Махно. Полковая казна

На том и порешили. Операцию назначили на воскресенье, потому что Марта и Ивар, по воскресеньям ходили в католическую церковь, а Оксана брала выходной. Малькольм и Селин были в отъезде.

В назначенный час я впустил Михалика и Мурата в дом. Мы прошли в библиотеку, я зажег, приготовленную керосиновую лампу, вручил её Мурату, и повернул вензель. Стеллаж отъехал. Мурат с Михаликом перекрестились и шагнули в проём. Мы договорились, что через полчаса я снова открою проход. Пацаны скрылись за поворотом, а стеллаж встал на своё место. Я приготовился ждать, но вдруг стеллаж начал отодвигаться. Я вскочил, предчувствуя, что-то недоброе. Но в проёме стояли мои друзья.

–Айда с нами, там за поворотом есть рычаг, который открывает дверь. – сказал Никола.

И мы втроём, пустились на поиски чего-то неопознанного и таинственного. Через десять минут ходьбы, мы оказались у железной двери, с колесом по центру. Повернув колесо, мы навалились на дверь, и она плавно отворилась. За дверью был бетонный бункер. Возле стен стояли ящики из-под оружия, пулемёт, коробки с американской тушёнкой, коробки с галетами и много ещё чего. Я даже присвистнул,

– Вот это, да! –

Михалик по-деловому осмотрелся, и изрёк,

– Да тут оборону можно держать! Только вот от кого?-

Оставив думки на потом, мы решили продолжить обследование, и понять, есть ли ещё другой выход? Помещение было не маленькое и состояло из нескольких комнат. В одной из комнат обнаружилась ещё одна дверь, но опять с секретом. Немного поискав, мы нашли потайной замок. Нажав на него, дверь отползла в сторону, и открылся новый проём, который вёл, судя по запаху, в канализационный коллектор. Отыскав секретный замок снаружи, мы смело устремились вперёд.

За стенкой, что-то шумело. Мы немного прошли почти по сухому коллектору, и увидели яркий дневной свет. Дойдя до края, мы увидали, что находимся на берегу речки. Что бы понять, куда все же выходит коллектор на местности, мы разделились. Мурат вышел наружу, а мы с Николой, вернулись обратно, в подземный в бункер. Решение, более внимательно, осмотреть другие помещения возникло само собой. Одно помещение было закрыто, и попытки найти потайной замок не приносили результатов. Мы уже отчаялись в своих попытках, и Михалик со злости, топнул ногой. Вдруг, что-то заскрежетало, и площадка под нашими ногами стала уходить вниз, открывая небольшое отверстие в стене, при этом дверь оставалась на месте. Мы в изумлении смотрели на это отверстие и не понимали, что произошло. Никола, набравшись смелости, заглянул внутрь и подсветил фонарем.

– Там, сбоку, какой-то крюк торчит, – сказал он.

– Попробуй потянуть за него, – предложил я.

Никола последовал моему совету. Где-то внутри прозвучал щелчок, и непослушная дверь поползла в сторону. В слабом свете, нашей лампы, мы увидели комнату, заставленную ящиками. С опаской войдя туда, мы первым делом попытались найти потайной замок, чтобы не остаться замурованными в этом каменном мешке. Но не могли найти даже намека на замок. Тогда Михалик остался снаружи, а я приступил к изучению содержимого ящиков. Открыв наугад ближайший ящик, я чуть не вскрикнул от неожиданности. Ящик был полностью заполнен золотыми монетами. В следующем, были украшения из золота и драгоценных камней. Третий ящик был наполнен какими-то бумагами. Меня осенило. Я понял, что это та самая полевая казна Батьки Махно. Я вышел из комнаты, дав возможность Михалику, удовлетворить свое любопытство. После осмотра содержимого ящиков, он вышел из комнаты с выпученными глазами. Немного придя в себя, мы стали думать, как закрыть дверь. Первым сообразил Никол. Он протянул руку в нишу в полу и потянул рычаг на себя. Дверь послушно встала на свое прежнее место. Осталась еще одна проблема, как закрыть нишу в полу?

– Помнишь, как она образовалась? – спросил я.

– Да, я топнул ногой от злости, – сказал он.

И мы, как сумасшедшие, начали топать ногами. Через пять минут безуспешных попыток, мы выбились из сил. И тут случилось чудо, Никола опять, от злости, топнул ногой, и ниша начала подниматься вверх.

– Как ты это делаешь, – удивленно прошептал я.

– Не знаю, – так же шепотом ответил он.

Я начал внимательно осматривать, то место, куда топала нога Николы. В одном месте, возле самой стены, я заметил чуть-чуть выступающий из пола, незаметный кирпич. Ощупав его со всех сторон, я попытался нажать на него. И он едва заметно ушел в пол. В следующее мгновение, плита в полу опять поползла вниз. Немного подождав, я опять нажал на кирпич, и плита вернулась на прежнее место. Выдох облегчения вырвался у нас одновременно.

Возвращаясь в дом, мы наперебой делились друг с другом, увиденным в ящиках. На полпути я остановился и сказал,

– Никола, давай поклянемся никому не рассказывать, то, что мы увидели. Пусть это останется нашей тайной. -

– Что, даже пацанам не расскажем? – спросил Михалик.

– Никому. Я боюсь, что знание о существовании этих сокровищ, может повлечь большие беды и несчастья, – грустно, но уверенно и твердо, сказал я.

– Зуб даю, – серьезно и по взрослому поклялся Михалик.

– Клянусь памятью моих родителей и сестренки, – не менее торжественно произнес я.

Вот в таком серьезном виде, мы и вернулись в дом.

Там я отнёс лампу на место, и мы вышли в сад. Близнецы от нетерпения не находили себе места, увидав нас, кинулись на встречу. От нашего, не полного рассказа, у них глаза на лоб повылазили. Начали сыпаться разные предположения, одно фантастичнее другого. Немного поостыв, мы стали ждать Мурата.

V

Он пришёл только через два часа.

– Пацаны, в городе облавы. ОГПУшники свирепствуют. Всех «подпоясанных» «заметают», – рассказал Мурат.

Поясню: после революции «подпоясанными» стали называть сначала офицеров, а потом и всю интеллигенцию. Оттуда пошло и слово «распоясался», им называли в основном бандитов и анархистов. Это был у них такой «форс», ходить в шинели или пальто без портупеи и пояса.

– Разберутся, ты лучше расскажи, куда подземный ход вывел-, сказал Михалик.

– На речку Скомарошку (нынешняя Бохмутка), – ответил Мурат.

Мы услышали, какой то шум в особняке. Я сказал парням, чтоб они сидели тихо, а сам пошёл в дом.

В доме были Ивар и Марта. Они о чем-то оживленно беседовали, но увидав меня замолчали.

–Владимир, – сказала Марта,– из дома ни на шаг! Власти что-то задумали не ладное. В городе аресты, на окраинах стреляют. -

– Не беспокойтесь, Марта, я кроме сада, никуда не выхожу, – сказал я и отправился обратно в сад.

Там я рассказал, что услышал от Марты и посоветовал им остаться на ночь у нас в саду, благо ночи были тёплые. Вечером я выпросил у Оксаны немного еды, взял «керосинку» и направился к пацанам. Мурат, ещё раз сделал вылазку в город и рассказывал последние новости. Оказалось, что ОГПУшники ищут каких-то иностранных журналистов.

– Все ОГПУ стоит на «ушах», – сказал он.

–А с этого места, поподробнее, – услышали мы голос Ивара.

Парни сначала хотели бежать, но Ивар изловчился и загреб сразу обоих близнецов.

– Не дрейфь, басота, – сказал он, – Я вас не первый день в саду вижу. Хотел бы, так давно уши надрал, – добродушно сказал охранник, – Лучше расскажи, откуда знаешь про журналистов?– обратился он уже к Мурату.

– Так спекулянтка одна трепалась, ей хахаль её рассказал, что про голод в Украине стало извечно за границей. Так «мусора» и «огпушники» землю носом роют, ищут шпионов, – выпалил гречонок.

–А вы хлопчики, чьи будете?– обратился он к близнецам.

–А мы сами не местные, нас с Эстонии судьба сюда закинула. У отца мельница своя была, вот сельчане и упросили его продать излишки муки в Советскую Россию. Поехали мы всей семьей и два дядьки ещё с нами были. Только не доехали. Под Псковом напали лихие люди на наш обоз и всех перестреляли. Как мы остались живы, одному Богу известно. В общем, помыкались мы, натерпелись. А как ноги сюда вывели, сами не поймём, – ответил Савик.

–Так мы земляки, я то же из Эстонии, обрадовался Ивар, и перешёл на эстонский. Рудик с радостью подхватил родную речь и они особнячком стали болтать (наверное, о жизни).

Глубокой ночью я проснулся, от какой-то возни в доме. Выйдя из своей комнаты, я понял, что вернулись Магеридж и Луи. Маккольм увидав меня, поманил к себе и сказал,

– Володя, если вдруг тебя кто-либо спросит, скажи что всю неделю, мы с Луи, были дома и почти никуда из дома не отлучались. Это очень важно.

–Хорошо, другого ответа от меня не услышат, – серьезно сказал я.

VI

– Твои подозрения, Володя, в отношении Проценко, были не беспочвенны, – сказал американец,

–Мы были в Малиновке. Местные жители рассказали нам, как неделю назад в селе пропал мальчонка. Раньше, то же были случаи пропажи детей, но в этот раз пропал сынишка председателя сельсовета. Мать, потеряв сына, бегавшего во дворе, сразу кинулась в сельсовет, а там как раз прибыл отряд красноармейцев за очередными поборами сельчан. Отец мальчонки, взмолился и упросил командира прочесать близлежащие хаты. Командир поднял солдат по тревоге, и они принялись прочёсывать хату за хатой. И вот, в хате Проценко они наткнулись на жуткую картину. В сарае лежал уже обезглавленный малец, а жена Проценко орудовала над трупиком кухонным ножом. В углу, с бутылкой горилки сидел сам Проценко. Солдаты выволокли их во двор. Сбежавшиеся сельчане накинулись на людоедов, и в буквальном смысле порвали их на куски. Потом в сарае нашли закопанные головы ещё шестерых детей. Так что, Володя, считай, что тебе повезло. -

Меня передернуло от мысли, что не проснись я, в ту ночь, такая же участь ждала бы и меня. Всю ночь я слышал, что домочадцы не спят. Кто-то ходил, что то передвигали и волокли по полу. Постоянно слышались приглушённые голоса.

Утром, опять упросив Оксану дать немного еды, я выбежал в сад к ребятам. Перекусив, они все же решили пойти и выяснить обстановку.

Зайдя в дом, я пошёл в библиотеку, в надежде спокойно почитать. Но вскоре я невольно стал очевидцем следующего разговора. Говорил Луи,

– Обстановка крайне сложная, ОГПУ, наступает нам на пятки, по этому я принимаю решение о закрытии миссии «Красного креста» и консервации нашей деятельности по сбору информации. Совсем не вовремя лорд Бэррет озвучил в Лиге Наций, данные по голодомору в СССР. В ОГПУ совсем не дураки сидят и сразу сообразили, откуда пошла утечка информации. Да и связной после встречи здесь в доме с Магдой, как в воду канул. По этому завтра Магеридж с Володей отправляются в Ленинград, к родственникам ребёнка, благо, что у него случайно остались сопроводительные документы, выданные Сельсоветом. С проездными документами будет гораздо проще. Я и Магда, отправляемся в Киев в протестантскую миссию. Постараемся там переждать тяжелые времена. Ивар переходит на нелегальное положение и остаётся в Юзовке для связи и контроля над объектом. У них с Оксаной сложились серьезные отношения, смогут вдвоём устроиться как муж и жена – все это было сказано уверенным, спокойным голосом человека, привыкшего к тому, что его слушали и ему подчинялись, – А теперь три часа на сборы и в ночь уходим.

Но у Кукловода свой сценарий пьесы под названием жизнь. И марионетки будут послушно выполнять задуманное им. Не прошло и часа, как возле особняка послышался конский топот, кто-то резко, по-военному отдавал команды и в дверь дома бесцеремонно начали стучать ногами и винтовочными прикладами. Благо, что Юзы строили свой дом по английской поговорке: «Мой дом-моя крепость». Так что первый натиск дом выдержал. Все домочадцы, не теряя времени даром, прихватили все самое необходимое и через потайную дверь в библиотеке, покинули особняк. Перед уходом, Ивар выбежал в сад и возле потайной калитки, как бы невзначай «обронил» часть вещей. Всё произошло не торопясь, но за считанные минуты дом опустел, как будто в нем никогда и никого не было. Мы прошли по подземному ходу до бункерных помещений.

Там Селин сказал,

– Планы не меняются, просто немного придётся переждать в этих помещениях -.

Марта и Оксана постарались, как могли, благоустроить наше пребывание в бункере. Оборудовали спальные места и занялись приготовлением ужина. Не было никакой нервозности и суеты. Как будто эти люди всю жизнь уходили из-под носа ОГПУ.

Мы провели в бункере гораздо дольше времени, чем предполагали. ОГПУшники устроили натуральный террор. Через их гребенку не возможно было проскочить, и нам пришлось почти неделю прожить в подземелье.

Что бы ни терять время даром, Ивар решил обучить меня пользоваться оружием. Правда была одна неувязочка, стрельбы проходили без патронов. Но, тем не менее, азы владения оружием, я получил. По крайней мере, мат часть знал назубок.

Однажды, я спросил у Маккольма,

– А что за той дверью, которая постоянно закрыта? -

– Мы бы сами хотели это знать. Предполагаем, что там полевая казна Нестора Ивановича, но попасть за эту дверь мы не можем. Испробовали все варианты. – со вздохом констатировал Магеридж,

– Кстати, помнишь ту карту, что ты мне передал. Так вот, я виделся с твоим крестным, и он сказал, что там закопаны не малые деньги в золоте. Бог даст, все успокоится, и ты сможешь забрать это золото. Оно по праву твое. Я не хотел тебе говорить, но твоего крестного и крестную арестовали, а их детей отправили в детские дома. -

Эта новость уколола меня в самое сердце. Я потерял последних близких мне людей, связывающих меня с моей малой Родиной.

Первыми, ближе к полуночи, покинули бункер Магда и Луи, предварительно переодевшись в пастора и монашку. Мы с Маккольмом то же переоделись и стали выглядеть сельскими жителями как отец и сын. Через час, после «служителей церкви», покинули бункер и мы с американцем. Выйдя из коллектора, мы направились сначала вдоль берега, а потом Макгередж уверенно провел нас дворами к железнодорожному вокзалу. Садиться в пассажирский поезд было опасно, и мы направились к сортировочной станции, где формировали грузовые составы. Сориентировавшись на местности, Маккольм сказал, что выберем нужный состав и попробуем вскочить в него при отходе.

Не прошло и часа, как мы уже ехали на платформе товарного выгона, покидая территорию Украины.

Что касается Ивара и Оксаны, то они официально поженились, правда, по поддельным документам, по которым Ивар стал Иваном. Сразу, после женитьбы, они усыновили близнецов и стали жить дружной семьей под фамилией Матекины.

Михалик попал в детский дом, а в, последствии, стал крупным партийным боссом.

А Мурат стал известным бандитом.

Ну а мы через три недели, но все же, добрались до Ленинграда, и я встретился со своими родственниками.

ПЕРМЬ

1981- 1982 год

Рэкет

I

Большинству обывателей в нашей стране, слово «рэкет», стало известно в начале 90-х годов, но первый рэкет, в Перми, датируется 1975 годом. А первые «посадки» прошли уже в 1976 году. По делу пошли всего несколько человек, но как вы понимаете, количество серьезных парней, которые были причастны к данному виду криминальной деятельности, не ограничивалось только ими. И с «легкой руки» таких известных рэкетиров страны, как «Монгол» и «Япончик» данный вид криминала получил широкое распространение во всём Советском Союзе. Не исключением была и Пермь.

Нужно пояснить читателю, что восьмидесятые годы, были годами поголовного воровства народного достояния. Воровали все и всё. Была даже поговорка: «Все, что ты не унес с работы – ты украл у семьи».

У нас в тресте работал завхозом военный отставник, Александр Иванович, он был точь в точь, как у Ильфа и Петрова, мелкий застенчивый воришка. Воровал он на регулярной основе, и остановиться никак не мог. У него квартира была похожа на склад канцтоваров. Сотнями лежали на книжных стеллажах коробки скрепок, кнопок, карандашей, ручек, перекидных календарей, в общем, все, что только он мог украсть в тресте. На мой вопрос,

– Зачем в таких количествах?-

Он ответил,

–Так больше нечего воровать на моей должности. -

Вот так и другие воровали, кто по мелочам, а кто и по крупному. Наиболее были тому примером «пивовозы», «пивники», бармены, «мясовозы», заведующие магазинов и завпроизводством. За месяц они «наживали» на леваках, недоливе, пересортицах и прочих «фокусах» советской торговли, в среднем, до десяти тысяч рублей. Что касается «цеховиков», то у тех доходы были уже на порядок выше притом, что средняя зарплата в СССР тех времён, была сто пятьдесят рублей в месяц. «Жигули» последней модели, в восьмидесятые годы стоили девять тысяч шестьсот рубликов.

Ещё в Мотовилихинском тресте ресторанов мы подружились с Зифаром. Зифар был татарин. Старше меня на пять лет и имевший большой «жизненный опыт» в виде трёх сроков по 2, 3 и ещё 3 года лишения свободы. Все по ст. 144 УК РФ Советского образца. Он ходил «на дело» с Анжелкой, известной, в то время, воровкой. Конечно, Анжелка была не «Сонька золотая ручка», но, воровка тоже известная.

Был Зифар худощав, чуть ниже меня ростом. Немного дерганый, но в целом адекватный парень. Одевался он по моде, но не понятно, по какой причине, почти вся одежда у него была коричневых тонов. Как то я спросил у него про эту особенность его гардероба. Он без замедления ответил,

– Представь, себе Новый год, праздник, все нарядные, в карнавальных костюмах. А тут я, в коричневом костюме, коричневых ботинках, встану в угол, и буду вонять, изображая из себя говно. Весь праздник всем испорчу.– то ли в шутку, сказал он, то ли всерьёз. У него невозможно было это понять.

Был он достаточно смазлив, и девки к нему так и липли, чем он пользовался без зазрения совести.

Как то, само собой у нас образовалась дружная компания. Были там Зифар, со своими друзьями Сашкой «Цыганком», Валентином «Сынком», Юркой «Демидовским», и неоднозначным персонажем Серёгой «Щуплым».

Зифаркины друзья скорешевались ещё на «малолетке», и с тех пор старались держаться друг дружку во всём.

Кроме них, в компании, были мои доармейские друзья Олег с Борькой, и ещё Игорёха, молодой парнишка, брат моей старинной подруги.

С Олегом и Борькой мы были знакомы еще до армии. Они жили в общаге авиационного техникума, которая была рядом с моим домом, рядом с домом была и общага торгового техникума, где проживало четыреста молодых сексапильных девчонок. Вот в этой общаге мы и познакомились, постепенно, знакомство переросло в дружбу. Нас звали, тогда, мушкетерами, потому, наверное, что мы были молодые и дерзкие и, еще по тому, что все трое носили мушкетерские усики.

Игорь же, был совсем молодой парнишка, но дерзкий и духовитый. В армии он не служил. Его мама «отмазала». А попросила его пристроить сестра, Людка Дудкина, с которой мы в свое время встречались и, простите за подробность, как то в порыве страсти сломали кровать ее родителей, на которой страстно занимались любовью. Игореха был высокий блондин, но не в черном ботинке, хотя отдаленно напоминал Пьера Ришара, такие же светлые, кудрявые волосы и обезоруживающая, простодушная улыбка в сочетании с комичной неуклюжестью, придавали ему сходство с французским актёром.

Большинство вечеров мы проводили либо в ресторанах, либо в пивных или коктейль барах. Были мы молоды, кровь бурлила, энергия выплескивалась, как шампанское из бутылки.

В один из таких вечеров мы пили пиво в пивбаре «Кама», находящемся в подвале одноимённого ресторана. Пивко под копчёные рёбрышки вливалось внутрь живительным нектаром. Настроение было чудесное. «Цыганок» постоянно балагурил. Вообще Сашка был душа компании. Такой же чернявый и кучерявый, как натуральный цыган, он всегда был в центре событий. Всегда стоял горой за дело и друзей. Без раздумий мог кинуться в любую заваруху. Была у него жена Зойка, которую он безумно любил и которой никогда не изменял. Если после кабака, мы с барышнями отправлялись в «нумера», то Сашка, никогда. Он ехал домой, к своей Зойке. Любимым их с Зойкой шутливым приветствием была песенка. Сашка начинал:

– Гоп стоп Зоя, кому давала стоя?-

Зойка в шутку отвечала:

– Начальнику конвоя.– И они бросались друг другу в объятия.

– Вот мне не понятно, – вдруг сказал он,

– Кругом масса фраеров, которые просто сорят деньгами. Откуда у них столько «бабла»? Ладно мы, а они откуда берут?-

–Все воруют, сплошной беспредел. Никто ничем не брезгует, – филосовски изрёк Валентин.

В отличие от Сашки, Валентин полная ему противоположность, и был старше всех нас. Не высокого роста, немного полноват, уже имел конкретную лысину, носил круглые очки и был похож на снегиря. Да, не на щегла, не на воробья, а почему-то именно на снегиря. Наверное, еще и по тому, что он был розовощек, как будто постоянно стесняется чего-то. По виду – чистый «ботаник». Но внешность бывает обманчивой. Валентин, как и Зифарка, был «щипач» и ходил на «дело» по старинке: в одиночку и с заточенной с одного конца, пятикопеечной монетой, на воровском жаргоне «писка». С этой монетой он не расставался даже на зоне, что однажды спасло ему жизнь. Как то две «торпеды», попытались в лагере «лишить его здоровья», но Валентин, вскрыл «пиской», одному сонную артерию, а другому оставил на всю оставшуюся жизнь отметину ввиде шрама от уха до рта. После освобождения он без «плётки» не ходил,

– Грехов много, а врагов еще больше, но кто вооружен, того и предупреждать не надо. – постоянно повторял он.

– Слишком много «барыг» развелось. Ведут себя, как муфлоны не пуганые. Пора бы в их стаде ревизию произвести, по поводу экспроприации незаконно нажитого состояния, – внёс он предложение и посмотрел на нас, – Какие будут мнения? –

После небольшой паузы Юрка говорит,

– У меня сосед появился. Купил квартиру «трешку» в соседнем подъезде, за месяц «забацал» ремонт, мебель вся импортная. А вчера «шестерку» себе пригнал цвет «белые ночи». Может на «гоп-стоп» возьмём?-

Юрка был самая легендарная личность. Это был атлет: широкие плечи, высокий рост, ни грамма жира. Славянский тип лица с широкими скулами, большим ртом и крупным носом. Русые волосы и серые глаза. Кулаки, как пудовые гири. Первый срок он получил в пятнадцать лет за разбой. На зоне срок увеличили, и вышел он в двадцать семь лет. С ним предпочитали не ввязываться в драку, поскольку удар у него был, что у молотобойца, кувалда, да и «задней» он не знал. Однажды, он получил удар в спину сварочным электродом, который, как потом выяснили врачи, вошел в сердечную мышцу. Но, прежде, чем потерять сознание, выбил дух из нападавшего, и своими ногами дошел до больнички.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.