Полная версия
От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года
В этот день наш корпус выступил на Солдау,[14] в который он прибыл 6-го июня. Войскам разрешили двухдневный отдых. Эти два дня были использованы для строительства печей для выпечки хлеба для армии. Затем мы выступили на Вилленберг,[15] где так же оставались два дня, а спустя три дня мы прибыли в Растенбург,[16] аккуратный маленький город, окруженный озерами. В нем мы хорошо пополнили свои запасы провианта, поскольку это самый крупный и самым густонаселенный город из всех, что мы встретили на нашем пути из Глогау. Из Растенбурга мы отправились в Лютцен,[17] а потом в Олецко – последний город в Восточной Пруссии.
Пройдя еще два лье, мы вошли в Польшу, и очень скоро ощутили поразительную разницу между этими двумя странами. В одной – дома чистые и хорошо построены, в другой – грязные и неуклюжие. Те жители, которых мы встречали до сих пор – вежливы и гостеприимны, здесь же население в основном состоит из грязных и отвратительных евреев. Многие из мелких помещиков были не в состоянии поддерживать необходимый для их ранга уровень пышности, в то же время высшая знать совершенно другая – они смелы, великолепны и щедры. Незапятнанная честь и пламенный патриотизм никогда не являлись их истинными духовными ценностями. Крестьян очень мало, и этот дефицит населения в сочетании с бесплодием почвы, является причиной общей отсталости страны. Песчаные равнины Польши, засеянные только чахлой рожью, похоже, никогда не будут давать богатых урожаев.
Мы прибыли в Кальварию, крупный город, заселенный евреями. В Мариенполе[18] мы нашли подобное население. Устав от лицезрения такого множества этих отвратительных людей, мы частенько поговаривали, что Польша – это лишь вторая Иудея, в котором поляки почти не встречаются.
Тем временем, Наполеон покинул Торн, и посетил укрепленный город Данциг, который, как я считаю, неудержимая жажда господства Императора сделала одним из самых значимых в его империи. Оттуда он отправился в Остероде[19] и быстро прошел через города Лейпштадт[20] и Кройцбург,[21] миновал Гейльсберг,[22] Эйлау[23] и Фридланд[24] – места его величайших военных побед. Прибыв в Кенигсберг,[25] он занялся подготовкой своего великого предприятия. Он осмотрел многочисленные подразделения, посетил крепость Пиллау,[26] а через несколько дней, идя в центре своей армии, недалеко от Гумбиннена[27] перешел реку Прегель.[28]
Наполеон надеялся, что его приготовления запугают Россию и заставят ее подчиниться его диктату, в то же самое время он игнорировал абсолютно все, что могло бы привести к дружеским отношениям с Россией, или к сохранению мира. Россия, проявляя редкостную сдержанность, которую редко можно встретить у великих держав, согласилась с присутствием французского гарнизона Франции, но она требует – и это справедливо – вывода войск из Пруссии, чтобы между двумя великими империями была страна, свободная от чьих бы то ни было войск. Эти разумные условия Наполеон назвал высокомерными и совершенно возмутительными требованиями!.[29] Узнав об отказе России принять посольскую делегацию графа Лористона без принятия этих предварительных условий, Наполеон пришел в ярость: «Побежденный позволяет себе говорить тоном победителя! Россия обречена, пусть свершится ее судьба». Он немедленно оставляет Гумбиннен и 22-го июня 1812 год прибывает в Вилковишки.[30] Там он опубликовал свое обращение к армии:
«Солдаты!
Вторая польская война началась. Первая окончилась в Фридланде и в Тильзите. В Тильзите Россия поклялась быть вечным союзником Франции и врагом Англии, но теперь она нарушила свою клятву! Она не желает дать никакого объяснения своим странным поступкам до тех пор, пока французские орлы не отойдут за Рейн и тем самым не покинут своих союзников на произвол судьбы.
Россия обречена. Судьба ее должна свершиться. Может она думает, что мы выродились? Или мы более уже не солдаты Аустерлица? Она ставит нас перед выбором: бесчестье или война. Выбор совершенно ясен. Итак, вперед, перейдем Неман, внесем войну на ее территорию.
Вторая польская война будет для французского оружия столь же славной, как и первая, но мир, который мы заключим, будет прочен и положит конец тому гибельному влиянию, которое Россия уже в течение пятидесяти лет оказывает на дела Европы».
Это воззвание дошло до нас в Кальварии. При полном отсутствии какой-либо величественности, оно замечательно своей чрезмерной хвастливостью и «пророческим» тоном. Но все же, хотя оно содержит лишь однообразное повторение одних и тех же идей, это воззвание поднимало боевой дух наших солдат, всегда готовых слышать любые похвалы их мужеству. Окрыленные идеей победно прошагать по русской земле, они с гордостью ожидали начала второй польской войны и страстно желали пересечь реку, символизирующую конец первой войны и, в итоге победоносно завершить эту кампанию. Слово «Неман» возбуждало их воображение. Они жаждали перейти ее, и это желание было усилено тем, что, невзирая на высокий боевой дух и жажду завоеваний, плачевное состояние Польши каждый день приносило нам убытки и страдания. Завоевание России, всегда представляемой нам как земля обетованная, могло исправить это положение.
Русская армия, в отличие от нашей, состояла из шести частей. 1-й корпус – 20 000 человек, командующий – князь Витгенштейн, занимал Россиены[31] и Кейданы.[32] 2-й корпус, тоже состоящий из 20 000 человек, под командованием генерала Багговута, охранял Ковно.[33] 3-й, состоящий из 24 000 человек, возглавляемый генералом Шуваловым, находился в Новых Троках.[34]4-й корпус генерала Тучкова, был размещен между Новыми Троками и Лидой. Эти четыре корпуса вместе с Гвардией, сформировали то, что русские называли 1-ой Западной армией. 2-я армия состояла из пяти корпусов, численностью до 40 000 человек и 6-го корпуса Дохтурова, состоящего из 18 000 человек. Эта 2-я армия, руководимая князем Багратионом, размещалась в Гродно, Лиде, и по всей Волыни. Там же, на Волыни генерал Марков руководил 15-й и 9-й дивизиями, вошедшими в состав 7-го корпуса, впоследствии, под командованием генерала Тормасова, воевавшего против Варшавского герцогства.
Таково было положение русских по ту сторону Немана, когда король Неаполя (Мюрат), командующий нашей конницей, установил свою штаб-квартиру на расстоянии около двух лье от западного берега реки (23-е июня). С ним были два кавалерийских корпуса под командованием генералов Нансути и Монбрена, каждый из которых состоял из трех дивизий. 1-й корпус занял позиции на опушке большого леса недалеко от селения Пилвишки.[35] 2-й корпус и Гвардия шли в арьергарде. 3-й, 4-й и 6-й корпуса направились на Мариенполь. Они шли с разницей в сутки друг от друга. Король Вестфалии с 5-м, 7-м и 8-м корпусами, направился маршем на Гродно свой марш в Гродно, к реке Нарев, намереваясь атаковать армию князя Багратиона.
В тот же день на Неман прибыли понтоны генерала Эбле. Наполеон, переодетый в мундир польского солдата, вместе с ротой инженеров генерала Аксо осмотрел берега Немана, чтобы выбрать наиболее удобное место для перехода. Около восьми часов вечера армия пришла в движение. Три роты дивизии Морана (1-я дивизия 1-го корпуса) перешли через Неман и обеспечили защиту трех мостов, переброшенных через реку.
Около часа ночи мы были недалеко от Ковно. Генерал Пажоль, выдвинувшись вперед, во главе одного батальона вошел в город и атаковал вражескую конницу, которая тотчас отступила. 24-го и 25-го июня армия продолжала переходить реку по трем понтонным мостам. Наполеон, приехав в Ковно, приказал построить еще один мост через Вилию, и в то же самое время король Неаполя (Мюрат) двинулся на Жижморы,[36] князь Экмюльский (Даву) – на Румшишки,[37] а герцог Эльхингенский (Ней) – на Кормелов.[38]
На следующий день (27-го июня) наша легкая конница находилась в десяти лье от Вильно. На следующий день, около двух часов ночи, король Неаполя продолжил свой марш при поддержке кавалерийской дивизии генерала Брюйера и 1-го корпуса. Русские отступили от Вилии, предварительно сжегши мосты и военные склады. И теперь делегация жителей Вильно вручила Наполеону ключи от города. Император прибыл в Вильно около полудня и тотчас поручил генералу Брюйеру организовать аванпосты, чтобы выяснить, в каком направлении отступил противник. Во время преследования и боевой стычки на левом берегу Вилии был ранен и взят в плен Октав де Сегюр – капитан гусар. Этот выдающийся офицер был первым в этой кампании, кто попал в руки русских.
Дело в том, Наполеон выбрал довольно уязвимое место для переправы через Неман, поскольку возвышенность, с которой можно было наблюдать за Ковно, находилась на нашем, левом берегу. Но, несмотря на это, русские не собирались оказывать нам сопротивление. Говорят, что император Александр вел подготовку, чтобы воспрепятствовать нам перейти Неман, но в тот момент, когда наши войска начали наступление, генерал Барклай-де-Толли, бросившись к ногам своего хозяина, умолил его не вступать в борьбу с грозной армией, добавив, что нужно свободно пропустить Наполеона, сохраняя свои силы и резервы, а потом, когда голод и холод существенно сократит численность его войск, тогда и атаковать. Я не могу поручиться за достоверность этой истории, но ее нельзя считать совершенной выдумкой, если учесть, что император Александр, после шести недель пребывания в Вильно, постоянно следя за состоянием своей армии и намечая главные точки для обороны города, внезапно покинул его и отдал приказ отступать за Двину[39] и Днепр.
По приезде в Вильно мы прочитали воззвание императора России, сделанное им, когда он узнал, что французские войска перешли Неман. В нем так ярко отразились великодушие и справедливость Александра, что сравнивая его с обращением Наполеона, проникнутым духом безграничной наглости и несправедливости, читатель может получить полное представление о характерах этих двух завоевателей, к действиям которых ныне было приковано внимание всего мира. Вот оно:
«Долгое время Мы наблюдали неприязненные действия против России, исходящие от Французского Императора, но всегда мирными способами старались предотвратить их. Однако, видя непрекращающийся поток этой прямой и явной агрессии и, несмотря на наше искреннее желание сохранить спокойствие, Мы были вынуждены собрать и вооружить наши армии. Но даже тогда Мы утешались мыслью, что мир возможен. Мы не покидали границ Нашей империи и, не нарушая принципов мира, вели подготовку для собственной обороны. Но все примирительные и миролюбивые меры не смогли сохранить желаемого Нами спокойствия. Французский Император, внезапно атаковав нашу армию в Ковно, первым начал войну. Итак, видя, что ничто не может изменить его намерения, Нам не остается ничего иного, как призвав на помощь Всевышнего – Свидетеля и Защитника правды, противостоять силам противника. Мне нет необходимости напоминать генералам, офицерам и солдатам об их долге и их храбрости. Кровь доблестных славян течет в их жилах. Воины! Вы защищаете свою веру, ваше Отечество и вашу свободу! Я с вами. Бог покарает врага».
Вильно, 25-е июня 1812 г.
АлександрВ то время как вся наша армия была сосредоточена недалеко от Вильно, второй русский корпус генерала Багговута отступил за Двину. Князь Витгенштейн отступал на Вилкомир,[40] поскольку герцог Реджио (Удино), маршируя на Янов[41] и Шаты,[42] заставил его уйти из Жемайтии. 28-го июня они встретились возле Девелтово.[43] Состоялся яростный пушечный бой, но князь Витгенштейн, вынужденный оставить свои позиции и преследуемый нашими войсками до самой Двины, перешел ее так стремительно, что у него не хватило времени, чтобы сжечь мосты.
Русские, отойдя за реку, отбивались от 5-го, 7-го и 8-го корпуса князя Понятовского, а король Вестфалии (Жером Бонапарт) захватил Гродно и очень плотно сблизился с 2-й Западной армией князя Багратиона. Однако Багратион хорошо закрепился и отражал все их атаки и, благодаря успешным действиям казаков, которым командовал атаман Платов, он бы, без сомнения, уже давно освободил порученные ему провинции, если бы после ухода из Вильно, он не получил бы приказ соединиться с Барклаем де-Толли. Князь Экмюльский (Даву) был немедленно отделен от нашего центра, чтобы занять дорогу, ведущую в Минск, и предотвратить их соединение.
29-го июня, 4-й корпус, который все еще был занят наблюдением за Неманом, наконец-то вышел на берег этой долгожданной реки. По прибытии в Пилони[44] – место, назначенное для нашего перехода, мы встретили вице-короля, герцога Абрантеса (Жюно) и весь штаб. Все, несмотря на дождливую погоду, были заняты строительством моста. Артиллерия Гвардии был размещена на господствующей высоте противоположного берега. Это была разумная, но ненужная предосторожность, поскольку разведка доложила, что по ту сторону Немана все спокойно.
Теперь мы совершенно не сомневались в успехе нашего перехода, поскольку адъютант вице-короля, посланный с донесением к Наполеону, сообщил нам, что наши войска после благополучного марша от Ковно до Румшишков, прибыли в Жижморы, что даже позиции между Рикантаем[45] и Вильно были практически не охраняемы. Кроме того, на расстоянии около двух лье от города на высотах не было ни одного редута. Предшествуемый польскими уланами 8-го полка князя Радзивилла, Император вошел в него 28-го июня. В докладе этого офицера упоминалось о том, что пригороды немного пострадали от алчности наших солдат, но порядок был быстро восстановлен. Офицер также добавил, что этот большой и густонаселенный город окажет сильную поддержку нашей армии и очень благожелательно встретил Наполеона.
На следующий день спокойно перешли реку 13-я и 14-я дивизии генералов Бруссье и Дельзона, а на следующий день (1-го июля) – Гвардия, следовавшая за дивизией Пино. Таким образом, вся Итальянская армия, возглавляемая вице-королем, перешла Неман. Она восторженными криками приветствовала своего короля. А он, в свою очередь, был глубоко удовлетворен, видя своих воодушевленных солдат, уверенно шагающих по вражеской стране на расстоянии шестисот лье от родного дома так же четко и блестяще, как и на королевском параде.
Едва мы вышли на противоположный берег, как нам показалось, что изменился сам воздух. Тем не менее, дороги были ужасны, леса мрачны, и деревни совершенно безлюдны, но мы, охваченные духом завоевания, были очарованы абсолютно всем, что мы видели, но эти иллюзии, очень скоро развеялись.
В сущности, наше короткое пребывание в Пилони, когда сильнейший дождь лил как из ведра, был отмечен такими бедами, что любой, даже не суеверный человек, посчитал бы их как предзнаменование наших будущих несчастий. В этой убогой деревне даже самому принцу не нашлось жилья, мы теснились под какими-то жалкими навесами, а те, кому не посчастливилось, подвергались всем видам воздействия суровой погоды. Невероятная нехватка провизии предвещала страшный голод. Дождь, ливший сплошным потоком, вызвал дикую панику и у людей, и у лошадей. Первые кинулись бежать в поисках убежища, а последние погибли, поскольку все дороги были просто уничтожены. Вся деревня и ее окрестности были усеяны трупами погибших лошадей. Дорога тоже была завалена мертвыми лошадьми, перевернутыми фургонами и разбросанным багажом. Это происходило в июле, поэтому мы, таким образом, страдали от холода, голода и дождя. Такое множество бедствий возбудило у нас печальные мысли о будущем и заставило многих усомниться в успешности так ужасно начавшейся кампании, но облака рассеялись, вновь появилось солнце, и с его появлением наши опасения бесследно ушли. И вот с этого момента мы снова стали уверены в том, что в дальнейшем все будет хорошо.
После двухчасового марша по болотистой местности, 1-го июля мы пришли в небольшой городок Крони.[46] Все дома в нем, и усадьба, построены из дерева. Я особо упоминаю об этом потому, что большинство русских деревень тоже построены из дерева. Если же я обнаружу иной способ строительства, я упомяну об этом. В Крони мы нашли немного водки, наши солдаты с жадностью накинулись на нее. Евреев здесь не было, дома пусты и брошены, и мы поняли, что для того, чтобы ослабить наши силы, противник забирал с собой все запасы провизии и других необходимых вещей и уходил. А вместе с ним уходили местные жители, забирая с собой домашний скот.
На следующий день (2-го июля) мы получили приказ идти в Жижморы, чтобы вернуться на главную дорогу, по которой двигался Император. Прибыв в этот большой город, мы обнаружили только нескольких, напуганных нашим появлением евреев. Вначале мы получили приказ стать на квартиры, но после прибытия принца штаб продолжил свой путь на Мелангани,[47] дивизия Пино осталась в Жижморах, а генералы Дельзон и Бруссье – в окрестностях деревни Страсуны.[48]
3-го июля мы продолжили путь на Рикантай. Это маленькая деревня, она окружена лесом, в ней есть небольшая, построенная из дерева усадьба. На холме возвышается церковь. Принц не стал тут ночевать, он поселился в замке, расположенном у дороги, ведущей в Новые Троки.
Солдаты нашего корпуса очень надеялись, что скоро будут в Вильно. Но, к сожалению, на следующий день (4-го июля) наш авангард вышел на дорогу в Новые Троки. Изменение маршрута огорчило всех. Говорили, что злой рок преследует наш корпус, что мы, измотанные и уставшие, теперь должны без всякой видимой причины миновать город, где мы надеялись отдохнуть после нашего долгого и утомительного марша. Наши командиры старались утешить нас, заверяя, что мы непременно увидим Витебск и Смоленск – эти города очень быстро заставят нас забыть о Вильно.
Четыре часа мы шли по вязкой и грязной тропе через густой лес и наконец, прибыли в Новые Троки, расположенный на возвышенности и окруженный озерами. Это восхитительное место настолько контрастировало с дорогой, которой мы шли, что все мы были в полном восторге, мы восхищались им и прекрасным видом на большой монастырь, расположенный на вершине горы, с которой можно было рассмотреть весь город. Иные поражались видом густых, непроходимых лесов и кристальной чистотой озер, которые, как говорят, никогда не замерзают. Те, кто способны понять и оценить красоту природы, никогда не уставали восхищаться этим романтическим местом. В середине озера, на острове находится старый разрушенный замок, потемневшие стены которого, с одной стороны вырастают из вод озера, а с другой стороны, казалось, сливаются с золотистой линией горизонта.
Издалека Троки показался нам прелестным местом, но после вступления в него, эта иллюзия бесследно пропала. Около первых же домов нас окружила толпа евреев с их женами, детьми и длиннобородыми стариками – все они на коленях умоляли нас избавить их от алчности солдат, которые врывались во все дома и грабили их, забирая все, что попадалось им под руку. Нам ничего не оставалось, как только утешать их. В этом городе не было складов, а наши солдаты давно уже не получали своих пайков и питались теперь только награбленным. Это создавало крайний беспорядок, а резкое падение дисциплины, породившее его, было еще более губительным, поскольку это – верный признак приближающейся гибели армии.
В домах русских не было мебели, так как бежавшие жители унесли с собой все, что могли, а дома евреев, грязные до омерзения, были разграблены нашими войсками. Таким образом, этот городок, такой красивый на первый взгляд, оказался крайне неприятным и некомфортным. Мы даже не смогли найти соломы себе для подстилки, а за фуражом для лошадей приходилось преодолевать около 4-х лье.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
По Реомюру. 13–15 градусов мороза по Цельсию. – Прим. перев.
2
Тильзит – теперь Советск, Калининградская область, Россия. – Прим. перев.
3
Экмюль – теперь Эггмюль (Eggmühl), ФРГ. – Прим. перев.
4
Ваграм – теперь Дойч-Ваграм (Deutsch-Wagram), Австрия. – Прим. перев.
5
Аустерлиц – теперь Славков-у-Брна (Slavkov u Brna), Чехия. – Прим. перев.
6
Данциг – теперь Гданьск (Gdańsk), Польша. – Прим. перев.
7
Глогау – теперь Глогув (Głogów), Польша. – Прим. перев.
8
Вильно – теперь Вильнюс (Vilnius), столица Литвы. – Прим. перев.
9
Бреслау – теперь Вроцлав (Wrocław), Польша. – Прим. перев.
10
Ангербург – теперь Венгожево (Węgorzewo), Польша. – Прим. перев.
11
Йоханнисбург – теперь Пиш (Pisz), Польша. – Прим. перев.
12
Модлин – теперь Новы-Двур-Мазовецки (Nowy Dwór Mazowiecki), Польша. – Прим. перев.
13
Торн – теперь Торунь (Toruń), Польша. – Прим. перев.
14
Солдау – теперь Дзялдово (Działdowo), Польша. – Прим. перев.
15
Вилленберг – теперь Вельбарк (Wielbark), Польша. – Прим. перев.
16
Растенбург – теперь Кентшин (Kętrzyn), Польша. – Прим. перев.
17
Лютцен – теперь Гижицко (Giżycko), Польша. – Прим. перев.
18
Мариенполь – теперь Мариямполе (Marijampolė), Литва. – Прим. перев.
19
Остероде – теперь Оструда (Ostróda), Польша. – Прим. перев.
20
Лейпштадт – теперь Милаково (Miłakowo), Польша. – Прим. перев.
21
Кройцбург – теперь Славское, Калининградская обл., Россия. – Прим. перев.
22
Гейльсберг – теперь Лидзбарк-Варминьски (Lidzbark Warmiński), Польша. – Прим. перев.
23
Эйлау – точнее, Прейсиш-Эйлау (Preußisch Eylau) – в настоящее время Багратионовск, Калининградская область, Россия. – Прим. перев.
24
Фридланд – теперь Правдинск, Калининградская область, Россия. – Прим. перев.
25
Кенигсберг – теперь Калининград, Россия. – Прим. перев.
26
Пиллау – теперь Балтийск, Калининградская область, Россия. – Прим. перев.
27
Гумбиннен – в настоящее время Гусев, Калининградская область, Россия. – Прим. перев.
28
Прегель – река Преголя, Калининградская обл., Россия. – Прим. перев.
29
2-й Бюллетень Великой армии. – Прим. автора.
30
Вилковишки – теперь Вилкавишкис (Vilkaviškis), Литва. – Прим. перев.
31
Россиены – теперь Расейняй (Raseiniai), Литва. – Прим. перев.
32
Кейданы – теперь Кедайняй (Kėdainiai), Литва. – Прим. перев.
33
Ковно – теперь Каунас (Kaunas), Литва. – Прим. перев.
34
Новые Троки – теперь Тракай (Trakai), Литва – Прим. перев.
35
Пилвишки – теперь Пилвишкяй (Pilviškiai), Литва. – Прим. перев.
36
Жижморы – теперь Жежмаряй (Žiežmariai), Литва. – Прим. перев.
37
Румшишки – теперь Румшишкес (Rumšiškės), Литва. – Прим. перев.
38
Кормелов – теперь Кармелава (Karmėlava), Литва. – Прим. перев.
39
Имеется в виду река Западная Двина. – Прим. перев.
40
Вилкомир – теперь Укмерге (Ukmergė), Литва. – Прим. перев.
41
Янов – теперь Йонава (Jonava), Литва. – Прим. перев.
42
Шаты – теперь Шета (Šėta), Литва. – Прим. перев.
43
Девелтово – теперь Делтува (Deltuva), Литва. – Прим. перев.
44
Пилони – теперь Пилюона (Piliuona), Литва. – Прим. перев.
45
Рикантай – Рикантай (Rykantai), Литва. – Прим. перев.
46
Крони – теперь Круонис (Kruonis), Литва. – Прим. перев.
47
Мелангани (Melangani) – деревня не сохранилась, теперь пригороды Каунаса. – Прим. перев.
48
Страсуны – теперь Стросионай (Strošiūnai), Литва. – Прим. перев.