанное ему замечание и тут же перевел разговор на другое. – Настька еще не появлялась?

– Мимо меня не проходила, – дипломатично ответил носитель «ядерного» чемоданчика.

У Михайлова сегодня по случаю субботы был выходной, поэтому докладывать о событиях, случившихся за ночь, было некому (Афанасьев не стал обзаводиться сменным адъютантом). Кивнув в сторону работающего телевизора за спиной у Завьялова, спросил:

– Глобальных происшествий за ночь не случилось?

– Никак нет, – лаконично ответил Павел Геннадьевич, но решив про себя, что ответ был слишком лапидарен, добавил. – В субботу редко происходит что-то чрезвычайно важное. И у нас и за «бугром» принято отдыхать в положенные выходные.

– Да?! Я, признаться, никогда об этом не задумывался. Ну, ладно, коли так. Завтракал?

– Перед сменой перекусил, товарищ Верховный.

– Тогда составишь мне компанию, только погоди, пока я приведу себя в надлежащий вид.

Завьялов вытянулся по струнке, давая понять, что второй завтрак для его еще далеко не старого организма никак ему не повредит. Совершив утреннее омовение, Афанасьев вернулся в свою спальню, чтобы одеться к завтраку. По привычке, закрепленной десятилетиями, к завтраку он всегда являлся одетым в форменную рубашку и при галстуке. Уходя из спальни, бросил мимолетный взгляд на разобранную постель (горничная потом заправит) и только сейчас вспомнил, что опять оставил досье на Веронику в кабинете, так и не удосужившись за два дня прикоснуться к нему. «Чертов склероз» – с сожалением констатировал он про себя. Так, с невеселыми мыслями о своей старческой забывчивости он и спустился на первый этаж, где находилась столовая. У входа уже топтался Завьялов, не решаясь войти в помещение столовой прежде хозяина. В обширной столовой, рассчитанной, как минимум, на полсотни человек, никого кроме них не было. Дружно и не сговариваясь, они выбрали столик у окна, чтобы лесной пейзаж хоть как-то скрашивал казенную обстановку столовой. Не глядя в меню, Афанасьев заказал себе овсяную кашу, простенький «летний» салат и стакан ряженки. Завьялов тяжко вздохнул и заказал себе тоже самое. Только побоялся брать ряженку, поэтому попросил себе чаю покрепче. Чтобы скрасить недолгие минуты исполнения заказа, Валерий Васильевич начал незатейливый разговор со своей «тенью»:

– Я вот уже месяц с лишним, как белка в колесе – бегаю по кругу, из дома на службу, а со службы домой, ничего не вижу и не слышу. Не знаю, чем люди живут и дышат. Ты-то вот хоть общаешься с людьми и наверняка разными, а мне только сводки приносят. Вот и скажи, все как есть, без утайки, что в народе говорят обо мне, о новой власти? Только, честно скажи.

– Как это только сводки?! – опешил каптри. – Вон по телевизору, только и говорят о том, что вот, мол Глава Совета посетил то завод, где общался с коллективом, то фермерское хозяйство. Мы же с вами только на прошлой недели были на консервном заводе и в Зеленограде на производстве микроэлектроники. Забыли?

– Ты, Пал Геннадич, ваньку-то передо мной не валяй, – нахмурился Верховный. – И дурачком не прикидывайся. Все ты прекрасно понимаешь, о чем я тебе толкую. Все эти «встречи с народом» под фотообъективы прессы и заранее заготовленными репликами с мест практиковались задолго до нас. Я попробовал было обойтись без этой шумихи и постановочных актов верноподданнического характера, да все без толку. Ведь до чего дошло-то?! Посещая разные мероприятия, а лица окружающих меня местных работников одни и те же. Три десятка человек уже примелькались. Я сначала думал, что блазнится с усталости и старческой слепоты, а потом стал внимательней приглядываться, ну, точно, мать ее ити, одни и те же физиономии!

– Ничего удивительного, – буднично произнес Завьялов, расстилая на коленях салфетку. – Все претензии к начальнику вашей охраны, у которого на столе лежит график ваших посещений различных мероприятий. Он заранее готовит не только охрану, но и место предполагаемого прибытия. Во избежание ненужных эксцессов, так сказать. А то, что лица одни и те же, так штат у него не резиновый.

– Но ведь ты не ребенок, поэтому должен понимать, к чему все это может привести? Сначала одна и та же мороженщица, потом продавщица в аптеке, а в итоге, что имеем на выходе?

– Что? – эхом отозвался Павел.

– А на выходе просто вырастет стена глухого непонимания между властью и теми, кто ее нам делегировал, – подытожил Афанасьев.

На этом разговор прервался, потому что официантка прикатила тележку с завтраком и уже степенно начала расставлять на столе тарелки и стаканы. Но когда она ушла, пожелав им приятного аппетита, Афанасьев продолжил наступление.

– Так что ты мне скажешь? – спросил он угрюмо, берясь одной рукой за нарезанный хлеб, а другой – за ложку.

Как ни мучителен был этот диалог для Завьялова, но его волей неволей приходилось поддерживать.

– Хорошо, товарищ Верховный, я скажу все как есть, коль вы на том настаиваете, – вяло размешивая кашу в тарелке, произнес Завьялов. – В общем и целом, народ поддерживает вашу, как внутреннюю, так и внешнюю политику. Во всяком случае, я за все это время ни от кого не слышал слов абсолютного неприятия всего того, что происходит в стране.

– Не темни, Геннадич. Говори прямо, без этих округлостей – «в общем», «в целом», – не очень вежливо перебил Афанасьев, глотая и обжигаясь горячей кашей.

– Да я не темню, – подул тот на кашу. – Все так и есть. Одобряет народ. А критика? Ну, куда же без нее, родимой? Как там, Черчилль, по-моему, говорил когда-то, что лучше всех знают, как управлять страной это таксисты и парикмахеры.

– Эту фразу приписывают ему, хотя ее автор Франсуа Миттеран, – машинально поправил его Афанасьев, – но ты продолжай-продолжай. Я тебя слушаю.

– Вот видите, вы все знаете лучше меня.

– Не виляй, – поморщился Валерий Васильевич, крупно откусывая хлеб.

– И не думал даже, – парировал Павел слова диктатора. – Что касается критики, то, да. Есть такое. Не спорю. Люди с восторгом восприняли и арест одиозных лиц во власти, скомпрометировавших ее своим стяжательством и разгон продажных мироедов из представительских органов всех ступеней, а уж показательные расправы с организованной преступностью, так вообще пошли на «ура» в обывательской среде. Демонстративное закрытие всяких там макдональдсов и ашанов тоже сыграло свою положительную роль, потому как давно пора было положить конец иностранному засилью в наших торговых сетях. На этом фоне рубль даже несколько окреп, несмотря на рецессию, связанную с пандемией и рухнувшими ценами на экспортируемые энергоносители. Все так. А когда над стенами Кремля вновь, после тридцати лет отступлений и унижений, взвился алый стяг надежды на возврат к утерянным ценностям, то предела эйфории не было. Все, как будто заново родились, окропленные святой водой…

Завьялов сделал паузу, чтобы кинуть в рот еще несколько ложек, но Афанасьев в своем нетерпении вновь начал его понукать, поэтому пришлось продолжить.

– Потом грянул этот знаменитый удар по украинскому Генштабу. И люди поняли, что действительно находятся на линии разлома между проклятым прошлым и будущим, осиянным робким светом надежды.

– Эк, ты завернул, ровно приходской священник, – крякнул Валерий Васильевич, продолжая интенсивно работать ложкой.

– Я передаю чувства народа, и тут без выспоренных фраз не обойтись.

– Ладно-ладно. Продолжай.

– Все, включая и меня самого, думали, что если не сегодня, то уж завтра – наверняка начнется новая эра.

– А она не началась, так? – приподнял вопросительно бровь Афанасьев.

– Увы, – лаконично констатировал Павел. – Прошло уже три недели, а видимых подвижек к тому, о чем мечтали миллионы граждан, пока не наблюдается. Украинские войска, получившие увесистую плюху, хоть и отступили с административных границ народных республик, однако обстреливать их столицы так и не прекратили из дальнобойных систем. Наши соседи, я говорю, прежде всего, о Белоруссии не потянулись к нам в чаянии братской любви на основе ностальгии по Советскому Союзу. Напротив, большинство из них довольно четко дистанцируются от нас, полагая, что мы начнем военный поход, дабы вернуть утраченные ранее территории. Батька в Минске вообще проявил агрессивное поведение к нашим гражданам, чего ранее не случалось. Процесс признания новой власти в России на международном уровне, мягко говоря, идет со скрипом. Из 196 стран членов ООН нас признали, если не ошибаюсь, что-то вроде чуть более четырех десятков стран. И только наличие громадного ядерного арсенала не позволяет им поставить вопрос о легитимности нашего членства в Совбезе.

– Не забывай, что среди этих, как ты сказал, четырех десятков стран присутствуют Китай и Индия, – недовольно всхрапнул Афанасьев, которому явно неприятно было слышать подобные откровения от лица выбранного им самим в качестве народного глашатая.

– Индия и Китай – ситуативные союзники, с целями абсолютно противоположными нашему видению мировых процессов, – последовало немедленное возражение со стороны собеседника. – Мне позволено будет продолжить или стоит заткнуться, пока не поздно?

– Угу, – неопределенно буркнул диктатор, исподлобья оглядывая разошедшегося от своей храбрости Завьялова. – Валяй, дальше.

– После поднятия Красного флага, а затем подавления антинародных и антигосударственных выступлений несистемной оппозиции, народ вправе был рассчитывать на изменения не только в политической и социальной среде, но и в экономической тоже. И что мы видим?

– Что? – повторил за ним Афанасьев, будто каркнул черный ворон.

– Ничего. В том смысле, что ничего за этим не последовало. У руля экономики все те же представители олигархического класса. Все те же дерипаски, мордашовы, михельсоны и авены.

– Народ жаждал их немедленного раскулачивания?

– Не надо понимать мои слова столь упрощенно, – скривил лицо Павел. – Я не это имел в виду. Просто эти люди уже не единожды скомпрометировавшие себя перед народом и государством в качестве явных проводников интересов иностранного капитала, по крайней мере, не должны больше иметь хоть какое-то влияние на внутренние экономические преобразования. А они до сих пор исповедуют взгляды, прямо противоречащие политике государства. Причем в открытую. И за примерами далеко ходить не надо. Где скажите на милость их предприятия и инвестиции в Крыму? Их попросту нет. А уж громкий скандал с «Альфа-Банком» демонстративно раз за разом стремящимся разорить «Курганмашзавод», изготавливающий нашу бронетехнику стал уже притчей во языцех.

– Сам знаю, – дернув в негодовании курносым носом, вставил Валерий Васильевич.

– В госкомпаниях ситуация нисколько не лучше. Всеми признанные казнокрады – Чечин и Мюллер преспокойненько посиживают на своих постах. В культурном пространстве – та же самая картина. Как можно строить нравственно-здоровое общество, когда на экранах телевизоров прыгают и кривляются все те же представители сексуальных меньшинств, прости Господи? В театрах продолжают резвиться извращенцы всех мастей. Хуже того, все они быстренько мимикрировали под окружающую обстановку и уже вовсю сыплют псевдопатриотическими лозунгами.

– Фуу, какая мерзость! – рыкнул Афанасьев, промокая губы салфеткой.

– Вот именно! – тут же с жаром подхватил Завьялов. – Знаете, как это называется?

– Как?

– Когнитивный диссонанс. Когда простой обыватель слышит правильные вроде бы суждения от лиц всем своим видом демонстрирующих пренебрежение к интересам и чаяниям этого обывателя, то у него невольно начинают возникать сомнения в правильности выбранного им пути. Вот что страшно. Исподволь происходит подмена понятий и выхолащивание идей, призванных формировать мировоззрение. Вот поэтому народ и пребывает в искреннем недоумении от всего происходящего. За что боролись?! Вот за это все?! Сделали один шаг, а потом испугались и остановились, так что ли?! И я, как малая частица этого народа тоже пребываю в некотором замешательстве.

– Все сказал? – спросил почти равнодушным голосом Афанасьев, отхлебывая из граненого стакана ряженку.

– В общем и целом, да, – согласился Завьялов, быстро заканчивая с уже остывшей кашей.

– Так вот. Я не стану тебе возражать. Все, что ты мне сейчас сказал, я знаю, и согласен с генеральной линией твоих суждений. Все так и есть, как ты говоришь. Я бы в твои лета рассуждал бы точно так же. Мы с тобой люди военные и, несмотря на разницу в возрасте и чинах мыслим одними и теми же категориями и терминами, коими нас учили в военных учебных заведениях. А раз так, то ты должен знать и такой термин как «оперативная пауза».

Павел молча склонил голову, давая понять, что знаком с такой терминологией. Не обращая особого внимания на склоненную в согласии голову Завьялова, Афанасьев продолжал:

– Всегда перед каждым генеральным сражением наблюдается определенное затишье на фронте. Оно необходимо для того, чтобы подтянуть резервы, обозы и дать передохнуть воинам перед решающим броском. Ты вот в конце 90-х и в начале нулевых еще под стол пешком ходил… Ну, ладно, не ходил, а в школу бегал. Так?

– Так, – поддакнул Павел.

– А я уже тогда примерял полковничьи погоны и очень хорошо помню те страшные времена. Помню, в каком состоянии принимал страну ныне покойный президент из рук ельцинской клики. Помню, в каком развале пребывала страна и ее Армия. Тогда, как раз была вторая чеченская кампания. Не поверишь, но чтобы собрать мало-мальски бронетанковую бригаду, технику и людей приходилось поштучно собирать со всей страны – от Смоленска до Владивостока. А полыхал тогда не только весь Кавказ, начинались сепаратистские движения в Сибири и на Дальнем Востоке под лозунгами «Хватит кормить Москву!» и прочими. Нас вообще списали со счетов мирового политикума. Все только ждали, когда у русских окончательно заржавеют их ядерные ракеты, чтобы потом скопом наброситься на них и окончательно стереть память о таком недоразумении, как Россия. За десять лет с момента крушения Советского Союза экономика России была развалена напрочь. Я уж не говорю про ВПК. Сам работал в комиссии по приемке новых образцов вооружения, поэтому не понаслышке знаю, как принимали поштучно новейшие комплексы. Прошло с тех пор двадцать лет, а мы только-только оправились от того удара, что был нанесен. Да, мы почти играючи разобрались с Грузией в 2008-м и Украиной в 2014-м. Но для серьезного столкновения, а оно неминуемо случится, мы еще недостаточно нарастили мышечную массу. У тех же Штатов крылатых ракет в загашнике около шести тысяч, а у нас и полутора не наберется. Мы, конечно, приняли программу по перевооружению, но для ее выполнения нужно время. Ломать – не строить, десять лет разрухи, и двадцать лет только на восстановление. И это только по военной отрасли. А этих отраслей у нас куча с прицепом. И каждая просит восстановления. И каждая бьет себя в грудь, что она, дескать, самая наиважнейшая. А где денег взять, если Центробанк, только пару недель, как перешел в наши руки, а до этого был в ведении МВФ? И так во всем, куда ни плюнь – либо в развале, либо в руках у иноземцев. Сейчас вот только начали постепенно от них избавляться и возвращать в нашу юрисдикцию, активы наших же предприятий, хитростью попавших в их загребущие руки. Повесить на первом же суку всяких там аликперовых, потаниных и лисиных – дело нехитрое. А вот, как заставить их вернуть из офшоров выведенные капиталы – вопрос вопросов. Можешь поверить мне на слово, что суммы эти исчисляются в сотни миллиардов. Мы их тут повесим, а денежки останутся за рубежом. Что мы от этого поимеем кроме морального удовлетворения?! Ничего! Наша задача на сегодняшний день – вернуть эти капиталы и заставить их работать на нас. Правда, тут нам сильную помощь оказал сам Запад, устроив гонения на наших олигархов. Низкий им поклон за это. Теперь они и сами сто раз подумают, стоит ли прятать деньги за границей в ожидании неминуемой конфискации или вложить их внутри своей страны, чтобы приумножить. Ты не думай, Паша, – подпустил задушевности в голос Афанасьев, – мы ничего и никому не забыли и не простили. И с олигархами мы разберемся, но потом и строго индивидуально. Все, что они когда-то украли, они же и вернут, да еще и благодарить будут за то, что в живых оставили. Топ-менеджеров госкорпораций тоже прижмем. С этими будет даже проще, чем с олигархами. Их мы накажем в первую очередь в назидание олигархам. Глядя на то, как мы с ними расправимся, олигархи будут безумно рады налогу в 70% от прибыли, а не те жалкие тринадцать. Но и с этим делом торопиться не будем. Для нас сейчас главное – изъять наши активы из нечестивых рук иностранцев. Теперь по второму пункту. Ты вот переживаешь, что подняли Красный флаг и на этом остановились и не провозгласили возрождение Советского Союза. И в то же время не задался вопросом: а надо ли нам это сейчас? Тебе сколько было в 91-м?

– Два года.

– У-у-у! Да ты почитай и не жил при нем. А я-то пожил и знаю, каковы были отношения между «братскими» республиками. Потому и не хочу его возврата, по крайней мере, в прежнем его виде, где Россия была чистым донором в ущерб своим гражданам, дотируя экономики своих периферий за «спасибо». Подними-ка статистику, где был самый высокий уровень жизни в стране? Не поверишь – в Прибалтике и Грузии. Ну, ладно, в Прибалтике, мы там после войны организовали промышленное производство, но Грузия?! Да там испокон веков ничего не было кроме самопального винишка среднего качества, а еще фольклорных ансамблей песни и пляски. И ты хочешь, чтобы опять носатые джигиты на престижных авто приезжали к нам тискать наших девчат, шурша купюрами в толстых «лопатниках», а чухонцы опять строя из себя хозяев, плевали свысока на русских?! Нет уж! Пусть тихо и мирно загнивают в своем захолустье. Через полвека одни либо вымрут, либо переберутся в Европу, а других проглотит Турция. Ни тех, ни других не жалко. Туда им и дорога – в небытие и забвение. Среднюю Азию тоже присоединять нет особого резона. Во-первых, им и так хорошо живется, пока Китай щедро их кредитует. Посмотрим лет через десять, когда он потребует с них оплаты по накопившимся счетам. А нам за них расплачиваться ну никак не в масть. Во-вторых, присоединяя многочисленное и не всегда дружелюбное к нам население, плодящееся словно кролики, мы невольно создаем демографический перекос в их сторону, что для нас будет означать отложенную катастрофу. Уже сейчас в школах, почти четверть учеников составляют выходцы из Средней Азии. И увеличивать их процент никак не входит в мои планы. Сейчас, в связи с пандемией, наблюдается серьезный отток азиатских рабочих мигрантов, который в ближайшее время будет только усиливаться. Этим надо воспользоваться, и я обязательно приму все меры, чтобы после того, как все уляжется, подавляющее их число не вернулось к нам обратно. Мною уже инициированы поправки в Закон «О валютном регулировании и валютном контроле». В соответствие с ними, денежные переводы иностранным резидентам осуществляются исключительно в рублях и без конвертации в иные валюты. Хотят переводить родственникам заработанные здесь деньги – не вопрос, но только в рублях. Тем самым мы убиваем сразу двух зайцев. Первое – мы тем самым создаем вокруг себя нашу рублевую зону, где он будет полноценным хозяином, ничуть не меньшим чем пресловутый доллар. Второе – мы в некоторой степени будем через этот механизм экспортировать свою инфляцию, которая, к сожалению, имеет место быть.