Изо всех сил

Я спросил:

– Ну, что ты так смотришь?!

Мама отвела глаза и чему-то усмехнулась.

Потом пришла из магазина Наташка. Она что-то долго объясняла маме, – кажется, речь шла о взбесившихся ценах – но та снова молчала. Хотя вряд ли Наташка могла бы упрекнуть свекровь в таком грехе, как молчаливость. Уж что-что, а поговорить и покомандовать она умела!..

Я забыл о письмах… Просто забыл и все. И я вспомнил о них только через месяц, когда мама вдруг решила сама подмести пол в нашей комнате. Была суббота, и Наташки снова отправилась по магазинам с врученным ей списком.

Пакет с письмами лежал возле шкафа на полу.

– Сам вывалился, – пояснила мама.

Я поднял пакет, а мама подвинула мне веником одно отлетевшее в сторону письмо.

Она сказала:

– Тебе уже за тридцать и ты женился второй раз.

Мама была готова к спору, но на этот раз отмолчался я… Я положил письма в шкаф, запер его на ключ, а ключ демонстративно положил в карман.

Вечером, за ужином, предварительно бросив на свою сноху гордый взгляд, мама насмешливо сказала, что «ее сын – благородный человек». Я со звоном швырнул ложку на стол. Еще секунда и я бы грохнул по нему кулаком. Наверное, у меня был довольно грозный вид. Наташка перестала есть… Мама поморщилась, но все-таки сменила тему. Она принялась рассказывать о полуторагодовалом крохе с огромными глазами и длиннющими ресницами. Однажды малыш разбудил ее ночью и сказал, что ему страшно. Крохотный человечек смотрел так доверчиво, так испуганно и с такой надеждой, что это просто не могло не вызвать улыбки. Увлеченная своим рассказом мама, наконец-то улыбнулась и сама… Напряжение за столом спало и исчезло без следа.

Нет, мама не была злой свекровью. Она умела заразительно смеяться, в подавляющем большинстве случаев была проста в общении, но… Мама была очень красива в молодости. Удивительно красива!.. И, наверное, как и все красавицы, капризна. А еще она была готова в любую секунду броситься на защиту своего малыша. Конечно, малыш давно вырос, но только не в ее памяти…

Потом родилась Женечка. Наташка не всегда успевала справиться с делами, и тогда мама занимала ее место на кухне. Уже теперь, вспоминая лицо матери, я не могу удержаться от улыбки – только слепой не смог бы прочитать на нем выражение «а вот для меня сын важнее внучки! Нет, это было не часто, но все-таки это было. Были и упреки снохе, был и шепот на ухо сына, мол, «она ничего не успевает!..»

Мама привыкала к внучке медленно и только когда Женечка научилась ходить, то есть упрямо следовать за бабушкой, та «сдалась». И – я уверен! – она наградила девочку, удивительно похожую на ее сына, не меньшей любовью, чем любовь к ее отцу.

«И была ночь, и было утро…»

Однажды я застал маму возле шкафа. В ее глазах светилось чувство едва ли не совершенного греха.

«Подумаешь, мы уже три года живем вместе! – легко прочитал я в ее взгляде. – Мы уже привыкли друг к другу и что плохого в том, что…»

Мама перевела взгляд на дверцу шкафа. Да-да!.. В ее взгляде было что-то определенно воровское. Она очень хотела хотя бы скользнуть глазами по строчкам тех Наташкиных писем.

Наверное, я улыбнулся так, что предчувствие греха вдруг оборвалось, и мама отвела глаза. Она вздохнула и сказала, что не стоит так долго хранить «письма с такими адресами». Мама немного подумала и добавила – в отличие от прошлого раза совершенно серьезно – что я «действительно благородный человек». Она сказала это даже с гордостью за меня. Ведь она была красивой и очень гордой. И она была женщиной…

Уже ночью я вспомнил ее слова. Я вдруг понял, что дело совсем не в благородстве. Просто в моих мозгах не умещалась мысль, а точнее желание, прочитать Наташкины письма. Почему так?.. Я никогда не думал об этом. Но, на мой взгляд, благороден тот, кто хотел бы сделать это и боролся с собой. Благороден тот, кто, сдерживая себя, рассуждал о морали и нравственности, а когда ему становилось совсем трудно, опирался на некий закон «Так нельзя!» Но почему нельзя?.. Как долго это нельзя?

А я просто забывал о письмах. Забывал так, словно их не было. Наташка была всегда рядом, а большего мне не было нужно…

Прошло много лет. Однажды в поезде я выслушал трагичный монолог человека о своей жизни: он прожил с женой пять лет, а потом она ушла к другом… К тому, кого она любила раньше. Я видел в глазах рассказчика два чувства: и безмерную любовь к женщине, и почти такую же ненависть.

Мы разговорились… Наверное, подобные диалоги требуют личных примеров и я упомянул Наташкины письма. В глазах собеседника появилось недоумение. Он не поверил, что молодая, только что вышедшая замуж молодая девушка, может принести с собой «такие письма». Во мне что-то дрогнуло и я впервые – впервые и спустя много лет! – вдруг сам словно со стороны взглянул на все. Действительно, если бы о таком поступке мне рассказал кто-то другой, я бы удивился. Но потом я вспомнил глаза Наташки и помимо воли улыбнулся…

Я довольно путано заговорил о том, что, наверное, талант и любовь очень похожи. Но талант – это высшее проявление искренности. А если это так, то не стоит ли за талантом и любовью некая высшая и необходимая мера открытости человека?.. С другой стороны разве «не видеть» или попросту «не хотеть видеть» это синоним «не знать»?.. Весь парадокс ситуации с письмами Наташки заключался в том, что я «не видел», – не хотел видеть! – ее письма, но в тоже время, как никто другой, я знал Наташку.

Наш дальнейший разговор с незнакомцем вдруг стал почти враждебным. Мой собеседник сказал, что я все придумал. По его убеждению поступок моей жены был либо крайне глупым, либо крайне хитрым. Любая женщина бережно хранит свое прошлое.

Я легко согласился с последним утверждением. Например, Наташка ничего не рассказывала о себе, а я никогда не расспрашивал.

Незнакомец спросил, что было в письмах. Я молча улыбнулся и пожал плечами… Мой собеседник посмотрел на меня как на сумасшедшего. А я вдруг почти физически почувствовал, как шекспировская трагедия в его душе, – та самая, о которой он недавно мне рассказывал, и которая казалась ему высшим проявлением человеческой сущности, – вдруг лопнула, как упавшая на пол елочная игрушка. Интриги, составляющие ядро его жизни, споры, бесконечные выяснения отношений, измены, – все это вдруг показалось нам обоим мелким и незначительным… Как осколки на полу.

Незнакомец чуть подался вперед, приблизив ко мне напряженное, потемневшее лицо, как-то странно усмехнулся и шепотом спросил:

– Что, Бог есть любовь, да?..

Я не знал, что ответить. Точнее говоря, я знал ответ, но меня смутил тон, каким был задан вопрос.

– Да бросьте вы!.. – собеседник взмахнул руками так, словно отгонял наваждение. – Придумаете тоже!..

Наш разговор закончился. Вскоре незнакомец покинул купе. Я слышал, как он недовольно что-то ворчал себе под нос, а уже на выходе несколько раз ткнулся углами громоздких чемоданов о такие же углы.

Ночью я долго размышлял над последним странным вопросом незнакомца: «Бог есть любовь, да?..» Удивительно, но он спросил меня так, словно я сам придумал это. Причем я, да наверняка и он, знали, что это строка из Евангелия. Тогда зачем спрашивать такое?.. Это же нелепо и дико!

Я закурил, отлично понимая, что утром мне придется выслушать гневный монолог проводницы вагона. Я рассуждал примерно так: хорошо, допустим, я бы сам придумал, что Бог есть любовь. Но в таком случае я каждый день говорил бы Наташке «я тебя люблю». Ведь человек – по крайней мере, благородный человек, – должен помнить Бога, если он знает, что Бог есть. Но я-то всегда считал, что слова любви – не мелкая, разменная монета. И я знал одного человека, который за долгие годы только один раз признался в любви жене, а потом погиб, спасая ее от трех мерзавцев.

Значит, не я придумал, что Бог есть любовь?.. Но я все-таки понял это. Понял и принял. Но принял как?.. Вот в чем главный вопрос.

Наверное, я уже усыпал и колеса поезда стучали: все-так, все-так, все-так…

Точный ответ на главный вопрос я не знаю до сих пор…

Одна команда

1.

Старую, разбитую машинами и размытую дождями трассу гонщики называли «корытом».

– Сто метров, влево сорок, спуск тридцать пять!.. – Леночка на секунду оторвала глаза от карты.

За лобовым стеклом машины, почти на уровне глаз, промелькнули корни сосны в желтой, высокой осыпи обочины. Мощный «внедорожник» взревел, набирая обороты на пониженной передаче. Машину резко подбросило. Осыпь вдруг резко провалилась вниз и словно из-под земли вынырнули верхушки густого ельника.

– Двести метров, вправо десять, подъем двадцать пять… Нас заносит!

– Вижу… – сквозь сжатые зубы процедил Сашка.

– Прижмись вправо.

– Не командуй!

– Сто пятьдесят, влево сорок…

«Корыто» выдало очередную рытвину. Леночка стукнулась шлемом о лобовое стекло.

– Саш, ты как хочешь, а я шубку у Людки все-таки куплю, – вдруг выпалила она.

– Снова за свое, да?!.. – Сашка рванул руль влево. – Сколько можно говорить на эту тему?

– Все женщины, как женщины, одна я без шубки, как дура! – обиделась Леночка.

– Карта!.. – взвыл Сашка.

– Пятьдесят метров, спуск сорок, вправо девяносто…

Овраг перед финишем был похож на ловушку. Сашка вдруг услышал, как скрипнули его зубы… Пот заливал глаза, а шлем казался тяжелым и ненужным, как колода.

– Все равно я куплю эту шубку, – твердо сказала Леночка.

– А-а-а, черт!..

Огромная сила инерции рванула машину в сторону и приподняла левые колеса над дорогой.

– Вот увидишь, куплю!.. Тридцать метров, влево девяносто, подъем сорок.

Сашке удалось почти невозможное – он удержал машину и прошел последний поворот по-каскадерски удерживая машину на двух колесах.

Тренер Паша Елкин стоял на финише. Он счищал грязь с сапог палкой и хмуро посматривал на проскакивающие мимо машины.

Сашка затормозил и устало откинулся на спинку сиденья.

– Опять вторые, – выдавил он.

– Если бы!.. – сказала Леночка. – Мы не можем позволить себе купить мне шубку даже из вторых рук.

2.

– Если мы не возьмем первого места в Эженсю, нас всех просто спишут, – Паша Елкин внимательно рассматривал хмурые лица гонщиков. – Больше одного экипажа послать туда мы не можем. Завтра последний заезд. Карты трассы получите перед стартом.

Гонщики переглянулись… Паша Елкин опять менял трассу, но сделать из нее что-то более трудно проходимое казалось уже невозможным.

– Эженсю – просто семечки!.. – пошутил кто-то.

3.

Сашка закончил ужин и вошел в зал. Сияющая от счастья Леночка сидела на полу рядом с диваном. На диване, во всей своей вызывающей и пышной красоте, раскинулась шубка.

– Ну, и откуда деньги? – спокойно спросил Сашка.

– Я отдала только половину, – торопливо пояснила Леночка. – Людка согласилась подождать.

– Ясно, – Сашка улыбнулся. – Завтра мы выиграем в «Спортлото»?

Леночка покраснела.

– Я не могу без шубки! – закричала она. – Понимаешь ты это или нет?! Как только я увидела ее не Людке, я сразу поняла, что это моя шубка.

– Вот и ограбила бы ее в темном подъезде.

– Дурак!

Сашка пожал плечами и ушел в спальню.

4.

…Стрелка часов показывали половину третьего ночи. Леночки рядом не было. Сашка встал, прошлепал босыми ногами на кухню и жадно выпил стакан компота.

Леночка спала в зале, на диване, в обнимку с шубкой. Женские пальчики нервно вздрагивали и то и дело жадно сжимали мягкий мех в кулачки.

Сашка остановился рядом и долго рассматривал счастливое лицо жены. Кот Изюм мирно дремал на стуле. Сашка улыбнулся и взял кота на руки. Изюм доверчиво мурлыкнул. Сашка положил кота на шубку рядом с незнающей покоя рукой Леночки и ушел в спальню.

Через пару минут из зала донесся возмущенный вопль Изюма. Женская рука все-таки добралась и до кота.

– Ты еще тут разлегся! – возмущенно сказала Леночка. – И, между прочим, на чужой шубке.

На пол шлепнулось что-то тяжелое. Сашка тихо засмеялся и уткнулся носом в подушку…

5.

– Главное, пройти трассу, – Паша Елкин заложив руки за спину, расхаживал перед выстроившимися на старте машинами. – Тот, кто пройдет ее здесь, получит отличный шанс в Эженсю.

Леночка стояла за спиной Сашки и рассматривала карту маршрута.

– По машинам!

Леночка подняла круглые, полные страха, глаза и посмотрела на Сашку.

– Боже мой, это же не трасса, а самоубийство, – прошептала она.

Сашка молча сел в машину. Перед тем, как завести двигатель, он проверил ремни безопасности Леночки.

– Шляпку надень, – пошутил он.

Леночка надевала шлем, не отрывая глаз от карты…

6.

– Пятьдесят метров, влево девяносто!.. – Леночка вдруг с ужасом поняла, что ее штурманские команды опаздывают. – Подъем сорок!

«Внедорожник», казалось, крутился на одном месте, и только пейзаж за окнами менялся с жуткой, калейдоскопической быстротой.

– Пятьдесят, вправо семьдесят!.. Спуск!

Сашка пошел на спуск, не зная угла его наклона.

– Влево сорок!..

«Пятерка» Мишки Дорохова стояла, уткнувшись носом в сосну. Леночка успела заметить краем глаза, как сзади и чуть ниже нелепо сползает боком с трассы «тройка» Володи Семушкина.

– Подъем тридцать!..

Машину швырнуло в сторону. Леночка ударилась затылком о подголовник.

– Карта! – рявкнул Сашка.

Карта ускользала из рук Леночки и плыла, словно в тумане.

– Сто, влево пятнадцать, спуск пятьдесят!

– Ты с ума сошла!.. Сколько спуск?!

– Пятьдесят…

Сашка бросил быстрый взгляд на Леночку.

– Говори!.. – прохрипел он.

– О чем?!

– О шубке!..

Почти перед самым капотом машины вдруг выросла сосна.

– Мамочка!.. – закричала Леночка и тут же перешла на истошный визг. – Шу-у-уб-к-а-а-а!!..

Машина совершила немыслимый кульбит и нырнула вниз, как в бездну.

– …У-у-уб-ка-а-а!!.. – на какое-то мгновение Леночке показалось, что внутри ее стало пусто, как в бочке. – Сашенька, родненький, вправо сорок!.. Подъем двадцать!

– Я из тебя сейчас сделаю «шубку»! – Сашка со злостью смотрел на прыгающую перед капотом дорогу. – Ты у меня сейчас пуховой и нежной станешь!

– Восемьдесят, влево сорок!.. Через двести – финиш.

7.

Пашка Егоров сидел на пеньке и курил, рассматривая свои грязные сапоги.

– Ты один прошел эту трассу, Саша, – не поднимая головы, сказал он. – В Эженсю мы едем через неделю. Теперь иди…

Сашка отвернулся и с трудом побрел к машине.

– Подожди, – окликнул его тренер.

Сашка оглянулся.

– Слушай, Саша, а ты, случаем, на свою жену не молишься? – Пашка улыбнулся.

– А что, похоже?..

– Похоже, – улыбка Пашки стала еще шире. – «Влево сто, спуск пятьдесят» – здорово я придумал, да? Но в это еще поверить надо было. Понимаешь?.. Поверить!

Сашка ничего не сказал и с тоской посмотрел на свою машину. Пройти до нее сто метров и не упасть, казалось ему почти невыполнимой задачей.

Леночка хлопнула дверцей и, пошатываясь, пошла навстречу Сашке…

8.

Леночка сидела на диване и плакала.

– Ты пойми, Саша, я эту шубку у Людки только одолжила. На один день.

– Могла бы и купить.

– Я просто хотела позлить тебя! Ведь у нас действительно нет денег…

– Будут, – Сашка отвернулся от дивана и с трудом подавил в себе желание лечь. – Подожди, я скоро…

Людка Чернышова жила на два этажа выше. Прежде чем нажать кнопку звонка, Сашка вытер потное лицо и обругал про себя хитроумного тренера Пашку Елкина.

«Устал как старый бобик…»

– Ой, это вы!.. Здравствуйте, Саша! – на Людке был более чем скромный халатик с огромным декольте. – Я так рада вам.

– Мне бы это… Шубку, в общем, – Сашка опустил глаза. – А деньги вам мы потом отдадим.

– Хорошо, – Людка чарующе улыбнулась. – Но может быть, вы не откажитесь выпить со мной чаю?

Сашка натолкнулся глазами на декольте.

– Не-е-е… Потом чай… Мне бы шубку.

– Шубка тоже потом, – сухо сказала Людка и захлопнула дверь.

9.

– Обрати внимание на Ганса фон Дитера. Все считают его явным фаворитом, – Пашка Елкин уныло вздохнул. – Но нужно признать, хорош, сукин сын!

Возле шикарного «Мерседеса» последней модели стоял рослый, рыжеволосый парень и, улыбаясь, разговаривал с целой толпой корреспондентов.

– А это его штурман…

Из машины вышла девушка очень похожая на фотомодель в шикарной шубке.

– У красотки реакция мангуста и память, как у компьютера, – продолжил Пашка. – Одним словом, сладкая парочка.

Леночка не отрываясь смотрела на девушку в шубке. Гонщики стали медленно расходиться к своим «внедорожникам».

Сашка сел в кабину и задумчиво погладил руль.

– Саша, ты представляешь, у штурмана Ганса Дитера шубка из голубой норки, – вдруг возмущенно сказала Леночка.

– Что-что?.. – растерянно переспросил Сашка.

– Из голубой норки! – чуть не закричала Леночка. – Боже, какая прелесть!..

Сашка взглянул на жену. Глаза Леночки горели хищным огнем. Сашка вдруг громко рассмеялся и, сжав правую руку в кулак, показал большой палец тренеру Пашке. Тот тут же приободрился…

10.

Прежде чем сесть в свою машину, Ганс фон Дитер посмотрел в сторону машины русского гонщика. Парень за рулем улыбнулся и подмигнул ему. Но больше всего Ганса поразили глаза его штурмана… Женские глаза сияли, как у пантеры перед прыжком.

У фон Дитера вдруг появился легкий, кроличий холодок под сердцем и на какое-то мгновение он почувствовал себя маленьким, пушистым зверьком.

Усаживаясь на водительское сиденье, Ганс наткнулся рукой на мягкую шубку.

– Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не брала на гонки эту рухлядь! – неожиданно для самого себя взорвался Ганс. – Ты сведешь меня с ума, Марта.

– Не ори на меня, кретин! – тут же бурно отреагировала красотка.

«К черту все, нужно сосредоточится», – решил Ганс.

Он закрыл глаза и принялся пересчитывать свои победные трофеи. Их было очень много… Но холод под сердцем почему-то не проходил.

Судья подал команду приготовиться к старту.

Фон Дитер осторожно покосился на машину русского гонщика и тут же снова столкнулся с женскими глазами… Они излучали такой свет, что Ганс едва не зажмурился. Холод под его сердцем вдруг стал похож на горечь поражения. Ганс снова почувствовал себя неуклюжим кроликом, по следам которого вот-вот устремится безжалостная пантера.

«Чертовщина какая-то!», – подумал фон Дитер и стал подводить свою машину к линии старта…

Профессионал

1.

Сергей старался выглядеть солидно. Впрочем, это не мешало ему по-мальчишечьи ерзать в глубоком кресле и с самодовольством коситься на дорогую сигару в уголке рта. Его друг Петр молча рассматривал стоящего перед столом широкоплечего мужчину. Лицо гостя было спокойным и твердым.

– Мы знаем о вашем прошлом все, – сказал гостю Сергей. – И хотим предложить вам работу. Вне всякого сомнения, вы были лучшим специалистом в свое время и…

– Я завязал, – коротко бросил мужчина.

– Знаю, – Сергей откинулся на спинку кресла и выпустил в потолок струйку дыма. – В противном случае было бы сумасшествием предлагать вам вскрыть наш сейф. Но все дело в том, что мы поспорили, удастся ли вам это сделать, – Сергей кивнул на своего товарища. – Мой друг считает себя умным человеком способным провести даже вас.

Гость молчал. Молодые люди за столом переглянулись.

– Десять тысяч долларов, если вам удастся вскрыть сейф, – снова заговорил Сергей. – Эту сумму вы должны заплатить за операцию на сердце вашей жены. Но у вас нет денег, Никита Степанович. Кстати, вы ничем не рискуете, – он улыбнулся. – Мы не собираемся вызывать милицию.

Гость криво усмехнулся в ответ и впервые за все время опустил глаза.

– У меня нет инструмента, – тихо выдавил он.

– Мы уже одолжили его в музее милиции, – Сергей показал сигарой в угол комнаты, на две большие сумки. – Это именно ваш инструмент. Эксперты до сих пор не могут разобраться, зачем вам были нужны кое-какие штучки.

– Остальные условия?

– Их мало. Во-первых, времени у вас только до семи утра. Во-вторых, сейф там… – Сергей кивнул на дверь кабинета.

2.

Комната была абсолютно пуста. Никита опустил на пол тяжело громыхнувшие сумки и задумчиво потер подбородок.

«Из обстановочки только батареи парового отопления, – подумал он. – Ловкие ребята, ничего не скажешь. Ладно, приступим…»

Никита вынул из сумки металлоискатель и нажал на кнопку. Стрелка на циферблате дрогнула и заняла серединное положение – на нуле… Металлоискатель заскользил по стене.

3.

– Плакали твои полмиллиона, – Сергей сладко потянулся и посмотрел на часы. – Тебе не нужно было спорить. Но вчера вечером мы слишком много выпили, и ты меня уговорил.

– Ты думаешь, что этому типу удастся найти сейф? – спокойно возразил Петр. – Уверен, что через пару часов он просунет голову в дверь и спросит: «Ребята, кончай дурака валять, где он?!..»

4.

В комнате было жарко. Зажатый в ладони металлоискатель стал влажным и липким. Никита вытер пот со лба и выругался – стрелка неподвижно стояла на нуле.

«Тут наверняка без подначки не обошлось, – мелькнула мысль. – Черт их знает, что они могли придумать за последние пять лет. Например, сейф из керамики. Стареешь, Никита, стареешь…»

5.

– Выпьем? – Петр поставил на стол бутылку конька – Все равно больше нечего делать.

– Тебе мало вчерашнего?

– Не знаю как ты, но вчера я был почти трезв.

– Почти – не считается. Наш вчерашний спор трудно назвать не то что логичным, а хотя бы вменяемым.

Прежде чем ответить, Петр опрокинул в рот рюмку.

– Все очень просто… Моей жене срочно потребовалась новая спортивная машина.

– И ты решил «одолжить» деньги у не совсем трезвого друга?

Петр сунул в рот сигарету и хмыкнул. Сергей взял бутылку и осмотрел ее.

– Ишь ты!.. А коньячок-то по пятьсот баксов за штуку. Кстати, ты не боишься, что наш гость сбежит с твоими деньгами?

– Нашел идиота, – усмехнулся Петр. – В сейфе фальшивые «бабки».

– Ха!.. Значит, ты все-таки его боишься?

6.

Никита стоял у окна… Там на улице шел пушистый снег. Далеко внизу сиял огнями ярко освещенный проспект.

Никита вспомнил виноватое лицо Олечки… Они познакомились пять лет назад на пляже в Сочи. Вокруг было очень много красивых женщин, но взгляд Никиты сразу упал на хрупкую девушку с книгой.

«С первого же взгляда!..» – улыбнулся Никита.

Он обвел глазами пустую комнату.

«С первого взгляда… – снова пронеслась в голове мысль. – С первого… Кстати, о чем я подумал, когда вошел в комнату? Батареи…» – рука Никиты скользнула по горячему и гладкому металлу.

Металлоискатель реагировал только на батареи…

7.

Пачка сигарет лежала на столе.

– Мы с тобой профессионалы, – Сергей пренебрежительно щелкнул по пачке сигарет пальцем и достал из кармана очередную сигару. – И мы умеем зарабатывать деньги. Но психология профессионала довольно хрупкая штука. Например, недавно я узнал, что…

– С этой дурацкой сигарой ты похож на Черчилля, – заметил Петр.

– И мне это нравится, – Сергей налил в рюмку коньяк. – Что же касается психики профессионала, то она либо ломается с ужасным треском, либо ради спасения психической целостности собственного «я» профессионал совершает нечто немыслимое. Понимаешь?..

– Значит, наш гость скоро сойдет с ума. Даже если он найдет сейф, он ни за что не откроет его. Механизм заблокирован до семи часов трех минут утра. Еще ни одному гению не удалось справиться со временем.

8.

Сейф был за батареей парового отопления. Никита отложил в сторону щуп и вынул из сумки два небольших баллона и газовую горелку.

«Ловко спрятали, – беззлобно улыбнулся он. – Если бы я перед последней ходкой в тюрягу так же догадался… Впрочем, ладно… Пообещал Олечке – значит баста».

Чиркнула спичка… Огонек газовой горелки потянулся к трубе.

«Там же горячая вода и пар!..» – вдруг ударила в голову мысль.

9.

– Ну, а все-таки если он…

– Тогда с ума сойду я, а не этот тип! – повысил голос Петр. – Или ты думаешь, что термостойкие плиты с космического челнока «Буран» возьмет газовая горелка?