Сатурналии последнего тысячелетия

Не забывал властвующий император Рима и о других науках для своего сына. Гай с самого раннего детства обучался у лучших римских ученых самым важным, по мнению его отца и его приближенных, дисциплинам. Юношу-наследника обучали современной географии, математике, истории Рима и покоренных стран, военной философии, традиционной философии, истории римских божеств и праздников, тактике, медицине.

Помнили и про другие важные науки. Гай Марк учился резво махать мечом, умело скакать на лошади, использовать боевой щит, командовать отрядом из нескольких солдат и также пользоваться арбалетом.

В общем, из него делали непросто образованного римского военного, но настоящего правителя, которому в будущем предстоит править огромной империей простиравшейся почти на трех континентах.

А римляне были счастливы видеть, как растет и крепнет их будущий правитель. Как он мужает и взрослеет, готовясь стать великим мужем.

Не нравились успехи юного наследника только одному человеку. Имя этого человека было – Гней Серкс.

Бывалый полководец истинно не понимал, почему именно этому выскочке и юнцу, который выделялся от черни только своим благородным происхождением, досталась божественная честь стать императором Римской Империи.

Ведь это он, Гней Серкс, сделал для Рима и римского народа больше всего. Ведь это он принес римские знамена в непокорные города. Он сокрушил ненавистный и упрямый Крид, который считал лишним признавать себя сатрапом римлян и платить налоги императору.

Он, Гней Серкс, вновь вознес над всем живым миром это грозное слово Рим, и заставил каждую живую тварь на земле трусливо и покорно роптать лишь только при произнесении этого слова.

И теперь его почетное место отнимает этот маленький щенок. Недородыш, глупый мечтатель и несмышленый юнец.

«Ну почему боги!!! Ну почему вы так жестоки ко мне! – часто восклицал про себя Гней Серкс, находясь в состоянии страстного негодования, – почему вы отнимаете мою славу и передаете ее какому-то жалкому щенку, который даже пыль на дорогах не достоин целовать!»

С огромной радостью Гней Серкс брал Гая Марка в свои военные походы. Он искоса смотрел на юношу, когда тот не замечал его грозного и пронизывающего взгляда. Опытный полководец лелеял мечту, что когда-нибудь, может очень скоро, всемогущие боги пойдут ему на встречу, и взбалмошная богиня мести Фурия одним выстрелом стрелы или ударом острого копья навсегда устранит Гая Марка с его дороги.

Такова была природа взаимной антипатии между двумя знатными римлянами, которым судьба уготовила стать заклятыми врагами: Гаем Марком и Гнеем Серксом. Вот, что не давало им смеяться после шутки Требиуса за столом у императора.

– Правильно, мой преданный начальник стражи Требиус! – повторил император Сертор, хваля Требиуса за его уместную шутку.

– А ты, Великий Гней Серкс, не принимай колкости Требиуса слишком уж близко к сердцу, – обратился император к военачальнику, – все знают, что лучше полководца, чем ты на свете уже не будет, друг мой.

Серкс кивнул головой в знак абсолютного согласия. Однако внутри его души все бушевало. Он никогда бы не простил эту выходку Гаю Марку.

Итак, мой преданный сын, – обратился император к Гаю Марку. – В какой поход ты бы хотел отправиться и какой непокорный народ сокрушить?

Гай Марк серьезно замялся и не знал, что ответить своему любимому отцу. Однако опытный Требиус вовремя перехватил инициативу от юноши, и развеял нависшее над праздничным столом молчание:

– Юный Гай Марк хочет командовать седьмой армией в походе против Миделл.

– Это немыслимо!

Крик Гнея Серкса напомнил рев раненного прямо в сердце льва.

Все присутствовавшие за столом обернулись в его сторону.

– Этого не будет! Слышите, не будет! – яростно закричал полководец. – Я никому не отдам свою армию! Этому не бывать!

Ярость его не знала пределов в этот момент. Он смотрел ни на кого. Его взгляд был устремлен на огромную статую бога Зевса, которая возвышалась прямо в центре императорских покоев.

– Смилуйся, о, Гней Серкс, – протянув свои руки к полководцу, сказал император Сертор. – Никто из нас и не думал отнимать у тебя твою славную армию.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что командовать моей седьмой армией в походе против Миделл будет Гай Марк?! – резко и оглушительно громко спросил Серкс у Требиуса, при этом смотря на него выпученными от ярости глазами.

– Я имел в виду, мой дорогой полководец Гней, – спокойным голосом ответил Требиус, – что командовать твоей седьмой армией в походе против ненавистных Миделл будешь ты, а помогать тебе в этом деле будет наш юный император Гай.

Требиус говорил тихо и совершенно спокойно, умело расставляя ударения на нужных словах. Он сохранял самообладание, даже несмотря на то, что над ним возвышалась грозная фигура полководца Серкса.

– Вот что я хотел сказать, мой дорогой друг Гней, – закончил свою речь Требиус.

В императорском зале, где проходило торжественное застолье самых значимых граждан Рима, установилось молчание. Гней Серкс все еще стоял на своем месте и в упор смотрел на Требиуса. Но в его глазах иссяк огонь злобы, которая поразила его при столь кощунственных словах начальника стражи по поводу передачи седьмой армии Серкса Гаю Марку.

Остальные слушатели затаились и испуганно ждали, что будет дальше. Зная крутой нрав полководца Серкса и его искреннюю любовь к своей седьмой, самой дисциплинированной, сильной и отважной армии Рима, они ожидали, что отчаянный полководец вот-вот выхватит свой острый меч и насквозь пронзит им позволившего себе кощунствовать Требиуса.

– Ну как тебе моя идея, Гней? – спокойно и с легкой, но нахальной, улыбкой на своем красивом лице спросил Требиус.

– Прекрасная идея! – воскликнул император Сертор, решив вслед за своим начальником стражи разрушить гробовую тишину, воцарившуюся в зале.

– Ты, Гней, отправишься в поход против Миделл и сокрушишь этих варваров навсегда, – продолжил Сертор, – а мой наследник проследует за тобой и станет ближайшем советником при тебе, а также удостоится чести быть свидетелем твоего величайшего триумфа.

– Блистательно, мой император! – похлопав в ладоши, сказал Требиус.

– Как тебе такая идея, дружище Гней? – спросил он у грозного полководца.

Гней Серкс молча сел на свое место и отпил вина из своего большого кубка.

– Я тебе не дружище, – неприветливо сказал он, – и впредь попрошу тебя не шутить так по поводу моей армии.

– Ну что, о божественный Гней, ты удостоишь нас чести назначить тебя командующим в походе против непокорных Миделл? – спросил император, когда увидел, что полководец полностью успокоился.

Гней вновь встал на ноги и вскинул руку в римском приветствии.

– Слава Великому Императору Сертору! – воскликнул он.

– Ваша воля, мой император, моя судьба, – сказал Гней Сертор после патетического приветствия, – я сокрушу Миделлы, только скажите мне, когда выступить в поход?

– Скоро, мой друг, скоро, – сказал император Сертор и обратился к своему сыну:

– А ты, Гай? Твое решение?

– Я иду, иду! – воскликнул Гай, как будто радостный мальчишка, которому купили боевого коня.

Он последовал примеру Серкса. Вскочил на ноги и вскинул руку в римском приветствии.

– Слава Великому Им…

– Ха ха ха ха… – раздалось со всех концов большого стола.

Даже всегда невозмутимый Гней Серкс не смог сдержать свою улыбку.

– Ты еще юн и глуп, мой мальчик, – сказал император. – Тебе не следует привыкать к этой фразе, ибо ты сам, скоро, станешь императором…

– Это приветствие должен кричать не ты, – сказал Требиус, подойдя к Гаю и похлопав его по плечу, – это приветствие будут кричать тебе твои подданные, привыкай к этому.

– Блестящий совет Требиус, – сказал император.

– Ну а ты, могучий, согласен взять нашего наследника в свой триумфальный поход? – обратился он к Серксу.

– Как прикажете, император, это будет честь для меня, – покорно ответил полководец.

– Миделлы остался последним, еще не покоренным нами, городом варваров, – сказал Требиус. – У них блестящая оборона и мощное оружие, два последних похода нашей армии закончились неудачно.

За императорским праздничным столом установилось продолжительное молчание в память о погибших римских солдатах в этих кровавых походах.

– Клянусь, на этот раз они умоются кровью эти варвары! – воскликнул Гней Серкс, когда памятный ритуал молчания закончился. – Я сделаю почву их земли красной от пятен их крови, клянусь.

Все римляне за столом в знак согласия промолчали. Только юного наследника немного смутила столь нескрываемая жестокость и ярость полководца.

Спустя несколько дней весь Рим начал готовиться к военному походу против последнего непокоренного государства – Миделл. Уже на протяжении двухсот лет эта страна давала отчаянный отпор римской цивилизации и отказывалась платить налоги в казну Рима.

Теперь военная машина империи решила окончательно разделаться и с этим своим врагом, превратив его города и стены в груду сдуваемого ветром пепла.

Участвовать в последнем походе Рима подлежало и Гаю Марку.

Глава III.

Вся история человечества совершила крутой поворот от своего, казалось бы, предначертанного пути. Возвышались и рушились империи Древнего Мира. Гибли несокрушимые повелители всех просторов земных. Тела некогда великих императоров, которые при жизни называли себя богами или представителями высших сил на Земле, после смерти превращались в гниющее и червивое мясо. Рушились стены несокрушимых и величественных городов, а их цари навсегда уходили в небытие. Не было ничего вечного в этом одиноком мире. Не было ничего…

Кроме вечного Рима.

Эта несокрушимая держава не поддавалась безжалостной воле времени и сокрушающей все на своем пути истории. Нет, все шло так, как задумали великие императоры, всего за несколько столетий превратившие маленький город в Италии в огромную средиземноморскую державу. Рим рос и хорошел, а вместе с ним росло и его могущество. Казалось, что за две тысячи лет его всемогущества не осталось на Земле больше места, где бы ни стояла статуя императора Августа, Трояна, Ромула Августа Несокрушимого, Марка Величественного, Помпея Завоевателя, Юлия Бессмертного.

За две тысячи лет власть Рима признали франки, парижане, африканцы, англы, почти истребленные галлы, племена далекого Севера и русских степей. Распространилось могущество Рима и на Испанию, Далекую Азию, Китай и Индию. Везде римское военное оружие и сложные технические машины, которые с изобретением парового котла превратились в страшных, быстро двигающихся монстров, обеспечивали поражение и смирение непокорных народов. Но оставались еще смельчаки и безумцы, которые считали, что римлян победить можно. Однако самоуверенность их оставалась недолгой. Она тут же превращалась в ничто, как только многотысячные римские легионы со своими машинами и орудиями появлялись под стенами их городов. Римляне не жалели непокорных. После поражения варваров, как было принято в римской традиции еще со времен Юлия Цезаря, жестоко казнили. Массово распинали на деревянных крестах или просто расстреливали из своих многоствольных орудий. Выживали лишь немногие. Лишь те, кто полностью терял свою волю и готов был стать даже подручным животным у великих завоевателей, лишь бы его оставили в живых. Щадили женщин. Римляне не пользовались варварскими женщинами. Однако они с удовольствием продавали их в рабство торговцам из Африки, Испании, Индии и других заинтересованных стран. Дети покоренных не представляли для римлян никакой ценности. После триумфального грабежа и разрушений римлянами непокорных городов маленьких выживших варваров ждала голодная смерть на развалинах их домов.

В конце концов, не осталось на земле ни одного неподвластного Риму народа. А те, кто подвластными стать не захотел, просто были истреблены. Такова была участь непокорных Риму глупцов.

***

– Мальчик мой, поверь мне, это станет твоим триумфом и свидетельством небывалой доблести.

– Да, отец, я знаю.

– Эти доспехи я надевал во время битвы с кеурианцами.

– Все знают об этом, отец.

– Глупые и недалекие варвары.

– Миделлы?

– Все они, все они глупцы. Все те, кто надеяться победить когда-либо Рим.

– Согласен с тобой отец.

Гай Марк стоял возле огромного, обрамленного массивным золотым орнаментом зеркала в императорском дворце. Вокруг него суетилась прислуга, а сам он был облачен в золотые доспехи и ярко-красный императорский плащ. Слуги поправляли части доспехов на теле императорского наследника, а также разглаживали складки на его плаще и расчесывали его густые темные волосы.

Неподалеку от своего сына стоял император Сертор. Он с достоинством любовался красотой своего наследника и той, мужественности, которую выражало его лицо.

– Я уже стар, мой мальчик, и поэтому командовать армией больше не могу. – Сказал владыка Рима, – а вот ты и твой товарищ Гней Серкс, я считаю, прекрасно справитесь с этой задачей. Разгромите Мителлы и уничтожите тамошних варваров.

Гай Марк поморщился при упоминании имени полководца Серкса.

– Знаешь отец, – сказал он. – по моему, Гней вовсе не считает меня своим товарищем.

– Глупости! – воскликнул Сертор. – Не верь россказням лжецов и лицемеров!

– Ты и Гней – братья на век! – величественным тоном произнес он. – Пускай вы не братья по крови, зато давние и очень сильные братья по оружию, а это крепче, чем любые братские узы.

Сертор демонстративно взмахнул своим длинным плащом, и его подол, сделав красивый виток в воздухе, аккуратно лег на пол.

– Надеюсь, ты крепко усвоил то, что я тебе сказал мой мальчик? – строго спросил император у своего сына.

– Да, отец, – ответил Гай.

Император приказал одному из слуг налить ему вина в большой золотой кубок. Когда кубок был наполнен живительным красным напитком, Сертор сделал несколько больших глотков и сел в просторное кресло, которое стояло неподалеку от зеркала.

– Миделлы опасная и большая крепость варваров, – сказал он Гаю Марку. – Взять ее штурмом будет сложнее, чем проклятый Крид.

Гай внимательно слушал слова своего отца.

– Когда начнется бой, находись ближе к Гнею Серксу. Он сможет прикрыть тебя в случае опасности, – сказал Сертор.

– Завтра вы выступите в путь на Миделлы, – продолжил император, обращаясь к своему сыну. – Переход до земли варваров займет около двух месяцев, и будет он весьма и весьма тяжелым, мой юный сын.

Гай Марк решился задать своему отцу дерзкий, но неуверенный вопрос:

– Отец, ты считаешь – мы сможем победить варваров из Миделл?

При этих словах благородный Сертор лишь слегка усмехнулся.

– Не было еще на этом свете, который принадлежит Юпитеру, более могущественного и более цивилизованного народа, чем граждане Рима, – сказал он, делая большой глоток вина. – Никто еще за три тысячи лет существования римской державы не выдержал столкновения с нашей армией, все рабы и варвары рано или поздно пали.

– Но ведь Миделлы два раза выдерживали натиск наших самых отважных легионов.

Император сделал повелительный жест, требуя от своего сына замолчать и не говорить глупостей.

– Виною нашего поражения стал проклятый климат этих проклятых Миделл и малодушие наших полководцев, – громко сказал император, как бы стараясь, чтобы его специально услышало как можно людей вокруг.

– Мы потерпели поражение именно из-за трусости и нерешительности этих двух бездельников-полководцев! – продолжал владыка Рима. – Они привели две наших самых лучших армии к полному разгрому!

Гай Марк старательно слушал каждое слово своего отца.

– С тобой, мальчик мой, и Гнеем Серксом ничего подобного случиться не может, – сказал Сертор. – Он самый опытный и отважный полководец за три тысячи лет Рима, а ты, ты… ты будущий император мира. Боги перестанут быть богами, если вы оба падете в битве с этими животными из Миделл.

Так рассуждал император Сертор. А его преданный сын лишь покорно кивал головой, выслушивая его горделивый пассаж.

– Запомни, сын. Вы должны окончить войну всего за два месяца, – строго и глядя при этом прямо в глаза Гаю, сказал император. – К великому празднику Сатурналии вы должны уже вернуться обратно в столицу и встретить триумф. Ты – как новый император, а Гней – как заслуженный почетный гражданин и главный сенатор.

Гай Марк был удивлен и взволнован этими словами своего родителя.

– Уже? Уже в Сатурналии? Я должен стать императором…?

Сертор лишь пренебрежительно махнул рукой.

– Да, Гай – мой сын. Ты должен стать императором уже на исходе этого года.

– Но почему сейчас?! – воскликнул Гай Марк. – Я еще не готов стать императором.

На лице великого Сертора промелькнула вспышка ярости.

– О, боги, о Юпитер! Сколько горя с этим юношей, – патетически восклицал римский владыка, словно актер греческого театра. – Ты станешь настоящим мужем и воином после этого похода, ты будешь готов перенять вожжи правления подчиненными народами и направлять их. Ты будешь готов стать императором.

Гай Марк замолчал, почувствовав приближение сурового гнева своего отца.

Однако мудрый император быстро сменил свой гнев на благородное милосердие. Он медленно поднялся со своего кресла и подошел к наследнику.

Взяв своей старческой рукой Гая за его юношеский подбородок, он внимательно заглянул в его глубокие и пронзительные глаза.

– Сын мой, – с отцовской нежностью сказал Сертор. – это деяние нужно не только мне. Оно нужно тебе, и, самое главное, оно нужно нашему великому Риму. Кто-то должен сокрушить последний оплот варваров.

– Но командовать армией все равно будет Гней Сертор, отец, – тихо сказал Гай Марк.

– Естественно Гней, – мягко ответил император, все еще смотря в глаза своему сыну.

– Но знаешь ли ты, мальчик мой, что именно такая судьба уготована римским императорам, – продолжил Сертор. – В битвах побеждают полководцы, а иногда даже победа достается им ценою их собственной жизни. Так даже лучше. Но победы их принадлежат императорам.

Глаза Гая выразили изумление и не понимание.

– Ты хочешь смерти Гнея Серкса, отец? – страшно удивившись, спросил наследник.

Император усмехнулся.

– Такова участь великих полководцев, Гай. Какими бы великими они ни были, вся их судьба неразрывно связана с римским императором. Риму, и его величию, которым этот замечательный город обязан именно его императорам, принадлежат победы наших полководцев. Именно поэтому, самые великие воины Рима всегда посвящали свои триумфы императорам. Так было всегда: и при Цезаре Несокрушимом, и при Гнее Величественном, и даже при Марке Азиатском. Таков удел полководца. Он воюет не за себя, и не за свою славу, а за величие Рима.

Император Сертор оставил своего сына, и вновь подошел к небольшому столику, на котором красовался его красивый ярко-золотой кубок с вином. Сделав несколько освежающих глотков, он громогласно продолжил.

– Так вот Гай! Гней Серкс – это лучший из сынов Рима. Его смерть будет большой печалью для нас всех. Но богиня Немезида хоть и жестока, но крайне справедлива. Для Гнея взятие Мителл должно стать вершиной его величия. После этого ему стремиться уже некуда.

Тут император резко и решительно взглянул на своего сына.

– Поэтому, заклинаю тебя, Гай, – четко проговаривая каждое слово, сказал Сертор. – Держись во время боев как можно дальше от Гнея. Я чувствую, что дни его будут сочтены возле Мителл. Пускай он предстанет пред добродушным Марсом в его небесных чертогах, но его окончательная победа станет триумфом для всех римлян, а имя его навсегда останется легендой.

– Но как же я буду… – попытался чем-то нерешительно возразить своему великому отцу Гай Марк.

– Просто находись как можно дальше от него! – громко крикнул Сертор, от чего все императорские слуги нервно вздрогнули, а кое-кто даже выронил посуду из рук.

– Вон!

Голос императора заставил задрожать большие стекла в окнах его покоев. Его рев был обращен к глупой и медлительной прислуге, и рабам, которые подносили вино и подливали его в кубок Сертора.

– Вон, я сказал! – повторил император свое требование.

Все лишние люди торопились убраться из просторного зала, унося с собой ненужные предметы. В какой-то момент, из-за большой и спешной суматохи, трое чернокожих рабов даже замялись в дверном проеме выхода, стараясь удалиться от злобного императора как можно скорее.

Сам владыка презрительным взглядом проводил всех своих слуг и вновь обратился к своему наследнику, когда в покоях не осталось никого кроме них.

– Мое последнее слово, Гай, – спокойным тоном заговорил император. – Ты будешь находиться в лагере армии, пока будет идти бой. А наш с тобой преданный друг Требиус, в чьей преданности и любви к тебе я никогда не сомневался, будет оберегать тебя от лишних волнений. Затем, когда война будет окончена… О всемогущие боги! Сделайте так, чтобы жертв среди римлян было как можно меньше. Когда война будет окончена, ты и Требиус триумфально вернетесь в Рим, объявите о нашей победе и возвестите скорбную весть о героически погибшем Гнее Серторе.

– Но почему Гней обязательно должен погибнуть, отец? – все-таки задал свой вопрос Гай Марк. – Может всемогущие боги будут ревностно оберегать его и в этом бою, и он сам, в одиночку, разобьет всех варваров?

Император молча, но с плохо скрываемым раздражением, продемонстрировал своему сыну жест, требовавший безоговорочного молчания.

– После вашего триумфа, – продолжил Сертор, – благородный сенат дарует тебе титул отца Рима и императора империи.

– Но отец…

– А я, твой любящий и преданный отец, раз и навсегда ухожу на покой и дарую тебе свободу действий в твоем царствовании. Ты, я считаю, достоин стать императором. Ты умен, красив, молод, любим толпою и одарен ораторским талантом. Пускай ты молод, но Великий Понтий Сокрушитель стал владыкою в шестнадцать лет, еще будучи моложе тебя.

– На этом все Гай, – закончил свою речь император. – Будь преданным Риму и мне, твоему отцу.

С этими словами император Сертор медленно удалился из своих покоев. Оставив Гая Марка возле большого зеркала, и предоставив ему в спокойствии готовиться к походу против Миделл.

***

Данный порядок был установлен римскими императорами уже несколько веков до того, как на свет появился Гай Марк.

Обычно, наиболее крупное, рискованное и опаснейшее военное путешествие римской армии не могло совершиться без участия в нем, как правило, великого стратега и полководца, а также самого императора, фигура которого на поле боя воодушевляла римских солдат и заставляла их бесстрашно идти в бой на врага. Такой порядок был заведен еще Божественным Октавианом Августом и сохранялся благородными римлянами на протяжении двадцати столетий.

Но постепенно в эту традицию вносились некоторые дополнения самими императорами. Еще император Гальба, будучи сам выходцем из полководцев, провел через подвластный ему римский сенат закон, согласно которому все победы римской армии являются заслугой гения самого императора, а все остальные граждане лишь исполняют его волю. Закон был установлен, хотя долгое время он оставался лишь бездейственной формальностью.

Но вот наступила эра великого Траяна, и просто формальность стала действенной законодательной нормой. Полководцы Рима, независимо от своего статуса и общественного признания, теперь приносили клятву перед лицом императора и народом Рима, обязуясь передать все свои лавры победителя в руки императора, так как именно он являлся отцом Империи и представлял интересы всех ее граждан.

Но не всегда этот постулат безукоризненно соблюдался. В две тысячи триста семьдесят пятом году полководец Марк Мицелл пренебрег требованием императора Рома вернуть свои войска в Рим после победы над непокорными народами Севера и поднял бунт против Империи. Со своей преданной армией, состоящей из четырехсот тысяч человек, он двинулся на столицу Римской Империи, чтобы сокрушить тирана Рома и самому стать императором.

С большим трудом императору и преданным ему войскам удалось сокрушить мятежников и остановить восстание. Многие воины из армии бунтовщика Мицелла были казнены, другие изгнаны из Рима и империи вообще, а третьи оставлены без жалованья. Сам взбунтовавшийся полководец был казнен любимым способом экзекуции у римлян: распятием на двух больших и скрещенных деревянных досках. Таким же образом казнили и несколько десятков тысяч его самых преданных солдат. Порядок был восстановлен.