Крылья нетопыря. Часть I. Сон разума

– Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, – пожал плечами ересиарх.

Азарь поднялся и встал в центр пентаграммы. Сев на колени, он попытался локтем стереть одну из граней луча, но не вышло.

– Да, – задумчиво протянул ересиарх. – А перед Илией я извинился за то, что хотел сказать далее: что подобный идиот никогда бы не стал ни моим учеником, ни помощником. Прости, Илия, прости, мой друг. – Азарь поднял голову и усмехнулся.

У всех членов Синода, без исключения, отвисла челюсть.

– Знаете, Азарь, – медленно произнёс Элестар, – вы, конечно, всё это время вели себя вызывающе и нагло, но я мог уважать вас за ваш ум и фантастическую честность. И, конечно, за смелость… Но после того как вы опустились до подобного, мне уже труднее это делать, да и не хочется.

– Да и не надо, – пожал плечами Азарь. – Господа, вам нужен мой ученик? Вот он. – И указал пальцем на Элестара.

Поднялся ропот. Все начали переглядываться.

– Ну, вспомните! Он, вроде бы, мой главный противник здесь. По крайней мере, активнее всех пытается противостоять мне в наших словесных баталиях. Но что мы видим по факту? – Азарь принялся загибать пальцы. – Когда Илия в порыве гнева хочет вздёрнуть меня на крюке, Элестар его останавливает. Именно он высылает всех ненужных мне людей по первому моему слову. В своих речах Элестар не пытается вывести меня на чистую воду, не выбивает признания, а наоборот, помогает донести до вас мои мысли. Затыкает вам рот, когда нужно дать мне слово, наводящими вопросами наталкивает меня на те моменты, которые я хотел бы обсудить с вами, но забыл. Прости, Элестар, но мы – ересиархи друг друга не ценим. А вот теперь он точно прикажет убить меня.

Возможно, так и случилось бы, но внезапно дверь распахнулась, и в пыточную вбежал рытник. Бежал он так быстро, что островерхий капюшон слетел с его головы, обнажив лысый скуластый череп. Рытник распростёрся ниц перед Синодом и доложил.

– Преподобные отцы, не взыщите за дерзость, но стряслось невероятное!

– Так, этого, – Элестар махнул на Азаря, – в темницу быстро.

Ввалилось ещё двое рытников, они подхватили ересиарха под руки, и вскоре он был снова у себя в келье. Кажется, воздух здесь стал ещё более сырым, от замшелых стен несло изморозью. Небо за окном клубилось тёмными тучами. Азарь подошёл к окну и вдохнул морской воздух. Потом он с закрытыми глазами сполз по стене и устало сел, прислонившись спиной к холодным сырым камням. Ересиарх зажмурился и до боли стиснул зубы. Поднёс к губам левый кулак и поцеловал свой шрам в виде буквы V. По лицу пробежала судорога.

С каждым ударом сердца мрак сгущался всё сильнее. Океан за окном шумно колотился в утёсы. Надрывно кричали чайки.

Внезапно Азарь поднялся и принялся остервенело расшатывать штырь. Он давил на него из стороны в сторону, тащил на себя, то тянул вверх, то наваливался всем телом. С терпеливостью безумного он всю ночь боролся с проклятой полосой железа и без сил упал под утро.

Утром ему принесли жаркое и полный ковш пива.

Весь день Азаря никто не трогал. Ни допросов, ни даже каких-то звуков за дверью, ни, разумеется, казни – ничего, будто о нём все забыли. Несколько раз он замечал монахинь, которые пытались заглянуть в его окно. Они убегали, как только замечали, что Азарь за ними наблюдает. Однажды кто-то пытался забросить в темницу камень, но он ударился о ребро торца и упал вниз. Хулиган тотчас убежал.

В перерывах между расшатыванием штыря из стены Азарь подолгу следил за горизонтом. Щурил взгляд, всматриваясь в тёмную даль, где бушующий океан встречался с сумрачным небом. Со стороны могло бы показаться, что он кого-то ждёт, но каждый раз, убедившись, что горизонт чист, ересиарх с облегчением возвращался к своему занятию.

Когда на Храмовые скалы спустилась ночь, скрипнул затвор и открылась дверь. Внутрь вошёл низкорослый рытник. Он отбросил капюшон, открыв квадратное скуластое лицо.

– Наш общий друг Гааталия, – тихо произнёс рытник, – просил, чтобы я отвёл тебя к нетопырю. Как по мне, то идейка так себе, но вам, ребята, виднее. Идём?

Азарь замешкался и пристально посмотрел на рытника. Тот терпеливо ждал, ни одна мышца на лице храмовника не дрогнула. Азарь кивнул и последовал за ним. Перед дверью темницы нетопыря ересиарх забрал факел у рытника и попросил того подождать снаружи.

Азарь вошёл.

Существо спало вниз головой, вися на таких же штырях, как и в келье ересиарха. Нетопырь кутался в огромные кожистые крылья, как в плащ. Его лицо напоминало человеческое, но всё же было тёмно-серым с носом летучей мыши и треугольными ушами на макушке. Как только Азарь попытался подойти ближе, нетопырь открыл глаза и ступил на пол. Зашипел.

– Всё хорошо, – ересиарх выставил вперёд руки, – я не собираюсь причинять тебе вред.

– Ты кто такой? – ощерился нетопырь. – Жрец?

– Жрец? – усмехнулся Азарь. – Я по-твоему похож на жреца Храмовых скал?

– Не похож… Но и на рытника тоже. А другие бы сюда не вошли.

– Ну, я не храмовник. Я, скорее, их враг.

– Что-то я не слышал, чтобы Храмовые скалы кто-то брал на приступ, – угрожающе произнёс нетопырь, медленно расправляя крылья.

Азарь поразился их размеру.

– Как тебя зовут? – с улыбкой спросил Азарь.

– Фаул.

– Знаешь, Фаул, ты можешь мне верить или нет, но я пришёл, чтобы забрать тебя отсюда. Не надоело ещё гнить в этих стенах?

Нетопырь подозрительно посмотрел на ересиарха и сделал два шага назад.

– Что тебе нужно?

– Мне нужен ты.

– Я это понял, что тебе нужно от меня?

– Я хочу сделать тебя богом.

– Что? – переспросил нетопырь и наклонился к странному человеку.

– Ты не ослышался – я хочу сделать из тебя бога. Настоящего, способного на великие чудеса. Не мага, не волшебника, а бога. Все они, – Азарь указал за спину, – склонятся перед тобой или будут вынуждены хотя бы признать, иначе умрут. Все рытники мира не выстоят перед твоей мощью.

– Ты безумец!

– Может, и безумец. Но если конченный сумасшедший по ночам разгуливает в Храмовых скалах, как у себя дома, а разумный нетопырь висит на жёрдочке в темнице, то тут одно из двух – или мир перевернулся, или безумец не совсем уж без ума.

– Это что, какая-то проверка? – нетопырь топтался на месте, не зная, что ему делать, и только бестолково шевелил крыльями.

– Что ещё, кроме «Луэнсио» Мореля Геннора, ты читал? – в свою очередь спросил Азарь.

– Много чего. «Распад» Жосена де Герольи, «Страсти» Ярыги Мельника, «Трактат о сути вещей» Лугина Заозёрного… Какая разница? Ты из Храма? Ты на что-то меня проверяешь?

Азарь потёр лоб.

– М-да, – глубокомысленно протянул он. – Вроде литературу хорошую читаешь, а такой тупой… Если бы я был жрецом и мне понадобилось как-то тебя испытать, я бы отвёл тебя в пыточную и раскалил клещи. Или они что, когда-то пользовались другими методами?

– Не помню.

– Вот и я не помню. Коли ты читал «Трактат о сути вещей», то тебе известно, что Лугин считает, будто назначение человека – это посредничество между двумя мирами: миром идей и миром вещей. Он уверен, что все вещи, которыми когда-либо владел человек или те, что только будут созданы, уже существуют в мире идей. Всё, что ты видел в жизни – столы, копья, телеги, горшки; всё, что мастера выдумывают каждый день – уже есть в мире идей. Вещи томятся в этом мире, ожидая своего воплощения в нашем Горнем мире. А суть и цель жизни человечества, как раз воплощение этих вещей. Человек – лишь мост между двумя мирами. Но кроме вещей он приводит в этот мир ещё и идеи. И по Лугину, почти каждое понятие может быть идеей. Даже такое фундаментальное, как Бог. Слышал выражение, что человек создал Бога по своему образу и подобию?

– Нет. Но это явно сказал какой-то богохульник, переиначив слова из саптиентии.

– Ты и саптиентию читал? – удивился Азарь. – Я думал, нетопыри – безбожники.

– Так и есть. Но я образованный безбожник.

– Это тоже сказал Лугин. Собственно, за эту фразу его и приговорили заочно к колесованию и назначили награду за живого. Так вот, мы с ним считаем, что человек, действительно, в силах создать бога. И на его роль я выбрал тебя.

– Ты правда знаешь Лугина Заозёрного? – спросил Фаул, сделав шаг чуть вперёд.

– Считай меня его любимым учеником, – улыбнулся Азарь. – Хочешь, и тебя с ним познакомлю?

Нетопырь долго смотрел на протянутую ему руку, словно видел подобное впервые. А потом пожал её так, точно шагнул в пропасть.

– Я с тобой, странный человек.

Обратно рытник повёл Азаря другим путём, объяснив тем, что так будет безопаснее. Спустя какое-то время, они вышли в широкие коридоры, облицованные чёрным ониксом. По углам стояли витые канделябры, под потолком пылали факелы, а вдоль стен светились каганцы.

– Безопаснее, значит, – хмыкнул ересиарх и вопросительно посмотрел на воина Храма.

Тот приложил указательный палец к губам и бесшумно проследовал вперёд.

Мужчины прошли несколько таких коридоров, потом поднялись в просторные галереи со сводчатыми потолками. Из больших открытых окон веяло морозом и запахом океана.

Рытник уверенно шагал впереди, нимало не заботясь о том, следует за ним ересиарх или нет. Азарь в свою очередь напрягал зрение, на всякий случай запоминая дорогу. Кругом не было ни души, Храмовые скалы точно вымерли. Наверное, рытник вёл, полагаясь на своё сверхъестественное чутьё, но Азаря почему-то неотступно преследовала мысль, что всех убрали отсюда намеренно.

Коридоры сменялись галереями, галереи коридорами, и по всем даже самым смелым подсчётам ересиарха, пора бы уже вернуться к келье, разве что рытник вёл через весь Храм.

За одним из поворотов Азарь и таинственный приятель Гааталии столкнулись с Элестаром. В ответ на ошалевший взгляд голоса Синода Азарь нагло улыбнулся и, сложив руки на груди, прислонился плечом к стене. Но потом случилось то, чего ересиарх уж никак не мог ожидать – рытник отвесил преподобному звонкую оплеуху и скрутил, как последнего разбойника.

В этот момент, как по заказу, из-за другого угла появилось ещё трое храмовников, которые оторопело уставились на невиданную картину.

Рытник вытянул руку раскрытой ладонью вперёд, и Азарь почувствовал, как его ноги отрываются от каменного пола.

– Зовите рытников, – прорычал таинственный друг Гааталии, – у нас измена!

Потом всё пошло быстро. Точно из-под земли выросло ещё пятеро воинов в остроконечных капюшонах и скрутили Азаря и Элестара. Набежали храмовники всех рангов и сословий. Элестара утащили в одну сторону, Азаря в другую. Не успев оглянуться, ересиарх оказался в своих «покоях».

Как только дверь захлопнулась, Азарь тотчас припал к ней ухом. Тщетно – рытники удалились, не издав и звука. Потом узник бросился к окну и выглянул наружу. На улице суетливо бегали огоньки факелов. Их было немного – не больше десятка.

Потом всё стихло. Азарь долго следил за тем осколком двора Храма, что был ему доступен через окно, но больше ничего не происходило. Поэтому ересиарх задумчиво потёр бороду и лёг на холодный каменный пол.

Глава 4

Три дня Азаря никто не трогал. Всё это время он предавался только трём занятиям – или задумчиво ходил из стороны в сторону, заложив руки за спину, или боролся с треклятым железным штырём, либо подолгу вглядывался в окно то высматривая, что происходит во дворе, то неотрывно следя за горизонтом.

На четвёртый день штырь поддался и медленно пошёл из стены наружу. В это время по закону подлости ширкнул замок, и дверь кельи шумно распахнулась. Вошёл Илия. Азарь встретил его, вися на штырях, как прилежный монах. Рытники внесли бочку, на которую вальяжно сел адвокат дедера. Высокий рытник начертал на полу загадочный символ и вышел.

Илия заговорил лишь, когда дверь за ним закрылась.

– Я пришёл сделать тебе предложение, которое бывает только раз в жизни.

Азарь сполз со штырей и сел, подтянув колени к груди.

– Видишь ли, друг мой, – между тем продолжал Илия, – я в корне не согласен с той политикой, которая нынче ведётся в Храмовых скалах касательно сектантов и еретиков. Я считаю, что для поддержания должного уровня веры у мирян, вы нам необходимы. И какая удача познакомиться с таким человеком, как ты.

Илия сделал паузу, но так и не дождался ответа Азаря и продолжил.

– Храмовые скалы периодически будут оплачивать некоторые твои начинания, так же негласно, разумеется, мы сможем оказывать тебе и иную поддержку по согласованию с высшим духовенством Храмовых скал. Взамен ты будешь держать нас в курсе всех важных еретических течений и их замыслов. Плюс, время от времени ты будешь создавать небольшие сектишки из тех, кого не жалко для показательных казней, чтобы каждый мог узреть, куда приводит мыслеблудие и своеволие. Чтобы каждый паршивый кметишка боялся даже к заутреней опоздать, понимаешь?

– Понимаю, – кивнул ересиарх, – я должен готовить людей вам на убой.

– Ну, – адвокат дедера развёл руками, – лес рубят, щепки летят. Видишь ли, мы тут души спасаем, а не тела. И если для спасения миллионов душ необходимо принести в жертву пару сотен – что ж, так тому и быть.

Илия встал и заходил кругами по келье.

– Видишь ли, Азарь, человек так устроен, что не может долго жить в комфорте, так он начинает лениться и тупеть. Именно поэтому даже наше высшее духовенство живёт скуднее, чем последний крепостной в Таргани. Ничто так не расслабляет, как комфорт. То же самое касается и веры. Многие годы о ересиархах никто и не вспоминал. Наши лазутчики и рытники знали своё дело. Даже тихие омуты – чёртовы выкормыши, ты наверняка о них слыхал, не портили картину. Даже они! Те, кого лично лукавый учил смущать речами сердца людей, не могли создать тенденцию… Гм, тенденция, это…

– Я знаю, что это, – перебил его Азарь. – Не отвлекайся.

– Твоя наглость просто поразительна, – фыркнул Илия. – Однажды ты расскажешь мне, как ты такой оборзевший ещё жив по сю пору.

– Обязательно.

– Ну, вот, – развёл руками адвокат дедера, – и тут вдруг появляешься ты – неизвестно кто, с явно чужим именем, и начинаешь собирать вокруг себя колдунов, отщепенцев, зачумлённых, всех тех, кто остался на обочине жизни.

– Когда-нибудь это должно было случиться. Не я, так другой.

– Дело не в этом, многие делали это и до тебя, но их не назвали ересиархом.

– Так прозвали меня вы – храмовники. Все остальные зовут меня Азарь.

– Не важно, кто кого как называет! Важно другое – мы пропустили твоё появление, мимо нас прошло целое становление ересиарха! Мы разленились в отсутствии сильного врага, понимаешь? Мы проглядели тебя, вот что страшно!

– Действительно, какой ужас, – съязвил Азарь.

– Ладно. Что ты скажешь о моём щедром предложении?

– Я должен подумать.

Илия желчно улыбнулся и спрятал руки в рукавах.

– Подумай. Полагаю, то, что Гааталия находится у меня, должно помочь тебе принять правильное решение.

– Гааталия? – переспросил Азарь, ни одна мышца на его лице не дрогнула. – Кто это?

– Полноте, сударь мой ересиарх, это же твой ручной рытник. Или ты думал, что мы тут все настолько тупые, что поверим, будто Элестар лично помогал тебе убить девочку тихого омута, и даже не поговорим с рытником, который охранял тебя в ту ночь? Лично мне прекрасно известно, что Элестар не имеет к этому никакого отношения.

– А, – протянул Азарь и почесал затылок, – так вот, в чём дело. Тот рытник, с которым мы случайно столкнулись с Элестаром в коридорах, как ты там выразился? …Это «твой ручной рытник»? Что ж, полагаю, теперь я должен обращаться к тебе не иначе, как преподобный отец Илия? А как ты заставил Синод выбрать тебя на место Элестара?

Илия снисходительно улыбнулся.

– Они сами приняли такое решение.

– Ну-да, ну-да, – Азарь задумчиво потёр подбородок. – А ты, Илия, молодец – вовремя подсуетился.

– Вот видишь, сударь мой ересиарх, мы с тобой уже отличная команда.

После этих слов Илия развернулся и молча покинул келью.

Азарь стиснул зубы и до хруста сжал кулаки.

Новый голос Синода поступил умнее своего предшественника – он приставил к заключённому ересиарху двух рытников, чтобы охранять, и ещё двоих, чтобы они негласно следили за теми двоими. Сам же он, не пытаясь скрыть торжествующего вида, поднялся на четыре яруса выше в небольшую залу со сводчатыми, исписанными фресками потолками, отделанную золотом и янтарём, с высокими стрельчатыми окнами. Там его уже ожидало трое мужчин с остроконечными капюшонами за спиной – отцы-настоятели рытников.

Илия сел за ореховый стол, обитый сероватым сукном, и, сложив руки в замок, оглядел отцов-настоятелей тяжёлым взглядом.

– Чем порадуете, государи? – жёстко произнёс преподобный.

– Мы пока не можем точно сказать, сколько их, но думается – пара сотен тысяч, – седой бородатый рытник расстелил перед Илией карту Велигорского океана. – Они движутся неправильным строем вот с этих направлений. С юго-запада идут основные силы. Но наибольшую опасность, по нашему мнению, представляет как раз самая малочисленная группировка – вот здесь, на юго-востоке. Они чем-то защищены, чем-то новым, наш взор никак не может пробиться за этот занавес. И скорее всего, именно там находится нечто, на что враг очень сильно надеется.

– Что это может быть? – бесстрастно спросил Илия.

– Всё, что угодно, – развёл руками рытник, и остальные закивали.

Потом продолжил говорить тот, что слева.

– Это может быть новое чудовище или какие-то осадные машины. Прикажете выслать туда лодки-разведчики?

– Разумеется! – фыркнул Илия. – Не понимаю, почему вы этого ещё не сделали. Сколько мы можем выслать драккаров?

– Восемьсот, может, тысячу.

Илия нервно застучал пальцами по столешнице.

– Ладно… Дать им бой на воде мы не можем, придётся ждать здесь. Чёртов ересиарх много успел вызнать о нас. И даже когда у нас наименьшее число кораблей… Интересно, сколько лет Гааталия перед ним отчитывается?

– Простите, преподобный отец, – почтительно спросил правый рытник, – но какое это имеет значение сейчас? Наверняка, всё самое важное Азарь уже знает. И для этого не нужно так уж много времени.

– Не нужно, – согласился Илия. – Но видите ли, какое дело… Если ересиарх узнал о нас всё, скажем, два года назад, то это одно, а если десять, то это совершенно другое… Важно то, сколько времени он потратил на подготовку, насколько продуман его план. И это вы, государи мои, вытрясете мне из Гааталии не позднее, чем к ужину. Это первое. Второе – всех рытников, что сейчас находятся в Храмовых скалах, в полную готовность. Всех до единого.

– Даже тех, что охраняют ересиарха?

– Даже их, – кивнул Илия. – Вместо них поставить обычных монахов, владеющих боевым исихазмом. И найдите мне самого лучшего соглядатая, чтобы за ними следил. Он должен быть таким, что даже если Азарю удастся уйти от наших монахов, то соглядатай должен остаться его второй тенью и информировать нас о каждом его шаге своевременно. Это второе. И третье… Усилить охрану тихих омутов. Уж больно ими интересовался наш подопечный.

Илия встал и, заложив руки за спину, подошёл к окну.

– Уже одно то, что на Храмовые скалы осмелились напасть – наносит вред нашему величию. Мы должны показать всем, насколько это глупое решение. Помните: доколе вечно и неприступно стоять Великому Храму, дотоле нерушим будет свет истинной веры. Небеса смотрят на нас, государи, не подведите. Ступайте.

Отцы-настоятели рытников вышли.

Илия тяжело вернулся в кресло и задумчиво потёр лоб.

Рив

На корме двухпалубной галеры стоял человек. Его соломенные волосы, стриженные под горшок, остервенело трепал солёный ветер. Над головой рокотало хмурое небо. Человек закатал левый рукав грубой холщовой рубахи и обвёл угольком фигурку чёрной рыси на изготовке к прыжку, что была выколота на предплечье. Потом он втянул полной грудью воздух, точно впервые за долгое время оказался на воле, и положил правую ладонь на оголовок укороченного неревского меча с дугообразным огнивом.

Шумели волны, в уключинах скрипели вёсла. За вёслами сидели широкоплечие одноногие и одноглазые создания – дивии люди. Они пели во весь голос матерные частушки и завывали не в такт. У руля сидел коренастый, похожий на человека, но весь белый с ног до головы, чуд. Он плакал, понуро опустив голову.

Впереди щетинились куполами Храмовые скалы. С каждой морской верстой, что они приближались, человек на корме всё крепче сжимал оголовок меча.

– Эй, рив, – окликнул его рулевой, – на черта тебе всё это надо, из тебя вышел бы неплохой кормчий.

Стародум бросил на него короткий взгляд и снова обернулся в сторону Храма.

– Налечь на вёсла, – вместо ответа жёстко произнёс он хриплым надломленным голосом.

Галера прибавила ходу, а следом и целая флотилия из галер, драккаров, ладей, лодчонок и плотов. Вокруг кораблей плыли, то показываясь над водой, то вновь скрываясь в пучине, диковинные рыбы размером с амбар и раскраской, как у Тигарьских тигров, ящероподобные существа со змеиной шеей, шестилапые мохнатые твари, похожие на пауков, что были способны ходить по воде так же, как по суше, и зелёные монстры из саахадских лесов, что с виду походили на бревно, подёрнутое толстой коркой, но чья пасть раскрывалась так широко, что туда мог поместиться целый телёнок.

Рив вытянул вперёд кулак с большим пальцем, направленным вверх, и сравнил с ним размеры Храма. Святые скалы возвышались над пальцами уже на лишних две фаланги, чем нужно, значит, до Храма оставалось не более восьми морских вёрст.

– Начинаем, – прохрипел кормчий.

В тот же миг один из вёсельных соскочил с места и при помощи двух флагов принялся сигнализировать соседней ладье. Те, в свою очередь, драккару, и так ещё несколько кораблей, пока сигнал не дошёл до невероятных размеров плота. Сразу же после условного сигнала оттуда взмыло вверх десяток летучих змеев. Потом столько же с другого плота, второго, третьего. И вот уже целая туча крылатых ящеров неслась в сторону Храмовых скал. По пути змеи расправились с несколькими лодчонками.

Рив с улыбкой наблюдал, как столбы жидкого пламени проламывали разведывательные судёнышки, которые выслал Илия. Проплывая мимо горящих останков, кормчий с чёрной рысью на руке отбил картинный поклон и отдал приказ брать остров на приступ.

Ладьи и галеры ускорили ход. Однако на подходах к Храмовому острову флотилия остановилась – скалы были окружены плотной стеной из шаровых молний. Беловато-жёлтые сгустки энергии лихорадочно метались из стороны в сторону, точно рой разъярённых шершней.

– Всем смирно! – приказал рив. – Они реагируют на движение!

На кораблях все замерли и даже затаили дыхание.

– Зовите сюда чародея, – распорядился Стародум.

Спустя мгновение на палубе оказался старец. Согбенный и лысеющий он нервно перебирал чётки тонкими пальцами с воспалёнными суставами.

– Ну? – рив заткнул большие пальцы за кожаный пояс и, не отрывая взгляда от купола главного храма, произнёс: – Что будем делать, почтенный?

Старец молитвенно сложил руки на груди и принялся неразборчиво бубнить что-то себе под нос. Потом он резко выбросил руки вперёд, из груди колдуна в сторону шаровых молний ударил сноп алых искр. Все зажмурились, только рив, с прищуром закрывая лицо ладонью, пристально наблюдал.

Сияние на галере становилось всё ярче. Волны вздыбились, и в небо ударили узкие водяные столбы. Неведомая сила закручивала их по спирали вверх. Рив ощутил, как порывы всё усиливающегося ветра едва не выталкивают его за борт. А потом раздался тихий треск, и колдуна разорвало на мириады белых горящих пылинок.

Тотчас водяные столбы ринулись вниз, разламываясь в полёте, пробивая и круша флотилию Стародума.

– А старик нам поднасрал, – задумчиво произнёс рив.

Дивии люди за его спиной грязно выругались. Чуд смеялся.

– Выпустить голубей, – распорядился рив. – Всех.

Чуд перестал смеяться.

– Но ведь они нужны нам, чтобы вернуться домой.

Рив хмуро посмотрел на него.

Чуд заплакал.

Крылатая сизо-белая туча ринулась к Храмовым скалам. Шаровые молнии среагировали незамедлительно. Когда их рой сталкивался с птицами, мелькала короткая вспышка. Главное, после столкновения с живой плотью, молния испепеляла её без остатка, но и погибала сама. На досягаемую движущуюся цель одновременно реагировали десятки беловато-жёлтых шаров. Полторы тысячи сизарей ценой своей жизни расчистили от молний целый сектор.

– Налечь на вёсла! – выкрикнул Стародум. – Курс на брешь!

Лодки ринулись в образовавшийся проход. Самым крайним судам горько доставалось от молний, находившихся дальше того сектора, куда выпустили голубей. Но те, что были ближе к центру, благополучно миновали защитный кордон Храма.

Скоро из кораблей на сушу потянулся густой поток самых разных существ.

Рив вышел в числе последних. Он видел всё происходящее словно замедленным, а звуки доносились, как из бочки. Дыхание перехватило. Рив ступал по каменистому берегу нетвёрдым шагом. Кругом кипела схватка. Храмовники сошлись с чудищами, которых привёл Стародум. Раздавались крики и лязг железа. Загорались и гасли белые всполохи храмовой магии. Над головой с глухим треском рвались шаровые молнии. Стародум наклонился и загрёб пригоршню мелкого острого камня, а потом медленно высыпал всё назад. В ушах стоял тихий противный звон. Но стоило риву повстречаться с широкоплечим дьячком, вооружённым кривой тарганской саблей, как силы и самообладание тотчас вернулись. Стародум рубанул наискось, обманным финтом ушёл в сторону и, припав на одно колено, пронзил храмовника снизу. И в тот же миг на него словно обрушился шум сечи и рёв чудовищ. Он ощутил себя здесь и сейчас, и время пошло своим чередом.