Черное и белое

Кристофер Рюль шел за Шапиро на почтительном отдалении. Впрочем, путь оказался совсем недолгим, Шапиро скрылся в здание университета. Ему же туда идти было не зачем. Он решил вернуться назад.

Следующий час был посвящен тщательному изучению местности. Кристофер Рюль твердо знал, что от качества подготовки зависит успех операции. В ней не должно быть мелочей, все должно быть предусмотрено. Даже желательно то, что предусмотреть невозможно. Но и такое случалось в его практике, когда в события вклинивались непредвиденные факторы. И только благодаря предварительно продуманным мерам удавалось избежать гибели.

Но на этот раз он не видел особых осложнений. Место было довольно малолюдное, до ближайшего полицейского поста едва ли не полкилометра. Так что все должно пройти гладко. Времени для отхода предостаточно.

Внезапно какая-то сила заставила его поднять голову. Шапиро надвигался прямо на него. Их разделяло всего с десяток метров. Это было так неожиданно, что на какие-то доли секунды Рюль потерял самообладание.

Они поравнялись, и их глаза встретились. И внезапно он ощутил какой-то удар, словно бы в его тело впился оголенный электрический провод.

Он поспешил отдалиться от мужчины. Эти люди тысячу раз правы, этот человек представляет огромную опасность. Ему не место среди живых на земле. И он совершит справедливый приговор.

Кристофер Рюль провел замечательный вечер. Он поужинал в превосходном и дорогом ресторане, затем прогулялся по городу. Возникло желание найти на ночь женщину, но он подавил его в зародыше; это дополнительный риск. Его никто не должен запомнить в этом городе.

Проснулся он бодрым, сознание было свежим и ясным, как и погода за окном. В голове не было никаких мыслей, кроме тех, которые должны были обеспечить успех предстоящей акции. Он все прекрасно помнил, ведь вчера продумал каждый шаг, прохронометрировал каждую минуту. И теперь оставалось сущий пустяк – реализовать все это на практике.

Спокойно и с аппетитом позавтракав, он поехал к дому Шапиро. Он хорошо помнил, во сколько тот вышел из своего подъезда. А для него было крайне важным, чтобы и сегодня он бы появился в то же время. Иначе у него возникнут дополнительные сложности. А этого бы не хотелось.

Он припарковался таким образом, чтобы хорошо был виден подъезд дома. Он вышел из автомобиля и прошел в переулок. Там стояла другая машина, которую он пригнал еще вчера поздно вечером. Именно она и должна была унести его с места преступления. Он быстро осмотрел ее и убедился, что внешне с ней все в порядке. Он мысленно усмехнулся; население в этом городе законопослушно и привержено к порядку.

Он снова сел в свою машину, на которой приехал сюда. Все это время, что он в ней находился, он не снимал тонкие белые перчатки. Ни один отпечаток пальца не должен остаться ни внутри, ни снаружи.

Шапиро вышел почти точно по расписанию. Кристофер Рюль взглянул на часы и улыбнулся. Жить этому человеку оставалось всего две минуты. А он даже об этом не догадывается, спокойно идет по тротуару, как будто впереди у него целая вечность.

Кристофер Рюль вышел из машины и пошел за ним. Место, где должно было все и случиться, он выбрал заранее. И теперь до него оставалось меньше ста метров.

И тут случилось непредвиденное – Шапиро оглянулся и посмотрел на него в упор. Он даже на секунду остановился, а его лицо приняло странное выражение. Кристофер Рюль почувствовал замешательство, уж больно странен был этот взгляд. Как будто бы его обладатель все знал наперед.

Шапиро снова направился своей дорогой. Он шел, ничуть не увеличивая скорость. Убийца поравнялся с ним. Вокруг не было не души. Его пистолет уткнулся между лопаток жертвы. Кристофер Рюль нажал на курок. Звук выстрела погасил глушитель.

Мужчина дернулся, обернулся к убийце, их глаза встретились. Эта встреча длилась всего мгновение, но Кристофера Рюля вдруг сковал панцирь ужаса. В этом взгляде было нечто, чего он не мог постичь.

Натренированная воля быстро стряхнула оцепенение. Машина ждала его всего в десяти шагах от места убийства. Он преодолел их за считанные секунды. Еще столько же понадобилось, чтобы завести мотор и бросить автомобиль вперед. Он даже не посмотрел на лежащее на земле тело. Больше оно его не интересовало. А то, что промаха не могло быть и человек убит, он нисколько не сомневался.

Менее чем через час он прибыл в аэропорт. Миновал досмотр и сел в самолет. Он смотрел в иллюминатор, как исчезает под крылом самолета страна – и ни о чем не думал. Красивая стюардесса принесла ему бутылку виски. И теперь у него не было причин воздерживаться от выпивки.

Глава 7

Ведев вышел из кабинета ректора после долгого разговора с ним. Общение со своим руководителем удовольствия ему не доставило, по сути дела тот выдвинул ему почти не завуалированный ультиматум. Либо он, Ведев, умерит свои нападки на церковь и религию, либо… Что имелось в виду под словом «либо», тот не расшифровал. Но Ведев в этом особо и не нуждался. За последние годы ему пришлось сменить несколько учебных заведений. И хотя лекции пользовались бешеной популярностью, это лишь ускоряло его уход.

Ведев знал, что все это закономерно и даже в каком-то смысле нормально. В том мире, в каком мы живем, ни на что иное и не стоит надеяться. А потому он даже решил не огорчаться. Другое дело жена, вернее бывшая жена. Хотя прошло уже три месяца после развода и разъезда, он все еще не привык до конца к тому, что они больше не вместе. Несмотря на все увещевания самого себя, рана периодически саднила. И по этому признаку он понимал, что его отношения с этой женщиной для него еще внутренне не завершены. Он думал о том, что же их связывало и еще связывает. Дело было не в привычке, а в той духовной связи, что он чувствовал к ней. Хотя с какого-то момента эта связь оказалась односторонней, с ее стороны провода были оборваны. Сначала она испугалась, затем отказалась последовать за ним в тот незримый мир, в который он входил все дальше и дальше. Хотя ничего страшного в нем нет, по крайней мере, с его точки зрения. Разве он виноват в том, что мир совсем не такой, каким он нам представляется с первого взгляда. Радоваться бы, что приоткрывается хотя бы краешек истины. Так нет, все просто звереют оттого, что кто-то проповедует взгляды отличные от их воззрений. Хотя никаких доказательств истинности своих убеждений они выставить на показ не в состоянии.

А может, это и к лучшему, что если он уйдет, вдруг подумалось ему. Вся эта мышиная возня абсолютно бессмысленна. Ему их не переубедить, не победить. Давно пора прекратить преподавание, запереться в квартире, зажить затворником и заниматься лишь написанием книг. Две предыдущие имели успех и даже неожиданно принесли неплохие деньги, на которые некоторое время можно как-то перекантоваться. Правда, с его характером, с пристрастием к увеселениям и вообще к красивой жизни такой скудный режим будет выдержать не просто. И как решить эту проблему он пока не знает.

Чтобы не общаться с коллегами, Ведев сидел в пустой аудитории и размышлял над тем, как ему следует поступить. Здесь ему долго все равно не продержаться, ректор дал понять, что если он не изменит содержание своих лекций, отставки не избежать. А содержание лекций он менять не намерен. Так что можно сделать вывод о том, что неизбежное не избежать. И все же он пока никак не мог решиться на поступок, который так настоятельно требовала сделать от него жизнь.

Он знал в себе эту черту, часто ему не хватало решительности для совершения поступка, в необходимости которого был убежден. Эти колебания всегда мучили его, много раз он обещал себе, что покончит с этой чертой своего характера, как революционеры с классовым врагом. Но пока все это оставалось в области благостных пожеланий. Вот и сейчас был уверен, что пройдет еще время, случатся немало разных событий, прежде чем он примет окончательное решение, которое и так для него очевидно.

Внезапно в аудиторию вошел молодой человек. Ведев недовольно посмотрел на него – ему не хотелось, чтобы кто-либо нарушал его одиночество, но, узнав вошедшего, изменил мнение. Это был один из лучших его студентов Станислав Кидяев. Когда он общался с этим вполне обыкновенным на вид юношей, то иногда его пронзала настоящая дрожь. Какая-то незримая связь возникала в эти моменты между ними, связь на таком глубоком уровне, что становилось даже не по себе. Анализируя свои ощущения, Ведев приходил к выводу, что речь ни мало, ни много идет о некой единой информационной матрице, к которой они оба подсоединены. Иначе же откуда может проистекать такое сходство мнений, чувств, суждений.

Станислав остановился возле двери, не проходя дальше в аудиторию.

– Ты хочешь мне что-то сказать? – поинтересовался Ведев.

Молодой человек несколько мгновений молча смотрел на профессора.

– Вы уходите? – вдруг скорей не спрашивая, а, утверждая, сказал он.

– С чего ты взял?

Станислав пожал плечами.

– Ничего другого вам ректор не мог предложить.

– Тебе известно о разговоре с ректором?

– Да, – кивнул Станислав головой.

– И что ты об этом думаешь?

– Уходите, – спокойно, как о само собой разумеющим, ответил молодой человек.

– Но почему? – Ведеву был интересен его ответ.

– Ваши старания бесполезны. Они никогда ничего не поймут.

То, что это именно так, Ведев и не сомневался.

– Что же ты тогда делаешь в университете?

– Я уйду после вас.

Ведев нахмурился.

– Глупости, ты должен получить образование, диплом.

– Без вас здесь оставаться нет никакого смысла. А в том, чтобы слушать их чушь, смысла еще меньше. То образование, которое тут дают, это не более чем набор невежественных теорий. Зачем они мне? Только засорять мозги.

Ведев молчал.

– Ты помнишь наше обсуждение на тему: зачем нужны ошибочные теории?

– Разумеется.

– К какому выводу мы пришли?

Станислав посмотрел на него.

– Не бывает неверных теорий, если рассматривать любую теорию, как ступеньку на пути познания. Неверная теория возникает не оттого, что она неверна, а оттого, что ее наделяют чертами истинности.

– Вот видишь.

– Не думаю, что в данном случае имеет место что-нибудь подобное. Эти люди не понимают смысл пути. Их цель любым способом найти очередную остановки.

Да, он прав, подумал Ведев.

– Но я не понимаю, почему? – вдруг спросил Станислав.

– Что почему? – не понял Ведев.

– Им так нужны остановки.

– Ощущение бесконечности надо заслужить, оно дается в награду. Тем, кто не удостаивается этой милости, нужна какая-то замена. Вот они и соскакивают с поезда, направляющего в беспредельность, на самых разных перегонах. А что им еще делать, они же панически бояться там оказаться.

– Вы ощущаете, что вы награждены? – Глаза юноши пристально смотрели на Ведева.

– Трудный вопрос, – улыбнулся он. – Это ведь очень своеобразная награда. Она не измеряется ни деньгами, ни движимым или недвижимым имуществам, ни почестями, ни даже удовольствиями. Она вообще непонятно чем измеряется. Просто ты попадаешь в иное измерение. А дальше делай с этим, что хочешь. Ты даже не знаешь, кем тебе в нем себя ощущать. Человек остается человеком пока он располагается в определенных пределах. А вот там с ним происходит нечто не совсем понятное. Он ощущает, что перестает быть человеком, но кем тогда становится? В этом и заключается загадка. Но я убежден, он не превращается в Бога. – Ведев замолчал, задумавшись. – В этом и заключалось главное заблуждение Христа, он очень сильно ощущал зов беспредельности, но по ошибке стал идентифицировать себя с Богом. А отсюда пошли все дальнейшие неверные действия. Видишь, как одно ошибочное восприятие порождает столь грандиозные последствия. А ты не желаешь изучать ошибочные теории. Их полезность для умной личности очевидна. А вот для глупцов это крайне опасно, они часто принимают их за правду.

– Я вовсе не отрицаю необходимость их изучения, – возразил Станислав. – Но только с теми людьми, которые это понимают. Я не хочу идти на бессмысленный конфликт.

– А на осмысленный?

– Может быть, – чуть помедлил с ответом Станислав. – Но здесь это мне не грозит. У меня совсем иной путь. С вашим уходом мне тут делать нечего. И не только мне?

– И много вас таких?

– Нет, всего несколько. И то я за всех не уверен.

– Ты подожди уходить, я еще сам не решил, что уйду из университета.

– Вы все равно рано или поздно уйдете. Затем тянуть.

Это он о себе или обо мне, подумал Ведев. И вдруг небывало остро ощутил правоту своего студента. Тянуть, в самом деле, нет ни малейшего смысла. Он завтра же пойдет к ректору и подаст заявление о своей отставки. Вряд ли тот станет его отговаривать даже для вида.

– Ты мне помог, – сказал Ведев, – спасибо тебе.

Станислав ничего не ответил, он очень серьезно, даже напряженно смотрел на него. И Ведев вдруг поймал себя на том, что пытается вспомнить, а видел ли он хоть раз улыбающимся этого своего студента.

Глава 8

Все произошло примерно так, как и предполагал Ведев. Он положил на стол ректора заявление об отставке, и ректор не стал его удерживать. Он правда выдавил из себя безразличным голосом несколько слов о том, что сожалеет об его уходе, что это существенная потеря для университета. Но оба понимали, что это не более чем проявление формальной вежливости, демонстрация неписанного ритуала, который должны соблюдать два интеллигентных человека. На самом же деле все обстоит иначе, и мысли, и чувства у всех участников этой сцены совсем иные.

Он вышел из университета, как выходит узник из тюрьмы на свободу. По крайней мере, он так сказал сам себе. Но на самом деле, все было не столь благостно; хотя он гнал от себя неприятное чувство, оно, как кошка, которую сгоняют с кровати, возвращалось вновь и вновь. Его не отпускало ощущение, что эту партию по большому счету он проиграл, он слишком быстро сдался, он поступил именно так, как от него ждали его недоброжелатели. Раньше он сильней трепыхался, боролся несравненно более упорно. Что же с ним случилось? Возраст? Вроде еще рано, в сорок лет все только начинается. Может, он так поступил под влияние Станислава? В его убежденности он вдруг почувствовал такую силу, что ему захотелось ей подражать. Да, странный молодой человек, такой глубокий, что ему, Ведева, подчас кажется, что этот мир не для него. Он смотрит постоянно куда-то в неведомые дали, в такие далекие, что они теряются в полной неизвестности. Не случайно, у него возникло желание привлечь Станислава к работе общества «Альтернативное мышление». Кстати, что-то давно от Шапиро не приходило никаких известий.

Мысли Ведева перенеслись в Иерусалим. Во время последнего его визита Шапиро был очень грустным. Как странно, но в тамошнем университете у него были точно такие же неприятности, как у него, Ведева, тут. Хотя, что тут странного, наоборот, все абсолютно закономерно. Несмотря на внешние отличия, менталитет у людей везде одинаков. Именно об этом они тогда говорили с ним, вернее, спорили. У них возникла тема богоизбранничества еврейского народа. Как ни странно, Шапиро, будучи евреем богоизбранничества отрицал, а он чистокровныq русский настаивал на истинности этого утверждения. Он тогда доказывал, что единобожие – самая великая идея из всех существующих на земле. А потому ее носители обречены на сильнейшие гонения и великие жертвы.

Как жаль, что им не удалось договорить, он должен был возвращаться срочно в Москву, его ждал развод с женой, который нельзя было пропустить. Теперь ему это представляется сущей глупостью. Ну, не развелись бы тогда, развелись бы месяцем позже, разницы никакой. Их семейная жизнь все равно уже разрушилась. И восстановлению не подлежит, как разбитый вдребезги кувшин.

А почему бы ему не отметить свою вновь обретенную свободу походом в ночной клуб? Снять женщину, позаниматься любовью. Он уже больше месяца постится, словно монах. А при его темпераменте – это сродни боевому подвигу. Наверное, жена правильно сделала, что не стала терпеть его измены. С ее житейской точки зрения он явно превысил их лимит, на который было рассчитано ее терпение. А его философию любви она никогда не воспринимала, даже на первоначальной стадии их отношений, а в конце их совместной жизни так просто возненавидела.

Ведев вдруг прибодрился. Все же уход из университета отрицательно сказался на его эмоциональном состоянии. И ему срочно нужно подзарядится положительными эмоциями. И желательно в приличном количестве, чтобы надолго хватило.

Он почувствовал, как засевшая тяжесть в груди ослабла. Она еще не исчезла совсем, но уже не так давила на сознание. Какая все же это хрупкая и неустойчивая конструкция – человек. Любой пустяк способен ввергнуть его в отчаяние, бросить в объятия ощущению, что жизнь кончилась. И точно такой же пустячок – возродить надежду, что впереди еще много чего хорошего. А то и просто сделать счастливым.

Ведев углубился в размышления. В такие минуты он так глубоко уходил в себя, что окружающий мир переставал для него существовать. Жена всегда боялась этих его, как она их называла, транскосмических состояний и всячески пыталась его выводить из них. И, в общем, обоснованно, пару раз он впадал в транс, находясь за рулем. И, как считал он сам, только провидение избавило его от страшной аварии. Но именно в такие минуты он получал настоящие озарения. И тогда думал, что они стоят того, чтобы подвергаться такому риску. А вот тот с кем ничего подобного не происходит, по-настоящему обделен, хотя и не подвергает свою драгоценную жизнь никакой угрозе. Так уж устроено, что в соответствии с законом равновесия мироздания за все приходится платить. Евреям за богоизбранность, ему – за свои откровения. Но пока у него есть сильное ощущение, что предъявление ему настоящей цены еще впереди. Не случайно же его так оберегают даже в таких ситуациях, когда так и кажется, что гибель неминуема. А у него ни царапинки. Что же его в таком случае ждет?

Глава 9

Поздно вечером Ведев подъехал к ночному клубу. Его в основном посещало молодежь, конечно, не шестнадцатилетки, но все же юноши и девушки на порядок моложе его. Можно сказать, другое поколение, которое идет следом за ним. Но это его нисколько не смущало. Во-первых, будучи до самого недавнего времени преподавателем, он привык иметь дело с теми, кто моложе его. А, во-вторых, понятие молодости и старости весьма условное, он давно был убежден, что каждый человек достигает определенного психологического возраста – и больше не стареет. Разумеется, тело и поверхностный пласт сознания подвергается изменениям согласно природному календарю. Но это лишь одно русло течения событий. И есть внутренний возраст, который он называл возрастом духовной зрелости. И за этот рубеж никто практически выйти не может. Свой возраст зрелости он определил в 35 лет. Это был тот круг, в котором он будет крутиться до конца своих дней. И, надо сказать, ему нравился этот возрастной ценз, он находился ровно посередине жизненной реки, на примерно равном отдаление от рождения и смерти, между двумя экстремальными периодами – молодостью и старостью. А эти два диаметрально противоположных состояний максимально искажают восприятие мира. А вот для его работы положение, что он занимает, является наиболее оптимальным.

Он сидел за столиком, потягивал свой любимый напиток – мартини с апельсиновым соком. Он смотрел на девушек, выискивая ту, которая станет для него единственной на данную ночь.

Он знал, кого он ищет, но пока вокруг него таких девушек он не видел. Такие неудачи случались, обычно он только подсмеивался над ними, но сегодня у него было иное настроение, оставаться одному было тяжело, он нуждался в ком-то. Ведев понимал, что это желание чересчур эгоистическое, но, в конце концов, он собирался, по крайней мере, внешне отдать ничуть не меньше, чем взять. Он всегда старался следить за равновесием, будучи убежденным, что это самый прямой и оптимальный путь к счастью. Сейчас же ощущал, что внутри него оно нарушилось. И это вызывало сильный дискомфорт.

Чтобы ослабить его, Ведев перешел на более крепкие напитки. Обычно он старался себя ограничивать, помня, что находится за рулем. Но сегодня был явно не тот случай. Хотя он и сознавал, что поступает неосмотрительно, так как теряет контроль над собой, поддается напору отрицательных эмоций. А они могут далеко его завести.

Он уже хотел опрокинуть в себя рюмку с коньяком, как вдруг заметил ту, которую он искал. Девушка лет двадцати-двадцати двух, невысокая, но уж и не такая маленькая. У нее было именно такое лицо, какое он хотел встретить. То, что оно было вполне милое, это было важное, но не главное условие. Оно было отмечено печатью какой-то грустной задумчивости. И контрастировала с окружающими лицами. Ее обладательница то и дело смотрела по сторонам, словно бы ища кого-то. «Я знаю, кого она ищет сегодня, сегодня она ищет меня» – сказал сам себе Ведев.

Их взгляды встретились. И ему все стало ясно. Попалась, птичка, подумал он.

Кажется, она была с подругой, но это уже не имело никакого значения. Он взял не выпитую рюмку коньяка и направился к их столику.

– Можно к вам подсеть? – спросил он.

Ее подруга недовольно посмотрела на него; с ее точки зрения он был явно староват. Но та, ради которой он подошел к ним, приветливо улыбнулась.

– Конечно, мы рады.

Она сказала: «Мы рады». Но эта фраза явно относилась только к ней.

Ведев приблизился к девушке.

– Я подсел к вам, чтобы спросить: вы верите в судьбу? – поинтересовался он.

– Только для этого? – В голосе девушке послышалось разочарование.

Он улыбнулся.

– Но это самый главный вопрос.

– Почему?

– Тот, кто верит в судьбу, имеет больше шансов прожить жизнь счастливо, потому что все, что с ним происходит, он воспринимает, как естественный ход событий. А тот, кто в нее не верит, проводить жизнь в бессмысленной борьбе с обстоятельствами. Он не собирает силы, а их растрачивает. Если хотя бы одна страничка из книги вашей и моей судеб говорит о том, чтобы провести эту ночь вместе, так нужно принять ее в том виде, как там написано. И тогда каждый из нас получит максимально возможный результат. И будет счастлив.

– На одну ночь?

– Счастье не имеет временных параметров, любой из них губителен для него. Потому что счастье – это и есть подчинение судьбе, а не выгадывание у нее преимуществ. Вы понимаете меня? – Ведев наклонился к ней и заглянул ей глаза.

– Вы так уверенно обо всем говорите, – ответила она, но не отодвинулась. Девушка задумалась. – Но какой смысл в счастье на одну ночь?

– Счастье – это сигнал во Вселенную, что мир стал лучше. Разве вы не хотите послать такой сигнал, который дойдет до самых отдаленных ее уголков?

Лоб девушки покрылся складками, свидетельствующими об интенсивной умственной деятельности.

– Но что я получу оттого, что пошлю сигнал?

Ведев снисходительно улыбнулся.

– Ничего.

– Но тогда зачем его посылать?

А он в ней не ошибся, отметил Ведев. Другая бы давно прекратила этот бессмысленный разговор, а у этой интерес к нему только усиливается.

– Жизнь каждого человека подчинена задачам Вселенной. По сути дела она и состоит из бесконечного количества таких сигналов, которые мы туда посылаем. Но одни сигналы лишь загрязняют Вселенную, делает ее еще более озлобленной, а другие очищают, делают ее более ясной и спокойной. Вот вы что предпочитаете?

Ее подруга, которая слушала с ее точки зрения очевидный бред, внезапно с нескрываемой злостью произнесла:

– Пересядем, это сумасшедший, мне говорили, что тут такие попадаются. Или маньяк.

Она потянула девушку за собой, но та воспротивилась.

– Я попозже приду.

– Как хочешь? – Подруга направилась в другой конец зала и быстро там затерялась.

– Никогда не думала в таком ключе, – призналась девушка. И вдруг подозрительно посмотрела на него. – Но зачем вы мне все это говорите?

– Я хочу сегодня ночью послать во Вселенную сигнал счастья. А для этого нужны мне вы.

– А завтра вам не нужно будет посылать во Вселенную сигнал счастья?

– Нужно.

– А для этого я вам уже не понадоблюсь?

– Отвечу честно, эту страницу своей книги судьбы я еще не прочел.

– Но я даже не знаю, как вас зовут?

– Как меня зовут. Хорошо, я вам скажу, но не сейчас. А в самом конце нашей встречи. Если вас к тому моменту еще будет интересовать мое имя.

Девушка внимательно посмотрела на него.

– Я так понимаю, вы хотите со мной переспать. А я не привыкла это делать с человеком, имя которого я не знаю.

«Сказать мое имя»? – подумал Ведев. И понял, что не скажет. Иначе сразу же нарушится вся игра, какой бы мелкой она и не была. Он должен ее убедить переспать с ней, не представляясь. Тогда это будет хоть какой-то, но победой.

– Что изменится оттого, что вы узнаете мое имя, а я ваше. Это не сблизит нас.