От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года

Эжен Лабом

ОТ ТРИУМФА ДО РАЗГРОМА

РУССКАЯ КАМПАНИЯ 1812-ГО ГОДА

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Перевод этой книги выполнен по изданию: «A Circumstantial Narrative of the Campaign in Russia, embellished with plans of the battles of the Moskwa and Malo-Jaroslavits. / Eugene Labaume, Captain of the Royal Geographical Engineers; Ex-Officer of the Ordnance of Prince Eugene; Chevalier of the Legion of Honour, and of the Iron Crown. Author of an Abridged History of the Republic of Venice. – Rochester: Published by Silas Andrus and by E. Peck amp; Co., 1817. – 356 рр».

На русский язык в полном объёме это произведение переводится впервые.

К сожалению, издатель не снабдил книгу своим предисловием, посему поиск данных об авторе возлег на плечи переводчика. Вот все, что удалось найти о нем.

Эжен Лабом – капитан Королевского корпуса инженеров-географов, кавалер ордена Железной короны – родился в Вивье (Овернь, департамент Ардеш) в 1783 г. В молодости он посвятил себя военной карьере и поступил на службу в инженерный корпус. Вскоре Лабом переехал в Италию, где вице-король Италии Евгений Богарне назначил его инженером-географом в чине су-лейтенанта. Лабом нечасто выполнял свои прямые обязанности, поскольку принц использовал его на объектах, которые представляли для него особый интерес: например, по проекту Лабома вокруг его дворца был построен парк. По просьбе Богарне Лабом переехал в Венецию, чтобы измерить тамошние лагуны и разметить течение реки Бренты. В 1811 г. он послал Лабома в Париж якобы с целью проведения топографических работ. Лабом воспользовался долгим пребыванием в столице, чтобы поупражняться в писательском деле: он опубликовал двухтомную «Краткую историю Венецианской республики» (Париж, 1811). Однако позже выяснилось, что книга Лабома – краткий пересказ истории Венеции аббата Ложье, а автор не держал в руках ни одной оригинальной работы по истории Венеции. Тем не менее, это издание было посвящено вице-королю, и теперь его симпатия к Лабому удвоилась: Богарне повысил его до лейтенанта, а в кампании 1812-го года Лабом был одним из его личных помощников. Из России Эжен Лабом вернулся в Венецию с орденом Почетного легиона, а после отречения Наполеона продолжил службу при вице-короле. Во время своего последнего пребывания в Париже, он опубликовал «Подробное описание Русской кампании 1812 г., украшенное планами битв за Москву и Малоярославец». При всей своей неполноте (книга описывает только те военные операции, в которых участвовал корпус принца Евгения), эта история представляет интерес, сочетая точность фактов и литературность. После реставрации Лабом получил место в топографическом бюро военного министерства, и стал одним из трех его историографов. Умер в Пон-Сент-Эспри (Лангедок, департамент Гар), 5-го февраля 1849 г.

К сему можно добавить только, что капитан Лабом был мужественным и волевым человеком – ведь от армии Наполеона к январю 1813-го года осталось только около пяти процентов личного состава. Он был аккуратным и весьма организованным по характеру своему. Об этом можно судить, только глянув на оглавление его книги – четкая структура и приблизительно равный объем глав.

Во время перевода использовались и другие издания, в частности, и французские. Замечено, что все тексты отличаются друг от друга, правда, незначительно. Есть и сокращения – опять-таки, опущены сведения общего характера, те события, которые подробно освещены в более специализированных изданиях, касающихся истории наполеоновских войн. Главное – авторская точка зрения – сохранена, она и делает эти мемуары ценными для историка и интересными для обычного читателя.

Для удобства читателя все примечания сделаны в виде сносок. Большая их часть посвящена географическим пунктам, что неудивительно, ведь автор был военным топографом и картографом.

И, конечно, уделено внимание любопытным и малопонятным местам.

Свои мемуары Эжен Лабом снабдил собственноручно выполненными планами битв у Бородино и Малоярославца, а также подробными описаниями Великой Армии Наполеона и русской армии. Поскольку на сегодняшний день существует множество трудов, в которых опубликованы планы этих битв, составленные с учетом последних научных изысканий, в данном переводе карты автора публиковаться не будут.

Виктор Пахомов.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Я имею непосредственное отношение к тому, что я видел. Я был свидетелем величайших бедствий, которые когда-либо постигли великую нацию, зрителем и участником каждого эпизода этой печальной и памятной кампании. Это не вымышленный рассказ, искусно расцвеченный яркими красками лжи и фальши. Я каждый день вел записи в своем дневнике и теперь хочу просто поделиться своими впечатлениями и чувствами, которые я тогда испытывал. При свете зарева пылающей Москвы я писал о мародерстве и разграблении этого несчастного города, на берегу Березины – о полном трагизма переходе через эту реку. Прилагаемые карты битв под Москвой и при Малоярославце были составлены там же по приказу принца Евгения.

Едва ли можно представить себе, какие трудности мне пришлось преодолеть в ходе моей работы. Вынужденный, как и мои боевые товарищи, каждый день бороться за удовлетворение самых насущных потребностей, пронизанный холодом, измученный голодом, жертва всех несчастий мира, не имеющий никакого представления, просыпаясь на рассвете, увижу ли я солнце, а по вечерам сомневающийся, проснусь ли я завтра – все мои мысли сосредоточились в горячем желании жить, чтобы иметь возможность увековечить память о том, что я видел. Воодушевляемый этим непреодолимым чувством, я каждый вечер записывал обо всем, что происходило за день, сидя возле едва тлеющего костра, при температуре от десяти или двенадцати градусов мороза,[1] окруженный мертвыми и умирающими. С помощью ножа, которым я отрезал мясо от конской туши, я очинил воронье перо, а небольшое количество пороха, смешанного с растопленным снегом, и помещенное в углубление моей ладони, служили мне чернилами и чернильницей.

Хотя я писал этот труд не испытывая злобы и без всяких предубеждений, должен признаться, что частенько в течение этой ужасной, порожденной чудовищными амбициями кампании, я с трудом сдерживал свое негодование против автора всех наших несчастий. Но меня вдохновляло мое уважение к нему, а память о славных победах, свидетелем которых я был, и почести которых я был удостоен, заставили меня говорить об этом походе с умеренностью и сдержанностью.

Имея постоянно перед собой скорбный образ толпы воинов, обреченных на жалкую смерть в дальних краях, меня поддерживала надежда, что даже их враги отдадут хотя бы небольшую дань уважения их мужеству. А с тех пор, как эти воины перестали быть опорой и защитниками своей страны и, даже, не находятся среди живых, посодействуют сохранению памяти о них. Я буду несказанно рад, если мой читатель убедится, что даже в самых страшных ситуациях наши храбрые солдаты всегда сохраняли свое достоинство, ни разу не запятнали свои честь и древнюю славу, враг опасался их, а победить их смогли только силы природы.

ЧАСТЬ I

КНИГА I. ВИЛЬНО

Если внимательно рассмотреть самый блестящий период нашей славы, мы увидим, что после договора в Тильзите[2] Франция достигла пика своего могущества. Испания – наш «союзник» – была, на самом деле, одной из наших провинций, откуда мы получали деньги, людей и корабли. Италия, мудро управляемая принцем, который был и искусным воином, и умелым политиком одновременно, жила по тем же законам, что и Французская империя, имела свою долю прибыли для собственного развития и процветания и гордилась тем, что ее легионы, посланные в Прибалтику, проявили чудеса мужества и благородства, чтобы Франция обрела так необходимый ей мир. Германия, встревоженная нашим колоссальным взлетом, далекая от наших успехов, старалась просто сохранить саму себя путем внесения все больших изменений в законы, которые вели к гибели немецкой конституции. Англия – единственный постоянный противник амбициозности, столь фатальной для человечества, видела в процветании Наполеона новую угрозу для себя и всего континента. Ревниво охраняя свою славу «ограничителя безграничного честолюбия», она воззвала к государям северных стран, убеждая, что в их интересах как можно быстрее остановить столь быстрый рост нашей силы и могущества. Напрасные усилия! Эти государи еще не обрели той необходимой степени убежденности, что им всем нужно объединиться, чтобы сокрушить, желающего поглотить их великана. Страсть Наполеона к завоеваниям, по возвращении его из Тильзита, пробудила в нем идею объявить несправедливую войну Испании. Эта идея не только подпортила его лавры, но впоследствии предоставила его врагам возможность уничтожить его могущество.

Слабый принц лишь номинально царствовал на этом несчастном полуострове. На самом деле частично страной управлял вероломный министр – изменник и предатель по отношению к своей стране, к своему королю и благодетелю. И, благодаря его ужасающим знакам уважения к злобным советам иностранцев, нация деградировала, права ее он, казалось, узурпировал для того, чтобы уничтожить. Слабохарактерность отца и равнодушие сына способствовали его преступным взглядам. Он рассорил их друг с другом, и тотчас образовались враждующие партии. Хитрый Наполеон воспользовался этим разладом, чтобы возбудить гражданскую войну и зажечь пламя, так необходимое для воплощения самого несправедливого и позорного своего плана – плана, являющегося в истории цивилизованной нации примером отвратительнейшей неблагодарности, несвойственной даже варварским народам.

Испания, несмотря на свое соседство с Францией, была малоизвестна, а характер его жителей еще менее понятен. Это фатальное невежество ввело в заблуждение завоевателя и побудило его попытаться совершить неудачное вторжение, о бедствиях от которого, однако, можно легко забыть, если учитывать Московскую кампанию – это была основная причина тех событий, которые привели к счастливому освобождению мира.

Я не намерен анализировать эту злосчастную агрессию, которая сделала врагами два сильных и славных народа, которых всегда объединяло чувство взаимного уважения. И эти дружеские чувства сохранялись бы весьма долго, если бы не коварная политика тирана. Война, которая затем последовала, запомнившаяся благодаря ее упорству и превратностям, является интересной темой не только для историка, но и для военного человека, благодаря большому количеству данных для ее изучения и осмысления. Я лишь кратко замечу, что Провидение, похоже, пробудило в Наполеоне желание начать эти две несправедливые войны, чтобы убедить испанцев и русских, что союз с пороком неизбежно окажется фатальным. Таким способом Всевышний хотел показать, что тирания является преступлением против общих и неотъемлемых прав человека, и что он во все времена, успешно выступал на стороне тех, кто шел под знаменами справедливости.

В то время как Наполеон тщетно пытался прогнать англичан с полуострова, в Германии началось движение. Австрия, которую так часто унижали, более не могла терпеть. Сопротивление испанцев, и мощное оружие англичан предоставили ей благоприятную возможность восстать и попытаться восстановить потерянные территории и свою политическую значимость.

Однако новая война против Австрии лишь принесла новый триумф Франции. Ландсхут, Экмюль[3] и Регенсбург были блестяще атакованы, и этот успех через четыре месяца стал основой для одной из самых памятных побед. Поле Ваграма[4] обновило чудо Аустерлица[5] и закрепило за Францией славные результаты той кампании.

Венский мирный договор принес нам несколько богатых провинций. Он способствовал процветанию Вюртемберга и Баварии, и, казалось, у Польши появились перспективы ее полного восстановления. Но этот договор, основанный на воле сильнейшего – как и все предыдущие – содержал бы семена нового раздора, если бы совершенно неожиданный альянс, не увенчал серию удач Наполеона. Из всех благ, дарованных ему судьбой, брак был, несомненно, самым большим благом, так как он навсегда определил судьбу человека, который начинал свой жизненный путь с самых низов общества, а теперь стал одним из могущественных монархов. Но его успех ослепил его, ему было все мало, и потому, выдумывая новые – и романтические, и безбожные – проекты, он рисковал всем тем, что он приобрел. Он утомил своего доброго гения и пошел по роковому пути. Добавлю еще, что он считал, – и это была его личная глупость – что все, что он делает, ведет к укреплению его власти. Но он просчитался.

Тот период времени можно считать самым счастливым в жизни Наполеона. Чего еще можно было желать? Начав простым человеком, он сам себя поднял на первый престол мира, его правление было отмечено бесконечной цепочкой побед. И – вершина счастья – родился столь желанный сын и наследник. Народ, хотя и жилось ему тяжело, привык к нему и, вероятно, желал сохранить корону за его семьей. Все иностранные принцы, находившиеся под его властью, были его вассалами. Они имели свои армии и снабжали его деньгами, таким образом, удовлетворяя его желания. Короче говоря, все подчинялись ему.

У него было абсолютно все для того, чтобы чувствовать себя счастливым! Абсолютно все, но только для человека, обладающего чувством меры. Но Наполеон к таковым не относился и, следовательно, не испытывал ни счастья, ни покоя. Для него – волнуемого неугомонным духом, и мучимого неуправляемыми амбициями, избыток удачи оказался гибельным. Стремясь получить недоступное, и игнорируя человеческую природу, он потерял всякое понятие о чести и гуманности – он потерял самого себя.

Правитель Германской империи, казалось, устал от долгого и мучительного для его страны сопротивления. Наступил момент, когда он решил покориться судьбе и сдаться победителю. Ради мира он пожертвовал своей славой и даже своими наследниками, таким образом, оживив те сказочные времена, когда благородные князья жертвовали своими дочерьми, чтобы успокоить гнев какого-нибудь демона, разоряющего его страну.

Казалось, грядут большие изменения, задуманные Наполеоном, и простые люди, ограниченные взгляды которых редко проникают в глубины умов амбициозных монархов, думали, что неожиданный союз между этим человеком и эрцгерцогиней, удовлетворит все его неумеренные желания. Они также ожидали, что нежные родительские чувства подскажут им, что прочность трона зиждется не на честолюбивых завоеваниях, оплаченных кровью и слезами, но на мудрой системе управления, которая укрепляет доверие к власти, что обеспечивает ее долгое существование. До сих пор не было еще такого человека, который обладал бы достаточным количеством средств для обеспечения счастья человечества. Однако многого не требуется – только справедливость и благоразумие. Именно этого народ ожидал от него, и даровал ему свое безграничное доверие, которым тот впоследствии так жестоко злоупотребил. Грядущим поколениям будет нелегко решить, в чем большая вина Наполеона – в преступлениях, которые он совершил, или в том, что он пренебрег тем хорошим, что он мог бы воплотить.

Вместо того чтобы спокойно и разумно подумать над тем, как лучше всего использовать свои огромные ресурсы, он придумывал безумные, невыполнимые проекты, абсолютно не думая, сколько невинных людей понапрасну погибнет в тщетной попытке воплотить их в реальность. Постоянные боли в области селезенки, меланхолия, малейшие возражения раздражали его. Сама мысль о том, что где-то есть страна – большая и достаточно богатая, чтобы игнорировать его предложения, и способная противостоять его пагубному влиянию, рвала его душу и отравляла самые счастливые моменты его славы.

Надеясь завоевать этого непобежденного врага, он тщетно пытался захватить каждый уголок Европы. Только он думал, что захватил один, как тут же терял другой. Взбешенный от невозможности реализовать свои химерические планы, он бросил все силы на завоевание всего мира. Его бесило только одно – что есть страна, достаточно сильно отдаленная от континента, а потому, пользуясь такой удачной ситуацией, может себе позволить игнорировать его.

Потом он начал увольнять тех своих министров, мудрость и здравомыслие которых, он презирал. По его мнению, талант – это умение слепо подчиняться его абсурдным приказам, и это качество необходимо даже для самого мудрого, чтобы стать послушным и презренным рабом. Тиран своего народа и армии, а также раб своих собственных необузданных страстей, он окидывал своим алчным взглядом Землю и стремился создать свою мировую империю. Ослепленный своим несдержанным и вспыльчивым нравом, он пошел по ложному пути. И его политика привела к тому, что могущественные государи севера – равно как и перед тем, юга – из полезных и дружественных союзников превратились в его злейших и опасных врагов.

В своих безумных мечтах он мечтал значительно увеличить территорию Франции. Это был безумный замысел, и он очень опасался, что Россия займет место на древнем престоле Константина, и возьмет под контроль оба моря, омывающих Европу. Он выдавал себя за пророка, предсказывая плохое будущее своей страны и, таким образом принося в жертву нынешнее поколение во имя будущего призрачного всеобщего счастья.

Ослепленному избытком процветания, ему казалось, что соседние державы смотрят на него с завистью и, судя о других по себе, он воображал, что Россия тайно завидует, глядя на союз самых древних и самых современных империй. Руководствуясь этой идеей, он продолжил воплощать свой разрушительный план, желая, как он говорил, чтобы его династия стала вскоре самой древней в Европе, он попытался застраховаться от возможной узурпации, сместив всех законных принцев, отдав их венцы своим братьям, либо так же изнеженным под влиянием его тирании, либо способным на соперничество с ним. Чтобы они стали подобны бледным спутникам, вращающимся вокруг зловещей звезды.

Тильзитский договор о мире был подписан, но это было лишь перемирие для тех, кто знал характер Наполеона. Все, кто сравнивал постоянно растущую мощь двух великих империй, предсказывали приближающийся конфликт и предвидели, наблюдая за их непрерывным ростом, полное разрушение в будущем тех колоссальных государств, которые каждое из них пыталось построить. Расстояние, разделявшее их, вполне было сопоставимо с разницей в их интересах, но завоевание Францией приграничных с Россией территорий, предвещало жестокую войну между этими конкурирующими державами, и эта война потрясла весь мир.

Более двух лет Россия и Франция занимались развитием своих армий, но, в конце концов, Наполеон, усилив гарнизон Данцига,[6] в состав которого входила пехота, добавив еще конницу, артиллерию и парк военного транспорта, решил более не воздерживаться от претензий к России. Забыв, что с момента заключения Тильзитского договора он вторгся не только в Голландию и ганзейские города, но также и в герцогство Ольденбургское, принадлежавшее сестре Александра, он обвинил последнего в возобновлении торговых отношений с Англией.

И с этого момента Франция начала массированную подготовку! Многочисленные легионы поспешили с берегов Тахо к Одеру и видя, что Пруссия не оказывала сопротивления вплоть до того момента, когда Берлин был окружен со всех сторон, герцог Реджио (Удино) вошел в него как завоеватель. Вскоре после этого король Пруссии был вынужден покинуть свою столицу и уступить командование французским генералам.

Тогда же появился новый договор о союзе между Францией и Австрией, которым было предусмотрено, что каждая из двух договаривающихся держав должна предоставить другой вспомогательный корпус из тридцати тысяч человек, в случае нападения извне. Наполеон заявил, что ему угрожает Россия и получил обещанную помощь. Этим корпусом командовал князь Шварценберг. Таким образом, Наполеон тиранил царей точно так же, как Робеспьер тиранил обычных людей. Нейтральным не мог оставаться никто. Миролюбие расценивалось как предательство, а рассудительность – как преступление.

Бесчисленные войска пересекли Германию и направились к Одеру. Король Вестфалии (Жером Бонапарт) во главе своей Гвардии и двух дивизий, уже перешел эту реку. А также баварцы и саксонцы. 1-й корпус был в Штеттине, 3-й шел за ним, 4-й, прибыв в Глогау,[7] заменил вестфальцев, двигавшихся на Варшаву.

Состав нашей армии было довольно любопытным и впечатляющим. Если бы я начал перечислять различные войска, это бы напомнило моему читателю описание Гомера в том месте, где он говорит о разных народах, отправившихся на завоевание Трои. В апреле месяце Великая Армия состояла из восьми пехотных корпусов, каждая из которых содержала, по меньшей мере, три дивизии (ранее было пять дивизий) и один кавалерийский корпус. К ним были присоединена Императорская Гвардия, состоящая, приблизительно, из пятидесяти тысяч человек, и три больших резервных кавалерийских корпуса. Общее количество наших сил составляло примерно триста тысяч пехоты и шестьдесят тысяч кавалерии. Более тысячи пушек, распределенных среди различных корпусов, составляли нашу артиллерию.

Князь Экмюльский (Даву) уже давно командовавший пятью дивизиями, возглавил 1-й корпус нашей армии. 2-й был поручен герцогу Реджио (Удино), 3-й – герцогу Эльхингенскому (Ней). Четвертым корпусом, известным как Итальянская армия, и в котором воевала Итальянская гвардия, командовал вице-король Италии (Евгений Богарне). Князь Понятовский руководил 5-м Польским корпусом. Баварцами, включенными в 6-й корпус, командовал граф Гувион Сен-Сир. Саксонцы входили в состав 7-го корпуса под командованием генерала Ренье. Вестфальцы маршировали под командованием своего короля (Жерома Бонапарта), возглавившего 8-й корпус. Девятый корпус возглавлял герцог Беллунский (Виктор) и, наконец, 10-й корпус, которым командовал маршал Тарентский, состоял из прусской дивизии под командованием генерала Граверта, и дивизии генерала Гранжана.

Русская армия отличалась от нашей тем, что была разделена на два корпуса, называемых 1-я и 2-я Западные армии. 1-ой командовал генерал Барклай-де-Толли, а 2-й – князь Багратион. Количество дивизий доходило до сорока семи, из них восемь кавалерийских. Император Александр, прибывший в Вильно[8] со всем своим штабом 26-го апреля, долго готовился к отражению нашей атаки. Но те, кто изучил и знал наши способы ведения войны, настойчиво советовал царю не рисковать, вступая в открытый бой, они прекрасно знали, что амбиции Наполеона неизбежно заведут его вглубь незнакомой страны, которая – когда наступит суровая зима – станет могилой для его армии.

Хотя Пруссия и заключила с нами договор, благоразумие подсказывало, что союз, заключенный насильно, ненадежен. Французские гарнизоны, размещенные в разных укрепленных местах, охраняли их с особой тщательностью, в частности, Глогау, где находился 4-й корпус. Его близость к Бреслау,[9] куда вместе с остатками своей армии переехал смещенный прусский король, естественно, вызывала у нас опасения, и побуждало губернатора принять все меры предосторожности против возможного восстания, которое, наверняка бы смогло сорвать планы Наполеона.

Четвертый корпус, прибывший из Италии, получил название Итальянский обсервационный корпус. В его задачи входило, судя по его названию, идти перед основными силами и наблюдать за флангами и, если потребуется, участвовать в сражении вместе с основными силами. Имея честь принадлежать к этому корпусу, я буду больше внимания уделять его подвигам во время этой памятной кампании. Поскольку он участвовал в отдельных, более интересных операциях, чем другие корпуса, а к основной армии наш корпус присоединялся в основном в тех случаях, когда Наполеону было необходимо сконцентрировать все свои войска.

Вице-король (Евгений Богарне), прежде чем быть назначенным командующим 4-м корпусом, временно руководимым герцогом Абрантесом (Жюно), был вызван в Париж, где его частые совещания с Императором привели его к полной уверенности, что принц достоин более высокого уровня, чем быть просто командующим одним из армейских корпусов. Долгое время уже ходили слухи, что Наполеон, желая прекращения испанской войны, объявил на совете, что намерен доверить управление империей молодому принцу, если обстоятельства заставят его самого отлучиться из столицы. Но эти блестящие надежды, которые с момента, когда Император расстался с его матерью, и так не имели под собой никаких оснований, вскоре рухнули. Получив необходимые инструкции, вице-король примерно через неделю после его прибытия в Париж, выехал в сторону Польши и прибыл в Глогау 12-го мая.

В Глогау он осмотрел вверенные ему войска, и был особенно рад прекрасной форме и выправке 15-й дивизии, состоящей только из итальянцев и насчитывающей 13 000 человек. Солдаты, этой дивизии были настолько дисциплинированны, что генерал Пино, хотя и был первым капитаном Королевской Гвардии, считал за высокую честь командовать ими.

4-й корпус должен был собраться в Плоцке. Баварская армия была уже там, а вице-король прибыл в этот город через Познань на несколько дней раньше своей армии. Он провел рекогносцировку берегов реки Нарев, а также занимался приведением в порядок линии обороны, образованный этой рекой и группой озер между Ангербургом[10] и Йоханнисбургом.[11] Его Высочество лично осмотрел крепость Модлин,[12] куда приехал также король Вестфалии. Судя по результатам совещаний между этими князьями, военные действия предполагалось вести на берегах Буга и Нарева. Однако несколько дней спустя все внимание переключилось на Императора, прибывшего из Торна.[13] Принц Евгений отправился засвидетельствовать ему свое почтение к нему, и после возвращения отдал необходимые распоряжения о дальнейшем движении 4-го июня.